***
Аврора Роза Малфой росла идеальным ребенком, по словам Джинни. Внешне она была почти точной копией Гермионы, за исключением удивительно ярких серебристых глаз и формы губ Драко. Она прекрасно спала и редко плакала. Часами лежала в объятиях своего чрезмерно снисходительного отца и дремала у него на груди, пока он наблюдал, как Гермиона работает в лаборатории. Аврора внимательно разглядывала картинки в энциклопедиях по гербологии и спокойно сидела, пока у нее прорезывались зубы, погрызывая протезы пальцев отца. Она была тихим и серьезным ребенком, похожая на своих родителей, но в ее глазах горел огонь. Гермиона носила ее на перевязи, прижав к груди, чтобы крепко обхватывать руками крошечное тело Авроры всякий раз, когда сама нервничала, потому что в лесу было слишком тихо или небо казалось слишком необъятным. Как только Аврора научилась сидеть без посторонней помощи, она проводила по полдня на плечах Драко, путешествуя с ним, пока тот проверял охранные чары возле дома. Драко разговаривал с Авророй чаще, чем с кем-либо, даже с Гермионой. Он мог бесконечно рассказывать ей о чем угодно: о деревьях и мебели, обо всех магазинах, где он покупал книги для Гермионы, о том, какая может быть погода и что означают все цвета и оттенки аналитических заклинаний. Аврора внимательно слушала его и беспокоилась, когда он отвлекался или слишком долго молчал. Несмотря на философское неприятие Гермионой совместного сна, Аврора спала посередине кровати между ними с Драко. Не потому что девочка нуждалась в своих родителях ночью, а потому что они нуждались в ней. Гермиона регулярно засыпала на полу рядом с кроваткой Авроры, держа ту за руку. Драко вставал несколько десятков раз ночью, чтобы убедиться, что их дочь все еще дышит. Аврора едва касалась пола в первый год своей жизни. Когда Гермиона или Драко опускали ее, Топси мгновенно появлялась в комнате и убегала с ней, или Джинни уносила ее поиграть с Джеймсом. Аврора сидела с Гермионой, засовывала в рот гусиные перья и проверяла, какие звуки могут издавать котлы, если она ударит по металлу деревянными палочками для перемешивания зелий. Когда девочка научилась ходить, то следовала за людьми, как маленькая тень, наблюдая за Джинни на кухне и в саду, за Гермионой в ее лаборатории и за Драко на его ежедневном маршруте. Ей стоило только один раз озвучить правила поведения, и она следовала им в совершенстве. Она была бы почти ангелом, если бы не влияние Джеймса Поттера. От Джеймса Аврора научилась носиться по дому на игрушечной метле с такой головокружительной скоростью, что Драко становился ещё бледнее, чем обычно. Вместе с Джеймсом они взбирались на холмы и деревья, царапали колени и рвали одежду, лепили грязевые лепешки в ручье. Она также научилась драться, к великому огорчению Драко. Гермиона часто просыпалась по ночам и обнаруживала крошечное серьезное личико, пристально смотрящее на нее, так близко, что их носы почти соприкасались. Это можно было бы расценивать как странность, если бы не вошло у Авроры в привычку с тех пор, как у нее появилась собственная кровать. — Мамочка, можно я тебя обниму? Аврора всегда спрашивала Гермиону, потому что единственное правило, которое Драко удавалось соблюдать, заключалось в том, что Авроре больше не разрешалось спать с ними. — Не разбуди своего отца, — прошептала Гермиона, прижимаясь к груди Драко, чтобы освободить больше места. Аврора забралась в кровать и крепко свернулась калачиком в объятиях Гермионы, положив руки ей на шею. Через несколько секунд она заснула. Гермиона прижалась к ней носом и закрыла глаза. — Правила, Грейнджер, — пробормотал Драко в ее волосы. Гермиона наклонила голову вперед. — Я думала, это моя фраза, — сказала она. — Кроме того, я не хотела тебя будить. — Я проснулся в тот момент, когда открылась дверь, — тон Драко был недовольным. — Пока она знает, что ты позволяешь ей приходить, она будет делать это каждую ночь. Гермиона крепче обняла Аврору. — Она не захочет обниматься вечно. Драко подвинулся и провел рукой по бедру Гермионы. — Ты повторяешь это уже больше года. Гермиона зарылась носом в волосы Авроры. Они пахли мхом и древесной корой. — Потому что это правда. Когда-нибудь она перерастет это. И я никогда не узнаю, когда она попросит об этом в последний раз. Драко вздохнул. Его рука собственнически скользнула по талии Гермионы, обнимая ее так же крепко, как она обнимала Аврору.***
Жизнь на острове была волшебной, как в сказке. Все шло так хорошо, что Гермиона начала осторожно доверять тому, что происходит. Единственной ниточкой, связывающей их с реальным миром, было регулярное поступление новостей, которые Драко, Гермиона и Джинни читали вечером после того, как укладывали Джеймса и Аврору спать. Панические атаки Гермионы постепенно сходили на нет. Как только наступил момент, когда Аврору отняли от груди, Драко и Гермиона зачаровали свою внешность и очень осторожно покинули остров, чтобы отвести девушку к целительнице разума. По словам целительницы, в сознании Гермионы осуществлялось так много аномальной магической активности, что было трудно определить все, что происходило с ее разумом. Структура памяти поддерживалась настолько ненадежно, что мало что можно было сделать. Целительница настоятельно посоветовала ей избегать стресса и по возможности не подвергать мозг магическому вмешательству всю оставшуюся жизнь. Существовало лишь несколько слабых зелий от тревожности, которые она могла принимать. Ущерб был усугублен тем, что она часто использовала темную магию до того, как получила травму. Драко долго молчал во время их обратного путешествия. — Сердце Исиды работает в непосредственной близости с объектом, не так ли? — наконец спросил он. Гермиона смотрела в окно поезда и, съежившись, закрыла глаза. Это был разговор, которого она надеялась избежать, думая, что он упустит эту деталь. Через минуту она медленно кивнула. — Да. Для незначительного количества темной магии достаточно было временной близости. — А для больших количеств? Скажем, многократного призыва заклинаний для анализа и деконструкции темной магии, наложение