Кометые косматы

Очнулся наблюдатель от того, что кто-то тряс его за плечо. - Эй, приятель! Поднимайся, чего разлегся. Иди домой лучше. Тут всю ночь мародеры орудовать будут, - напряженно бормотал охранник буквально над самым ухом наблюдателя. Он поморгал, тряхнул головой и приподнялся. - А ты? - У меня дом на другом конце Москвы, к себе я точно в таких условиях не доберусь. По новостям жуткие вещи передают: толпы перекрыли весь транспортный поток, метро встало. Представляешь? - Я не понимаю, зачем они это творят… - недоуменно протянул наблюдатель. - Пойдем тогда ко мне, не оставаться же тебе тут. Охранник замялся на несколько секунд, но потом благодарно улыбнулся и кивнул. - Пойду только заначку достану. Они до нее не добрались. Несколько дней собирал, хотел домой унести. Нам сейчас эти запасы не помешают. - Приворовываешь у работодателя? – усмехнулся он. Охранник виновато пожал плечами и скрылся за ближайшей дверью. Через несколько минут он вынес оттуда приличных размеров мешок, битком набитый едой. - Здесь и из одежды кое-что есть, и из бытовой химии. Тоже может пригодиться. Ну пойдем. Уже перевалило за полночь, когда они вышли из разгромленного магазина и медленно побрели в сторону дома. Народу по пути попадалось совсем мало – бесчинствующая толпа направилась в центр, оставляя за собой разнесенные прилавки и кучи мусора. Когда они уже подходили к подъезду, то буквально нос к носу столкнулись с пробегавшим по дворам молодым парнем с рюкзаком за плечами. Он был сосредоточен и, врезавшись в охранника, казалось, даже не заметил этого, намереваясь бежать дальше, но тот в силу профессиональной деформации ухватил парня за плечо и навис угрожающей тенью. - Ты куда? - Да пусти ты его, - толкнул его наблюдатель в бок. – Пусть бежит, чего ты к нему пристал? Парень посмотрел на говорившего, искра узнавания мелькнула в его взгляде, и он наморщил лоб, казалось, вспоминая что-то. - Я в метро, - поспешно ответил парень. – Если хотите, пойдемте со мной, но надо спешить, пока нет толпы. Иначе если кто-то увидит этот ход, бункер набьется под завязку и нам тупо не хватит кислорода. - О чем ты? – удивился охранник. – Какой еще бункер? - Комета прилетает гораздо раньше прогнозируемого – не через две-три недели, а максимум дней через семь. Где бы она не упала в этот момент, первые месяцы ядерной зимы неплохо было бы пережить под землей. И я знаю хорошее место, но втиснутся туда всего несколько человек. Друзья мои сбежали, бросив меня одного, родня живет в другом городе и до нее мне точно не добраться. Поэтому в бункер я беру вас – по сути первых встречных. Тем более, что вот тебя я точно где-то раньше видел, - и парень снова наморщил лоб, вспоминая. – Ну так как? - А еды у тебя много? На эти, как ты говоришь, несколько месяцев даже на нас троих нужно будет немеряно еды. У нас тут есть кое-что, но этого нам хватит не больше, чем всего на неделю. - Не бойтесь, он полностью приспособлен для длительного проживания и оборудован всем необходимым. - Откуда ты узнал-то про него? – охранник по-прежнему не выпускал плечо парня из цепких пальцев. - Чем дольше мы здесь болтаем, тем выше шанс, что нас кто-то опередит и запрет дверь изнутри. Как доберемся – я отвечу на все ваши вопросы, - и парень освободился из хватки охранника и снова припустил в сторону метро. Охранник с наблюдателем недоуменно переглянулись и, словно по команде, бросились вслед за ним. В метро почти никого не было, лишь вентиляция гоняла по залам смятые газеты. Эскалатор остановили, и пришлось бежать вниз на своих двоих. Слева от схода с эскалатора в мраморную стену была вмонтирована старая дверь без опознавательных знаков. Парень сильно дернул ее на себя, но она не поддалась. Тогда он достал из кармана ключи, отпер ее и поманил охранника с наблюдателем за собой. Затем