Скованные/Manacled

Лаборатория в Сассексе представляла собой огромное черное здание, выглядевшее чужеродным посреди Эшдаунского леса. Антиаппарационный барьер, окружавший строение, тянулся на несколько сотен ярдов вокруг. Гермиона наложила дезиллюминационные чары и двинулась вперёд к лаборатории, внимательно осматривая разбросанные по территории небольшие постройки. Главное здание возвышалось над всеми ними. Воздух был настолько пропитан темной магией, что становилось трудно дышать. Высоко над головой она увидела дементоров, патрулирующих территорию. Со стороны, с которой приближалась Гермиона, главное здание напоминало ей Азкабан. Она примерно знала план строения Сассекса и даже видела лабораторию издалека, но это был первый раз, когда девушка собиралась подойти к ней вплотную. Устрашающе огромное здание V-образной формы, казалось, не имело ни одной двери. На верхних этажах виднелось всего несколько окон. Из плана строения Гермиона знала, что единственным входом в лаборатории служил аппарационный пункт, находившийся прямо внутри здания. То же относилось и к выходу, только для него была выделена отдельная точка на другом этаже. Если бы Гермиона не была так взволнована и убита горем, то сразу поняла бы, что Драко не смог бы так быстро вызволить Джинни, не скомпрометировав себя. Они оба допустили ошибки из-за того, что были в отчаянии. Гермиона огляделась. Несмотря на летний зной, небо оказалось затянуто облаками. Близилась ночь; скоро должно было наступить время всех темных существ. Она продолжала путь, пока не подошла к последнему защитному барьеру. Чары, окружавшие лабораторию, были похожи на те, что использовались в Хогвартсе. По периметру барьера вся трава и цветы превратились в пепел. Когда Гермиона протянула вперед руку, магия заискрилась, и, чувствуя чужое присутствие, приобрела очертания. Достав из кармана нож, девушка опустилась на колени и воткнула острие в мерцающую стену барьера. Яд мантикоры, пропитавший лезвие, прошел сквозь защитную магию так легко, словно ее и не было. Гермиона вытащила из кармана одну из заготовленных бомб и, слегка постучав по ней кончиком палочки, просунула в образовавшуюся от ножа брешь, стараясь, чтобы взрывчатка не соприкасалась с чужеродной магией барьера или ножа. Если бомба взорвется раньше времени, Пожирателям Смерти придется собирать ее останки в радиусе пятидесяти футов. Гермиона постаралась отогнать от себя эту мысль. Переместив пять бомб через отверстие в барьере, взмахом палочки она отлевитировала их ближе к зданию и заставила две из них подняться вверх и зависнуть на уровне крыши, оставив три бомбы парить чуть выше земли. Гермиона аккуратно извлекла нож из защитного барьера, и отверстие в нем тут же затянулось. Она двинулась вдоль защитной стены и повторила ту же процедуру со следующей партией взрывчатки. Девушка обошла всю восточную часть здания, когда в ее карманах больше не осталось бомб. Судя по планам строения Сассекса, которые приносили Северус и Драко, именно с этой стороны находились и лаборатории, и все остальные подразделения, ставящие опыты на пленных. Западная часть здания была отведена под технические изобретения; там проводили разработку следящих наручников и искали методы преодоления защиты магии Фиделиуса. Гермиона отошла как можно дальше от строения, оглядываясь на то место, за которым становилась возможной аппарация, и прикидывая расстояние, которое ей нужно будет преодолеть, чтобы добраться до него. Взмахнув палочкой, девушка воспользовалась заклинанием Головного пузыря. Зажмурившись, она сделала медленный вдох, а затем открыла глаза и вытянула вперед руку с зажатой в ней палочкой. Я позабочусь о тебе. Я всегда буду заботиться о тебе. Гермиона сделала резкое движение кистью вверх, а затем вниз. Секунду ничего не происходило. Затем раздался грохот, словно все частицы воздуха разом завибрировали. Оглушительный звук ударил по ней стеной и заставил все тело содрогнуться. Магия, окружавшая Сассекс, запульсировала, когда серия из нескольких взрывов прогремела со стороны лабораторий. Взрывная волна врезалась в магический барьер и рикошетом ударила обратно по стенам здания. Облако из пыли и ядовитого тумана заполнило воздух; восточная часть строения задрожала и обрушилась, врезавшись в западное крыло Сассекса. Земля тряслась так сильно, что Гермиону сбило с ног, и, падая, она ударилась головой. От боли окклюменционная защита в ее сознании треснула. Чувствуя себя дезориентированной и оглушенной, девушка с трудом поднялась с земли. Усиленно моргая, она помотала головой, пытаясь вернуть ясность мыслям. В ушах раздавался пронзительный, болезненный звон, перекрывающий все остальные звуки. Она в последний раз взглянула на разрушенную лабораторию, а затем развернулась и бросилась к антиаппарационному барьеру. Гермиона успела пробежать чуть больше пятидесяти футов, когда внезапно ее пронзило оглушающее отчаяние. Запнувшись, она остановилась. Гарри был мертв. Боль утраты накрывала ее, словно приливная волна. Гарри. Падма. Добби. Каждый из них. Все. Всё, что она делала. Ничего из этого не имело значения. Всё было бесполезным. Потухший взгляд Гарри, когда в него одно за другим летели Убивающие проклятья. Отчаянный крик Рона, когда он кинулся к телу своего друга. — Что с Парва..? Кричащий от боли Колин, лежащий в луже собственной крови на больничной койке. Всё было бессмысленно. — Мы хорошо держались, Грейнджер, но ты