Abstrudere

По окончанию второго сеанса Питер закрывает за спиной Сэма дверь. Он вернётся через сорок семь часов. За эти сорок семь часов Питер как минимум поговорит с тётей. Он ждёт этого с нетерпением. Питер прислоняется спиной к двери и делает десять глубоких вдохов. Двадцать. Тридцать. Убедившись, что он теперь один, Питер открывает глаза и зло смотрит на Бэка, опирающегося плечом о дверной проём в гостиную. – Какого чёрта это было! – взрывается он, взмахивая руками. Бэк поднимает на него озадаченный взгляд. – Какого чёрта что? Питер непроизвольно дёргает правой рукой, словно бы в попытке выудить слова из воздуха. – Какого чёрта… Ты! Ты теперь здесь, знаю, но только когда мы наедине! С каких пор ты появляешься, когда я говорю с кем-то другим! С кем-то реальным! Что за хрень! – Говори тише, – произносит Бэк, приподняв брови. Питер замолкает, но не отводит от него хмурого взгляда. – Тебе не нравится, что я провожу здесь больше времени? – Да, если я заговорю с тобой в чужом присутствии, – шипит Питер, проходя в кухню. Сейчас он снова найдёт книгу рецептов. Сейчас он примется за приготовление обеда. Сейчас он сделает что-нибудь полезное. Бэк идёт следом. – Но не заговорил же, – произносит он, опираясь о кухонную тумбу и наблюдая за тем, как Питер кладёт на стол книгу. – Пара взглядов длиной в пару секунд. Вот и всё, что ты сделал. Ты хорошо держался. – Да, но лишь в этот раз, – бормочет Питер, листая страницы книги рецептов и даже не пытаясь вникать в их содержимое. – Ты не облажаешься, – говорит Бэк. – И к тому же, ты разве не хочешь, чтобы я был рядом, когда будешь звонить тёте? Чтобы твой разум не смог обмануть тебя снова? Питер поднимает на него глаза. – Заткнись, – бросает он. И затем уже спокойнее добавляет: – по телефону всё иначе. Не как вживую. – Потому что ты не знаешь, когда действительно сможешь увидеться с ней, – говорит Бэк. Голос звучит отстранённо. Питер почти задумывается, а не сам ли он это сказал: именно так он себя и чувствует. Голова болит. Слова сжимают её в тиски. – Да, – тихо отзывается Питер, прекращая попытки держать лицо, и садится на пол, касаясь затылком стенки шкафчика. Бэк садится рядом. Он молчит, просто наблюдает за Питером в ожидании, пока тот не начнёт говорить. Тишина не напрягает Питера. Нет желания заполнить её словами просто ради того, чтобы нарушить молчание. Он переводит взгляд на Бэка и вполголоса спрашивает: – Но ведь ты будешь рядом, правда? Чтобы я знал, что это не сон? – Конечно, – отвечает Бэк, и Питер ему верит. – Прозвучит глупо, но, – начинает Питер, – ваш телефон… безопасно использовать? Роуди сидит напротив него за столом. – Это не глупо, – отвечает он, – но я не совсем понимаю, о чём ты. Питер опускает взгляд в тарелку. Чили его собственного приготовления. Он скребёт ложкой по дну миски. – У меня… не знаю. Небольшая паранойя. Мы с Сэмом говорили об этом сегодня. Что если я воспользуюсь каким-нибудь устройством вроде телефона, они могут прослушивать. – Что за «они»? Питер давит из себя кислую улыбку, прикрывая глаза. – Без понятия. Я попытался объяснить Сэму, но не смог. Он сказал, что это признак того, что я сам их выдумал, но я просто… Хотел убедиться, понимаете? Вы ведь высокопоставленный человек и всё такое… ваши телефоны… защищены? – А, – отвечает Роуди. Питер слегка приоткрывает глаза, ему неловко от вида понимания на лице Роуди. – Да. Да, здесь нет прослушки. Тони иногда проверял это. У него иногда бывали подобные мысли. Он не обязан был, но, – Роуди пожимает плечами, – порой он тоже загонялся по этому поводу. Не совсем как ты, но я понимаю. А что? Питер снова опускает взгляд на еду. – Не хочу использовать свой телефон, – отвечает он. – Разумно, – кивает Роуди. Питер вдруг осознаёт: он скрывается, и как минимум двое Мстителей знают, где он. Насколько они рискуют, просто чтобы обеспечить его безопасность… Питер отбрасывает мысль в сторону, как только Роуди снова начинает говорить. Помни, есть люди, которые о тебе беспокоятся. Поэтому