запер за ними дверь и щелкнул выключателем на стене. Они попали в небольшое служебное помещение, плавно перетекающее в длинный коридор, в конце которого также виднелась дверь. У таинственного парня были ключи и от нее, и вот за ней показался новый эскалатор, ведущий еще глубже вниз. - Тут тоже пешком, - тихо бросил парень через плечо и поскакал вниз по лестнице. В самом низу тоже оказалась платформа с рельсами, и оба недоуменно уставились на своего спутника. Во взглядах их читалось изумление и непонимание. - Метро-2, - коротко произнес парень. – Не слышали разве? Еще при Сталине построено. Далеко не на всех станциях есть выход к нему. Но на тех, где он есть, всегда присутствует и бункер со всем необходимым – на вождя и группу сопровождения в количестве десяти человек или около того. Запасы продуктов постоянно пополняются до сих пор и рассчитаны на проживание 11 взрослых человек в течение полугода. С учетом того, что нас едва ли не в четыре раза меньше… Еды нам точно хватит на пару лет. А теперь за мной, - и он снова юркнул в очередную утопленную в стене дверь, за которой снова вились коридоры, лестницы, двери, смешавшиеся перед глазами наблюдателя в один сплошной мутный поток. К тому моменту, как парень облегченно выдохнул, захлопывая за ними очередную – на этот раз тяжеленную металлическую – дверь, запирая ее на несколько внутренних замков, к которым не было доступа снаружи – наблюдатель окончательно потерялся и не смог бы найти выхода обратно на поверхность ни при каком раскладе. - Вот мы и на месте, - хмыкнул парень, стягивая с плеч рюкзак. – Здесь четыре комнаты – одна одноместная, три трехместных. Выбираем любые и заселяемся. Еще из помещений два раздельных санузла, впрочем, при комнатах они тоже имеются, библиотека, - на этом моменте наблюдатель изумленно присвистнул, - что-то вроде научной лаборатории, склад с продуктами ну и кухня, разумеется. Продукты самые простые – крупы, консервы. Есть правда сушеные и мороженые овощи и фрукты. Точнее должны быть, надо еще проверить работу морозильных камер. - Откуда ты вообще узнал про этот бункер? - выдохнул охранник, обводя взглядом полутемное помещение, которое ни много, ни мало и впрямь напоминало по виду заправский бункер. Парень махнул рукой. - Просто повезло. Отец инженером эскалаторов работал. Его вызывали в том числе и на починку техники в Метро-2. Там слово за слово сотрудники ему все рассказали. А потом он и ключи достал. Только не спрашивайте как, - и парень резко помрачнел. - И почему же здесь пока еще никого нет? – насторожился наблюдатель. - Народ, видимо, не спохватился еще. Комета пока далеко, на земле будет не раньше, чем через три недели – как им вещают в новостях. До тех пор можно бунтовать и тащить продукты из магазинов. Когда они спохватятся, будет поздно. По крайней мере, по части этого бункера. Но таких по Москве натыкано до кучи. Едва ли не на каждой станции метро. Не все правда столь просторны и так основательно снабжены продуктами… ну так это правительственный бункер, а таких по Москве штук семь всего наберется. - А само правительство куда? – с опаской уточнил охранник. – Выселит нас поди отсюда, когда время придет. - Не выселит. Они давно уже оборудовали себе чего покруче – не эти замшелые атрибуты прошлых веков. Там у них все по последнему слову техники да и прямо под Кремлем… Они бродили по своему новому дому, с опаской осматривая его, а потом, словно по команде, отправились на кухню перекусить захваченными из магазина продуктами. - Чувствую себя персонажем какой-то гребаной фантастической мелодрамы, - буркнул наблюдатель себе под нос. - Да, такое пережить доведется не каждому… - кивнул парень. – Давайте знакомиться. Я Женя. - Валера, - пробасил охранник, протягивая парню ладонь. Наблюдатель на секунду замер, потирая виски и напряженно