Скованные/Manacled

Июнь 2003 года Через две недели Гермиона закончила собирать бомбу. Серебристая и овальная, размером чуть меньше хрустального шара, та мерцала слабым люминесцентным сиянием и была обжигающе холодной на ощупь. Сроки сборки были точно рассчитаны. Когда работа подошла к концу, Гермиона немедленно послала сообщение Северусу. В тот же день он должен был посетить Хогвартс, чтобы отобрать новых заключенных для использования в Сассексе. — Она видна только тем, кто знает, как ее искать, — сказала она, осторожно передавая бомбу Северусу. — Детонатор сработает ровно в полдень первого июля. На нее наложены некоторые амортизирующие чары, которыми я зачаровала ее при сборке, но... будьте аккуратны, не роняйте ее. Северус внимательно осматривал шар, пока она говорила. Он поднял на нее глаза и усмехнулся: — Благодарю вас, мисс Грейнджер, без вашего предупреждения мне бы и в голову не пришло быть осторожным с бомбой. Гермиона и глазом не моргнула. — Вы бы предпочли более подробный инструктаж? — Она подняла брови. — Бомба предназначена для того, чтобы воздействовать на магию, удерживающую нас вне Хогвартса, так что чем выше вы сможете ее установить, тем лучше. Астрономическая башня будет идеальным местом. У бомбы есть некоторая горючая сила, но она в первую очередь предназначена для разрушения защитных чар, и чем ниже она находится при детонации, тем меньше воздействие будет иметь. По крайней мере, в теории... она полностью основана на нумерологии... я, конечно, не смогла это проверить на практике. — После ваших слов меня просто переполняет уверенность, — сказал Северус, снова глядя на шар. Гермиона так нервничала, что, казалось, ее грудь вибрирует от напряжения. В последнее время девушку преследовала постоянная головная боль, при которой она едва могла дышать. — Я и не знал, что вы добавили в свой список задач изготовление бомб, — сказал Северус через минуту. Гермиона стянула тяжелый фартук из драконьей кожи и перчатки и, поморщившись, посмотрела на свои руки. Ее кожа была покрыта следами от ожогов, а несколько пальцев изменили свой цвет и сморщились; ей придется удалить повреждённую ткань и отрастить ее заново. Защитная одежда и обереги имели ограниченный эффект при работе с материалами, которые специально были подобраны, чтобы разрушать защиту. Она потерла пальцы и смотрела, как кожа трескается и слезает, оставляя кости открытыми в некоторых местах. Гермиона поморщилась и тщательно обернула руки бинтами, пропитанными экстрактом бадьяна. — Я начала изучать подобные вопросы после произошедшего в Албанской больнице. Только в теории. Я ничего не понимала в этих отчетах и чувствовала себя виноватой, что из-за меня, возможно, больница стала мишенью. Я подумала, что должна хотя бы разобраться, что там со всеми произошло. Затем... после атаки на лаборатории отдела проклятий... у меня уже было все необходимое, но не возможность хотя бы попытаться предложить Ордену использовать бомбу. Она пожала плечами и начала упаковывать материалы во все их тщательно запечатанные и мягкие коробки и контейнеры, пока Северус наблюдал. Они находились в заброшенном сарае в сельской местности, который Орден выделил для работы Гермионы. Первоначально, когда была предложена идея использования бомбы, послышались неуверенные возражения, но в конце концов Орден согласился. Ни у кого не было идеи лучше, и после полугода неудач и десятков жертв от попыток в каждом зародилось чувство глубокого отчаяния. Гермиона осторожно положила фляжку, все еще наполовину наполненную мерцающей серебристой жидкостью, в прочную коробку и запечатала ее несколькими защитными заклинаниями. — Когда в прошлом месяце Билл принес свой анализ охранных чар Хогвартса, я поняла, что есть шанс совместить заклинания и нумерологию с традиционным использованием зелий и алхимии для взрывчатых веществ. Когда я перечитывала совместный труд Дамблдора с Николасом Фламелем по использованию драконьей крови, мне в голову пришла идея. Я подумала, что если смешать нитрат серебра, растворенный в крови