знала, что это не продлится долго. Гермиона стояла одна посреди пустоши. Ее тело пробивала дрожь. Одну за другой она вспоминала смерти всех близких. Они все умрут. Она осела на землю. Ей было так холодно. Каждый сантиметр ее тела болел. Гермиона прижала руку к груди, пытаясь вздохнуть. — Ты должна понимать, что почти достигла той черты, за которой вред от темной магии становится необратимым. Все воспоминания, от которых она пыталась спрятаться. Все крики, страдания и смерти. Отвратительный, выворачивающий наизнанку запах омертвевшей, гниющей плоти. Руки с длинными загнутыми когтями, тянущиеся к ней… И мольбы: — Помоги мне. Прошу, убей меня. Пожалуйста. Пусть это прекратится. Казалось, что по ее венам разливается холод. Ей хотелось умереть. Драко. — Ты моя. Я всегда буду возвращаться за тобой. Гермиона замерла. Она обещала Драко, что будет ждать его. Если она не сдержит обещание, то, когда Драко вернется в хижину, он найдет там остатки от сделанных в спешке бомб и короткую записку на столе с повторяющимся: Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Гермиона заставила себя поднять голову и осознала, что дементоры успели заполонить все небо и уже приближались к ней. Схватив крепче палочку, девушка попробовала встать с земли. Она больше не могла использовать патронус. Ей придется бежать. Гермиона с трудом встала на ноги, но, не удержавшись, снова упала на землю. Ее тело продолжало дрожать. Дементоры подлетали все ближе и уже закрыли собой небо над ее головой, блокируя свет. Она снова попыталась подняться, отчаянно перебирая в голове воспоминания в надежде ухватиться за подходящее. За что-то, не отравленное войной. — Я позабочусь о тебе. Я не позволю никому причинить тебе вред. Тебе необязательно чувствовать себя одинокой. Потому что ты принадлежишь мне. Это воспоминание не было счастливым. Гермиона не была уверена, каким оно было для нее. Но это обещание было только ее. Она должна вернуться к Драко. Он принадлежал ей. Она заслужила его. Она обещала, что будет ждать его. Она не могла умереть здесь. Не могла оставить его одного. Гермиона знала, что Драко отправится даже в ад, чтобы вернуть ее обратно. Кожа девушки горела от пронизывающего холода. Она смогла наконец подняться на ноги и направила палочку на приближающихся дементоров. — Экспекто Патронум! — Она вложила в заклинание все испытываемые эмоции. Белый свет вырвался из кончика ее палочки и начал разрастаться, пока не обрел форму полноценного патронуса. Но тот не был ее выдрой. Не напоминал ее ни единым намеком. Гермиона расширившимися глазами смотрела, как белое облако света приобретает очертания дракона. Опаловоглазый антипод. Он заполнил собой все пространство. Откинув голову, дракон взревел и распахнул огромные крылья. Из его открытой пасти вырвалось пламя. Дементоры взмыли обратно в небо, но дракон направился за ними, преследуя и заставляя их подниматься все выше над землей. В какой-то момент дементоры отлетели достаточно далеко, чтобы патронус потерял их след, а затем снова ринулись к поляне, на которой стояла Гермиона. Девушка наблюдала за их приближением, зажав палочку в поднятой руке, готовая к атаке. Возможно, Гермиона не могла убить дементоров, но она могла попробовать их сжечь. Огромные языки Адского пламени вырвались из кончика ее палочки и, заметавшись, преобразились, превращаясь в несколько десятков огненных химер. Когда дементоры стали приближаться к земле, подгоняемые сзади огромным прозрачным драконом, Гермиона вскинула руку с палочкой вверх, заставив Адское пламя плотной стеной направиться вверх. Небеса заполонились горящими фигурами дементоров, которых пожирало пламя, принявшее форму гигантского пылающего дракона. Гермиона позволила себе смотреть на это всего несколько секунд, прежде чем снять заклятие, развернуться и броситься к антиаппарационному барьеру, пока дементоры, объятые огнем, с воем падали на землю. Она успела пробежать несколько десятков ярдов, когда что-то набросилось на нее сзади и повалило на землю. Брыкаясь и пинаясь, девушка смогла вырваться из рук существа и ударила вампира заклинанием, прежде чем тот успел укусить ее. Вампир рухнул на землю, а Гермиона быстро поднялась на ноги. Девушка едва успела выпрямиться в полный рост, когда из темноты выпрыгнула лесная ведьма, целясь когтями ей в лицо. Гермиона отскочила в сторону, взмахом палочки лишая ведьму рук и ног. Оглянувшись, она увидела, как поляну заполонили темные существа. Целое полчище тварей успело подкрасться к ней, пока девушка пыталась справиться с дементорами. Она замерла, дожидаясь, когда они подойдут ближе, а затем ударила рукой с зажатой в ней палочкой по земле, превращая почву в жидкость. Оборотни, вампиры и лесные ведьмы погрузились под воду. Прежде чем они успели выплыть на поверхность, Гермиона отменила заклинание и, отвернувшись, продолжила бежать к барьеру. Кто-то ударил ее сзади. Гермиона споткнулась и полетела на землю. Прокатившись кубарем несколько метров, она смогла перевернуться на живот и, оперевшись на руки, встала, не глядя посылая в нападавшего Бомбарду максима. Совсем юный оборотень, в которого попало заклинание, опустил взгляд на свой живот, вспоротый проклятием, и повалился на землю. Скорее всего, он выживет благодаря своей ликантропии. Гермиона кинула серию режущих проклятий еще в нескольких тварей, успевших подобраться к ней слишком близко. Она уже начала поворачиваться, чтобы продолжить путь, когда