моргая, словно пытаясь ухватить память за хвост. - Кажется, меня зовут Гена, - наконец, произнес он, а в глазах его читался ужас. – Но я в этом неуверен, - и он схватился за голову. - Как это? - спросил охранник, с недоверием посматривая на наблюдателя. – Ты не помнишь, как тебя зовут? - Не то чтобы не помню, но… - И этому тоже есть объяснение, - устало, но спокойно произнес Женя, расстегивая рюкзак и доставая из него продукты. – Впрочем, я готов был бы спорить на что угодно, что ты вовсе не Гена, - и он отправился к раковине помыть картошку. * * * - Вадим, может, отменим, а? – Никита нервно потирал ладони, не сводя глаз с шефа. – Пресса еще не в курсе, для чего ты их собрал. Переиграем да и все. - Никит, я все решил, к чему эти хождения туда-сюда. Один раз все объявлю и закончим на этом. Иди говори им, что я сейчас выйду. Никита замер на выходе, обернулся и нервно пригладил короткий ежик рыжеватых волос. Ну вот, кажется, и все. Финита ля комедия. Он вышел к столу, сел у одного из двух микрофонов и тихо произнес: - Вадим Рудольфович будет с минуты на минуту. Прошу сохранять спокойствие. Вадим все тянул – допивал чай с коньяком, теребил стриженные пряди, поправлял пиджак. Сквозь проем Никита видел его волнение, несобранность и молил всех богов, чтобы он только не решился. Чтобы только передумал. Но Вадим сделал глубокий вдох, резко выдохнул, несколько раз перекатился с пяток на носки и обратно, сложил ладони у груди, прикрыл глаза и, постояв так несколько секунд, быстро вышел к микрофону. Пресса одобрительно загудела. Несколько дней назад в НСН пришел запрос от директора Вадима на проведение пресс-конференции, тему которой разглашать они отказались. Сказали лишь, что хотят сделать важное заявление для прессы и в дальнейшем избежать дополнительных расспросов и интервью. От запросов журналистов на аккредитацию отбоя не было. И когда Вадим вышел к микрофону и увидел зал, битком набитый прессой, на мгновение его охватил ужас. Захотелось сбежать, и чтобы все как-то разрулилось само собой. Чтобы на все вопросы отвечал Никита, а он отключит телефон на несколько недель и переждет волну. Вадим сел, сжал ладони в кулаки и начал говорить быстро и нервно, глотая слова и не глядя на журналистов: - Собственно, у меня всего одна новость: короткая и емкая. Я завершаю свою гастрольную и музыкальную деятельность. Во избежание дальнейших вопросов хотелось бы уточнить, что под этим подразумевается: я заканчиваю гастролировать – последний концерт был отыгран около трех недель назад, на нем я и ставлю точку. Сюда же входят фестивали, выступление на телевидении, на различных интернет-площадках, панельных дискуссиях и прочем. То есть с выступлениями покончено абсолютно. Теперь к студийной деятельности. Запись новых песен также больше не будет производиться. Однако, совсем и окончательно из музыки я не ухожу, оставаясь здесь в качестве музыкального продюсера. Любой коллектив со своей стороны может обратиться в этом плане ко мне за помощью или консультацией лишь с одной оговоркой: я не участвую в проектах ни в качестве музыканта, ни в качестве вокалиста. Это означает, что я помогу вам спродюсировать и свести пластинку, я могу даже сыграть на инструментах для нее, но на сцену в качестве приглашенного или сессионного музыканта я больше не выйду. Теперь, пожалуй, о причинах. Здесь я не буду распространяться больше необходимого. Таково мое решение, так в данный момент времени я себя ощущаю. Когда мы закрывали Агату, я еще не вполне осознавал, чем я хотел бы заняться в этой жизни, поэтому на некоторое время и вернулся на сцену. Но эти четыре года гастролей и работы в студии помогли мне понять, чего я по-настоящему хочу, что для меня по-настоящему имеет значение. Я человек уже немолодой, и хотелось бы хотя бы к данному рубежу подойти с пониманием