он здесь, и ему не нужно испытывать вину за это. – Можешь воспользоваться моим. Помнишь, я уже звонил тебе однажды? Так что всё в порядке. – Я забыл об этом, – он копается в памяти и находит несколько моментов – Роуди говорит, что будет поздно; Роуди говорит, что Сэм готов с ним встретиться – но Роуди сказал, что звонил единожды. Что-то из этого скорее всего было плодом его больного сознания. Но он просто не может вспомнить, что именно. Сейчас он не видит рядом Бэка, не чувствует его присутствия и не может понять, какое из воспоминаний настоящее. Лишь что он никогда не говорил с тётей Мэй, хотя ему так казалось. Это точно не реальность. Фокусы его разума. Ладно. – Тогда многое произошло, – спокойно произносит Роуди и даже не упоминает ты попытался прострелить мне голову. Питер прикусывает губу. – Зачем тебе телефон? Питер поднимает на него взгляд, собираясь с мыслями. Он делает глубокий вдох. – Я хочу поговорить с моей тётей, – говорит он. – Мне казалось, что я уже это делал, но, думаю, это было… до Сэма. – До Сэма – это достаточно короткая кодовая фраза, чтобы объяснить его психическое состояние пару дней назад. По крайней мере, так он чувствует себя не настолько ужасно. – Но думаю, что последний раз я с ней говорил в тот день, когда вы привезли меня сюда, а остальное я… – он снова прикусывает губу. – Ты по ней скучаешь, – говорит Роуди. Питер кивает, не отрывая взгляда от поверхности стола. – Боже, мне стоило понять это раньше, – продолжает он, и Питер поднимает голову. – Тебе шестнадцать, вы живёте вместе, и ты её любишь. Конечно ты скучаешь. Ты и вправду не говорил с ней всё это время? Мне так жаль. Питер широко распахивает глаза и начинает трясти головой. – Нет, не извиняйтесь! – настаивает он. – Вы так много для меня делаете, вы практически спасли мою жизнь, я… Я не… Я не знаю, это не ваша вина, я просто идиот, и у меня стресс, и это всецело моя вина, я… – Эй, – прерывает его Роуди, и Питер затихает. Он понимает, что его мозг опять замкнуло, и он начал бессвязно бормотать. Кажется, Роуди и Сэм оба могут заметить это тоже. – Ты не идиот, и это не твоя вина. Я не знаю никого, кто прошёл бы через то, что сейчас переживаешь ты. А ты ещё ребёнок, который никогда не просил об этом. Не изводи себя так. – И после паузы добавляет: – Позвони тёте. Питер лихорадочно кивает и сползает со стула. – Спасибо, – говорит он тихо, всеми силами удерживая дрожь в руках. Он подходит к телефону, снимает трубку с базы и идёт в свою комнату, осторожно прикрывая за собой дверь. Даже не отдавая себе отчёта, Питер съезжает спиной вниз вдоль двери, пытаясь успокоить дыхание. Он чувствует, как трепещет его сердце. Телефон выскальзывает из его хватки, но его рука уже лежит на полу, так что он никуда не падает. Лишь мягко беззвучно приземляется на ковёр. Питер смотрит прямо перед собой, словно бы сейчас на его глазах мир начнёт разваливаться, и он вновь останется один в пустоте, где любой неверный шаг заставит его вечность стремительно лететь в никуда. Он закрывает глаза. – Что если теперь она меня ненавидит, – выдыхает он. – За что ей тебя ненавидеть? – спрашивает Бэк с другого конца комнаты. Питер поворачивает голову в сторону, противоположную от руки с телефоном, но всё ещё держит глаза закрытыми. – Мы с ней не разговаривали почти две недели. Какой за племянник так поступает? Я даже не могу вспомнить, о чём мы говорили в последний раз. Ей должно быть нелегко, а я просто взял и бросил её... Он чувствует заполняющую комнату тишину, и единственным нарушающим её звуком становится собственное ровное дыхание. Он откидывается головой о дверь. Он так устал. Хочется просто вернуться домой и проснуться от этого кошмара – вот только он уже проснулся от него, и теперь это его реальность. Питер чувствует колебания воздуха. Он снова поворачивает голову прямо, глядя Бэку в глаза, как тот явно того хочет. Теперь Бэк тоже сидит на полу, напротив Питера, и упирается спиной в спинку кровати, вытянув одну ногу вперёд и согнув