сзади произнесли: — Экспеллиармус! Заклинание вырвало палочку у нее из рук и заставило Гермиону отлететь на несколько метров назад. Падая, она ударилась головой о торчащий из земли камень. Ее зрение помутилось, перед глазами заплясали черные точки. Приподнявшись на локтях, девушка дезориентированно огляделась в поисках палочки. Грэхэм Монтегю стоял в пятнадцати футах от нее. Палочка Гермионы была зажата в его руке. — Сегодня однозначно мой день. Такое чувство, словно мы виделись только вчера, — сказал он, ухмыляясь. На его лице было написано злое торжество. — Не ожидал встретиться с тобой так скоро. Устроила все это в одиночку? — Он кивнул на дым, поднимающийся над руинами лаборатории, и на горящих дементоров. Гермиона не шевелилась, ее взгляд был прикован к палочке. — Блять. Готов поспорить, что получу Метку за то, что поймал тебя. — Он перевел взгляд на нее, а затем победно улыбнулся и, сжав ее палочку обеими руками, сломал пополам. Гермиона замерла от ужаса. Без палочки она не сможет аппарировать. — Ну же. — Монтегю поманил ее к себе рукой, в которой была зажата его собственная палочка. Темные существа уже успели сгрудиться вокруг него. — Не усложняй. Иди ко мне, грязнокровка. Гермиона обвела взглядом поле, надеясь придумать, как поступить дальше. Она ссутулилась, словно признавая поражение, в то же время стараясь незаметно вытащить кинжал из внутреннего кармана мантии. Неуверенными шагами Гермиона стала приближаться к Монтегю и окружавшим его темным тварям. Один из оборотней выступил вперед и потянулся к ней, собираясь схватить за руку. Гермиона нанесла удар. Блеснуло лезвие, и она отрубила оборотню руку, а затем вспорола ему живот. За свою жизнь девушка успела вылечить достаточно ран, нанесенных лесными ведьмами, чтобы знать точно, где их слабые места. Увидев летящее в ее сторону проклятие, Гермиона бросилась на землю. Ей нужно было добраться до Монтегю. У него единственного здесь была волшебная палочка. Лесная ведьма выпрыгнула вперед, собираясь схватить ее за горло, но Гермиона успела развернуться и вогнала острие в шею существа, прежде чем продолжить прокладывать себе путь к Монтегю. Глаза мужчины расширились от ужаса, и он снова попытался проклясть ее. Но в дуэлях Монтегю явно уступал Драко. Медлительный и неповоротливый. Гермиона уклонилась от первого проклятия. То же самое произошло и со вторым. Фиолетовый луч рассек ткань ее мантии, попадая в живот. Она продолжала приближаться к Монтегю, пока тот не споткнулся, пытаясь убежать от нее, и растянулся на земле. Перехватив кинжал в руке, девушка метнула его в Монтегю, целясь в центр груди. Он успел поставить защиту, но пропитанное ядом лезвие легко прошло сквозь магический барьер и вошло в плечо мужчины. Она почти попала ему в сердце. Гермиона схватилась за второй кинжал. Лицо Монтегю исказил ужас. — Авада Кедавра! Вместо зеленого луча из его палочки вырвался только сноп искр. — Авада Кедавра! Снова ничего. — Круцио! Красный луч проклятия пролетел мимо. Он сделал еще одну попытку. Гермиона подошла вплотную и вогнала нож ему под ребра. Пользуясь тем, что ее руки заняты кинжалом, Монтегю прижал кончик палочки к ее горлу и выкрикнул: — Круцио! Выпустив из ладоней рукоятку ножа, Гермиона с криком повалилась на землю. Она извивалась и корчилась от боли. Казалось, агония пронизывала каждое нервное окончание в теле. Горло саднило от крика. Было ощущение, что нервные клетки ее мозга перегорели. Кровь наполнила рот. Боль. Ничего, кроме бесконечного ада боли. Наконец, все прекратилось. Гермиона заставила себя открыть глаза и увидела, что Монтегю стоит на четвереньках. Его плечо и часть туловища были залиты кровью. Похоже, что он и сам с трудом оставался в сознании. Волшебная палочка безвольно повисла в его руке. Гермиона всхлипнула и с трудом втянула воздух сквозь сжатые зубы, пытаясь перевернуться на живот и приподняться. Достань его палочку. Достань его палочку. Мышцы дрожали и не слушались, пока Гермиона пыталась встать. — Тупая сука… Ступефай! *** Гермиона очнулась от крика. Она лежала на земле. Каждый мускул в ее теле болел и сопротивлялся движениям, когда девушка попыталась сесть. Она была заперта в огромной металлической клетке с десятком других людей. Некоторые из них казались Гермионе смутно знакомыми. Было уже темно. Единственным освещением служили факелы, отбрасывающие на землю оранжевые блики. Гермиона чувствовала запах крови и темной магии. Крики не стихали. Как и смех. До неё то и дело доносились злые, беспощадные и истерические приступы смеха. Гермиона огляделась, понимая, что находится в Хогвартсе. У подножия Астрономической башни расположилось несколько десятков одинаковых клеток, заполненных людьми. Крики доносились с вершины башни. Девушка подняла взгляд вверх. В пятнадцати футах над землей к стене Астрономической башни была прикована Молли Уизли. Женщина кричала, плакала и пыталась вырвать руки из связывающих их цепей. Артур, висевший точно в таком же положении рядом с ней, вопил от боли. Посланное в него проклятие беспрерывно резало его на части. — Пожалуйста! Не поступайте так с ним!!! Накажите лучше меня! Он не понимает, что происходит! Пожалуйста, прекратите! — голос Молли срывался, но она продолжала умолять Пожирателей. С металлических цепей рядом с женщиной свисали окровавленные куски мяса. Гермиона прищурилась, пытаясь рассмотреть получше. Оторванные руки. Чье-то туловище. Голова Джорджа. Поднявшаяся