самих проклятий, чтобы определять метод обращения вспять, по твоему экспертному мнению, сколько времени требуется, чтобы убрать подобные последствия? — его голос был обманчиво небрежным. Гермиона отклонилась в сторону, скрестив ноги и продолжая смотреть в окно. — Это будет зависеть… Последовала тяжелая пауза, и Гермиона посмотрела вниз, расправляя подол своей рубашки так, чтобы он лежал ровно. Она чувствовала, как Драко сверлит ее взглядом. Девушка прочистила горло. — Побочный эффект обычно быстро накапливается, если от человека требуется предпринимать эти манипуляции часто. Подобная практика использования проклятий требует постоянного повторного наложения. Времени или ресурсов для выполнения регулярных ритуалов очищения всегда не хватало. Краем глаза она заметила, как Драко кивнул. — Где ты хранила Сердце Исиды до того, как использовала его на мне? Ее горло сжалось. — Иногда под моей кроватью, но… обычно оно висело у меня на цепочке на шее. Это был… — она сглотнула, — это был кулон в виде защитного амулета, который я раньше носила. — Что случилось с амулетом? — Я… — Она дернула плечом, ее голос звучал небрежно: — Мне пришлось разбить его, чтобы получить доступ к сердцу. Затем я выбросила осколки. Драко несколько минут молчал. — Ты должна была мне сказать, — наконец ответил он, его голос был приглушен. Губы Гермионы сложились в задумчивую улыбку. — Никто из нас не умел просить о помощи. Не думаю, что мы принимали решения, рассчитывая на то, что переживем войну и у нас будет возможность пожалеть о сделанном выборе. Гермиона повернулась, чтобы посмотреть на него. Отрешенный взгляд Драко был направлен в одну точку, казалось, его мысли блуждали далеко отсюда. Это было выражение, которое появлялось на его лице всегда, когда он прокручивал прошлое, пытаясь понять, где мог бы поступить по-другому. Она потянулась и взяла его за руку, переплетая их пальцы. — Если бы я могла изменить прошлое, то спасала бы тебя тысячу раз. Выражение его лица не прояснилось и не изменилось. Гермиона прислонилась к его плечу и закрыла глаза. — Давай любить друг друга вечно, Драко. Она почувствовала, как он поцеловал ее в макушку. — Хорошо.***
Флакон с зельем выпал из рук Гермионы и разбился, когда пронзительный крик разнесся по дому. За ним последовал еще один. Воспоминания прошлого накрыли ее с головой, как только она услышала этот леденящий кровь звук. Она схватила свою волшебную палочку и ближайший нож и помчалась по дому, чуть не столкнувшись с Драко и Джинни. Они все вместе ворвались в комнату с палочками наготове, обнаружив Аврору с Джеймсом вцепившимися друг в друга. Аврора била его по голове книгой в твердом переплете, крича от ярости. Колени Гермионы чуть не подогнулись от шока и облегчения, когда она положила нож на полку и, спотыкаясь, пересекла комнату. Грудь девушки судорожно сжималась, когда она пыталась дышать. Аврора в последний раз ударила Джеймса по голове, пока Гермиона оттаскивала ее в угол, а Джинни подняла воющего Джеймса и обняла его. — Что. Случилось? — голос Драко был убийственным. — Он порвал ее! — Аврора визжала. Ее лицо побелело от ярости. — Он порвал мою новую книгу! Гермиона и Драко замерли и уставились друг на друга, широко раскрыв глаза от неверия. Драко был так же бледен, как Аврора, его пальцы судорожно сжимали палочку. — Я просто хотел посмотреть! Аврора не давала мне смотреть! — кричал Джеймс через всю комнату сквозь слезы, в то время как Джинни пыталась проверить, остались ли синяки. — Я сказал ей, что нужно делиться, а она не послушала! Аврора снова закричала от ярости. — Она была моя! — Девочка повернулась и плюхнулась в объятия Гермионы. — Мама-а-а, он порвал мою книгу. Моя новая книга! Он оторвал страницу с л-л-лошадьми! Гермиона обняла ее и заставила себя перестать дрожать от ужаса. Она крепче прижала Аврору к себе, зарывшись лицом в спутанные кудри и продолжая изо всех сил пытаться дышать спокойно. — Знаю. Я знаю. — Гермиона погладила Аврору по голове сквозь густые вьющиеся волосы. — Но мы не бьем людей: ни руками, ни книгой. — Он порвал мою книгу! — Гнев Авроры сменился отчаянием, и она разрыдалась. — Я ПРОСТО ХОТЕЛ ЕЕ ПОСМОТРЕТЬ! — закричал Джеймс через всю комнату. — Она моя! — Аврора! — голос Гермионы стал резче, когда шок отступил: — Мы никого не бьем — ты знаешь это правило. Что важнее: люди или вещи? Серые глаза Авроры расширились. Она опустила голову и уставилась на свои ноги. — Люди, — сказала она неохотно. — Да. Люди. — Гермиона заставила себя сделать глубокий вдох. — Люди превыше всего. Книгу мы сможем восстановить или заменить, но люди незаменимы. Мы не вернем их обратно, если потеряем. Мы не будем причинять им вреда. Если нас что-то расстраивает, мы используем слова, а не кулаки. Я… так, так разочарована тобой сейчас. Лицо Авроры сморщилось, она запрокинула голову и зарыдала. Гермиона подняла Аврору и обняла ее, затем пересекла комнату, чтобы проверить Джеймса. Тот уткнулся лицом в плечо Джинни. — С ним все в порядке? Джинни кивнула. — Даже синяков нет. Я думаю, он просто в шоке оттого, что Аврора вышла из себя. Гермиона вздохнула с облегчением. — Как и я. Джинни нервно рассмеялась, но в ее глазах было заметно то же напряжение, что и у Гермионы. — А я просто рада узнать, что не единственная, у кого растёт непослушный ребенок. Я уже начала беспокоиться, что это из-за моего воспитания. Гермиона с облегчением рассмеялась и покачала головой: — Я думаю, нам пора вздремнуть, а затем серьезно поговорить. Аврора, ты хочешь извиниться перед Джеймсом за то, что ударила его? Аврора подняла взгляд из-под спутанных волос. — Это была моя книга, — сказала она дрожащим голосом. Гермиона поморщилась. — Понятно. Мы извинимся немного позже. Мне так жаль, Джеймс. Джеймс все еще стоял, уткнувшись лицом в плечо Джинни, и не ответил. Когда Аврору уложили спать в ее комнате, Гермиона рухнула в объятия Драко. — Я думала, нас кто-то нашел, — сказала девушка дрожащим голосом. — Когда я услышала ее крик, то подумала… подумала, что в неё попало проклятье. Я испугалась, что открою дверь и увижу ее умирающей. Драко крепко держал ее. Его руки были все еще сведены тремором. Гермиона почувствовала, как он кивнул и прижался своей головой к ее. Она тихо всхлипнула и попыталась взять себя в руки. Гермиона слышала, как бьется его сердце, ускоряясь в такт ее собственному. — Я не осознавала до этого момента, что все еще живу в этом… — она нарушила тишину после того, как они простояли так несколько минут. — Все это до сих пор во мне. Я схватила нож. Я не остановилась, чтобы подумать, я просто схватила нож и побежала.***