своего места в жизни. Слава богу, я это сделал сейчас, а не гораздо позднее. Ну и последнее и, наверное, по сути самое главное. Я догадываюсь, как эту новость воспримут мои фанаты, собственно, только для них я и сделал официальное заявление, а не просто исчез со сцены. Дорогие мои поклонники и поклонницы, я знаю, как сильно вы меня любите и, поверьте, это взаимно. Но в жизни каждого человека однажды наступает момент, когда что-то другое становится важнее того, чем ты занимаешься сейчас. Я обожаю наш энергообмен, но именно сейчас мне хотелось бы сосредоточиться на музыкальном продюсировании. Мне кажется, мне есть что сказать в этой области. Я буду вам безмерно благодарен, если вы примете это мое решение и не осудите меня за него. Но я пойму и обратное поведение. Спасибо вам за то, что были и остаетесь в моей жизни. Вы лучшее, что происходило со мной на сцене и на гастролях, - и Вадим вымученно улыбнулся и сделал несколько глотков воды из бутылки. Журналист НСН смотрел на музыканта несколько озадаченно, явно не готовый импровизировать с вопросами, поэтому инициативу тут же перехватили другие люди. - А что будет с вашими официальными страницами в соцсетях? Вы их закроете? - Нет, почему же. Они потеряют статус официальных, ими будут заниматься те, у кого на то возникнет желание, но лично ко мне эти страницы уже не будут иметь отношения. - То есть свои личные аккаунты в соцсетях вы тоже закроете? - По сути я уже начал это делать, убрав оттуда информацию. На днях я планирую полностью их удалить. - Получается, у ваших фанатов не останется с вами никакой связи? - За это я тоже прошу у них прощения, но таково мое решение. Оно далось мне нелегко - это все, что я могу сказать. - И все же, Вадим, почему вы так поступаете? С Агатой вы готовили людей к расставанию больше года, записали альбом, провели масштабный тур, даже давали робкие надежды на то, что, возможно, в будущем и сойдетесь, а сейчас вот так резко в момент рубите одним махом сразу все? - Вам же не хуже меня известно, чем закончилась история Агаты. Отнюдь не Эпилогом, не туром и даже не Нашествием. Мне бы не хотелось повторения чего-то подобного. Поэтому я на этот раз поступил совершенно иначе. И считаю, что такая категоричность в заданных условиях вполне оправданна. - Да, но как теперь быть вашим фанатам? - Как я уже говорил, я искренне прошу у них прощения, но я не в силах ничего отыграть назад. Все уже решено, маховик запущен. Просто прошу их принять это, как приняли они когда-то распад Агаты. Более подробных пояснений я, к сожалению, дать не могу. - То есть, есть и какие-то тайные, неочевидные широкой публике причины? - Я предпочитаю оставить личное в сфере личного и не комментирую подобные высказывания. - Вадим, какова была реакция вашего брата на эту новость? - Он узнает обо всем тогда же, когда и все прочие – с выходом этой пресс-конференции. Его реакцию мне предсказать трудно, да и желания нет, если честно. - А есть хоть малейший шанс, что вы вернетесь? - Если вы слышали другие мои интервью, то уже знаете, что я предпочитаю не зарекаться. Будь что будет. Но на данный момент все так, как есть сейчас. Не больше и не меньше. - Вадим, то есть даже Сирии и Донбассу не ждать вас с концертами? Вадим замялся. Он ожидал подобных вопросов и давно отрепетировал ответ на них, но все равно на секунду потерял самоконтроль, часто заморгал и вытер вспотевшие ладони о джинсы. - Если ситуация сложится таким образом, что там совершенно некому будет выступать, то ради горячих точек я, разумеется, сделаю исключение – в виде простого акустического сета. Но мне кажется все это маловероятным - желающих поехать на Донбасс достаточно. Я готов их поддержать как организатор, но на выступление пойду лишь в самом крайнем случае. Они продолжали задавать вопросы – одни и те же по