другую в колене, положив на него руку. Бэк смотрит на него с самым серьёзным взглядом, который Питер у него видел. – Она не ненавидит тебя, – говорит он. Питер слушает. – Она знает, через что ты проходишь. Знает, что как бы ей ни было тяжело, тебе приходится хуже. Она твой опекун, заботится о тебе в первую очередь, и простое знание, что ты в безопасности и у тебя всё хорошо, будет много для неё значить. Остальное вы двое сможете обсудить по ходу разговора, но для этого тебе надо сделать первый шаг, и я гарантирую, что она хочет услышать тебя так же сильно, как ты хочешь с ней поговорить. Так поговори. Питер колеблется. В этот момент он видит, что должно было быть: наставник-герой, которого он потерял. Не тот, который объявил его лучшим, но тот, кто видел в нём напарника, работал с ним как с равным, несмотря на различие в опыте, и готовый передать этот опыт ему. Тот, с которым он мог бы поддерживать контакт, работать, взрослеть, проводить время вместе. Тот, который был бы ещё жив. Питер чувствует что-то иное в этот момент. Он не может определить, что именно, но это длится всего мгновение. Однако он может кивнуть, поднять с пола телефон, набрать номер и ждать. У Питера перехватывает дыхание, когда он слышит первые гудки в трубке, и Квентин тянется к нему и берёт его за руку, не переставая смотреть ему в глаза. Питер доверительно сжимает его ладонь в ответ и затем отпускает, когда слышит, как на другом конце поднимают трубку. – Алло? Питер делает резкий короткий вдох – его не слышно сквозь динамик – и затем тихо спрашивает: – Тётя Мэй? Какое-то мгновение на другом конце провода стоит тишина, и на секунду все страхи Питера сбываются. Но затем из динамика доносится тихий звук – это мог бы быть почти смешок, слабый, с нотками облегчения – и слышит голос, более громкий, чем его собственный: – Питер? Питер чувствует выступившие в уголках глаз слёзы и улыбку на своих губах. – Да, это я. – Питер, – повторяет тётя уже громче, увереннее, живее, – как у тебя дела? – Мне так тебя не хватает, – говорит Питер вместо ответа. В принципе, это само по себе может считаться таковым. – Я бы хотел быть дома, чтобы этих двух недель никогда не было. Тётя Мэй, как мне всё исправить? Что мне делать? И вдруг телефона становится абсолютно недостаточно, и Питеру на мгновение кажется что звонок сам по себе был плохой идеей, и ему не стоило даже испытывать это чувство, когда ты вроде и вместе с дорогими тебе людьми, но не совсем. В голове проносится короткое я единственный, кто будет рядом, но не может вспомнить, где и от кого это слышал. Бессмыслица какая-то. Но он возвращается в настоящее, как только снова слышит голос Мэй, и хватается за него как за спасательный круг. – Я не знаю, – говорит она, и он слышит это в её голосе: она должна знать, и ей больно от того, что это не так, им обоим больно. – Но мне тоже тебя не хватает. И мне тоже хотелось бы, чтобы ты был рядом. Я люблю тебя, что бы ни говорил остальной мир, я знаю тебя и знаю, что ты справишься. Просто я пока не знаю как. Но мы всё сможем. Он цепляется за слова. Это воспоминание он будет хранить так долго, сколько потребуется, скорее всего, до конца своей жизни. Он знает, что это реальность, потому что Бэк всё ещё рядом с ним, сидит напротив, наблюдает и слушает. Питер знает, что он может слышать Мэй, даже если не прижимается ухом к трубке. – Я тоже тебя люблю, – говорит Питер, замечая, что до сих пор не сказал этого сам. – Ты… Что ты знаешь о том, где я? Всего на секунду на другом конце устанавливается молчание. – Я знаю, что ты у друга мистера Старка. Хэппи сказал, что это ему он звонил. Звучало безопасно. Ты в безопасности, Питер? Питер оглядывается по сторонам: его комната, его кровать, одолженные вещи, костюм Человека-Паука, сделанный и спроектированный им самим, и его выключенный телефон. Он защищён от плохой погоды: надёжные стены, крыша над головой, климат-контроль и всё такое... – Я учусь готовить, – неожиданно для себя и для Мэй выпаливает