единорога, с кровью дракона, то силы получившейся реакции будет достаточно, чтобы разрушить защиту замка. Главная трудность заключалась в том, чтобы найти вещество, которое смогло бы направить силу взрыва только на магию, окружающую Хогвартс, поэтому я решила использовать яд мантикоры. Детонация в первую очередь предназначена для создания радиуса взрыва, достаточно большого, чтобы дестабилизировать и разрушить охранные чары, когда растворитель ударит по ним. Я проанализировала урон десятки раз, прежде чем принести подобное предложение Грюму; я почти уверена, что все рассчитала правильно. Она поймала себя на том, что бормочет без какой-либо ответной реакции Северуса. Его глаза сверкали, пока он изучал ее. Затем Снейп поджал губы и снова посмотрел на бомбу между ними. — Неужели зелья и целительство настолько утомительны в военное время, что вы изобрели совершенно новую область магии, чтобы занять себя? Гермиона почувствовала, как ее щеки вспыхнули. Ее глаза опустились, а уголок рта изогнулся: — Мне показалось, что это логичный способ объединить все имеющиеся ресурсы. — Я вижу, — приглушенно фыркнул Северус. — Если бомба сработает преждевременно, я надеюсь, вы вспомните все те случаи, когда я отвечал на ваши бесконечные вопросы, напоминая, что то, что вы можете себе представить, не всегда должно быть воплощено в реальность. Он вздохнул. — Вы всегда были невыносимой ученицей. — Последовала пауза, когда он снова посмотрел на бомбу. — Именно поэтому. Гермиона опустила голову, чтобы скрыть улыбку. В тот вечер она аппарировала в Уайткрофт и прождала почти полчаса, прежде чем появился Драко. Она почти не видела его с тех пор, как он вернулся из поездки. Время от времени Драко приносил сведения и новые предупреждения о том, что Волдеморт, вероятно, готовится к своему последнему удару. В Англию вернулся не только Люциус, но и другие Пожиратели Смерти. С самого начала она решила, что не будет говорить Драко о своем эксперименте с бомбой. Когда он появился в хижине, на нем была официальная мантия, а выражение лица оставалось напряженным. Как будто он ожидал увидеть ее, истекающей кровью на полу. Облегчение отразилось на его лице, когда Драко посмотрел на нее. — Я не могу долго оставаться здесь без крайней необходимости, я на приеме. Что случилось? Ей хотелось протянуть руку и дотронуться до него, но Гермиона сдержалась. Ее пальцы все еще не полностью зажили; она тщательно зачаровала их, чтобы скрыть шрамы. — Меня послали сообщить, что Сопротивление нападет на Хогвартс через два дня. Атака начнется ровно в полдень. Его челюсть дернулась. — Полагаю, тебя там не будет. Гермиона кивнула. — Я буду в лазарете. Его глаза сузились, когда он продолжал изучать ее. — Орден нашел способ обойти защитные чары? Гермиона никак не отреагировала. — Да. Мы приняли во внимание этот факт. — Что я должен сделать? Она облизнула губы и сжала левую руку в кулак. — Гарри будет там. Для финального противостояния. Но прежде чем нам удастся добраться до Волдеморта, мы должны убить Нагайну. Гарри говорит... он уверен, что змея и есть крестраж. Нужно будет привести ее в Хогвартс либо найти способ убить, не приводя туда. Его глаза сверкнули. — Если появится Темный Лорд, Нагайна будет там. — Хорошо. — Гермиона резко кивнула. — Это все, что нам нужно. Она повернулась, чтобы уйти, но Драко шагнул вперед и схватил ее за руку. Его глаза потемнели, когда он приблизился к ней. — Возвращайся сюда. Сегодня вечером. Она решительно покачала головой: — Ты сказал, что мы не можем, Драко. Сейчас не время рисковать. Она попыталась отодвинуться, но его другая рука схватила ее за бедро, и он прижал ее к двери. Драко, казалось, забыл, что это он изначально не мог задержаться. — Я хочу тебя увидеть. — Он скользнул рукой по ее руке к подбородку, наклоняя лицо к своему. У Гермионы перехватило дыхание, и она вздрогнула. Ей было холодно. Ей было так холодно, а с ним было так тепло. Это может быть их последний раз. Гермиона засомневалась. — Хорошо. Я приду. Но сейчас ты должен идти. Он отпустил ее. — Я позову