кругу – и Вадим терпеливо отвечал, пил воду, отчаянно пытаясь не закурить. Рядом сидел сходивший с ума от волнения Никита. Конференция закончилась ровно через час. Точнее, ее прервал Вадим, деликатно извинившись и направившись к выходу. Журналисты пытались бежать за ним, обступали, продолжали что-то тараторить, обсасывая одно и то же под разными углами, но Вадим лишь крикнул в толпу: - Без комментариев! Прошу меня извинить! – и тут же прыгнул в авто. Через минуту на водительское сидение опустился Никита. - Старик, я тебя поздравляю, - Вадим тепло улыбнулся и положил тяжелую ладонь ему на плечо. – Теперь ты свободен. Я уже замолвил за тебя словечко перед парой музыкантов и в любом случае пристрою тебя куда-нибудь, дай только с СДК разобраться, парни больше всех пострадали, а пристроен пока только Радченко. - Зря ты все это затеял, - помотал головой Никита. – Пожалеешь ведь потом, а поздно будет. - Не пожалею. Уже пожалел, что выплывал из небытия. Надо было там и оставаться. Поехали, Никит. - Тебя мнение людей в этой связи будет интересовать? Комментарии читать станешь? Пересылать тебе что-нибудь? - Не надо, - помотал Вадим. – Я полностью закрываю эту дверь и не хочу оглядываться даже в таком виде. Пусть говорят что хотят, меня это уже не беспокоит отныне. - А если они тебе захотят передать что-то очень хорошее и приятное? - Не разочаровывай их. Скажи, что передашь. Если тебе самому это все еще нужно. Но меня вовлекать во все это не стоит. - С тобой было приятно работать, - улыбнулся Никита, ударил по тормозам и обнял безмятежно смотревшего вдаль Вадима. - Спасибо, друг, - и Вадим с силой сжал его ладонь. А вечером позвонил Глеб. - Это фанфик так на тебя подействовал? – усмехнулся он. - Если тебе кто-то нужен из СДК, говори, не стесняйся. Ребята сейчас согласны на любую работу. - Пффф, какая честь. Но нет, откажусь все же, своего добра хватает. - Дело твое. Ну бывай, - и положил трубку. Снова залез с ногами на диван, хлебнул из кружки обжигающе горячее какао и вернулся к прочтению «Приюта». В памяти всплывали неясные воспоминания о том, как он и вправду выследил тогда своего непутевого младшего, разбудил его и велел собираться домой… Но вот только дальше начинался самый настоящий вымысел в духе Стивена Кинга, и Вадим продолжил чтение уже с неподдельным интересом к сюжету, а не только к одним лишь персонажам. И так увлекся, что очнулся только часам к четырем утра. Эллочка за все это время так больше ни разу и не вышла на связь, и, погружаясь в пучину сна, Вадим на секунду снова поймал себя на бесконтрольном желании встретиться с ней. И, убедив себя, что завтра уж точно сам ей напишет, он тут же уснул. * * * Когда Глеб открыл глаза, то не сразу вспомнил, где находится. Он долго моргал, не сводя взгляда со стены напротив: что-то в ней было не так. Глеба вообще все эти минуты не покидало странное ощущение, и только когда он окончательно пришел в себя и вспомнил события вчерашнего вечера, его охватил вдруг какой-то первобытный, но при этом восторженный ужас. Стена напротив была обшита декоративными узорными деревянными панелями, впрочем, как и остальные стены помещения, в котором ночевали братья. То тут, то там на панелях висели сумеречные портреты загадочных личностей, на лицах которых застыли издевательские усмешки. Глеб хотел было подняться с пола и осмотреть комнату повнимательнее, но тут же осознал, что лежит на кровати и довольно высокой - нога его не сразу достала до пола, а, коснувшись, ощутила мягкий пружинистый ковер. Глеб откинул пуховое одеяло, поднял голову и остановил взгляд на тяжелом балдахине над кроватью. У правой стены между окнами располагался уныло потрескивавший камин, а рядом с Глебом на кровати сопел, раскинув руки в стороны, его старший брат. - Вадик, - тихо позвал его Глеб, касаясь плеча