он. – Что? – спрашивает она, но в её голосе звучит удивлённый смех, и искренняя радость затмевает ситуацию, в которой они оказались. – Ага, – говорит Питер со смешком. Его улыбка становится шире. Как бы он хотел, чтобы она её видела, видела его лицо, чтобы он сам был рядом с ней. – Я настолько в безопасности, и у меня столько свободного времени, что мне больше нечего делать, кроме как учиться готовить. – Ну, – тянет тётя Мэй, и ему бы хотелось видеть её лицо с наверняка такой же улыбкой лишь с небольшой долей сомнения, потому что они всё-таки не вместе. – Не могу дождаться оценить. Обязательно продемонстрируй мне как-нибудь. – Было бы здорово, – улыбается Питер. – Может, к тому времени у меня даже будет хорошо получаться. – Будем надеяться, – смеётся тётя Мэй. – У тебя уже есть любимое блюдо? Питер неловко чешет шею свободной рукой. – Я готовил пока раза два, так что ещё нет.., – он затихает, чувствуя слабую дрожь в собственном голосе. Какое-то время тётя Мэй молчит, после чего продолжает: – Прошло почти две недели, – говорит она, и её голос полон беспокойства, заставляющего его почувствовать новый прилив вины, – ты нормально питаешься? Ты уверен, что ты в безопасности? – О! Да, да, – тут же принимается успокаивать Питер. – Друг мистера Старка просто замечательный, тётя Мэй, и он мне очень помогает. Просто, первая неделя далась мне нелегко, я не знал, что делать, и… В этот момент Питер поднимает взгляд на Бэка в поиске нужных слов. И ничего не находит, лишь упирается в напрягающее его нечитаемое выражение лица. Питер мечется в поиске подходящих фраз. – ...И я не хочу об этом говорить, – тихо заканчивает он. И сразу чувствует себя отвратительно. Это его тётя, она приютила его, буквально делала для него всё до этого момента. Но это правда: он не хочет говорить о первой неделе. С Сэмом он тоже насчёт этого отмалчивался. От одних только воспоминаний начинает раскалываться голова. И он не хочет возвращаться туда даже мысленно. Питер закрывает глаза в ожидании упрёка, но он так и не приходит. – Тебе не нужно, – произносит тётя Мэй, и Питер чувствует облегчение. – Но ты в порядке, верно? В порядке отличается от в безопасности. Оно весомее. Оно значит куда больше. Он открывает рот для ответа, когда распахивает глаза и видит Бэка прямо перед собой. Он раздумывает над следующими словами всего секунду, но затем произносит: – Да. – Чувствуя себя последним лжецом, он быстро добавляет: – и ты тоже, правда? Он слышит, как колеблется Мэй на другом конце. Или же он просто удивил её своим вопросом. Не то чтобы он мог видеть её выражение лица или язык тела или ещё что; они всё ещё находятся далеко друг от друга, и ему, кажется, до сих пор трудно смириться с этим фактом. Наконец, она отвечает: – Тебе не нужно беспокоиться об этом. – Прости, – выдыхает Питер. – Но я просто… Ты сама в безопасности, ведь так? – Да, конечно, – говорит тётя Мэй. – Питер, я не хочу, чтобы ты волновался из-за меня – пожалуйста, позаботься лучше о тебе. Если у тебя всё хорошо, у меня тоже будет. Обещаю. – Ничего не могу с собой поделать, – Питер опускает глаза и печально улыбается самому себе. – Я хочу, чтобы у всех всё было в порядке. Именно поэтому я… я полетел в космос, и затем мы были в Лондоне, и я просто… я хочу, чтобы все были в порядке. – Я в порядке, – говорит тётя Мэй, и ему кажется, что он слышит улыбку в её голосе под стать его собственной. – И я ценю твою заботу. Я знаю, что отчасти именно поэтому ты такой замечательный человек. – Мне так жаль, что из-за меня ты проходишь через всё это, – внезапно говорит Питер. Теперь у него не выходит даже печальной улыбки. – Это не так, – тут же говорит Мэй. – В произошедшем нет твоей вины. Тебе не за что извиняться. – Просто, – начинает Питер, и прежде, чем успевает осознать свои слова, произносит: – после дяди Бэна… И затем его голос обрывается, как и её. Мгновение он перестаёт дышать. Может, она тоже. Словно бы он не должен был упоминать это. Словно бы люди, которые ему дороги, не должны