из желудка кислота заставила Гермиону согнуться пополам. Ее рвало так сильно, что боль от конвульсий отдавалась в позвонках спины. Вытерев рот ладонью, она снова подняла взгляд вверх. Билл, Чарли, Фред и Джордж были мертвы. То, что осталось от их тел, кусками свисало с цепей. Рон все еще оставался жив, но был истерзан так сильно, что вряд ли смог бы продержаться долго. Из вспоротого живота Тонкс свисали внутренние органы. Ремус висел на цепях рядом с ней. Их тела были в таком ужасном состоянии, что не оставалось сомнений: они мертвы. Чуть выше семьи Уизли, Ремуса и Тонкс к стене была прикована еще чья-то фигура. Тело, от которого остался только скелет. Руки Гермионы невольно дрогнули, когда она ухватилась за прутья клетки. — Это… Это Гарри? — с трудом выдавила она. — Да, — ответила девочка, сидевшая рядом с ней. Ее голос был лишен эмоций. Если Гермиона правильно помнила, девочку звали Муфалда. — После того как Сама-Знаешь-Кто в последний раз использовал Убивающее проклятие, он применил другое заклинание, и тело Гарри начало гнить. Потом Сама-Знаешь-Кто подвесил его тело так высоко… чтобы все могли видеть, как это происходит. А всех друзей Гарри… Их пытают уже несколько часов. Крики Артура становились все тише. — Пожалуйста! Прекратите! Артур! Артур! — Рыдая, Молли пыталась дотянуться до мужа. Руки Гермионы дрожали. Опустив подбородок, она отвела взгляд от Астрономической башни. На ней не было ни ее мантии, ни цепочки, ни браслета. Пока Гермиона лежала без сознания, кто-то снял с нее все вещи и переодел в тонкое серое платье. Даже из ее волос достали все резинки и заколки. На ней осталось только кольцо, которое ей дал Драко. — Малфой! Гермиона на мгновение замерла, а затем повернулась, чувствуя, как кровь стынет в жилах. По полю, перемежаясь с металлическими клетками, были расставлены шатры. Пожиратели Смерти, стража и министерские чиновники веселились и пили внутри. Какой-то Пожиратель вышел вперед и бросил проклятие в одно из тел, висящих на Астрономической башне. Послышался очередной взрыв пьяного хохота. Несколько мужчин кидали похотливые взгляды на сидящих в клетках женщин. — А ты хорошенькая. Может, Темный Лорд позволит мне забрать тебя в награду за мои заслуги, — сказал Пожиратель, пытаясь схватить одну из пленных сквозь прутья решетки. — Малфой! Гермиона снова обернулась, ища взглядом Драко, но вместо него увидела приближающегося к клетке Люциуса. — Мы уже думали, что ты и остальные собираетесь пропустить все веселье, — послышался чей-то хриплый голос. Увидев, что Люциус подходит ближе, девушка забилась в угол клетки и отвела взгляд, стараясь стать незаметной. В ушах все еще звенело от взрыва, поэтому Гермиона задержала дыхание в надежде что-то расслышать. — Мое присутствие было необходимо, — ответил Люциус. Его голос был раздражающе спокоен. — Случилась… непредвиденная ситуация. Гермиона почувствовала, как сжалось горло. Драко. Голос второго говорящего стал тише: — Сассекс? — Верно, — ответил Люциус. — Темный Лорд не намерен сильно распространяться об этом. Только самые приближенные в курсе произошедшего. Ее плечи опустились от облегчения. Речь шла не о Драко. — Так это правда? Никто не выжил? — Мужчина с хриплым голосом, видимо, не собирался так легко сдаваться. — Разве я не сказал сейчас, что об этом лучше не распространяться? Ты действительно хочешь узнать то, что Темный Лорд желает сохранить в тайне? — произнес Люциус вкрадчиво, почти нараспев. — Когда он и так фильтрует наши ряды в поисках шпионов? Я бы не хотел быть рядом, когда Темный Лорд узнает, что ты пытался выведать информацию. До сих пор с дрожью вспоминаю о том, что случилось на прошлой неделе с бедным Руквудом. — Я не… Я просто хотел… Я всего лишь поинтересовался ради приличия. Смотри! Я оставил кое-кого специально для тебя. Многие хотели сами прикончить его, но я сказал всем, что это должен сделать ты. Посмотри, он все еще жив. Гермиона подняла взгляд и увидела, что Люциус и другие Пожиратели смотрели на Астрономическую башню. Неподвижное тело Артура свисало с цепей, а крики Молли превратились в тихие всхлипы. — Некоторые из них все еще держатся. —Пожиратель кинул проклятие в Ремуса, и тело мужчины дернулось и снова безвольно повисло. — Этот никак не сдохнет. Уже дважды отращивал свои конечности, мы перепробовали все проклятия. — Он мерзко хихикнул. — И еще вот эта мамка семейства. Орет больше, когда пытают одного из ее выродков, чем ее саму. Но для тебя я оставил самый лакомый кусок. Лучший друг Поттера, вечно таскавшийся за ним. Я лично убедился, чтобы он достался тебе. — Как мило с твоей стороны, Мальсибер, — ответил Люциус, не отрывая взгляда от семейства Уизли, прикованного к башне. Он выглядел отрешенно и задумчиво. В зловещем свете факелов лицо Люциуса было похоже на обтянутый кожей череп; его щеки впали, под глазами, казавшимся черными дырами на фоне бледной кожи, залегли темные круги. — Я надеялся, что у меня будет больше времени, чтобы растянуть удовольствие… Но Темный Лорд хочет, чтобы мы избавились от всех до конца дня. — Его голос стал мечтательным. — Я долго размышлял о том, что бы мне хотелось сделать с ними. Луч кислотно-желтого цвета вырвался из палочки Люциуса и ударил Рона в голову. Его тело забилось в конвульсиях, глаза расширились и едва не вылезали из орбит, словно что-то сжало его горло. — Не над… — слова готовы были сорваться с ее губ, но в последний момент Гермиона