брата. Тот что-то пробормотал себе под нос и повернулся на бок. - Вадик! – не унимался Глеб. – Проснись. Здесь что-то не так! Вадим застонал, распахнул веки и непонимающе уставился на Глеба. - Мама уже вернулась со смены? – прохрипел он, протирая глаза. - Вадик, мы не дома. Забыл? Он приподнялся на локте и посмотрел по сторонам. - Постой, мы же были в том заброшенном доме у карьеров? И не смогли выбраться, так? А это что? – и он обвел рукой роскошную комнату, интерьер которой словно сошел со страниц журналов по антиквариату. - Я не знаю. Я проснулся, и все уже так и было… Вадик, где мы, а? Как мы здесь оказались? - Так, постой, мелкий, сейчас разберемся, - Вадим спрыгнул с кровати, подошел к окну и, не веря глазам, покачал головой: за окнами виднелась давно знакомая картина – сухие остовы деревьев, пожухлая коричневатая трава и асбестовские карьеры Вадим попытался толкнуть створки окна, но они снова не поддались. Он толкал их, дергал на себя, опять и опять бил ботинком прямо в стекло, но все с тем же результатом – ни единой царапины не появлялось на его идеально гладкой поверхности. Братья по второму кругу начали обходить все окна, потратив на бесплодные попытки выбраться около часа. Дверь из ветхой покосившейся еще вчера за ночь стала массивной и высокой. Они давили на нее вдвоем, пытаясь выбить или хотя бы немного сдвинуть с места. Но тщетно. В конечном итоге Глеб рухнул на пол: - Есть хочу. - Тащи рюкзак, - коротко скомандовал Вадим. – Но только еду надо экономить. Долго мы на твоих крохах вдвоем не продержимся. Глеб пошагал на второй этаж, в голове его царил форменный бардак. Откуда взялась эта роскошная обстановка? Почему они не могут выбраться отсюда? Не по этой ли причине здесь погибали люди – от простого голода и обезвоживания? Глеб взял с собой всего полтора литра воды, им на двоих этого хватит максимум на пару дней, а потом… Проходя по коридору к лестнице, он вдруг заметил слева какие-то знакомые очертания, инстинктивно повернул и ускорил шаг, толкая уже приоткрытую дверь в боковое помещение. Там стоял стол с расставленными вокруг стульями, и все это напоминало…столовую! Где столовая, там должна быть и кухня. Глеб пересек просторную комнату, толкнул еще одну дверь – и вот она кухня с вполне себе современной техникой – холодильником, плитой, посудомоечной машиной, микроволновкой, какими-то еще приспособлениями. Ну, по крайней мере, можно быть спокойными, что их не занесло в какой-нибудь 18 век! Да только что толку от этой кухонной техники, если в условиях отсутствия продуктов использовать ее по назначению все равно не получится. Глеб по инерции подошел к холодильнику, распахнул дверцу, да так и замер. Во-первых, он работал, внутри на стене горела лампочка. Во-вторых, он был битком забит продуктами – свежими овощами, фруктами, соленой рыбой, яйцами, сыром. В морозилке было мясо, морепродукты, замороженные овощи, кажется, даже пельмени, вареники и блинчики. Глеб ахнул, захлопнул холодильник и принялся по очереди открывать кухонные шкафчики – крупы, пряности, масло, сахар, бакалея. А в обнаруженной тут же за небольшой дверью кладовке всего было и того больше. В доме явно кто-то жил. Глеб радостно рассмеялся и припустил назад к Вадиму. - Вадик! – закричал он издалека. – Смотри, что я нашел! Теперь мы точно не умрем с голоду! – и он схватил брата за рукав и потянул за собой. Вадим в недоумении вскинул брови, но все же проследовал за младшим. Тщательно проинспектировав содержимое холодильника, кухонных шкафов и кладовки, старший отчего-то нахмурился, вместо того, чтобы разделить с Глебом его восторг. - Откуда все это взялось? Ты не подумал? Дом этот откуда вообще? Обстановка вся эта? Еще вчера здесь были деревянные развалины, а сегодня – роскошный замок, битком набитый антиквариатом. Недаром про этот дом такие