Янтарь в серебре

      Для многих людей в современном обществе, омеги, являлись существами абсолютно поразительными. Независимо от своего пола, который ввело новое правительство, они могли производить на свет потомство от альфы. И с этим было фактом.              Почему же, имело популярность мнение о том, что эти же прекрасные создания должны были так же понимать их чуть ли не с полу взгляда, ясно не было. Всюду транслировалась яркая картинка идеального взаимодействия двух полов, якобы созданных друг для друга. С этим никто не спорил, потому что природа явно не дура. С ней спорить было бессмысленно и это доказали множество пар, союз которых распадался к определенному моменту, в виду различия и несовместимости.              Альфа не мог быть с бетой ровно так же, как и омега. Из подобных отношений не выходило ничего путного, ни детей, ни банального, нормального секса. Даже в Китае, где шестьдесят процентов представителей «сильного» пола были достаточно хилыми, «средненьким» было их просто не потянуть в долгосрочной перспективе. Женщина бета не могла понести от альфы, а если же ей и удавалось, то этого ребенка можно было уже пожалеть. Медицина таких выхаживать пыталась, пополняя население инвалидами и недоразвитыми.              Поэтому омег многие и считали особенными. Чего скрывать, они сами себя такими считали, не скрывая своей сиятельной сущности, потому что теперь им это было позволено делать. И не только это. Никто больше не лупил розгами за недостойное поведение и не выгонял на улицу за секс до брака. Их защищал закон. И этот же закон позволял им то, что заставляло волосы на головах многих шевелится от ужаса, ведь для миллионов людей это до сих пор было просто противоестественно. Современные омеги имели право на аборт. Они имели право отказываться от своих уже рождённых детей и даже могли подать на развод.              Многих подобное не оставляло равнодушными. Людям казалось это настоящим варварством. Поборники заполонили свободное пространство, агитировали и требовали вернуть старые законы. И что самое ироничное — омеги воевали в итоге между собой, втаскивая в это болото всех, кого только могли. Понятное дело, что альфы, в особенности законные мужья, были так же против абортов или развода с последующей дележкой имущества. Но дело ведь чаще всего их не касалось, ведь какой глава семьи позволит подобное, если на то нет причин. Очень веских причин.              Ему не нравилась новая политика страны. Не нравилась потому, что он осознавал, насколько сильно она глупая и нерабочая. Людям просто пудрили головы, создавая видимость того, что теперь у них есть право решать и вести свою жизнь так, как они этого хотят, и молодое поколение сплошь в это верило. Одна из причин, почему мужчина не любил салоны заключалась в том, что там его окружали молодые юноши и девушки, в чьих головах опилки и громкое «я», которое выеденного яйца не стоит. Все они мнили себя особенными и прекрасными, но ничего предложить не могли. Даже банальной невинности.              Плохо образованные за счет родительских денег, капризные и истеричные юноши и девушки, целыми днями трепящиеся об искусстве и политике, в которых на самом деле мало что понимают. В обществе подобных особ находится было просто тошно. Но друг другу они были под стать. Альфы не гнушались лезть к доступным приятелям и приятельницам в брюки или под юбку, а те же считали себя свободными выбирать. Таким, как он всегда было проще, но никогда прежде это не было так распространено.              Раньше, чтобы получить свободный секс без обязательств, было достаточно найти простую непримечательную омегу, которая могла его дать. И на это еще не каждая соглашалась. Вот уж кто точно знал себе цену и осознавал последствия. Там за поруганную невинность, если таковая имелась, молодые люди могли хлебнуть не мало горя, несмотря на скромное происхождение. Теперь же любая могла горланить во все горло об изнасиловании, даже если сама охотно раздвинула ноги прямо в авто на парковке за клубом. Уже учась в университете на последних курсах, ему, как и многим, приходилось быть особенно осторожным.              Увы, но альфам так или иначе секс был необходим. Причем нормальный, а не его жалкая имитация. Не удивительно, что многие начинали ходить даже за бетами, особенно за девушками, с теми было попроще в физическом плане. И это не казалось честным. Все в любом случае упиралось в простое использование одного человека другим ради своих желаний. Беты не могли даже рассчитывать на чувства, потому, что в них не было того притяжения, которым обладали омеги. Но трогать последних было нельзя, если только не уверен, что ее не забьют палками дома или она не поднимет вой на всю округу.              