тебя. Она кивнула, и Драко бесшумно исчез. Вернувшись на Площадь Гриммо, Гермиона тщательно залечила ладони, пока шрамы не стали почти незаметными. На заново выросшей коже правой руки не было видно отпечатков пальцев, только если она специально не присматривалась к ним при определенном освещении. Девушка провела пальцами по своей груди. После исцеления шрамы там поблекли, и она выглядела менее изуродованной. Сама грудь была испещрена кислотными ожогами до самой молочной железы, которую ей удалось немного восстановить. Шрамы, однако, остались навсегда. Лучшее, что Гермиона могла сделать, — это обработать их так, чтобы рубцовая ткань осталась эластичной, и добавить уходовых чар, чтобы полоски шрамов стали незаметны и приобрели здоровый цвет. В три часа ночи ее кольцо загорелось. Драко появился в тот момент, когда она вошла в хижину, и перенес их в гостиницу. Гермиона оказалась прижатой к стене, когда его губы нашли ее, и он жадно ее поцеловал. Крепко обняв Драко, девушка провела руками по его плечам, отчаянно желая ощутить его. Кончики ее пальцев были слишком чувствительны из-за новой кожи, которую Гермиона отрастила. Она тихонько всхлипнула у его губ, когда руки Драко скользнули вверх по ее горлу, чтобы сжать челюсть, и он отстранился, желая посмотреть на нее. Его острые глаза исследовали каждую деталь ее лица. «Когда-нибудь мы будем вместе в мгновении, которое не будет украдено», — пообещала себе Гермиона. — Ты в порядке? С тобой все в порядке? — спросил он, не отводя от нее пристального взгляда. — Да. Все хорошо. Я в порядке. С тобой все хорошо? Ты не ранен? — Она сжала его руки в своих. Драко прижался лбом к ее лбу. Они постояли с минуту, прежде чем он высвободил руки и поднял ее лицо, чтобы снова посмотреть в глаза. Она знала, что выглядит усталой, похудевшей и бледной от пребывания в помещении с недостатком солнечного света. Встретившись с ним взглядом, Гермиона слабо улыбнулась. — Мне следовало позвать тебя раньше. — Его пальцы скользили по ее скулам, словно он ожидал, что она рассыплется в его руках. Девушка покачала головой. — Риск не стоил того. Мы не должны были встречаться сегодня. Я не должна была приходить, — сказала она, крепче сжимая его мантию. Гермиона притянула его губы к своим. Ответив на поцелуй, Драко оторвал ее от стены и повел к кровати. Ровное тиканье часов на стене напоминало обратный отсчет. Обычно она снимала его одежду или дергала, пока пуговицы не расстегивались сами, но сегодня вместо этого Гермиона вытащила палочку и пробормотала заклинание, которое использовала тысячу раз в больничной палате. Одежда Драко замерцала и постепенно исчезла. Она повторила заклинание на своей одежде. — Эффективно, — пробормотал он себе под нос, когда его рука скользнула вверх по ее обнаженной спине. Гермиона судорожно вздохнула, в то время как его кожа прижалась к ее. — Я не хочу терять времени. Она провела пальцами по его шее и вниз по плечам. Девушка была в таком отчаянии, что чувствовала, как колотится ее сердце, когда он выгибал ее тело к своему торсу и целовал ее грудь и живот, толкая в постель. Она потянулась к нему и тронула плечи. — Пожалуйста, Драко... у нас нет времени медлить. Я не смогу вернуться завтра. Он оторвал губы от ее бедра, и Гермиона провела пальцами по его подбородку, чувствуя слабую щетину под кончиками пальцев. Она притянула его обратно к себе и легонько провела пальцами по его затылку, целуя, раздвигая ноги и обхватывая ими его бедра. Гермиона не закрыла глаз. Она держала их открытыми и изучала его, запоминая каждую черту его лица. Она смотрела, как его глаза мерцали и меняли цвет, когда зрачки расширялись: серебристые, серые, ртутные, алмазные и ледяные. Она хотела запечатлеть в памяти то, как он ощущался под ее руками; сухожилия на его шее и изгибы его костей; вкус его кожи и запах дубового мха, папируса и кедра, когда она зарывалась лицом в его плечо. Переплетя их пальцы, он вошел в нее. Выражение лица Драко было собственническим, обжигающим обожанием и голодом, который она чувствовала в своей