***
На следующее утро ее разбудила жуткая головная боль. Пальцы девушки все еще были вплетены в пальцы Драко, лежащего в центре кровати. Он спал, но лицо его выглядело напряженным. Просыпаться с ним в одной постели было для неё знакомо. Не возникало никаких противоречивых воспоминаний, когда она видела его спящим. Когда Драко находился рядом, они словно оказывались в прошлом снова. Касаться его, быть рядом с ним ощущалось таким же естественным процессом, как дыхание. Но Гермиона постоянно чувствовала себя недостаточно близкой к нему. Их взаимодействия в настоящем всегда были недолгими: когда он нависал над ней и врывался в ее сознание; когда он приближался к ней и хватал за руку, чтобы аппарировать; когда он говорил что-то настолько жестокое, что это шокировало ее. Но сейчас, когда он был рядом, это был Драко. Это был ее Драко. С ней он был уязвим. Он любил ее, хотя и знал, что их отношения обречены. Но он все равно любил ее. Гермионе было холодно, и она хотела придвинуться ближе, но боялась, что он проснется, если она пошевелится. Она осталась на месте и посмотрела на него. — Я буду заботиться о тебе, — беззвучно произнесла она. — Я найду способ позаботиться о тебе. Девушка почувствовала, как он начал просыпаться. Напряжение пронзило все его тело, как только он пришел в сознание. Драко резко открыл глаза и посмотрел на нее. Его глаза тут же сузились. — Ты в порядке? Она дернула плечом. — Моя голова. После хорошего дня ей всегда хуже. Он отпустил ее руку и коснулся ее лба. — У тебя снова жар. Гермиона не стала тратить усилия на то, чтобы кивнуть в знак согласия. — Ты хочешь есть? Желудок девушки скрутило от этой мысли. — Возможно, позже. Его брови сошлись вместе, Драко выглядел обеспокоенным. — Сегодня я должен быть в Бельгии. Я вернусь завтра. Оставайся в постели. Он встал, но не отвел от нее взгляда. Гермиона пошевелилась и подняла голову. — Ты сказал, что принесешь книги. В его глазах мелькнуло раздражение, губы сжались. — Завтра. — Нет. Ты обещал мне их сегодня. Я все еще могу читать. — Она попыталась сесть. — Иначе я просто буду лежать и волноваться. Он вздохнул сквозь зубы: — Хорошо. Не вставай. Я попрошу Топси принести тебе книги, перо и пергамент после того, как ты поешь. Гермиона снова легла и крепче прижала руки к телу, пытаясь согреться. Она сглотнула. — Мне... просто нужны книги. Я не могу прикасаться к перьям, и поэтому пергамент тоже не понадобится. Мускулы на челюсти Драко дрогнули. — Ладно, — сказал он, обходя кровать. — Тогда только книги. Драко наколдовал дополнительное одеяло и накрыл ее. — Скажи Топси, если тебе что-нибудь понадобится. Я вернусь завтра. — Будь осторожен, Драко. Не... Не... — ее голос сорвался, и Гермиона замолчала. — Ты должен вернуться, — наконец сказала она. — Я вернусь. Как только он ушел, Гермиона обмякла на кровати. Ей казалось, что голова вот-вот расколется. Ее ужасно тошнило, но Драко сказал, что Топси не принесет ей книг, пока она не поест. Девушка не знала, засчитается ли прием пищи, если потом ее вырвет. В полдень она умудрилась проглотить зелье и маленькую чашку бульона. Топси принесла стопку книг и фолиант с рукописными страницами, в которых Гермиона узнала почерк Драко. Это были все его заметки о попытках убрать Темную метку. Топси подложила Гермионе подушек, чтобы она могла лечь на бок и читать. Девушка попыталась отрешенно просматривать записи и не думать о том, что Драко экспериментировал на испытуемых, которые в конечном счете умерли в процессе. Все они были Пожирателями Смерти, некоторые помогали пытать Нарциссу. Драко был очень дотошен в своих заметках. Его исследования и анализ оказались всесторонними. Он, должно быть, изучил значительное количество магической биологии и теории исцеления в дополнение к работе с проклятиями. Он пытался девять раз. И ещё дважды с тех пор, как закончилась война. Гермиона знала из своих исследований, что Волдеморт был блестящим учеником во времена учебы в Хогвартсе. Всякий раз, когда он создавал Темную метку, волшебник тратил значительное время и усилия на то, чтобы сделать ее идеальным ошейником для своих