Самое тошное, что это едва ли кого беспокоило. Даже сейчас. Пусть закон и изменился, люди остались прежними и все новое касалось в основном только совсем юного поколения и тех семей, которые сами хотели подобной жизни. Он же видел все общество Китая изнутри. Ту его часть, в которой сам находился постоянно и знал как никто другой, насколько ситуация скверная. Те юноши, что весело распивали лёгкий алкоголь и сплетничали, зажимаясь по углам шикарно обставленных комнат, были в будущем никому не нужны. Им было лет по тринадцать-семнадцать, и все, на что они могли рассчитывать, это брак с тем, у кого просто не осталось варианта получше. Потому что те же их сверстники, которые с удовольствием их имели, скорее возьмут в жены или мужья чистенькую, пусть и бедную омегу, которая будет молчать и терпеть их поганый характер.              Все что останется пользованным потаскухам это беты или почти банкроты, которым уже без разницы кого брать, лишь бы приданое было покрупнее. Родители современной молодежи старались щедро компенсировать распущенность своих детей, и это пока еще работало. Поэтому скандалы не утихали, и каждый день город обсуждал новую сплетню. Даже его свадьба не вызвала такого ажиотажа, как очередное рукоприкладство в семье одного из множества чиновников, который довольно часто прикладывался то к стакану, то кулаком к лицу своего муженька. Эту диву он имел честь встречать лично, и был не удивлен раскладом в их семье.              Сам Вэй Усянь не знал как к подобному относится. Все что касалось других людей на самом деле волновало его крайне мало, и общую ситуацию в стране он комментировать не рвался. Его не смущала тема абортов, разводов и секса до брака, потому, что все это было чужим и вступать в бессмысленную беседу не было никакого желания. Все равно его мнение в любом случае воспринималось негативно всем молодым поколением. Хватило пары подобных обсуждений, больше в них вступать мужчина не желал, оставаясь при своем мнении. А его мнение заключалась как раз таки в том, что такие омеги к черту никому не нужны, и проще найти самую простую из среднего или бедного слоя населения, но с мозгами и целой задницей.              Альфу считали сексистом. И не только этим новомодным термином его облепили как ярлыком. В статьях часто проскальзывали и «тиран» «деспот» «мужлан» «женоненавистник» «омеганенавистник», и еще десятки других только про его взаимоотношения с прекрасным и не очень полом. Репутация была у него и правда не сахарная, и многие выстроились бы в очередь, дай он им волю вылить на себя ушат помоев, потому что все эти крысы могли только едко шипеть в его сторону, сидя по своим норам. А дело было просто в том, что в его понимании нет ничего зазорного в том, чтобы сидеть дома и не подставлять зад до брака. Заодно только это теперь можно получить ушат говна.              И это все при том, что в отличии от многих альф, он свое мнение яро не высказывал, врываясь в толпу с криками и транспарантами. Не осуждал людей, жизнь которых его никак не касалась, и не лез в чужую постель, щедро сдабривая ядом сплетни. Ему было достаточно пары честных высказываний, за которые его поминали до сих пор просто потому, что годы шли, а ситуация не менялась под давлением общества. Ничто не могло заставить поменять мужчину свою позицию из-за ее рациональности. К примеру, он не возьмет омегу на работу просто потому, что она насосала на свой диплом и ничего полезного из обучения не вынесла. Да даже если она всем чиновникам передает, работы, никто ей не даст, кроме как секретаршей в закрытой на засов приемной. Ну не могут по его мнению омеги нормально работать на серьезных должностях. И даже не просто не могут, а не должны.              Тут простая логика, если эта прелесть замужняя и имеет семью с детьми, то пусть и сидит, занимается воспитанием и домом. Детям нужна мать, а не толпа нянек, и если муж не может этого обеспечить, то зачем они вообще всё это начинали. А если незамужняя, то вот пускай и идет замуж, или ищет работу себе в другом месте, рынок труда огромен. И ведь альфы на него бочку не катят за то, что им он тоже в работе отказывает. А ведь отказывает же. Но нет, недовольные ходят только омеги потому, что как это так, меня, звезду и таланта не оценили, а ведь я сама пришла, унижалась на собеседовании перед максимально вышколенными сотрудниками. Этим капризным фифам все достань да положи, а если отказываешь сразу в крик. И не объяснишь им, что есть десяток человек на это место, которым работа просто нужнее. Среди них и студенты беты, которые убивались до кровавого пота на практиках и зубрили ночами, потому что за красивые глазки и папочкины деньги им зачеты не ставят.              