душе. Гермиона поцеловала его. Закрывая глаза, она поцеловала его снова. Пусть это будет не в последний раз. Пусть это будет не в последний раз. Она повторяла это снова и снова, обнимая его за шею. Потом Драко прижал ее к своей груди, его голова покоилась на ее макушке, его пальцы рисовали руны и узоры на ее коже. Я буду заботиться о тебе. Я всегда буду заботиться о тебе. Я буду заботиться о тебе. Я буду заботиться о тебе. Слова были тихими, но она могла слышать их в слабом колыхании воздуха и чувствовать едва заметное, быстрое движение его челюсти, когда он произносил их. Снова и снова, пока у нее не перехватило горло. Девушка закрыла глаза на несколько минут, потом села и пристально посмотрела на Драко. Когда он встретился с ней взглядом, его ртутные глаза были настороженными. Она изучала его, запоминая и подмечая все детали его внешности, известные только ей. Гермиона сплела свою ладонь с его и провела сверхчувствительными кончиками пальцев по его костяшкам. Ее губы дрогнули, и она заколебалась. — Драко, — наконец сказала девушка, — есть шанс... мы надеемся, что война закончится битвой в Хогвартсе. Мы не знаем... не уверены, сколько еще продержимся, если этого не произойдёт. Его пальцы дернулись. — Если же нет... — она издала сдавленный, почти всхлипывающий смешок, — что ж, тогда, полагаю, мы просто продолжим попытки. Но если мы... Если это станет началом конца войны, ты... — Гермиона прикусила губу и заколебалась, — твоя клятва помочь Ордену будет выполнена, и если ты останешься и попытаешься сохранить свое прикрытие, чтобы помочь нам, ты можешь рискнуть нарушить вторичную клятву, которую ты дал. Так что, если Гарри удастся победить Сам-Знаешь-Кого во вторник, тебе придется бежать, — она оторвала взгляд от его руки и встретилась с ним глазами. — Ты должен будешь бежать. Выражение лица Драко даже не дрогнуло. Гермиона опустила глаза и потеребила кольцо на его руке. — Я... возникнут определённые вещи, требующие моего присутствия, поэтому я не... я не смогу уйти с тобой... если мы победим. Но тебе все равно придётся бежать. Драко усмехнулся: — Я не собираюсь уходить без тебя, Грейнджер... Ее горло сжалось. Она приложила пальцы к его губам и встретилась с ним взглядом. — Ты должен. Если тебя поймают... я не смогу защитить тебя. Если ты предстанешь перед судом... даже если мы с Грюмом будем свидетельствовать в твою пользу, тебя все равно приговорят к казни. Если он умрет... как только умрет... беги. Ты наконец-то будешь свободен. Это будет только твоя жизнь, Драко. Он сел с презрительным выражением лица. — Я никогда не оставлю тебя. У Гермионы свело живот, и она покачала головой, глядя вниз. — Я уже давно об этом думаю. Драко, я должна остаться. Моя работа продолжится и после войны. В конце концов... начнётся хаос. Пожиратели Смерти будут в отчаянии. Тебя будут ловить в первую очередь, и я не знаю, смогу ли защитить тебя... многое... многое выйдет наружу. Он наклонился вперед и сжал ее руку. — Ты моя. Сейчас и после войны. Твоя клятва, ты поклялась мне. — Да, — Гермиона подняла глаза и встретилась с ним взглядом. — Я обещала тебе это и не шутила. Всегда... всегда, пока я жива. Но... — ее грудь сжалась, а челюсть задрожала, — я не смогу уйти, когда тебе понадоблюсь. Я не хочу, чтобы тебя поймали, потому что ты ждешь меня. Глаза Драко сузились. — И как долго, по-твоему, я должен буду ждать? Гермиона опустила глаза. — Я не знаю точных сроков. Вот почему я хочу, чтобы ты ушёл без меня. — Уверен, у тебя есть мысли на этот счёт. Она покачала головой: — Я не знаю, как быстро все будет продвигаться. Может быть, у меня будет шанс уехать, как только мое присутствие в лазарете перестанет быть необходимым. Но... если у нас будут заключенные и жертвы из Сассекса, я буду единственной, кто сможет позаботиться о них. В прошлый раз... в прошлом году... это заняло несколько месяцев. К тому времени могут начаться слушания, а затем... возможно, я не смогу... уйти. Я не хочу волноваться, что ты попытаешься прийти за мной и тебя поймают. — Ты имеешь в виду