Фронт Освобождения добрался до Британии за несколько дней до третьего дня рождения Джеймса, но прошел почти год, прежде чем последний оплот Волдеморта был свергнут. Министр Тикнесс и большинство других чиновников были арестованы вместе со всеми Пожирателями Смерти. В обмен на более мягкое наказание несколько Пожирателей Смерти помогли освободить от наручников вызволенных из темниц Хогвартса заключенных и всех суррогатов Программы. Волдеморт прятался в своем замке, и после десятков неудачных попыток атаки Фронт Освобождения оставил его там. Его держали под усиленной охраной в надежде, что он просто умрет, и его крепость в конце концов станет его саркофагом. Газеты неоднократно писали о нем, сравнивая с Гриндевальдом. Большинство судебных процессов проходило быстро. То же самое касалось и вынесения приговоров. О деятельности Пожирателей Смерти осталось множество подробных записей, документирующих их зверства. «Нью-Йоркский Провидец» сообщал: «После смерти Антонина Долохова во время взрыва в лаборатории Сассекса Пожиратель Смерти Северус Снейп взял под собственный контроль ведение записей и протоколов всей организации Пожирателей Смерти. Причина взрыва так и не была официально подтверждена, и большая часть документации лаборатории была уничтожена. По словам Снейпа, несчастный случай, в результате которого погибли сотни самых ценных умов Европы, можно было бы предотвратить при более тщательном контроле. После этого тюрьмы и лаборатории должны были вести записи с подробными деталями и подписями всех, кто был вовлечен в проводимые операции, создавая доскональный отчет по каждой из организаций, позволяющий выявить ответственные лица в каждом филиале. Снейп был убит в результате государственного переворота в Румынии летом 2005 года, так и не узнав, что созданная им система строгой отчетности в итоге привела к возбуждениям множества судебных дел против сотен его товарищей — Пожирателей Смерти». Другие аспекты свержения режима были более запутанны и ужасающи, и по мере их возникновения начались политические игры. Международная конфедерация не могла отрицать, что ей было известно о Программе увеличения населения, но они заявили о полной неосведомленности о ее обстоятельствах. Президент МАКУСА выступил с речью, в которой настаивал на том, что Международной Конфедерации было заявлено, что участие в качестве суррогатной матери является добровольным, и что если бы они знали, что заключенных используют в качестве пленниц и насильно оплодотворяют, они бы вмешались годами раньше. Целительница Страуд бежала из Европы и исчезла задолго до того, как начались слушания и аресты. Гермионе приходилось принимать зелья от тревожности, чтобы читать обо всех текущих событиях без сильного волнения. Она знала, что этого не стоило делать, но чтение показаний на начавшихся судебных процессах оказалось настолько разрушительным, что она ощущала, что может сломаться под гнетом вины. Все выжившие суррогаты были привлечены для дачи показаний. Ханна Эббот походила на тень, что съеживалась на свидетельской трибуне и прятала левую сторону лица, когда ей задавали вопросы о принуждении и о том, что с ней сделали. Из-за низкой фертильности большинства Пожирателей Смерти, многих суррогатных матерей постоянно накачивали зельями плодородия, что приводило к многоплодию. Парвати Патил была доставлена в здание суда беременной, с двумя детьми, которые едва ходили, цепляясь за ее одежды. Если в начале беременности выяснялось, что у плода низкий магический потенциал, беременность прерывали, а затем снова возобновляли попытки с более сильными зельями плодородия, рассчитывая «контролировать» результаты. Многие суррогатные матери стали бесплодными из-за серьезных внутренних повреждений. Тем, кто оставался фертильными, давали шесть недель на восстановление после родов, прежде чем их возвращали в программу для другого ребенка. Анджелина Джонсон держала в руках пустое, изодранное пеленальное одеяло, которое она отказывалась отпускать. К возмущению Гермионы, в Международной Конфедерации возникли разногласия по поводу того, что следует делать. Предпринимались усилия по перестройке Министерства Магии во что-то более демократичное, что оставило бы меньше возможностей снова появиться кому-то вроде Волдеморта, но, несмотря на все произошедшее, британское волшебное общество было сильно привязано к их чистокровной «аристократии». В некоторых статьях акцентировался факт того, что Волдеморт даже не был чистокровным, а потому было бы несправедливо вынуждать старинные британские семьи расплачиваться за его грехи. В подобных статьях предлагалось обязать аристократию возместить материальный ущерб и двигаться дальше. Прочитанное заставило горло Гермионы сжаться в спазме, и она отложила газету, чтобы сознательно заставить себя дышать. Все дети и беременности в рамках Программы были связаны с представителями древних семей Великобритании, у большинства из которых родители отбывали несколько пожизненных тюремных сроков. Кто должен воспитывать детей? Что делать с суррогатными матерями? В газетных статьях эти темы обсуждались без конца. Некоторые женщины не хотели иметь ничего общего с детьми, которых они были вынуждены вынашивать, какие-то хотели сделать аборт, в то время как другие яростно защищали свою беременность и отказывались выпускать детей из рук. После почти трех лет жизни с идеями, навязываемыми магическими наручниками, многие из суррогатных матерей усвоили их так глубоко, что колебались между назойливым подчинением и злобным бунтарством. Суды начали принимать решения в пользу древних