В одном из своих интервью Вэй Усянь сказал, что работу нужно давать тому, кто будет ее работать. И делать это будет на совесть. И все что он имеет, это слаженный механизм, за который не стыдно. Но время идет, а даже после этих слов ситуация в лучшую сторону не меняется. Так или иначе находится кто-то, кто, возомнив себя особенным, приходит и требует.              Он может бы и взял пару омег, вывалил перед ними тот фронт работ, которые без нытья тащат его работники каждый день за деньги, которые этого больше чем стоят. Вот только это уже будет нечестно. Если мужчина возьмет хоть одного такого сотрудника, то придут еще, и отказать им будет уже сложнее. Поэтому если не даешь, то не давай никому. Простое правило, но зато все максимально честно, пусть и слава мудака закрепилась за ним прочно и основательно.              С этим новым правительством с их позицией уровнять население и дать свободу каждому были одни только проблемы. Дать людям права это мало. За правами всегда должны быть так же и обязанности, про которые эти самые граждане так любят забывать, но это не значит, что они исчезают и с них никто не стребует. В Китае вообще творился настоящий беспорядок, прикрытый шлейфом независимости, и как бы абсурдно это не звучало, Усяню этот бардак нравился. Это была его стихия, в которой он чувствовал себя спокойно и комфортно, внимательно наблюдая, а потом стремительными шагами получал то, чего хотел, минимизируя последствия.              Его семье это было на руку потому, что через компанию, которую альфа держал и вел жесткой рукой, бесконечным потоком шли не только товары с множества стран, но и деньги, обеспечивающие их всех. Он был одним из винтиков, вкрученным в эту систему как его братья и сестры. Держась друг за друга, они всегда были в безопасности, чтобы не случилось в их жизни. Осталось только в этот дом ввести его маленького, пока ещё наивного мужа, который цепкими пальчиками держится за тот бред, вбитый ему в голову родителями и обществом.              Лань Чжань был достаточно умным и образованным, но как и все молодые люди ревностно защищал и отстаивал свое мнение. Убедить его наскоком было все равно, что тащить упирающегося осла за рваную веревку к обрыву. Его голова, помимо всех полезных знаний, была набита опилками, которые с большим трудом придется вытряхивать и делать это так, чтобы юноша думал, что дошел до всего сам, потому что спорами ничего путного добиться было нельзя. Он сам был таким, и если уж родители смогли вырастить из него что-то годное, то при должном старании получится и у него. Главное не давить на мальчишку, ведь мужчине нужно его доверие.              А доверие заработать было непросто. Это было видно по настороженным взглядам Ванцзи и тому, как тот неохотно к нему приближался, все время стараясь сохранять дистанцию, чтобы чувствовать себя в безопасности. Нормальные омеги так себя в принципе не ведут, поэтому мужчине придется разобраться еще и в этом. Подобное поведение могло значить несколько вещей: то, что его муж подвергался насилию со стороны альф, или же что проблема была непосредственно в нем самом. И то и другое имело место быть. Как человеку тактильному ему было не очень приятно, что парень позволяет к себе приблизиться только под действием сильных эмоций или когда теряет бдительность.              А еще на него обиделись. Это не проговаривалось в слух, но недовольное выражение лица, едва отличимое от обычного выражения отрешенного спокойствия, выдавало мальчишку. Эта маленькая складочка между чуть нахмуренных бровей, осуждающий взгляд янтарных глаз и чуть поджатые тонкие губы. Усянь не знал, оставить ли ему все так и просто наслаждаться видом, пока этот чайник не вскипит от недовольства, или все же попытаться подсластить пилюлю. Вид у мужа был просто безобразно очаровательный, ради такого он был готов и дальше держать его в четырех стенах собственной квартиры. Жаль только ничего хорошего добиться этим было нельзя, и рано или поздно юноша дозреет до открытого недовольства.              Мужчине было не ясно, что значили его посиделки на диване в гостиной до того момента, пока он не вернется с работы. С одной стороны это было очаровательно, находить на диване сидящего уже в пижаме омегу, который спал, откинув голову на подлокотник или спинку. Можно было пощупать его теплого немного, без возмущенных взглядов и рассерженного пыхтения, пока несешь до постели, в которой, как он предполагал, тот должен спать, если в супружеской невмоготу. Но раз за разом возвращаясь домой, он находит Ванцзи в гостиной. Если это был акт протеста, то нужно было сказать, наверное, что он провалился. Если же это было чем-то иным, то хорошо бы знать чем, пока альфа не надумал себе лишнего.              