дурные слухи ходят… - Вадик, ну, по крайней мере, если мы от чего-то здесь и умрем, то точно не от голода! – брякнул Глеб, сунув в рот сникерс и наливая в чайник воды, чтобы заварить кофе. - Ладно, и вправду давай позавтракаем сперва, а потом будем думать, что делать дальше. Экономный Вадим все же предпочел доесть давешние Глебовы бутерброды, а вот младший сварил вареники с творогом, слопал три сникерса и с довольным видом отвалился на спинку стула. - В любом случае, - протянул Вадим, - даже этих продуктов нам не хватит на всю оставшуюся жизнь. - Ну нас же наверняка будут искать! – переполошился Глеб. – Если мы не можем выбраться наружу, это же не значит, что снаружи никто не сможет войти внутрь! - Будут. Только что-то не ищут пока, - мрачно изрек Вадим и отнес посуду в раковину. Остаток дня братья вновь потратили на тщетные поиски выхода из дома. Особенно этому занятию с упоением предавался Вадим. Глеб, осознав, что здесь сытно и комфортно, слегка поубавил рвения и ходил за старшим скорее по инерции, чтобы не привлекать излишнего внимания и не отвечать на неудобные вопросы. И лишь когда Вадим сдался и рухнул на постель, Глеб присел рядом и тепло улыбнулся, наблюдая за измученным лицом старшего. Впервые в жизни они так надолго остались абсолютно одни – без свидетелей в виде мамы, друзей, девушек. Без гитар, без пластинок, без телевизора. Без учебников, без всего, что могло бы отвлечь и неизбежно отвлекало их друг от друга. Вадим лежал с закрытыми глазами, дыхание его было ровным и спокойным, а щеки покрылись розоватыми пятнами от недавней гонки по всему дому в поисках выхода. В эти мирные минуты он показался Глебу особенно красивым, хотя на взгляд угловатого подростка с еще неоформившейся сексуальностью, его старший брат и без того был воплощением красоты и всяческих достоинств: хорошо сложенный, стройный, с сильными руками и ловкими пальцами, умело перебиравшими как струны гитары, так и двигатель автомобиля – он вызывал в Глебе неясное волнение, желание чаще быть рядом ну и, разумеется, гордость – за его силу, талант и профессионализм. Густые темные пряди ниспадали на лоб, тень от длинных ресниц легла на совсем еще юношеские щеки с едва пробивавшимся пушком. Пухлые губы... Глеб зажмурился и быстро замотал головой. При мысли о губах брата ему почему-то стало жутко и... горячо во всем теле, а особенно внизу живота - как тогда, когда брат пообещал ему бросить Катьку... Катька! - вспомнил вдруг Глеб и обиженно протянул: - А ведь ты мне соврал тогда. Ты с ней не расстался. Вадим поморщился, но глаз не открыл. - Глеб, это просто секс, ничего серьезного. - У меня и его еще не было, - с деланной флегматичностью процедил младший. - Куда тебе в 15-то! Я только в 16 впервые попробовал! – брякнул Вадим и тут же осекся, стукнув себя пальцами по губам. - Во сколько? – охнул Глеб. - Ну, мне было 16, ей 15… - раз уж зашел такой разговор, Вадим понимал, что дальше врать бессмысленно. - Ну и как оно? – в голосе Глеба звучали нотки обиды, хотя в тот миг он и сам не смог бы сказать, за что обижается на брата. - Как утоление голода, - пожал Вадим плечами. – Процесс необходимый, но придавать ему слишком большого значения все же не стоит. - Ага! Хорошо не придавать значения голоду, когда продуктов целый холодильник! – вздохнул Глеб. - Ты на что намекаешь, мелкий? – насторожился Вадим. - Ни на что, - помотал тот головой. – Просто если мы здесь надолго… - Правую руку никто не отменял, - усмехнулся старший и рухнул назад на подушку. Черты Вадима – мужественные, но без толики чисто пацанской топорной грубости, которая так нравилась отчего-то девчонкам – завораживала впечатлительного Глеба. Он видел в старшем неуловимое сходство с самим собой, на первый взгляд, едва заметное глазу: светлый и голубоглазый, хрупкий и ранимый Глеб рядом