семей, которые хотели, чтобы их родословные сохранялись, а наследники воспитывались соответствующим образом. Их адвокаты утверждали, что суррогатные матери были нестабильны; в интересах всех было бы забрать детей, предоставить некоторую денежную компенсацию суррогатам и позволить всем «двигаться дальше». — Я собираюсь вернуться, — резко сказала Джинни, прочитав последнюю газету, рассказывающую о Программе. — Я думаю об этом уже несколько месяцев. Я должна поехать. Гермиона и Драко молчали. Джинни посмотрела на газетные листы в своих руках, костяшки ее пальцев побелели. — Они пытаются все стереть. Все эти купленные слушания, отнимание детей и передача их чистокровным с той же идеологией, из-за которой началась война. Они ведут себя так, словно все изменится. Они похоронят все, что произошло, и представят себя спасителями Британии, а все, кто умер, сражаясь, просто исчезнут. Им наплевать на выживших. Они не упоминают погибших. Словно пытаются разобраться с последствиями настолько быстро, чтобы потом можно было притвориться, что подобного никогда не было и тем более что их не просили вмешаться раньше. Джинни сердито вздохнула и перевела взгляд на Гермиону. — Я собираюсь убить его. Я собираюсь отправиться туда и убить Волдеморта. Он не заслуживает того, чтобы сгнить в одиночестве в каком-то замке. После того, как ублюдок умрет, я позабочусь о том, чтобы никто никогда не забыл всех людей, которые погибли, сражаясь. — Она сглотнула, ее лицо посерело. — Поэтому мне нужно, чтобы ты позаботилась о Джеймсе, пока меня не будет. Гермиона похолодела. — И… — Джинни заколебалась и неуверенно вздохнула: — Мне нужно, чтобы вы оба помогли мне подготовиться. Та бомба, которую ты сконструировала для Хогвартса... мне нужно знать, как ее собрать. И попрактиковаться в дуэлях. Прошло много лет с тех пор, как я сражалась в последний раз. Я собираюсь… собираюсь отправиться в Британию после пятилетия Джеймса. — Глаза Джинни наполнились слезами. — Таким образом у меня будет немного времени, чтобы попрощаться, на случай… на случай, если я не вернусь. — Джинни… — Я должна это сделать, — резко прервала ее Джинни. — Я всегда рассказываю Джеймсу о том, что его отец и вся моя семья были героями, которые постоянно сражались, чтобы защитить людей. Я не могу продолжать смотреть в глаза, так похожие на Гарри, говорить это и ничего не делать, кроме как жить на этом острове всю оставшуюся жизнь. Джеймс не сможет оставаться на этом острове вечно. Он должен пойти в Хогвартс и увидеть мир, ради защиты которого умер его отец… — голос Джинни оборвался, и она вытерла глаза. — Я не выполнила свою задачу, и это именно она. Я думала об этом с тех пор, как Фронт Освобождения достиг Британии, но продолжала убеждать себя, что Международная конфедерация разберётся с этим. Однако они не в состоянии сделать все правильно. Я больше не могу сидеть и читать об этом. Гермиона потянулась через стол, пытаясь схватить ее за руку. — Джинни. Джинни, если ты уйдёшь… ты можешь умереть. Не… не оставляй Джеймса сиротой. Джинни взглянула через стол на Гермиону. — Не уверена, что смогу продолжать нормально жить, если не сделаю этого, — сказала она ровным голосом. Ее лицо исказилось: — Ты продала себя, чтобы попытаться выиграть войну. Ты была в заточении где-то в Хогвартсе, пока я гуляла в саду; тебя насиловали и ты чуть не умерла несколько раз, пока я училась готовить пироги с мясом; и ты пошла на все, чтобы сбежать, хотя целитель разума сказал, что возвращение, вероятно, убьет тебя. — Джинни посмотрела на свои ладони и сглотнула. — Остаться из-за Джеймса — это просто оправдание для меня, я знаю, что с тобой он будет в безопасности. Гермиона кивнула.***
Гермиона неохотно собрала все свои наработки по изготовлению бомб. У нее было много времени, чтобы усовершенствовать их: на досуге она анализировала технику как мысленную головоломку. Гермиона не планировала когда-либо делиться этими знаниями или использовать их снова. Драко учил Джинни сражаться на дуэли. Он был более груб, обучая ее, чем на тренировках с Гермионой, и гораздо более требователен. Гермиона до этого момента не осознавала, сколько времени и размышлений Драко потратил на разработку стратегии и определение наилучшего способа убить Волдеморта. Гермиона наблюдала, как они тренируются, и с ужасом понимала, что если бы психосоматический тремор не проявлялся так сильно в состоянии стресса, Драко, вероятно, вернулся бы и попытался убить Волдеморта после того, как Гермиона создала ему протез. Гермиона обучила Джинни всем основным техникам по созданию бомб. Драко предоставил им столько информации о том, как действовали чары в замке, сколько смог вспомнить. Джинни оглядела свитки со всеми наработками, а затем взглянула на Гермиону. — Ты должна оставить на них свое имя. Всем будет очевидно, что я не смогла бы придумать подобного. Даже если хочешь, чтобы люди думали, что ты мертва, тебе положена дань уважения за твои заслуги. Гермиона натянуто улыбнулась и отвела взгляд. — Я не хочу, Джинни. Я не хочу, чтобы кто-то начал копаться в моей биографии. Если они спросят, скажи им, что ты использовала секретные наработки Ордена, которые прихватила, когда сбежала. И что ты не знаешь, кто был автором. В День рождения Джеймса Джинни отправилась в путешествие на материк с Драко и сыном. Они вернулись с длинноногим щенком по кличке Бродяга. — Я должна отправиться в путешествие, но ты останешься здесь и поможешь дяде Драко сохранить остров в безопасности, — напутствовала Джинни Джеймса. — Бродяга поможет тебе быть храбрым, как гриффиндорец, не так ли? Джеймс серьезно кивнул. Глаза Джинни блестели от слез. — Я буду писать тебе каждый день. Эльфы доставят от меня большие пачки писем, и тетя Гермиона прочитает их тебе, и, может быть, поможет написать несколько писем мне в ответ. Ты должен слушать тетю Гермиону и дядю Драко, хорошо? Позаботься об Авроре — она твоя лучшая подруга. Вы, двое, должны держаться вместе. Верно? Так поступают лучшие друзья.***