Ситуация повторялась изо дня в день. Даже несмотря на то, что Вэй Ин оставил свой номер телефона. Лань Чжань ни разу им не воспользовался. После первого дня мужчина надеялся, что может хоть на следующий что-то изменится, но увы, зря. Омеге было проще писать его помощнице, чем ему, и задавать вопросы ей. Возмущению Вэнь Цин нужен был выход, и в тот день пострадала ни в чем не повинная сотрудница офиса продаж сторонней компании. Бета просто снесла ее со своего пути, пока мчалась к нему, грозно стуча каблуками. Директор, с которым альфа подписывал договор, даже слова не сказал, узнав об инциденте. Хоть бы пожалел свою сотрудницу ради приличия, ведь ей пришлось лицом к лицу столкнутся с пышущей негодованием женщиной, которая все нервы ему позднее вытрепала.              И не объяснишь ни ей ни Ванцзи, что нечего омеге сейчас делать на улице. Вот что он забыл там один? Мужчина задал ей этот вопрос и вразумительного ответа на него не услышал, только недовольное пыхтение и жалкие попытки высказаться. И правда, что его муж собирался делать вне дома, кроме как сидеть так же в четырех стенах у дяди. Если же он так хотел к Лань Циженю, Вэй Ин сам бы приехал и отвез бы его, но нет же. А если не к старшему родственнику, то куда? Денег у него нет, друзей вроде как тоже, а просто шататься по городу никто ему не позволит. Вот и пусть сидит себе. Все блага цивилизации в его руках, развлекайся не хочу.              Репортеры и блогеры только и ждут, когда Ванцзи высунется, чтобы написать свою очередную бредятину, а тот еще с не сошедшими засосами на шее и без охраны. Вот сенсация-то. Он его репутацию и так отмывал непосильным трудом, как и всей Ланьей семейки, и точно не для того, чтобы тот все испортил одним своим выходом. Даже если муж затянется в тряпки по самый подбородок, его где-нибудь да выщимят, а как только это случится, не только уши и шея у него будут красные. И не только от стыда. Дядюшка все еще имеет полное право его наказывать за не достойное поведение.              Вэнь Цин пришлось успокоиться и замолкнуть, принимая его правоту. Как бы женщина не переживала, даже ей было ясно, что пока не пройдет с их свадьбы хоть один месяц, им обоим лучше не высовываться, только если вместе, потому что уж его злобной рожи эти писаки наверняка испугаются. Пока Лань Чжань жил с ним, бета не могла ничего сделать. А даже если бы и могла, времени на это ей никто не давал, потому что работы было нереальное количество, а все потому, что он надеялся вырваться хоть на одну жалкую неделю в отпуск, которого у него не было уже два года точно. И все ради мужа.              Если уж он так хочет гулять, то пусть гуляет с ним вдоль берега океана по белому ласковому песку или по мощеным улочкам где-нибудь в Европе. Визу сделать не проблема, для него это займет максимум неделю, как раз столько времени хватит, чтобы решить все основные моменты, оставляя компанию в руки госпожи Вэнь с его подробными инструкциями на любую экстренную ситуацию.              Он сам пишет мужу сообщение в один из вечеров, когда наконец освобождается от работы точно вовремя. И ответа на него так и не дожидается, потому что юноша маленькая вредная булка. Рядом с коротким облачком сообщения горит значок, что текст прочли, и мужчина идет к лифту, проверяя карманы, чтобы быть уверенным, что ничего не оставил. Дома его наверняка будет ждать насупленная мордаха, хоть сегодня не спящая, и это стоит отпраздновать чем-то вкусным. Впереди их ждут выходные, которые он проведет на телефоне, но зато с Ванцзи.              И тот и правда ждет его, выходя в прихожую, с легким напряжением и беспокойством поглядывая то на его лицо, то на сладко пахнущую коробку в его руках. Натянутый будто струна, высокий и стройный, с легким здоровым румянцем на щеках, которого раньше не было, и явно отдохнувший, в отличии от него самого. Вот и чего ему дома не нравится сидеть. Все же есть. Кто бы мужчине предложил вот так запереться от внешнего мира и сутками ни черта не делать, только вкусно есть и каналами в телевизоре щелкать, пока дела на работе сами за него делаются. Он бы точно от такого не отказался, потому что точно знал, что пройдет немного времени и его дорогого мужа будет из дома не выгнать, потому, что никто ему одному там сидеть уже не даст.              Дело все в том, что раньше его благоверный сычевал, иначе не скажешь, закопавшись в книжках, полностью отрезавшись от своих сверстников, с которыми сталкивался только в классных кабинетах или на мероприятиях, на которые его тащили родители. И то после смерти его матушки Ванцзи трогать перестали, совсем заморочив голову. Из-за этого стеклянного колпака, который раньше защищал тонкое и нежное чувство прекрасного юноши, тот абсолютно не имеет понятия, в каком собственно мире живет. Вэй Ин же не его родители, согласные загубить из любви здоровье омеги, он его муж, который вынужден теперь все это разгребать.              