остановила себя. Серые глаза Люциуса сверкали, пока он рассматривал прикованные к башне тела. — Я поклялся на могиле Нарциссы, что уничтожу всех предателей крови в этой стране. Я знал, что Поттер достанется Темному Лорду, но надеялся, что смогу отправить на тот свет всю обожаемую поттеровскую «семейку». Люциус резко дернул рукой, и это было похоже на непроизвольное движение. Возможно, он страдал от нервного тика. С напряженным лицом мужчина следил за Роном, а затем поднял палочку и отменил заклятие. Грудь Рона вздымалась, он с трудом делал дрожащие вдохи. Его взгляд казался остекленевшим. Небрежно поигрывая палочкой в руке, Люциус неторопливо заговорил: — Сгореть заживо — довольно мучительная смерть. Раньше магглы сжигали ведьм. Те горели, пока от них не оставался лишь пепел. От моей жены тоже ничего не осталось. Пустой гроб. Хотя я искал ее тело… очень долго. — Его плечо снова непроизвольно дернулось. — Думаю, это будет подходящей расплатой. Пусть познает боль, через которую пришлось пройти Нарциссе. — Он поднял палочку. — Это за мою жену. Темно-зеленое проклятие ударило Рона в ноги, и вокруг них заклубился дым. Откинув голову, Рон закричал. Гермиона дрожала. В горле встал ком, и она едва сдерживала рвотные позывы. Это проклятие было ей знакомо. Оно превращало кровь в расплавленный свинец. И делало это очень медленно. Девушка сжалась в дальнем углу клетки и постаралась сдержать всхлипы. Люциус откинул голову назад и расхохотался. Вздрогнув, Молли пришла в сознание и снова взмолилась: — Пожалуйста! Только не его! Не трогайте моего сына! Пожалуйста! Гермиона зажмурила глаза и закрыла уши руками, но это не помогло ей отгородиться от криков Рона и Молли. Не помогло ей не слышать и сумасшедшего смеха Люциуса. Стоны Рона становились все тише, когда Гермиона почувствовала, как ее обоняния коснулся приторно-сладкий запах. Резко открыв глаза, девушка увидела лицо Долорес Амбридж всего в нескольких сантиметрах от своего. Женщина рассматривала Гермиону со злорадным ликованием. Позади Амбридж стояли несколько стражников. — Думаю, мне знакомо лицо этой маленькой лгуньи, — сказала Амбридж и, подозвав одного из стражников, приказала: — Отопри клетку и вытащи ее. Послышался скрип металлической дверцы, и Гермиону грубо схватили за руку и выволокли наружу. Кто-то схватил ее за волосы и откинул голову назад. Амбридж снова коротко хихикнула, обдавая лицо девушки таким приторным дыханием, словно она только что жевала конфету. — Все-таки это ты. Я бы узнала твое грязнокровное лицо где угодно. Я тебя не забыла. — Глаза Амбридж злобно сверкнули. Кинув взгляд на стражников позади себя, она приказала: — Запишите. Я хочу, чтобы ее отправили в Сассекс со следующей партией пленных. Поставь ее в начале списка. Она должна попасть именно к Долохову. — Женщина наклонилась к Гермионе, понизив голос до шепота. — Ему всегда нужны новые игрушки, которые можно сломать. Один из стражников неловко кашлянул. Амбридж бросила на него раздраженный взгляд. — Надзирательница, Сассекс… говорят, что он вне доступа… в связи с произошедшим там… инцидентом. И Долохов… мертв. Увидев вытянувшееся лицо Амбридж, на несколько мгновений Гермиона почувствовала мрачное торжество. Она надеялась, что Долохов умрет. Единственным человеком, которого она ненавидела больше, чем Долохова, был Волдеморт. — Значит, это уже подтверждено? — голос женщины был резким. Стражник сдержанно кивнул. Амбридж вздохнула, выглядя разочарованной: — Очень жаль. Она ткнула палочкой в солнечное сплетение девушки и произнесла: — Круцио. Гермиона закричала, ее ноги подкосились. Рука, державшая ее за волосы, заставила девушку оставаться на месте. Тело билось в конвульсиях, и ей казалось, что в какой-то момент ее мышцы не выдержат и порвутся. Боль была такой адской, что Гермиона кричала, пока не сорвала голос. Всхлипывая, она продолжала стоять на месте, пока ее тело билось в судорогах. Но боль не прекращалась. Она чувствовала, как ее разум пытается придумать способ избежать этой агонии. Сдайся. Просто сдайся. Нет. Она не могла. Я вовсе не хрупкая. Я не собираюсь ломаться. Пожалуйста, поверь мне. Она продолжала стоять, пока ее тело содрогалось от боли. Наконец действие проклятия прекратилось. Ее бросили на землю. Мышцы Гермионы дрожали в конвульсиях. Казалось, ее тело разорвали на куски. Из ее сжимающейся от пыток груди невольно вырывались жалобные всхлипы. Гермиона заставила себя открыть глаза и поднять взгляд. Поверх плеча Амбридж она видела Астрономическую башню и прикованные к ней тела; Молли умирала. Амбридж рассматривала лежащую на земле Гермиону, а затем снова кивнула одному из стражников. — Я хочу, чтобы ее доставили ко мне, как только ее магия будет заблокирована. Уверена, с ней потребуется провести тщательный допрос. Брось ее обратно в клетку. Амбридж издала противный смешок и повернулась, собираясь уйти. Торфинн Роули, как раз проходивший мимо, остановился. — Она не достанется тебе, Надзирательница, — произнес он нечетко, словно был сильно пьян, и неловким движением указал на лежащую на земле Гермиону. — Я помог доставить ее из Сассекса, после того как ее схватили. Темный Лорд хочет, чтобы ее оставили нетронутой на случай, если ему понадобится заняться допросом лично. Это есть в бумагах о переводе пленных. Даже несмотря на болевой шок, Гермиона почувствовала, как от этих слов кровь стыла в жилах. Амбридж помрачнела: — Но они умирают так быстро, когда