Джинни отправилась в Британию в ноябре 2008 года, оставив Гермиону и Драко с двумя детьми на воспитание. Отсутствие Джинни оказало на Джеймса глубоко отрезвляющее действие. Несмотря на попытки Гермионы и Драко скрыть происходящее от Джеймса и Авроры, дети обладали глубокой осведомленностью о ненадежности и непредсказуемости мира, в котором они жили. После отъезда Джинни Джеймс стал более серьезным. Он ходил за Драко по дому, когда тот проверял защитные чары. Аврора, наоборот, стала озорнее. Драко добавил дополнительную комнату в их части дома, чтобы Джеймс не оставался один. Гермиона уложила Джеймса в первую ночь после отъезда Джинни, а Бродяга устроился рядом с ними на постели. — Драко и я будем дальше по коридору. Джеймс сидел в кровати, крепко обхватив Бродягу руками. — Я гриффиндорец, как мама и папа, поэтому храбрый, — возразил он дрожащим голосом. Сердце Гермионы пронзила острая боль. Она обняла Джеймса, целуя его в макушку сквозь растрепанные рыжие волосы. — Знаешь, я тоже была гриффиндоркой, — сказала она хриплым голосом. — Нам, гриффиндорцам, нужно много объятий, чтобы оставаться такими храбрыми, поэтому нам придется обнимать друг друга, как это делают гриффиндорцы, пока твоя мама не вернется. Если тебе что-то понадобится, я прямо по коридору. Гермиона проснулась посреди ночи оттого, что Аврора не явилась с просьбой обнять ее. Драко сел на постели вместе с Гермионой. Они заглянули в комнату Авроры и обнаружили, что та пуста. Затем они приоткрыли дверь в комнату Джеймса и увидели обоих детей, свернувшихся калачиками, и Бродягу между ними. Драко несколько мгновений смотрел на эту картину, прищурившись, прежде чем отвести Аврору обратно в ее комнату. Следующей ночью Аврора снова спала в комнате Джеймса.***
Лорд Волдеморт был убит в январе 2009 года, через неделю после третьего дня рождения Авроры. Согласно газетам, его замок был взят штурмом элитным подразделением авроров МАКУСА в сопровождении Джинни Уизли, последнего выжившего члена Ордена Феникса. Они использовали новый вид продвинутой магии, чтобы пробить защиту. Затем замок был тщательно разобран, чтобы вытащить Волдеморта из его укрытия и вынести его разлагающееся тело на свет дня. Большинство авроров были убиты в процессе, и Джинни чуть не погибла. Аврор, возглавлявший атаку, приказал всем отступить, но девушка отказалась. Она вошла в замок и произнесла свое первое и последнее Смертельное Проклятие. Газеты по всему миру опубликовали фотографию Джиневры Уизли, появляющейся из-под обломков замка, грязная и залитая кровью. Резкий шрам на ее лице был первым, что отчетливо выделялось на фото. На ее лице застыла смесь усталости и холодного триумфа, когда она появилась, волоча за собой труп Волдеморта. Нельзя было отрицать героизм Джинни, несмотря на появившиеся вопросы о том, где она пряталась в течение последних нескольких лет. Джинни была немногословна, рассказывая, что была изолирована из-за болезни, а затем успела скрыться. Она вернулась, когда поняла, что Фронт освобождения не собирался убивать Волдеморта. Она не хотела, чтобы с ней обращались как с героем; она только хотела, чтобы о ее семье и друзьях помнили. Усилия по восстановлению постепенно перешли от призывов «двигаться дальше» к увековечиванию памяти павших: Сопротивления, членов Ордена, суррогатов. Джинни Уизли была непоколебима в своей солидарности с суррогатными матерями. Ее не волновало, насколько древними были волшебные семьи или их традиции. Идеалы чистокровных из волшебных семей, члены которых не побеспокоились выступить против зверств, совершенных на их глазах, позволили развязать войну. Они не заслуживали того, чтобы воспитывать еще одно поколение с той же идеологией, которая привела к Войне Волшебников. Суды в предварительном порядке приняли решение предоставить опеку матерям, которые этого хотели. Титулы и поместья старых семейств были отобраны у отцов, а суррогатам был предоставлен контроль над поместьями до тех пор, пока их дети не достигнут совершеннолетия. Суррогатным матерям, которые не хотели опеки над детьми, была предоставлена «компенсация», а их детей поместили в приемные семьи или детский дом, созданный специально для того, чтобы они могли в конечном итоге занять место, подобающее своему происхождению. Ходили разговоры о сносе Хогвартса и строительстве новой магической школы, но Джинни была категорически против. Хогвартс был первым домом Гарри Поттера и местом рождения Армии Дамблдора. Хогвартс должен быть восстановлен; в нем будут проводиться занятия, на которых расскажут о том, что произошло, чтобы зверства Войны Волшебников никогда не повторились и никогда не были забыты. Когда возобновились слухи о проклятии, наложенном на должность преподавателя Защиты от темных искусств в Хогвартсе, Джинни объявила о своем намерении стать профессором.***
На острове жизнь в отсутствие Джинни шла своим чередом. Джеймс и Аврора привязались друг к другу до такой степени, что Драко и Гермиона часто бросали обеспокоенные взгляды друг на друга, когда замечали это. — Она не справится, — сказала Гермиона, наблюдая, как Аврора и Джеймс бродят по пляжу. Бродяга бегал туда-сюда по берегу, бешено лая на чаек. — Она такая собственница. Не знаю, стоит или нет начинать готовить ее к тому, что произойдёт. Драко медленно кивнул. Его рука сжимала ладонь Гермионы, но глаза пристально следили за Авророй, когда та бежала по пляжу вслед за Джеймсом, волоча за собой длинный кусок водорослей. Джинни вернулась до шестого дня рождения Джеймса. Воссоединение было радостным. Она привезла старые фотографии, на которых Гарри, Рон и Гермиона были запечатлены в школе. Джеймс был вне себя от радости при виде матери, но Джинни не планировала оставаться надолго. Она собиралась забрать Джеймса обратно в Британию. Они планировали жить в восстановленной деревне Хогсмид и помогать с реконструкцией Хогвартса, который вновь откроет свои двери в следующем году. — Поехали со мной, Гермиона, — предложила Джинни, пока Драко проверял защитные чары. — Ты должна вернуться. Все, что я говорю и делаю, — это все твои идеи. Я просто повторяю их из раза в раз. Все те способы, которыми ты хотела изменить волшебный мир. Ты могла бы