суд за твои предполагаемые военные преступления. — Его тон был обвиняющим. Гермиона отвела взгляд. — Я уверена, это продлится недолго. Как только я освобожусь... я отправлюсь туда, где ты сможешь меня найти. Это... для тебя будет хорошо... получить время, чтобы разобраться в себе. — Так вот почему ты пришла сегодня? Потому что хотела сказать мне все это? — В его голосе прозвучала насмешливая нотка. Он схватил ее за руку и притянул к себе, пока их лица почти не соприкоснулись, и скользнул рукой вверх по ее горлу. — Ты моя. Моя. Ты поклялась. Твой гребаный Орден продал тебя мне, чтобы выиграть время. Если кто-нибудь попытается посадить тебя в камеру, чтобы выставить себя героем, я убью его. Он не стал дожидаться ответа и поцеловал ее так, словно хотел заклеймить своими губами. Гермиона обняла его за шею и поцеловала в ответ. Когда стрелки на часах показывали ровно пять, она отодвинулась. — Мне нужно идти. У меня есть еще работа. Она быстро оделась и вытащила палочку, чтобы аппарировать. Затем она заколебалась и шагнула к Драко. — Будь осторожен, Драко. И просто... подумай о том, что я сказала. Если у тебя появится шанс... Выражение его лица было таким жестким, словно оно было высечено из мрамора. — Увидимся после битвы. Ее пальцы дернулись. — Пожалуйста, будь осторожен, Драко. Не умирай. Невысказанные слова повисли в воздухе. Она сглотнула и аппарировала прочь. Площадь Гриммо почти пульсировала от нервозности и решимости. Там были десятки лидеров Сопротивления, чьих имен Гермиона даже не знала, все они расположились в комнате переговоров с Грюмом и остальными членами Ордена. Атака планировалась как спасательная операция и финал долгого противостояния. Гермиона находилась в больничной палате, готовя все необходимое с Поппи, Падмой и другими полевыми целителями и медсестрами. В середине дня ирландский сеттер (патронус Билла) появился на Площади Гриммо в поисках Грюма. Аластор ушел, оставив Ремуса и Тонкс руководить собраниями в течение часа. Гермиона отправилась навестить Джинни. Это было не по расписанию, но она не знала, появится ли у нее свободное время в ближайшие несколько дней. Девушка протянула Джинни зелье от чар спаттергруа и взмахнула палочкой, чтобы снять дополнительные заклинания с ее живота. — Как ты? — спросила Гермиона, садясь, когда коже Джинни стал возвращаться прежний вид. Ее живот медленно увеличивался в размерах, превращаясь в выпуклость, расположенную низко в тазу. — Умираю от скуки, особенно когда слышу, как все бегают вокруг, готовясь к завтрашнему дню, — сказала Джинни. Лицо ее было задумчивым и печальным, но глаза сверкали. — Как думаешь, эта операция действительно может стать финальной битвой? Гермиона дернула плечом и отвела взгляд. — Если нет, то я не знаю, что нам дальше делать. — Ну вот, он проснулся. Ты можешь почувствовать, как он толкается, — Джинни поймала ее руку и прижала к низу живота. Последовала пауза, затем Гермиона почувствовала слабое трепетание под своей ладонью. — Чувствуешь? — спросила Джинни. — Да. — Последовало еще одно шевеление, а затем тишина на несколько минут. — Наверное, уснул, — сказала Джинни, скорчив гримасу. — Ты не представляешь, насколько он становится активным по ночам. — Интересно, откуда у него взялись гены бессонницы, — сухо сказала Гермиона, поглаживая пальцами живот Джинни. — Ты можешь представить его в Хогвартсе после окончания войны? — глаза Джинни сияли. Гермиона встретилась взглядом с Джинни и выдавила из себя слабую улыбку, убирая руку: — Мне заранее жаль его профессоров. Она взмахнула палочкой и вывела на экран всю диагностику. Джинни положила руку на запястье Гермионы. — В этом нет необходимости. Ты недавно проверяла все показатели, и я чувствую себя прекрасно. Просто... поговори со мной. Как Гарри? С Роном все в порядке? Ты видела маму в последнее время? У меня груда писем от них, но это ведь всегда только часть истории. — Гарри, он... — Гермиона заколебалась и убрала палочку, — ему сейчас лучше. Последние несколько недель мы с Падмой держали его в больничной