с кареглазым брюнетом Вадимом, грозой девичьих сердец, смотрелся его полной противоположностью, однако, что-то было в их изгибах, в поворотах головы, в контуре губ и очертаниях плеч, что роднило их и навеки связывало прочной нитью крови. И боли. Боли, которую Глеб в последние месяцы неизменно ощущал при виде старшего. Он опустился на кровать рядом с братом и, убедившись в том, что тот уже заснул, поднес ладонь к голове Вадима и, не касаясь его пальцами, провел ей буквально в сантиметре от его лица, словно рисуя в воздухе профиль старшего. Скользнул пальцами, едва задевая разметавшиеся по подушке темные пряди, и склонил лицо, нависая над братом, почти касаясь губами его губ. Мерное дыхание старшего теплом разливалось по подбородку и губам Глеба, и он едва сдержался, чтобы не преодолеть этот несчастный один сантиметр, разделявший их губы. Он не думал, не анализировал свои странные ощущения, не осознавал их неправильность, а лишь плыл по течению того самого «голода», о котором говорил ему Вадим. Голода плоти по плоти, души по душе, крови по крови, брата по брату… Проснулся Глеб поздно, когда Вадим уже успел позавтракать и вновь принялся простукивать стеновые панели в поисках выхода. Выглянул в окно да так и замер. Повинуясь давнему инстинкту младшего брата, Глеб крикнул во весь голос: - Вадик! – и лишь в следующую секунду понял, что этого делать не стоило. - Что? – отозвался брат, подходя ближе. И хоть Глеб и пытался отнекиваться, мотал головой, убеждая старшего, что ему померещилось, но Вадим бесцеремонно отодвинул его от окна и, увидев собравшуюся там небольшую толпу, в которой узнал мать, соседку, участкового и даже фельдшера скорой помощи, тут же, не раздумывая, заколотил кулаками по стеклу и закричал: - Мама! Мы здесь! Помогите! - Вадик, не надо, - бормотал едва слышно Глеб, дергая брата за рукав. Но тот не слышал. Он ринулся к лестнице, чтобы оказаться поближе к выходу, и Глеб догнал его только у бокового окна возле двери. - Мы здесь! – заорал Вадим. – Ну же, Глеб, помоги. Надо, чтобы они нас услышали и заметили. - Не надо, - еще тише произнес Глеб и помотал головой, делая два шага назад. Вадим по инерции продолжал колотить кулаками в стекло. Но люди, стоявшие прямо возле окна и смотревшие, казалось, прямо на Вадима, не видели и не слышали его. И в ту же секунду до старшего дошел смысл сказанного Глебом. - Не надо?! Это еще почему? - Мне здесь нравится, - голова Глеба уткнулась в грудь, уши покраснели. - Нравится?! Тебе здесь нравится? – Вадим схватил Глеба за шкирку и энергично затряс. – У меня скоро институт, у тебя школа! Нас мама ищет, а тебе здесь нравится! - А что здесь плохого, Вадик, скажи! Еда есть, кровать есть, делать ничего не надо! Можно целыми днями развлекаться! - А что потом?! Ты не думал об этом?! Это жизнь каких-то канареек! Подопытных крыс! Кто все это организовал и зачем? Похоже на эксперимент какой-то – как будут вести себя двое, запертые в роскошных условиях тотального безделья? Не перегрызут ли друг другу глотки? - Не ори, Вадик. Они все равно тебя не слышат, - угрюмо буркнул Глеб. - Меня просто поражает твое спокойствие! Что за тунеядец растет в нашей семье! – Вадим схватил Глеба за грудки. – А ну помогай мне звать маму и участкового! Вадим раскраснелся, волосы его растрепались, из широкого выреза футболки виднелся небольшой участок груди, покрытой тонкими темными волосками… Сердце Глеба забилось сильнее от прикосновения цепких пальцев брата. Вадим в ярости приблизил лицо к младшему, и Глеб, не отдавая себе отчета в своих действиях, шумно выдохнул и коснулся губами распахнутых влажных губ старшего – неумело и робко. А потом зажмурился, не отнимая губ, и вцепился в плечи Вадима, зная, что если тот отпустит его футболку, от слабости в ногах он тут же рухнет на пол, как тряпичная кукла.