встать во главе перемен, если бы вернулась. Люди должны знать, что ты — причина, по которой вообще стало возможным убить Волдеморта. Грудь Гермионы сжалась, но она заставила себя тихо рассмеяться. — Я думаю, что вы с Драко тоже имели к этому какое-то отношение. Как ты себе все представляешь? Возьму ли я Аврору с собой пытаться обелить имя Драко или просто навсегда оставлю их обоих позади? Выражение лица Джинни стало напряженным, и она отвела взгляд. — Ты не сможешь обелить его имя. Я знаю, ты считаешь его жертвой обстоятельств, но никто другой никогда не видел его таким, даже если ты объяснишь всем причины его поступков. Я работала с аврорами и юристами. Я видела записи. Гермиона, ты знаешь, скольких людей он убил? Списки его преступлений бесконечны… — Я знаю, — оборвала ее Гермиона. Джинни крепко скрестила руки на груди. — Его имя вызывает страх, прямо как упоминание Волдеморта в те времена, когда мы были детьми. Люди шепчутся: «Верховный правитель», никто даже не называет его Малфоем. Его подпись стоит на всех протоколах массовых казней. Не похоже, чтобы Волдеморт что-то подписывал. Если судить по документам, складывается впечатление, что Малфой был единственным человеком, кто обладал властью в послевоенное время. Он был проинформирован обо всех происходивших процессах и принимал в них активное участие. У Гермионы скрутило живот, но она сжала зубы. — Трудно дестабилизировать режим, не будучи проинформированным, — сухо ответила она. Джинни покорно вздохнула и снова отвернулась. Гермиона посмотрела на нее краем глаза. — Я не оставлю его, Джинни. Я никогда не планировала жизнь без Драко в том случае, если переживу войну. Наша вера друг в друга — это единственная причина, по которой мы выжили. Я слишком устала, чтобы пытаться восстановить волшебный мир, тем более пытаться сделать это, скрывая, как мне на самом деле удалось пережить войну. Джинни взглянула на Гермиону, и ее губы дрогнули, словно девушка пыталась подобрать слова. — Гермиона… — Она глубоко вздохнула и расправила плечи. — Гермиона, я знаю, что пообещала ничего не говорить, но я должна произнести это хотя бы раз, прежде чем оставлю тебя здесь. — Горло Джинни сжалось, когда она сглотнула. Ее шрам покраснел, резко выделяясь на лице, как всегда в моменты, когда она была расстроена. — Ты и Джеймс — вся семья, которая у меня осталась. Ты для меня важнее, чем кто-либо другой в мире. Я обязана тебе своей жизнью. Я люблю тебя так же, как и Гарри с Роном любили тебя, поэтому я должна сказать тебе это. Я знаю, ты любишь Драко. Я просто… не думаю, что ты осознаешь, насколько нечеловечески холоден он ко всем, кроме тебя и Авроры. Весь остальной мир может сгореть, и ему будет все равно. Он ведь не казнил всех тех людей каким-то простым заклинанием. Я имею в виду… это было Смертельное Проклятие... — Я знаю, кем он является, Джинни, — Гермиона оборвала ее. — Это причина, по которой мы с тобой живы. Разочарование промелькнуло на лице Джинни, и она уже открыла рот, явно собираясь продолжить. Гермиона остановила ее взглядом. — О чем ты думала, когда использовала Смертельное Проклятие на Волдеморте? — спросила Гермиона. Челюсть Джинни захлопнулась, и девушка заметно напряглась, взглянув на Гермиону широко раскрытыми глазами. Затем плотно сжала губы, пока выражение ее лица не исказилось и не стало страдальческим. — Боже. Это был Гарри, — наконец ответила она, ее голос был полон горя, а костяшки пальцев побелели, когда она сжала руки в дрожащие кулаки. — Я думала обо всем том, что он сделал с Гарри. Гермиона кивнула, ничуть не удивившись. Она несколько секунд смотрела на кольцо с ониксом на своем пальце, прежде чем заговорила: — Любовь не всегда так прекрасна или чиста, как всем нравится думать. Иногда в ней таится и какая-то тьма. Мы с Драко идем рука об руку. Я сделала его тем, кто он есть. Я знала, что означали его руны, когда спасала его. Если он монстр, то я его создатель. По-твоему, что было источником всей его ярости?***
Когда Аврора заметила, что Джинни собирается забрать Джеймса, то сначала ничего не поняла, а затем, увидев, как они уходят, впала в истерику. — Он мой! Мой! Он мой лучший друг! Ты не можешь забрать его! Она не хотела утешения от Драко или Гермионы. Она вцепилась в Джеймса и отказывалась его отпускать. Джеймс тоже переживал из-за того, что уходит, хотя и не отпускал руку Джинни ни на мгновение. — Она может отправиться с нами, — сказал он, — я позабочусь о ней. — Нет, нет, Аврора останется со мной и своим отцом, пока не подрастет, — сказала Гермиона, пытаясь оттащить Аврору от Джеймса. — Но я хочу с ним! — кричала Аврора, когда Гермиона наконец оторвала ее пальцы от одежды Джеймса. — Я тоже хочу жить в Британии. Почему мы тоже не можем поехать туда? — Прости, Аврора, мы не можем. — Но почему? — Аврора рухнула на пол и попыталась снова вцепиться в Джеймса, прежде чем Гермиона успела ее поднять. Гермиона поставила девочку на ноги и крепко обняла. — Британия для нас небезопасна. Вот почему мы живем на этом острове, а не в городе с магазинами, помнишь? У меня там болит голова, а целители сказали, что мне нельзя ходить в места, от которых у меня болит голова. — Но Джеймс — мой лучший друг. Мы всегда вместе. Лучшие друзья должны… — всхлипнула Аврора в плечо Гермионы. Драко стоял рядом, выглядя совершенно растерянным; его пальцы судорожно сжимались. Джеймс отпустил руку Джинни и подошел к Авроре. — Рори, ты должна остаться со своими мамой и папой. В Британии небезопасно. — Я могу справиться. Я тоже гриффиндорка, — сказала Аврора прерывающимся голосом. Драко поморщился. — Да, — медленно сказал Джеймс, и выражение его лица исказилось. — Но ты не можешь поехать с нами, потому что тебе нужно позаботиться о Бродяге. Там небезопасно для щенка. Он не всегда меня слушается и слишком много лает. Голова Авроры оторвалась от плеча Гермионы. — Правда? — спросила она дрожащим голосом. — Да, — серьезно кивнул Джеймс. — Британия небезопасна для щенка. Тебе нужно позаботиться о нем. Дяде Драко он не нравится, а тетя Миона не часто выходит на улицу. Ему нужны прогулки каждый день, и ты должна о нем позаботиться, — Джеймс крепко сжал поводок Бродяги. — Но это все еще моя собака. Аврора медленно кивнула, и Джеймс отдал ей поводок Бродяги. После того, как Джинни и Джеймс ушли, Аврора села на веранде, обняла Бродягу и заплакала.***