последователей. Заклинание не было особенно сложным; простое, точное и смертоносное. В конце фолианта находилась стопка заметок, исписанных острым, колючим почерком. Северус тоже был задействован в анализе Метки. Гермиона дважды перечитала записи, а затем свернулась в клубок, сжимая пульсирующую голову и пытаясь анализировать полученную информацию. Она продолжала стискивать зубы, надеясь справиться с болью. В конце концов девушка потеряла сознание. Когда она снова проснулась, Драко сидел на краю кровати. Он изучал руководство по беременности, пробегая глазами по страницам. С минуту она наблюдала за ним. — Ты вернулся, — сказала Гермиона. Он тут же закрыл книгу и посмотрел на нее. Головная боль снова сменилась чем-то менее изнурительным. Она осторожно села и взяла фолиант. — Я просмотрела твои записи, но еще не добралась до книг. Есть несколько публикаций, которые, как мне кажется, могут быть полезны. — Хорошо. — Его губы изогнулись, пока он наблюдал за ней. Она расправила страницы и отогнула смятый уголок одной из них. — Часть проклятия мешает свертыванию крови. Похоже, это проклятие — одно из тех, побочным эффектом которых является гемофилия. Мне нужно будет создать зелье: усовершенствованную вариацию того, что используется для борьбы с укусами вампиров. Оно потребует регулярного повторного приема, но, как только Волдеморт умрет, тебе, возможно, не придется продолжать принимать его. Гермиона закусила губу. — Это не решило бы проблему непосредственно исцеления раны. Вы с Северусом испробовали все обычные методы, даже древние маггловские, вроде прижигания и дегтя, но я только начала. Я... что-нибудь найду. Драко снова кивнул и отвел взгляд. Разговор был до боли натянутым. Драко не хотел подробно рассказывать о своих попытках, кроме тех записей, которые он предоставил. Он отвлекался, то и дело поглядывая на часы. Выражение его лица казалось заинтересованным, но глаза были равнодушны, когда она упоминала теории, которые хотела исследовать. Наблюдая за ним, Гермиона поняла, что он просто потакает ей. Записки и книги были призваны успокоить ее. Точно так же, как должна была отвлечь библиотека. Они были тем, что займёт ее, пока он будет решать свои вопросы. Гермиона замолчала и уставилась на свои колени. Последовала долгая пауза, и он встал. — Те книги, которые ты упомянула, принесут позже. Уходя, он вдруг остановился и обернулся. Драко стоял и пристально смотрел на нее. Его губы несколько раз слегка шевельнулись, прежде чем он заговорил. — Грейнджер... ты не... — Он замолчал, и она увидела, как его рука сжалась в кулак, прежде чем исчезнуть за спиной. Драко сдвинул губы в жесткую линию и моргнул, прежде чем посмотреть мимо нее. — Я не жду, что ты сохранишь беременность. — Он говорил почти бесстрастно, но его кадык на мгновение опустился. — Я могу дать тебе зелье, чтобы ты... разобралась с этим, как только покинешь Европу. Просто скажи мне, если... — Он оборвал себя и опустил глаза, стиснув зубы. — Хотя нет, в этом нет необходимости. Я его пришлю. У тебя нет причин говорить мне о своём решении. Он развернулся и ушел, прежде чем она успела заговорить. Гермиона лежала в постели, проводя пальцами по животу. Она уже могла почувствовать небольшую, но твердую выпуклость внизу живота. Ей не приходило в голову сделать аборт, если она сбежит, или что Драко окажется тем, кто предложит ей это сделать. Она бы выпрыгнула из окна или отравила себя, чтобы предотвратить рождение ребенка в поместье, лишь бы не оставлять его на попечение Астории, но ей не приходило в голову сделать аборт, если она сбежит. Это уже был ребенок. Для Гермионы это был ребенок с того момента, как Страуд объявила о ее беременности. Не плод. Не наследник. Это был ребенок, и она уже чувствовала себя обязанной его защищать. Когда девушка увидела трепещущий свет сердцебиения, ей показалось, что у нее украли сердце. Но Драко предполагал, что она не оставит его, как только у нее появится выбор. Он изнасиловал ее. Она забеременела. Он ожидал, что она захочет сделать аборт, как только освободится. Он предполагал, что останется и умрет в одиночестве, а она уйдет