палате, чтобы он набирал вес и следил за сном. Так что... кажется, ему немного лучше. Его до сих пор мучают кошмары, я пыталась заставить его практиковать окклюменцию, но он не хочет меня слушать. С приближением битвы он наконец перестал спорить и ввязываться в рискованные рейды. Но он компенсирует это тем, что курит больше. — Гермиона тихо вздохнула. — В последнее время он очень молчалив, даже с Роном. Она нервно теребила ногти. — Рон... Рон держится. Он знает, что Гарри полагается на него, но его сердце все еще разбито из-за Лаванды. Он все еще думает, что смерть Кингсли — это его вина. Но он... он держится. — Ты думаешь, завтра все получится? Гермиона чувствовала себя так, словно у нее в желудке образовалась яма с кислотой. — Ну, все нумерологические подсчёты точны. Флитвик и Минерва согласны с моей теорией, и до сих пор мы не нашли ничего, что может спровоцировать преждевременный взрыв. — Ее сердце бешено колотилось в груди, и она говорила все быстрее и быстрее. — Если его вообще не случится, а большая часть Сопротивления будет там... — Я не имела в виду твою роль. Как ты думаешь, Орден может победить завтра? Гермиона сглотнула, во рту пересохло. — Мы попытаемся. — Она посмотрела на дверь. — Джинни, я не могу надолго остаться. Я должна выспаться и отдохнуть несколько часов перед завтрашним днем. У меня еще тысяча дел. — Да, конечно, — расстроенно произнесла Джинни. — Не буду тебя задерживать. Гермиона достала флаконы с зельем, чтобы восстановить чары спаттергрута, и убедилась, что они подействовали должным образом. — Я сообщу, как все пройдет, как только мы узнаем, — сказала Гермиона, бросив взгляд на дверь. — Скажи Гарри, что я люблю его. Скажи ему, что я верю в него, — голос Джинни дрожал. Гермиона обернулась и слегка улыбнулась ей. — Я так и сделаю. Стояло самое раннее утро, когда группы Сопротивления начали выдвигаться в сторону Шотландии. Гермиона собиралась еще раз перепроверить запасы зелий. Падма уже провела необходимые подсчеты, но оставались некоторые зелья, о которых девушка не знала, и Гермиона хотела убедиться, что они все на месте. Она успела пересчитать половину склянок, когда почувствовала, что кто-то пересек ее личные охранные чары. Захлопнув одно из отделений шкафа, Гермиона принялась пересчитывать флаконы с костеростом, когда в дверях появился Гарри. Она остановилась и посмотрела на него. Гарри редко навещал ее перед отъездом. Он уходил на задания, не говоря ни слова, оставляя некоторые их конфликты незавершенными, словно ожидая, что они продолжат разговор, как только он вернется. Или он останавливался, только чтобы быстро сказать: "Я ухожу. Увидимся через две недели". О риске и опасности никогда не упоминалось. Это было похоже на летние каникулы в школе. Просто короткая разлука. Воссоединение всегда считалось неизбежным. Он выглядел по-другому. За время пребывания в больничной палате черты его лица немного преобразились, а глаза казались менее тусклыми и запавшими. Его кожа была бледной, но уже не такой серой. В нем чувствовалась какая-то задумчивая тоска. Она вдруг вспомнила худого мальчишку в слишком большой для его роста одежде и в сломанных очках, катящего тележку по платформе. Он чувствовал себя разбитым. Не физически, а эмоционально, как будто его вдавили в землю. Гермиона несколько секунд молча изучала его. — В чем дело, Гарри? Ее голос был мягким, осторожным. Тон, который она привыкла использовать в больничной палате. Уголок его рта дернулся, и он склонил голову набок. — Я думаю, что это будет финальная битва. Гермиона слегка улыбнулась ему: — Надеюсь, что так. Надеюсь, мы окажемся правы. — Я... — начал было Гарри, но тут же замолчал. Он потеребил ручку двери. — Я... я попробую убить его. Я никому ещё об этом не говорил. Но я все время думаю о пророчестве. Если оно правдиво, я должен убить его. Не уверен, что у меня хватит сил вести ещё одну войну. Гермиона подошла к нему и взяла за руку, вплела свои пальцы в его и посмотрела ему в глаза. — Я верю в тебя, Гарри. Когда тебе было одиннадцать, я сказала тебе, что