Четыре года спустя. Аврора вбежала в лабораторию и вскарабкалась на колени Гермионы, сжимая в пальцах листок бумаги. — Мамочка. Мамочка, посмотри. Отец повел меня на рынок, и там была одна дама — у нее были такие штуки на веревочках, и она дала мне одну, — Аврора разжала пальцы, и в ее ладони оказался зажат маленький смятый журавлик-оригами. Гермиона тихонько ахнула, и ее сердце сжалось, когда она уставилась на него. — О, Аврора, он прекрасен. — Она сказала, что если я соберу тысячу таких, то мое желание исполнится, — Аврора взглянула на журавля горящими серебристыми глазами. Затем этот свет словно померк, и ее лицо помрачнело. — Но… желание — это ведь наше воображение, они… — Что бы ты пожелала? — спросила Гермиона, хотя была уверена, что уже знает ответ. Аврора нерешительно посмотрела на Гермиону. — Я бы хотела, чтобы мы смогли поехать в Британию. Гермиона сжала губы в натянутой улыбке. — Было бы весело, не так ли? Аврора кивнула и с тоской посмотрела на журавлика, которого держала в руках. Она потеряла большую часть своего задора после ухода Джеймса. Драко и Гермиона пытались вернуть эту искру. Драко брал ее с собой на материк, чтобы посетить детские площадки и рынки, Гермиона даже иногда выбиралась с ними. Аврора не хотела дружить с другими детьми. Слишком много ограничений мешали ей. В мире магглов ее предостерегали от любых упоминаний магии. В волшебном мире Драко и Гермиона очень осторожно предупредили ее, что она не может никому называть имена своих родителей, где они живут, или упоминать, что Драко и Гермиона изменили свою внешность. Правила сдерживали Аврору. В результате она отказывалась играть. Она тихо стояла поодаль, наблюдая за игрой других детей с выражением тоски, но отклоняла все приглашения принять участие, даже когда Драко и Гермиона уговаривали ее. По прошествии четырех лет Джеймс оставался ее единственным другом. — Мам… А когда я стану взрослой, то смогу поступить в Хогвартс? Желудок Гермионы скрутило, и она заморгала от нарастающей головной боли, которую пыталась игнорировать. — Я думала, ты собираешься учиться в школе в Новой Зеландии? Чтобы мы с отцом могли навещать тебя, а ты могла приезжать домой на каникулы. — Ты не сможешь навещать меня в Хогвартсе? Челюсть Гермионы сжалась, когда она подумала об Астрономической башне с телами Уизли, висящими под трупом Гарри; об извилистом коридоре, по которому ее тащили, прежде чем заперли в камере; о том, как она сидела в Большом зале, пока проходила обучение в качестве суррогата. — Я… у меня, скорее всего, заболит голова, если я решу навестить тебя в Хогвартсе. Там со мной происходили некоторые... очень печальные вещи. Я бы думала о них, если бы оказалась там. Аврора молчала. — Думаю, в Новой Зеландии хорошая школа, — сказала она через минуту, поднимая журавлика и осторожно разглаживая некоторые складки. Гермиона слышала тоску в ее голосе. Девушка протянула руку и расправила журавлику крылья, а затем расположила птицу оригами так, чтобы та стояла. — Ты знаешь, однажды я сложила тысячу журавликов. Аврора оглянулась через плечо. — И твоё желание исполнилось? Гермиона кивнула и слегка улыбнулась. — Думаю, да. — Что ты пожелала? — Я… — Горло Гермионы сжалось, и она протянула руку и откинула назад вьющиеся кудри Авроры. — Я не помню точно, но я думаю, что пожелала тебя. Я хотела... Я мечтала о месте, где бы могла жить с людьми, которых любила. Было время, когда мне было по-настоящему одиноко. И теперь у меня есть ты и папа. Так что мое желание исполнилось. Глаза Авроры загорелись. — Можешь научить меня, как складывать журавлика? Гермиона на мгновение замерла, ее сердце болезненно сжалось. — Нет. Прости, я больше не могу вспомнить, как их делать. Я пыталась научиться, но это умение всегда ускользает от меня. — Почему? Гермиона сжала губы и сглотнула. — Когда я была беременна тобой, я повредила голову. Очень серьезно. Настолько, что теперь я не могу вспомнить многие вещи. Долгое время мы думали, что в конце концов я буду забывать все больше и больше. Но… — на губах Гермионы появилась улыбка, — но даже когда ты еще не родилась, твоя магия защитила части моего мозга, которые были повреждены, чтобы я больше ничего не забывала. Эти части были хорошо укрыты твоей магией… поэтому и сейчас я не могу до них добраться. Они крепко заперты и не могут вырваться. Это означает, что даже если ты расскажешь мне определенные вещи или я попытаюсь их выучить, я снова их забуду. — Моя магия помогала тебе? — Глаза Авроры были широко раскрыты. Гермиона кивнула. — Да. Это называется фетоматеринский магический микрохимеризм. Это термин целителей. Он случается очень, очень редко. Пока я осторожна и не делаю ничего, что заставило бы меня учащенно дышать или вызвало бы головную боль, целители сходятся во мнении, что я буду помнить большинство вещей, пока ты не вырастешь и не заведёшь собственных детей. — А ты можешь завести еще одного ребенка, чтобы исправить свой мозг, если начнешь забывать? Гермиона натянуто улыбнулась. — Целители сказали, что больше у меня не будет детей. Только ты. Драко появился в дверном проеме все еще с каштановыми волосами и изменёнными чертами лица. Гермиона напряглась, когда увидела его. — Мама рассказывала мне, как моя магия помогла ее мозгу, — сообщила Аврора. Серебристые глаза Драко замерцали, и он коротко кивнул. Гермиона поцеловала Аврору в макушку. — Милая, можешь сходить узнать у Топси, что у нас на ужин? Нам с твоим папой нужно поговорить. Аврора подняла своего бумажного журавлика и ускользнула. Когда шаги затихли вдали, улыбка на лице Гермионы исчезла. Драко взглянул на нее и приподнял бровь. — Что случилось? Гермиона сглотнула, и ей показалось, что в горле у нее застрял камень. Она сунула руку под стопку бумаг и вытащила газету. «Военная преступница найдена мертвой в реке». Глаза Драко сверкнули