и попытается забыть все, что произошло, стерев любые напоминания. Топси пришла вечером со стопкой книг, некоторые из них оказались совершенно новыми. — Драко здесь? — спросила Гермиона, рассматривая одну из книг. — Он только что вернулся. — Ты можешь передать ему, что я хочу его увидеть? Топси присела в реверансе и поспешила прочь. Гермиона подошла к портрету на стене. Нарцисса Малфой неотрывно следила за Гермионой. Гермиона видела Нарциссу всего один раз, на Чемпионате мира по квиддичу более десяти лет назад. Нарциссе на картине было шестнадцать. Столько же было Драко, когда он принял Темную метку. — Я хочу спасти вашего сына, — сказала Гермиона. — Но я не знаю, как это сделать. Нарцисса ничего не ответила. Она просто сидела в своем кресле, молча изучая девушку. В конце концов Гермиона сдалась и отвернулась. Она листала книги, которые принесла Топси, когда дверь открылась. На пороге стоял Драко. Гермиона закрыла книгу. Ее горло сжалось. Он всегда стоял так далеко, и каждый дюйм пространства между ними казался непреодолимым. — Портрет твоей матери не хочет со мной разговаривать, — сказала она. Драко оглянулся. Нарцисса на портрете встала, глядя на Драко, затем отвернулась и исчезла из кадра. — Дело не в тебе. Она не разговаривает ни с кем, кроме меня. Мой отец часами умолял ее просто посмотреть на него. Рама раньше находилась в гостиной Южного крыла. Портрет видел все, что случилось с матерью. После этого он надолго замолчал. Когда маму освободили, она отнесла портрет к себе. — Его глаза были пустыми. — Она часами стояла перед портретом, касаясь его руки на холсте, как будто они пытались дотянуться друг до друга. Гермиона взглянула на пустую раму. Влияние Волдеморта, подобно яду, распространилось по Малфоям. Словно он заклеймил себя не только на руках Драко и Люциуса, но и во всем, что их окружало. Он уничтожил Нарциссу, испортил их дом. Даже портрет, тень воспоминаний Нарциссы, был безмолвен и покрыт шрамами. Драко снова взглянул на Гермиону. — Она сама вызвалась присматривать за тобой. Она хотела убедиться, что с тобой все в порядке, пока ты здесь. Гермиона заставила себя слабо улыбнуться, прежде чем направить взгляд вниз, колеблясь несколько секунд. Ее руки коснулись живота, когда она посмотрела вверх. — Я хотела поговорить о том, что ты сказал, перед тем как уйти. Выражение лица Драко мгновенно изменилось, а взгляд стал острым, как лезвие. Грудь Гермионы сжалась. Он внезапно навис над ней с тем же холодным выражением на лице. Хочешь, чтобы я посмотрел на тебя, Грейнджер? Что ж, хорошо. Я смотрю. Должен признаться, что это восхитительное чувство — видеть столько вины в твоих глазах. Знаешь, раньше я думал, что ничего отвратительнее рабской службы Темному Лорду уже не существует. Но я признаю, что это меркнет перед тем, что сделала со мною ты. Ее сердце остановилось, и Гермиона несколько раз моргнула, пытаясь сосредоточиться на настоящем. — Ты мог бы подойти ближе? — Во рту у нее пересохло. — Мне легче разговаривать, когда ты не так далеко. Он подошел, и ее сердце начинало биться чаще с каждым его шагом. Выражение его лица было настороженным. Гермиона закусила губу. Девушка подняла глаза, когда он стоял всего в футе от нее. Если бы она прикоснулась к нему, Драко не казался бы таким холодным. Он не выглядел так, словно хотел, чтобы она прикасалась к нему. Гермиона заставила себя не думать об этом, подняв подбородок и встретившись с ним взглядом. — Я не знала, что ты ожидаешь, что я прерву беременность, если сбегу. Я понимаю, почему ты думал, что я могу... Что я могла сделать это раньше. Но я бы не стала. Выражение его лица не изменилось. Его глаза не дрогнули даже в легкой реакции. — Ты всегда можешь передумать, как только освободишься. Гермиона покачала головой. — Нет. Его взгляд оставался пустым, но она видела скрытое напряжение в уголках его глаз. Драко выпрямился так, что навис над ней, и она почувствовала, как ей не хватает воздуха. Его рот скривился в усмешке, обнажив зубы. — Нет никаких причин брать на себя обязательства относительно того, что ты будешь делать, когда освободишься. Ты