допрос ведет он. Роули выпрямился в полный рост, прищурив глаза: — Ставишь под сомнение мои слова, Надзирательница? Я могу вызвать Темного Лорда сюда, если ты не доверяешь написанному в бумагах. Амбридж нервно сглотнула, ее подбородок дрогнул, и она резко покачала головой. — Нет-нет. Я бы никогда не пошла против приказа Темного Лорда. Если она нужна ему нетронутой, конечно, я оставлю ее такой. Это было… — Амбридж указала на Гермиону, — всего лишь легкое наказание за... неповиновение. Я бы никогда не поставила под сомнение приказ кого-то столь значительного, как вы. Простите, видимо разочарование затуманило мне рассудок, — ее голос был приторно сладким. — В конце концов, вы один из тех… кому Темный Лорд оказывает исключительное доверие. Роули расправил плечи и выпятил грудь. Глянув вниз, он ткнул Гермиону носком ботинка. — Не думаю, что она вообще имеет значение. У Темного Лорда десятки пленников поважнее… Подрыватели, которых он планирует допрашивать… Если о ней все забудут… — Он пожал плечами. — Никого не будет интересовать, что ты с ней сделаешь. Он зашелся лающим смехом и продолжил путь. Несколько секунд Амбридж рассматривала Гермиону, а затем сказала: — Когда ее магию заблокируют, я займусь ей лично. Мы же не хотим нарушать приказы, так что я должна проследить, чтобы ее разум остался нетронутым. Гермиону подняли с земли и грубо бросили обратно в клетку. Она свернулась калачиком на земле. Еще не отошедшее от шока тело продолжало судорожно дрожать, но Гермиона не обращала на это внимания. Она оцепенела от ужаса. Волдеморт собирался допрашивать ее лично. Одна мысль об этом приводила ее в гораздо большую панику, чем любая пытка, которую могла придумать для нее Амбридж. Ее сознание было переполнено воспоминаниями о Драко. Их было так много, что скрыть эти образы окклюменцией было нереально. То же самое касалось и возможности заменить одни воспоминания другими. Если в твое сознание пытается проникнуть по-настоящему опытный легилимент, противиться ему только с помощью окклюменции невозможно. Если бы она являлась рядовым бойцом Сопротивления, никто бы не стал тратить много времени, пытаясь пробить защиту в ее сознании. Ее бы просто убили. Но она была членом Ордена Феникса. Поттеровской «Золотой девочкой». Если бы я попросил кого-то другого, то никогда бы не увидел мозг, устроенный как хранилище с документами. Прижав дрожащие пальцы к губам, Гермиона забилась поглубже в угол, стараясь сдержать нарастающую панику. — Ты в порядке? Она пытала тебя… я даже не знаю точно, как долго. Мальчик подошел к Гермионе и положил руку ей на плечо. — Я в порядке. Не отвлекай меня, — ответила она напряженным, дрожащим голосом, отстраняя его руку. — Мне нужно подумать. Глубоко вдохнув, она использовала окклюменцию, чтобы отгородиться от боли, пронизывающей тело. Волдеморт поймет, что она окклюмент. Он узнает об этом и будет копаться в голове, пока не увидит абсолютно все. И он найдет Драко. Если ее смерть после допроса будет быстрой, то Драко за предательство предстояло совсем другое наказание. Его ожидала гораздо более мучительная смерть, чем та, что грозила ему за проникновение в лаборатории, избежать которой она хотела, взорвав Сассекс. Если Волдеморт узнает об их отношениях, скорее всего, он использует Гермиону, чтобы заставить Драко страдать. Именно так он поступил с Нарциссой. Чтобы наказать Драко, он мучил дорогих ему людей. Драко всегда больше боялся того, что случится с ней, если Волдеморт победит, чем переживал о собственной жизни. Ей нужно было спрятать все мысли о нем. Убрать воспоминания так глубоко, что никто не сможет до них добраться. Мозг, похожий на хранилище с документами... Она собрала вместе все воспоминания о Драко, Джинни и крестражах и запрятала их так глубоко, как только могла. Поместила их дальше образов родителей; дальше той части сознания, где хранились ее самые первые воспоминания. Отодвинула их в такой сокровенный уголок собственного разума, до которого даже ей было почти невозможно добраться. Затем… замерев в сомнении, Гермиона нервно сглотнула и облизала пересохшие губы. Зажмурившись, она сделала дрожащий вдох и снова прошлась по собственным воспоминаниям, убирая все окклюменционные стены, которые успела выстроить за годы войны. Вся ее четко разграниченная жизнь. Все разделенные на отсеки эмоции и воспоминания. Боль и печаль от потерянной дружбы с Гарри и Роном. Горькое, как яд, разочарование в методах Ордена. Все те ощущения, что Гермиона игнорировала, чтобы не терять концентрации и выполнять свои обязанности. Все те мысли, от которых она отмахивалась, которые прятала, чтобы сохранить здравый рассудок. Смерть Колина. Это был первый раз, когда она не смогла облегчить чьи-то страдания. Крики Колина, пока с него слезала кожа, и его взгляд. Она смотрела на него все то время, пока он медленно умирал, превращаясь в скелет, слишком шокированная и мучимая чувством вины, чтобы отвернуться. Все жертвы экспериментов лаборатории в Сассексе, которых она месяцами пыталась вылечить. Они все умерли. Все. Никто из них так и не выкарабкался. Они все погибли на ее руках. Она стольких пыталась спасти, но все они в конце концов умирали. Гарри умер. Рон. Семья Уизли. Вся ее жизнь походила на бесконечное кладбище. Гермиона заполнила этими мыслями все свое сознание. Когда она попадет в руки Волдеморта, все, что он найдет в ее голове, это нескончаемые годы войны, наполненные бесчисленными