на долю секунды, когда он прочитал это. — Они нашли Страуд утонувшей у берегов Бразилии, — тихо сказала Гермиона. Ее пальцы дернулись на бумаге. — Ее труп обнаружили в маггловском морге. Официальная причина смерти — сердечный приступ во время плавания. Последовало короткое молчание. — Жаль, кто-то не убил ее, — холодно сказал Драко, взмахнув протезом руки и пробормотав Фините, чтобы снять чары со своих волос и лица. — Кто-то точно это сделал, — сказала Гермиона голосом, который был почти шипением. Драко прямо посмотрел на Гермиону. — Не надо. Не смей мне лгать. — Ее сердце начало болезненно колотиться в груди. Драко опустил глаза вниз и тихо вздохнул. За долю секунды острота в его взгляде вновь появилась необработанным лезвием. Версия самого себя, которую он так идеально носил на острове всякий раз, когда Аврора могла его видеть, мягкость, кривые улыбки и тихие монологи — все это исчезло, словно являлось костюмом, который он надевал. Идеальный образ отца, которым он хотел быть. Теперь он снова был настоящим. Такой же холодный и сверкающий, острая, точно бритва, сталь. Гермиона взглянула на него, чувствуя, как внутри нее что-то оборвалось. — Мы пообещали друг другу, что закончили. — Нет, — сказал он, скрестив руки на груди и изогнув бровь. — Ты это пообещала, а я не стал спорить. У Гермионы задрожала челюсть, и она опустила глаза. — Тебя могли поймать. Если бы тебя поймали, ты был бы уже мёртв. Ее голова пульсировала, а грудь болела так, словно ее разрывали пополам. — Меня довольно трудно убить. Значительно труднее, чем целителя средних лет. — Его глаза были ледяными. — Что ты сделал? — Гермиона встретилась с ним взглядом. — Круциатус, пока она не утонула? Уголок его рта дернулся, когда Драко отвел взгляд. — Умница, как и всегда. Гермиона больше ничего не сказала. Она продолжала смотреть на него, ожидая, когда он взглянет в ответ. — Она заслужила, — наконец сказал Драко, с каменным видом глядя в окно. — Ты должна была понимать, что я захочу ее убить в тот момент, когда газеты написали о ее побеге. Ты знала, что я приду за ней. Гермиона попыталась сглотнуть. Ее плечи дрожали, хотя она старалась держаться. — Ты солгал мне. Солгал. Ты скрыл это от меня. Ты сказал, что должен посетить Канаду, чтобы разобраться с финансовыми переводами. Теперь каждый раз, когда ты будешь уходить, я начну задаваться вопросом, чем ты занят на самом деле, и буду беспокоиться, что ты никогда не вернешься… — ее голос сорвался. Выражение лица Драко дрогнуло, и он потянулся к ней. Гермиона резко встала, чтобы избежать прикосновения, и прижала руку к груди. — Разве этого недостаточно? Неужели твоя жизнь настолько плоха, что месть стоила всего этого риска? — Ее глаза горели. — Через несколько лет нам придется все рассказать Авроре. Она пойдет в школу и услышит о войне на уроках. Они будут говорить о тебе. Они расскажут ей обо всем, что ты сделал. Драко стиснул челюсти. Гермиона прерывисто вздохнула. — Это разрушит весь ее мир — даже если она услышит все от тебя первого. «Нам не получить всего, чего мы хотим в этой жизни», Драко. Ты сам мне это сказал. Ты говорил, что наступит момент, когда я должна буду понять, что не получу всего что хочу, и что я должна буду выбрать и позволить этому выбору быть достаточным. Я выбрала тебя. Всегда. Я всегда выбирала тебя. Ее легкие начали сокращаться так сильно, что это вызвало напряженный хнычущий звук в ее горле. Она зажала рот руками. Драко заметно вздрогнул и снова потянулся к ней. Гермиона пристально посмотрела на него. — Если все это больше не то, что ты хочешь, ты должен был сказать мне. — Грейнджер, все было не так, — возразил он напряженным голосом, медленно приближаясь к ней. Она отступила. — В самом деле? Ты просто случайно наткнулся на нее, находясь за целый континент от того места, где ты сказал, что будешь? Ты выслеживал ее все это время, не так ли? Драко неохотно кивнул, но его глаза все еще оставались непримиримыми. — Она заслужила смерть после того, что сделала с тобой. Я не мог оставить ее жить, как только узнал, где она прячется. Рот Гермионы скривился, и она отвела взгляд. — Тогда тебе не следовало искать. Тебе следовало оставить ее в покое. — Она тихо всхлипнула: — Хуже всего то, что я рада ее смерти. Я рада, что она страдала. Я просто не хотела, чтобы это был ты — почему это всегда должен быть ты? Драко сделал два быстрых шага через комнату и поймал ее за руку, прежде чем девушка успела отступить. Гермиона на мгновение заколебалась, прежде чем спрятаться в его объятиях. — Я ненавидела ее. Я так сильно ее ненавидела. — Я знаю, — сказал он, обнимая ее лицо и прижимая их лбы друг к другу, пока она пыталась дышать. — Знаю. Гермиона тихо всхлипнула. — Клянусь, с меня хватит. Пожалуйста, дыши. — Он крепко держал ее в своих объятиях. — Больше никого не будет.***
Десять лет спустя. Гермиона стояла на Центральном вокзале Веллингтона, наблюдая, как гаснет зеленое пламя большого камина. — Теперь нас только двое, — сказала она задумчивым голосом. Драко молчал, стоя рядом с ней. Его рука скользнула вокруг ее талии, теплая и властная. Она положила голову ему на плечо. — Ты ведь знаешь, что ей нужно было уехать? Последовала пауза, прежде чем Драко издал болезненный вздох. — Да… В уголках ее губ заиграла улыбка. — Я полагаю, это было почти неизбежно. Гермиона посмотрела на Драко, его взгляд все еще был направлен на камин; на его лице осталось выражение горечи и смирения. Он опустил глаза и встретился с ней взглядом. Черты его лица были скрыты за чарами, но глаза всегда были одинаковыми. Независимо от того, как долго она их изучала, всегда казалось, что в том, как менялся цвет, существовали нюансы, которые ей еще предстояло обнаружить. Драко чувствовал все так остро, но втайне. В этом отношении они были похожи. Когда он посмотрел на нее сверху вниз, его глаза были цвета расплавленного серебра. Мир вокруг них исчез. Ее сердцебиение участилось. — И что мы теперь будем делать? Уголок его губ изогнулся в улыбке, которая всегда предназначалась только ей. — Все, что захочешь, и так долго, как ты захочешь.