вольна жить, как хочешь. Гермиона стиснула зубы. — Да. И именно поэтому я не стану так поступать. Я хочу, чтобы ты знал, что я этого не сделаю. Я всегда буду сожалеть, если... Мне станет интересно, будут ли у ребенка твои глаза. Каждую зиму я буду размышлять о том, сколько ему было бы лет и чем он хотел бы заниматься. Я буду гадать, какую палочку он бы получил, и какие предметы ему бы понравились. Будет ли он таким же природным окклюментом, как мы с тобой. — Она говорила быстро, потому как ее горло начинало сжиматься, а скулы — болеть. — Полюбит ли он чтение? Получит ли такие же волосы, как у меня. Если ты... если ты умрешь... я хочу рассказать ему о тебе. Действительно важное о тебе. Я... я никогда никому не рассказывала о тебе. — Ее грудь сжалась. — Люди должны знать, какой ты человек на самом деле. Драко усмехнулся и посмотрел в потолок. — Какой я человек? И какой же я на самом деле? — Он коротко рассмеялся. — У тебя есть шанс начать новую жизнь. Не тащи с собой память обо мне. Гермиона покачала головой. Он пристально посмотрел на нее сверху вниз. — Хочешь идти по жизни с выродком Пожирателя Смерти? Весь мир знает, что я делал с тобой в этом доме. Как ты, наверное, помнишь, эта новость была широко разрекламирована. Неважно, какого цвета у него глаза и сколько ему лет, это будет ребенок убийцы, возникший только потому, что я насиловал тебя, когда ты была моей пленницей. Все будут знать это. Каждый. Его грудь дрожала, когда он говорил. Драко отвернулся от нее. — Оставь прошлое позади, Грейнджер. — Он глубоко вздохнул. — Ты сможешь завести детей с кем-нибудь другим. Гермиона уставилась на него. — Думаешь, я это собираюсь сделать? Убежать, спрятаться и притвориться, что ты чудовище, от которого мне повезло спастись? Он смотрел на нее сверху вниз с непроницаемым выражением. — Это не будет ложью. Гермиона встретилась взглядом с его серебристыми глазами и увидела в них пустую, безжизненную покорность. Я ненавижу тебя. Я возлагаю на тебя часть ответственности за каждого человека, погибшего в этой войне, и за каждого, кто еще умрет в ней. Тебе не нужно убеждать меня в том, что ты чудовище, я и так это знаю. Ее горло сжалось так сильно, что было трудно сглотнуть, когда она потянулась к нему. — Драко, ты не монстр. У тебя не было выбора. Неужели ты думал, что я продолжу ненавидеть тебя, когда все вспомню? — Она подошла ближе и обхватила его лицо руками. — Еще до того, как я вспомнила, ты был единственным, с кем я чувствовала себя в безопасности. Она посмотрела ему прямо в глаза. — Я оставила тебе записку. Ты получил ее? Я люблю тебя. Он вздрогнул, как от удара, и Гермиона почувствовала, как его челюсть задрожала под ее пальцами. Он начал качать головой, но она остановила его, притянув ближе. — Я люблю тебя, — сказала девушка более твердо, ее голос дрожал от напряжения. — Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя. Пока от меня ничего не останется. Она приподнялась на цыпочки, наклонила его подбородок и поцеловала. Он застыл, когда ее губы коснулись его. — Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя, — она выдыхала эти слова прямо ему в губы. Ее пальцы скользнули по изгибу его подбородка, а губы продолжали двигаться. Он по-прежнему не шевелился. Гермиона еще теснее прижалась к нему. Потом его затрясло. Его рука поднялась, чтобы схватить ее лицо, и он притянул ее к себе. Его пальцы запутались в ее волосах, а ладони ласкали ее щеки. Его рот горел. Он целовал и целовал ее. Он целовал ее так, словно умирал с голоду, словно тонул. Его язык, зубы и губы прижимались к ее губам. Ее губы коснулись его губ, и Гермиона укусила его. Его язык скользнул по ее нижней губе и под нее. Как будто он пытался слиться с ней или поглотить. Его пальцы касались ее ушей, а большие пальцы ласкали изгибы ее скул. Она обвила руками его шею, встречая каждое движение его губ. Драко судорожно вздохнул у ее рта, и она почувствовала, как он дрожит. Он целовал ее до тех пор, пока девушка не почувствовала отчаяние в его крови. Затем он отстранился и прижался лбом к ее лбу. Его руки дрожали, когда он держал ее. — Прости... прости меня... мне так жаль. Прости меня за все, что я сделал, — сказал он хриплым и надломленным голосом. — Я люблю тебя. Ты ушла, а я так и не сказал тебе главного.***