ты великий волшебник. Я никогда не переставала в это верить. Гарри слабо улыбнулся ей, но улыбка исчезла так же быстро, как и появилась. Он пристально смотрел на нее и казался почти призраком. Как будто ее пальцы могли внезапно провалиться сквозь его руку. — Гермиона, я думаю, что сегодня умру. Девушка пристально посмотрела на него. Она никогда раньше не слышала от него ничего подобного. Независимо от сражений, независимо от его травм, независимо от шансов; Гарри всегда верил, что они доживут до следующего дня. — Нет! — Ее голос щелкнул, как хлыст. — Нет. Весь Орден и большая часть Сопротивления будут там... — Гермиона... — твердым голосом перебил ее Гарри. Он глубоко вздохнул и посмотрел на их руки. — Я это чувствую. Я думал... какое-то время я думал, что в будущем... — его плечо дернулось, а губы сжались, — что победа будет только началом. Но... я... я думаю, ты права. Ты всегда была права. Война — это все, что у меня осталось. Гермиона почувствовала себя так, словно ее ударили. Она крепче сжала его руку. — Я не это имела в виду, Гарри. Вовсе не это. Ты не можешь отправиться в Хогвартс с таким настроем. Все получится. Клянусь, наши подсчеты идеальны... я проверила их сто раз. Мы можем победить. Ты можешь это сделать. Джинни ждет тебя... — Гермиона, прекрати. — Гарри оборвал ее. — Я должен это сказать, прежде чем уйду. Он резко вздохнул. — Прости, что так долго не верил тебе. Я хотел, чтобы ты ошибалась. Я не понимал, что так зол на тебя только потому, что хотел, чтобы ты оказалась не права. Я просто... у меня уже никогда не будет времени, чтобы загладить свою вину. Он говорил все быстрее и быстрее, как будто у него заканчивалось время. Как будто он видел оставшиеся минуты своей жизни, а их было немного. — Я знаю, что не вправе просить тебя ни о чем, но... Но... я хочу попросить тебя позаботиться о Джинни. На случай, если умру. — Его хватка на ее руке стала еще крепче. — Я не знаю, что случится сегодня. Но я хочу знать, что кто-то позаботится о ней. Она не сможет защитить себя в ее состоянии, но я знаю, что ты... ты... ты сделаешь все возможное, чтобы защитить ее. Я хочу знать, что с ней все будет в порядке, что бы ни случилось. Я знаю, что с тобой она будет в безопасности. — Гарри... ты вернешься. В глазах Гарри мелькнуло раздражение, но, прежде чем он успел заговорить, за дверью послышался шум. Гермиона подняла глаза и увидела Рона, просунувшего голову в дверь. — Гарри, нам пора. Все уже ждут внизу. — Конечно. Я пойду. — Гарри отпустил ее и отступил назад. Он бросил на Гермиону последний взгляд и слегка отсалютовал, прежде чем спуститься по лестнице. Она смотрела ему вслед, пока его голова не скрылась из виду. Рон медлил, пока Гермиона не перевела взгляд на него. — Он в порядке? Гермиона отвела глаза. — Он хотел, чтобы я пообещала позаботиться о Джинни, если он сегодня умрет. Рон, следи за ним. Лицо Рона напряглось, но он не казался удивленным. — Я так и сделаю. Куда бы Гарри ни пошел, я всегда буду рядом. Она открыла рот, не зная, что сказать. — Рон. Пожалуйста, будь осторожен. — Она потянулась к нему. — Верни его обратно. Он одарил ее кривой улыбкой, которая не коснулась его глаз. Он так постарел от войны. Его худое лицо выглядело изможденным. Его скулы выступали вперед, а лицо покрылось морщинами. Седых прядей в волосах стало больше. Он выглядел намного старше своих двадцати двух. Смерть Лаванды погасила в нем часть света. Гермиона даже не знала о них. Не замечала их отношений, пока те не исчезли. В его бледно-голубых глазах все еще чувствовалась сталь. — Я привожу его обратно с каждого задания. Это моя работа. — Он посмотрел в сторону лестницы, и Гермиона поняла, что его мысли заняты предстоящим днем. — Будь осторожна, Миона. Эта битва может сильно ударить по больничной палате. Она неуверенно кивнула. — Ладно. Ну, теперь все ждут меня. — Рон на мгновение положил руку ей на плечо и повернулся, чтобы уйти. Гермиона осталась стоять в одиночестве у шкафа с зельями, пытаясь вспомнить, когда они перестали обниматься на прощание.