умирать по его вине. Будь ты настоящим героем отдаётся у него в голове, и его сердце сжимается в груди. – Всё нормально, – произносит тётя Мэй, её голос звучит тише, но его силы достаточно, чтобы пробиться сквозь, казалось, что угодно. Питер качает головой, словно бы она не права. Он всё ещё чувствует взгляд Бэка на себе, но не хочет поднимать голову и встречаться с этим взглядом в страхе того, что может в нём увидеть. На этот раз всё реально и я облажался, думает Питер. Он не хочет подтверждения. – Единственное, что меня беспокоит, это твоя безопасность и возвращение домой, как только появится возможность. Вот и всё. С остальным мы справимся, как только достигнем этого. Хочешь поговорить о чём-то? Мы поговорим. Сколько бы времени ни потребовалось. Но сейчас я хочу, чтобы ты побыл эгоистом – и я знаю, что это трудно для тебя, так что представь, что ты выполняешь мою просьбу. Будь эгоистичным и позаботься о себе. Я буду ждать столько, сколько потребуется. Питер не мог не любить свою тётю, просто до этого он также ни разу не рассматривал её место в своей жизни, всё время занятый собственными делами – даже до всей этой ситуации. И, чувствуя твёрдость её голоса, он думает, мне нужно этому соответствовать. – Я общаюсь с психологом сейчас, – выдаёт он, как бы между прочим. Будто бы это самая обычная вещь. И в то же время – нет. Тихий вздох по ту сторону трубки заставляет его сердце содрогнуться, прежде, чем он понимает, что он вызван радостью. – Ох, слава богу, – произносит тётя Мэй, оставляя Питер в смятении. Он чувствует разочарование: может, ему стоило так поступить гораздо раньше? Он чувствует облегчение: раз он сделал что-то, что обрадовало его тётю, значит, это был правильный поступок. – Тётя Мэй? – зовёт Питер, пытаясь определиться, какое чувство принять. – Хэй, – отзывается она. – Это замечательно, Питер. Это… Я правда рада за тебя. И я правда рада, что ты со мной решил поделиться этим. Питер переводит взгляд на свои колени. – Это временно, – признаётся он, – но так нужно, после… всего. Он сказал, что мне стоит найти кого-то потом. Когда всё наладится. Кого-то более подходящего для работы со… мной. Я думаю, я думаю, он прав. Когда всё кончится… Дядя Бэн и Эдриан Тумс и обрушившееся на него здание и мистер Старк и спасение отца Лиз и скрытность и полёт в космос и безнадёжные попытки снять перчатку и смерть и ощущение как жизнь покидает его отчаянно пытающееся не рассыпаться в пыль тело и смерть мистера Старка у него на глазах и попытки быть нормальным подростком и разочарование мистера Бэка и работа с мистером Бэком и склад и подъёмный кран и выстрелы и поезд и дуло пистолета у его головы и Бэк напротив него рядом с ним нельзя спать нельзя не спать нельзя говорить об этом нельзя убежать и спастись Он встречается взглядом с Бэком. Бэк пожимает плечами. – …Я хочу продолжить посещать психолога. Думаю, мне это нужно. – Мы всё организуем. Я буду рядом с тобой, что бы ни случилось. Я тобой так горжусь, – говорит тётя Мэй. – Могу я спросить, кто помогает тебе сейчас? Квентин Бэк, едва не вырывается у него. Глаза распахиваются шире от этой мысли. Тень улыбки пересекает лицо Бэка. – Капитан Америка, – произносит Питер, наконец найдя в себе силы говорить. Тётя Мэй удивлённо выдыхает на другом конце. – Ого, – говорит она. – А он… у него есть диплом? Он профессионал? – Да, но он сказал, что не беседует один на один, поэтому мои сеансы с ним – временная мера. Но я думаю… Он мне помогает. Я чувствую себя гораздо лучше, чем раньше. – Тогда передавай ему мои благодарности, – говорит Мэй. Питер замечает, что снова улыбается. Его голова должна идти кругом от всех тех эмоций, что он испытал за время разговора с тётей. Но это не так. Он просто чувствует, что наконец поступил правильно. – Передам, – говорит он. Затем добавляет: – Люблю тебя. – Я тоже тебя люблю, – говорит тётя Мэй. – Будь умницей. Всё будет хорошо, верно? – Обязательно, – отвечает Питер. – Думаешь? – спрашивает Бэк, как только он кладёт трубку.