Она просила его остаться каждую ночь. Они никогда не заходили дальше поцелуев. Руки Драко редко опускались ниже ее плеч, когда он целовал ее. Гермиона сворачивалась калачиком в его объятиях и засыпала, слушая его дыхание. Днем он уходил «по рабочим делам», а она занималась исследованиями, составляя Топси все более длинные списки нужных ей книг. Контрзаклинания. Темные искусства. Смертельные проклятия. Энциклопедии зелий и справочники ингредиентов. Анализ проклятий. Маггловские учебники по медицине. Гермиона надеялась, что если проклятие будет снято, то это поможет убрать Метку. Но, проведя мысленное моделирование процедуры четырьмя различными способами, она пришла к выводу, что это невозможно. Проклятие в Метке не связано с кожей, оно походило на руны. Даже если вырезать всю мышечную ткань в его предплечье и заново отрастить кости, предполагая в теории, что она сможет держать его руку в стазисе достаточно долго, чтобы сохранить ткани и нервы до двадцати четырех часов, Темная метка просто снова вырастет вместе с костями, мышцами и кожей. Драко прикинул, что у них будет примерно несколько часов, когда с нее снимут наручники. Вполне возможно, что Волдеморт узнает об этом немедленно из-за своего повышенного интереса к Гермионе. Если бы Гермиона пыталась заставить Драко бежать вместе с ней, у нее не осталось бы времени на сложную процедуру исцеления. Удаление должно быть быстрым. Ей тогда пришлось бы отрезать его левую руку чуть ниже локтя. Эта мысль заставила болезненный узел затянуться в ее животе. Она попросила принести больше литературы по технике ампутации. Гермиона не была уверена, что даже этот вариант будет успешным. Рана оставалась проклята и не заживала; в сочетании с магически ускоренным кровотечением, результат, скорее всего, приведёт к смертельному исходу. Это не было похоже на медленное проклятие, которое было у Дамблдора. Повреждение нельзя было сдержать или замедлить магическим или иным образом. Жгуты. Экстракт бадьяна. Прижигание. Исцеляющие заклинания. Северус и Драко безуспешно пытались остановить кровотечение. Казалось, проклятие намеренно изгоняло всю кровь из организма при попытке удаления Метки. Вариантов становилось все меньше и меньше. С каждым днем Гермиона чувствовала себя все более бесполезной. Ее головные боли перестали быть изнурительными, сменяясь непрекращающейся тревогой. Числа на календаре словно приближали дату похорон. Она занималась исследованиями, пока не переставала от усталости видеть. Это был единственный способ ощутить себя полезной. Гермиона только и занималась тем, что чувствовала себя полезной. Она знала, что Драко предоставляет ей возможность думать, что она вносит свой вклад. Это была просто отдушина, такая же, как отжимания в комнате или поиск любого оружия для побега в поместье. Это было что-то, что должно было занять ее. Что-то, что даст ей цель. Когда Драко был с ней, то обращался с ней так, словно прощался. Он смотрел на нее так, словно прощался. Прикасался, словно прощался. Он крепко обнимал ее за плечи и клал голову ей на плечо, и она ощущала неизбежность. Однажды утром Гермиона вернулась из душа и обнаружила, что все ее книги исчезли. Топси стояла у кровати. — Сегодня придет целительница, хозяин Драко приказал убрать все книги. Гермиона покорно кивнула и отошла к окну. За окном было лето, прекрасное и цветущее. Она не выходила на улицу больше месяца. Это было излишне — пройти весь путь снаружи, пытаясь оставаться спокойной под открытым небом. Это будет пустой тратой времени и энергии, которые она могла бы использовать, чтобы найти способ удалить Метку Драко. Раздался тихий треск, она оглянулась через плечо и увидела Драко. — Скоро придет Страуд. Гермиона кивнула. — Топси упоминала об этом. Он подошел ближе и остановился, глядя в окно рядом с ней. — Когда ты в последний раз выходила на улицу? Гермиона продолжала смотреть на лабиринт. Она протянула руку и положила палец на решетку окна. — Не