смертями. И она среди всего этого: просто незначительная деталь огромного механизма. Всего лишь целительница. Все собрания Ордена, где она боролась за применение темных проклятий и где ее мнение не брали в расчет. Она никогда не сражалась. Гермиона была обычной целительницей. Что она могла знать? Взрыв Сассекса будет выглядеть как ее отчаянная попытка отомстить. Она была потеряна в своих воспоминаниях, когда дверь клетки скрипнула, и кто-то выволок ее наружу. Услышав щелчок, Гермиона почувствовала, как холодный металл сомкнулся на ее запястьях. Ее повели к замку. Все прикованные к Астрономической башне, за исключением Ремуса, были мертвы. Зеленый луч рассек воздух. Гермиона увидела, как Убивающее проклятие ударило Ремуса в грудь, и он безвольно повис на цепях. Больше он не двигался. Последний из Мародеров. Ее вели через бесконечные коридоры, едва соображающую из-за той путаницы, что творилась у нее в голове, и остаточных последствий Круциатуса. Стены коридоров пустовали. Они прошли через целую вереницу металлических дверей, каждую из которых сопровождающему ее стражнику приходилось отпирать вручную. Гермиону заводили все глубже в недра замка. Миновав подземелья и учебные классы, стену, открывавшую вход в слизеринскую гостиную, и очередные тяжелые двери, они вышли в незнакомый коридор. Амбридж поджидала их у входа. Увидев Гермиону, она улыбнулась своей тошнотворной улыбкой. — Здесь мы держали самых проблемных заключенных до того, как отправить их в Сассекс. Будет не лишним подстраховаться, пока охранный барьер Хогвартса не восстановят. Особенно с пленником, которого Темный Лорд собирается допрашивать лично. Уверена, тебе придется по вкусу нахождение здесь. Гермиону втолкнули в крошечную комнату, едва освещаемую лишь отблесками света от висящего в коридоре факела. Каменные стены. Соломенная подстилка в одном углу. Ночной горшок в другом. Девушка повернулась, услышав звук закрывающейся двери, но та вдруг снова распахнулась, и в проем вошла Амбридж. Казалось, та раздумывала над чем-то. Надзирательница оглядела Гермиону. — Мы ведь не можем пойти против приказов Темного Лорда, верно? — почти пропела она, указывая на Гермиону своей палочкой. — Он хочет, чтобы ты осталась нетронутой. Это очень важно. Мы же не хотим, чтобы ты сидела в этой камере, бормоча себе под нос, как умалишенная. Развлекая себя разговорами, словно маленькая грязнокровная дикарка. Давай-ка ты будешь сидеть здесь... очень тихо. — Палочка впилась Гермионе в подбородок, заставив девушку поднять голову. — Силенцио. Амбридж тихо хохотнула, снова обдав лицо Гермионы своим приторным дыханием. — Вскоре ты все поймешь. Она отвернулась и вышла из камеры. С глухим стуком дверь закрылась, и через несколько секунд даже факел в коридоре погас. Гермиона осталась одна в темноте и тишине. На ощупь она дошла до угла комнаты и свернулась на соломенной циновке. Мышцы девушки все еще болели и тряслись мелкой дрожью. В подземельях стоял ледяной холод, а ее одежда была слишком тонкой. Гермиона лежала, уставившись в темноту, надеясь, что если всматриваться достаточно долго, через какое-то время ее глаза начнут различать очертания предметов. Но всем, что ей удавалось видеть, была темнота. В конце концов она закрыла глаза, сосредотачиваясь на окклюменции. Но… у нее ничего не вышло… Гермиона попробовала еще раз, но ее воспоминания… Она с трудом продиралась сквозь собственные мысли. Казалось, что-то сдерживало ее сознание, не позволяя применять окклюменцию. Гермиона застыла от ужаса. Дрожащими пальцами она потрогала холодный металл наручников, пытаясь не поддаваться панике. Ей даже не пришло в голову, что, заблокировав ее магию… они лишили ее возможности использовать окклюменцию. Ее сознание осталось в том состоянии, в котором было в тот момент, когда на ее запястьях сомкнулись наручники. Годы войны, наполненные бесконечными страданиями, занимали все ее мысли, а воспоминания о Драко прятались так далеко, что она едва могла вспомнить его лицо. Прижав руки к губам, она буквально заставляла себя дышать. Медленный вдох на счет до четырех. Выдох через рот. Снова вдох и выдох. И так раз за разом. Гермиона заставила себя собраться с мыслями. Это было даже к лучшему. Когда Волдеморт займется ее допросом, он обнаружит у нее в голове только мешанину из болезненных воспоминаний. Если она будет осторожна и не позволит себе думать о Драко, он не сможет отыскать его у нее в сознании. Гермиона обняла себя за плечи, дрожа от холода. Ей просто… нельзя думать о Драко. Она не должна вспоминать о нем. Не должна. Ей нужно держаться. Вот на чем надо сосредоточиться. Держаться. Внезапно ее кольцо раскалилось. Гермиона безмолвно охнула, схватившись за руку. Кольцо продолжало нагреваться. Снова и снова. А потом все прекратилось. Она покрутила кольцо на пальце. Возможно, Драко придет за ней до того, как до нее доберется Волдеморт. Она должна быть готова. Он всегда возвращался за ней. Она не может позволить себе быть слабой. — Держись, Гермиона. Держись. — беззвучно повторяла она. Девушка не знала, прошел ли целый день или всего несколько часов, когда кольцо снова нагрелось. Она чувствовала себя так плохо, что едва заметила жар раскалившегося металла. Ее мышцы горели, а тело ломило от остаточного действия Круциатуса, холода и голода. Гермиона едва могла пошевелиться. Неважно, закрывала ли она глаза или смотрела в темноту, девушка видела перед собой лишь смерти