помню. Где-то в начале мая. — Тебе нужно на свежий воздух. Ее пальцы соскользнули со стекла и безвольно упали. — Слишком открытое пространство. Я не хочу. Драко молчал. — Прогулка пойдет тебе на пользу. Она может помочь тебе лучше питаться. Гермиона опустила глаза. — У меня нет на это времени. — Ты можешь читать на веранде или у открытого окна. Раньше ты всегда выходила на улицу. Ее челюсть угрожающе задрожала. Она напряглась и пожала плечами. — Я... — ее голос был осторожен, — тогда я была другой. — Я говорю не о том, что было много лет назад. Ты часто выходила на улицу в поместье. Раньше ты выходила из этой комнаты. Теперь ты даже не пытаешься. Гермиона пожала плечами и продолжила смотреть в окно. — Теперь это не имеет смысла. Он резко вздохнул. — Грейнджер... почему ты не выходишь? Гермиона на мгновение замолчала. Она приложила кончик пальца к стеклу, рисуя руну Кеназ, символ знаний, творчества и вдохновения. Девушка никогда не представляла себе, как сильно может скучать по письму и что она воспринимала как должное способность записывать свои мысли на бумаге, чтобы упорядочить их или вернуться к ним позже. Она скучала по письму почти так же, как по чтению. Гермиона часто рисовала на окнах, пытаясь переварить все, что было в ее голове. Рядом с руной Кеназ она начертила Соулу, знак успеха и целостности, и Дагаз — символ прорыва, перемен и надежды. Затем она вздохнула, нарисовав Ису* над ними и постучала по ней, прежде чем посмотреть вниз. — Я чувствую себя в этой комнате в безопасности, более собранной. Я все еще многое пытаюсь осознать, и это... это влияет на меня сильнее, когда я нахожусь в других частях дома. — Гермиона сглотнула, и ее плечо дернулось. — Я могу запаниковать, и тогда ты больше не позволишь мне заниматься исследованиями. Драко замер. — Грейнджер... — его голос на мгновение затих. — Не... не держи себя в клетке из-за меня. Гермиона быстро взглянула на него. — Я не держу. Просто... не хочу рисковать. Есть вещи, которые намного важнее прогулки на улице. Драко начал было отвечать, но остановился, выражение его лица стало холодным. — Страуд уже здесь. Гермиона почувствовала, как ее желудок сжался. — Хорошо. Он ушел, чтобы привести Страуд, а Гермиона присела на край кровати, желая, чтобы ее сердцебиение замедлилось. Дверь распахнулась, и вошла целительница. Драко остановился всего в нескольких шагах позади нее, его полная равнодушия маска была на месте. — О, на этот раз ты в сознании, — сказала Страуд, взглянув на Гермиону, и наколдовала стол посреди комнаты. Желудок девушки перевернулся, когда она встала и медленно подошла, усаживаясь на край, прежде чем ей приказали. Они с Драко обсуждали возможность прибытия Страуд, но то, что Гермиона была готова к этому, не заставляло ее сердце биться в груди менее болезненно. Страуд взмахнула палочкой и провела несколько диагностических тестов. — Что ж, ты больше не в коме и не на грани голодной смерти. Я бы навестила тебя раньше, но Верховный Правитель решил, что ты слишком нестабильна. На этой неделе у тебя начнётся второй триместр. Страуд окинула Гермиону критическим взглядом. — У тебя довольно болезненный вид. Ты должна находиться на улице как минимум около часа в день. Ты не должна рисковать состоянием ребёнка, пренебрегая своим здоровьем. Грудь Гермионы напряглась, и ее пальцы осторожно обхватили живот. Страуд взмахнула палочкой, и в воздухе возник светящийся шар. Он был больше, размером с кулак Гермионы. Резкий, трепещущий свет заполнил всю комнату, словно звезда. Гермиона смотрела на него, забывая дышать. Страуд осмотрела шар и наложила на него несколько заклинаний, прежде чем нацарапать что-то в своей папке. — Показатели в норме. Не похоже, что кома или приступы вызвали нарушения развития. Страуд произнесла еще одно диагностическое заклинание, и, когда оно проявилось, ее лицо вытянулось. — Это девочка. Какое разочарование. Руна Иса (Isa) – руна льда. Она символизирует паузу, заморозку происходящего, однако это не всегда негативное явление. Такой ступор необходим человеку, чтобы подумать и пересмотреть свое отношение к происходящему.