близких. Потухший взгляд Гарри. Рона, кричащего в агонии, пока проклятие не лишило его жизни. Колина. Молли и Артура. Больничное крыло. Эти образы крутились у нее в голове, и она не могла думать ни о чем другом. Гермионе не приносили еду. Ей даже не давали воды. Ей казалось, что прошел всего день, но она не могла знать точно. Снаружи не было слышно ничего, даже монотонного звука капающей в сырых коридорах воды. Ее окружала только бесконечная тишина и темнота. Возможно, Амбридж хотела, чтобы она умерла от голода. Через какое-то время ее кольцо снова нагрелось, и Гермиона прижала пылающую руку к груди. Еще через несколько часов она внезапно почувствовала запах еды и ползком добралась до двери. У входа в камеру стояла тарелка с хлебом и мясом, а рядом — большое ведро с водой. Ее руки тряслись так, что она едва не выронила ведро, пока подносила его к губам. После этого в ее камере периодически стала появляться еда. Всегда через разные промежутки времени. Иногда ей казалось, что с предыдущего приема пищи прошли дни, иногда — всего несколько часов. По ее ощущениям прошла неделя, когда ее тело наконец восстановилось. Гермиона заставила себя подняться с циновки и принялась изучать на ощупь каждый сантиметр своей камеры. Дверь была запечатана магией; стальные прутья, в которых отсутствовал даже намек на замочную скважину. Хотя будь в ней замок, Гермиона вряд ли смогла бы взломать тот с помощью соломенной подстилки или ночного горшка. Она прижималась к металлическим прутьям в надежде почуять что-то за пределами своей камеры, но воздух был неподвижным, сырым и холодным. Совершенно безжизненным. Гермиона надеялась, что если тщательнее все проверит, то найдет в стене незакреплённый камень, какое-нибудь потайное отделение, скрывающее гвоздь, ложку или даже кусок веревки. Но, очевидно, в камере никогда не было дерзких заключённых. Никаких царапин, отмеряющих время. Никаких камней. Ничего. Ничего, кроме темноты. Ее кольцо продолжало периодически нагреваться. Каждый раз, когда это происходило, Гермиона облегченно выдыхала и не могла сдержать слезы. Значит, Драко был все еще жив. Потом она заставляла себя успокоиться. Ей нельзя было думать о Драко. Если Волдеморт доберется до нее первым, он не должен найти у нее в голове ни единой мысли о нем. Гермиона использовала крошечные остатки своей магии, чтобы задвинуть воспоминания о Драко еще дальше в своем сознании. Прятала оставшиеся образы под едва заметной окклюменционной защитой, которой она могла воспользоваться, не вызывая сопротивления наручников. Кольцо продолжало периодически раскаляться на ее руке, едва не оставляя ожоги. Когда оно снова нагрелось уже, наверное, в пятидесятый раз, Гермиона решительно сдернула его с пальца и спрятала в одном из углов комнаты. После того, как в камере два раза появилась тарелка с едой, она наощупь отыскала кольцо и надела его обратно. Гермиона боялась, что оно исчезнет, если она не будет носить его слишком долго. Но кольцо больше ни разу не нагрелось. Возможно, Драко как-то узнал, что она сняла его. Или он был мертв. Она сжалась в углу клетки, чувствуя сквозь ткань платья грубые камни стен, и постаралась не думать ни о чем. Гермиона мысленно повторяла рецепты зелий. Техники трансфигурации. Перечисляла руны. Даже детские стишки. Ее пальцы щёлкали, когда она имитировала движения палочки, беззвучно произнося заклинания. Она занималась вычитанием простых чисел от тысячи с последующим увеличением каждого числа в два раза. Она массировала отвыкшие от движения мышцы, а потом заставляла себя выполнять упражнения, которые ей удалось вспомнить. Отжимания, подъем корпуса, берпи. Просунув ноги сквозь прутья клетки, она делала скручивания, свесившись вниз головой. Гермиона даже научилась стоять на руках. Это помогало ей отвлечься. Постоянный счет. Дисциплина и всегда новые возможности своего тела. Когда ее руки и ноги превращались в желе, девушка забивалась в угол и проваливалась в сон без последующих мыслей. Это был единственный способ заставить себя не думать о последствиях войны. Просто держись, — напоминала она себе, когда сил терпеть холод и отчаяние больше не оставалось. Перед глазами стояли смерти близких. Она до сих пор могла слышать их крики. Иногда Гермиона садилась возле стены и раздумывала о том, чтобы размозжить голову о камни. Только бы заставить все это прекратиться. Но она каждый раз останавливала себя и отходила от стены. Держись. Ты обещала, что не сломаешься. Вот только она не помнила, для чего давала это обещание. Иногда девушка вспоминала, почему ей нельзя сдаваться, но сразу же отгоняла эти мысли, а сама отвлекалась на что-то другое. К примеру, высчитывала площадь своей камеры. Или делала еще несколько подходов отжиманий. Она обдумывала, сможет ли досчитать от тысячи до нуля, если будет увеличивать каждое следующее число в два раза, до того, как ей принесут еду. А если попробует от двух тысяч? Гермиона продолжала занимать свои мысли подсчетами, пока ее мозг не утомлялся настолько, что она ложилась на циновку и бездумно водила пальцами по выступающим камням стены. Стены ее камеры были единственным, что она с точностью всегда могла отыскать в темноте. Кто-то придет за тобой. Кто-то всегда возвращается за тобой. Но никто не приходил. Они все погибли. Она видела, как они умирали. За ней некому было прийти. Все, что у нее осталось, это каменные стены камеры. За ними не было ничего, кроме темноты.