Омеги, имеющие положение в обществе как и альфы, должны были появляться в салонах, и не просто периодически там мелькать, а активно общаться. И если уж даже он туда ходит, несмотря на загруженность работой, то Ванцзи отпираться не чем. Все те, кого юноша раньше старательно морозил и игнорировал, теперь будут прямо перед ним, и никуда, кроме как за его широкую спину, мальчишке не спрятаться, а он ему и не даст, потому что с этими коммуникативными навыками как у вилки нужно было что-то делать. Из него же слова не вытянешь больше необходимого минимума.              Даже сейчас Лань Чжань молчит. Молчит, хотя вот он сидит перед ним, спрашивай все что хочешь, Вэй Ин ему на любой вопрос ответит и главное честно. И нет же. Только брови тонкие хмурит и сверлит взглядом то лицо мужчины напротив, то пирожное в тарелке, будто оно виновато в чем.              Никто его мужу не говорил о том, что его сразу же заставят рожать. По мнению самого Усяня все было очевидно. Ни сам мужчина, ни его помощница и слова в сторону детей не сказали, но это же чудо, хлопая ресницами, покаянно склоняет голову и сознается в том, что и так бы не случилось. Ну вот какие с ним дети-то. Он сам еще дите с этими розовыми ушами и влажно блестящими глазами, которые в самую душу ему заглядывают. И ведь по этим же взглядам видно, что в больницу к врачу он ехать с ним не хочет. Кончики ушей розовеют, когда мужчина объясняет, что в любом случае надо, и тот только кивает головой и хмурится сильнее, терзая пирожное и пачкая тарелку кремом.              Его хотеться обнять, прижать к груди и гладить, пока он тихо сопит в шею, а не наблюдать за тем, как между ними растет расстояние, на которое юноша отстраняется. Гладкие длинные волосы распущены, в них хочется уткнутся, пропустить сквозь пальцы, заплести что-нибудь простое, чтобы просто чувствовать, но вместо этого мужчина желает спокойной ночи и смотрит, как омега уходит к себе в комнату, оглядываясь у самой двери, и тихо желает приятных снов ему. Никто не говорил, что сближаться будет просто.              Уже сейчас Вэй Ин начинает понимать, что привязывается к маленькому Ланю. Сложно этого не делать, когда осознаешь, что этот мальчишка твое собственное. Такая же часть семьи, как родители или младшие и старшие братья с сестрами. Только этот прямо совсем-совсем его, и если теперь его кто обидит, он этого человека голыми руками в землю зароет. А то, что обидеть попытаются даже и гадать не нужно, тут и так все ясно. Те люди, в круг которых юноше предстояло вернуться, спокойной жизни не ведут, там сплошь и рядом одни скандалы, и теперь они оба будут вариться в этом котле вместе.              Поэтому Усянь очень хочет, чтобы его муж смог научиться общаться. Среди всех омег и бет пусть хотя бы постарается найти себе пару, если не друзей, то приятелей, ему же будет проще переносить пребывание в циплячнике. Альфа бы и рад сопровождать его постоянно, но ему это уже не по возрасту, да и дела бросить нельзя. Все, что он сейчас может предложить это общество Вэнь Чжао, который, если понадобится и рот чужой закроет и заступится. Эта омега не робкого десятка, жаль характер как у визгли. Будет ли только его Лань рад такой компании неизвестно.              Мужчина думал об этом перед сном, листая почту, лежа в постели, с экрана своего телефона, с которым никогда не расставался. Среди сообщений нашлось и уведомление о том, что их паспорта готовы и их могут выслать курьером в любой удобный для него момент. Все потому, что это не бесплатно. За деньги чиновники и госслужащие готовы были стелиться перед любым мешком с деньгами, а он ими был набит до отказа по их мнению. С этими документами останется только податься на визу и улететь. А там, за Китайской границей не будет уже репортеров, которые будут их отчаянно преследовать и фотографов.              Прижав к себе подушку вместо мужа, мужчина погасил свет, откладывая телефон себе за голову, чтобы тот оставался максимально близко. Мягкая ткань, набитая перьями, не заменяла худого твердого тела, но пока это было все, на что он мог рассчитывать.              И если Вэй Усянь смог уснуть и проспать спокойно всю ночь, то Ванцзи в своей комнате так и не смог найти себе места, лежа в теплой постели, ворочаясь с бока на бок. Юноша забывался коротким тревожным сном, чтобы проснуться через пару часов и, глядя на часы-будильник, снова засыпал, не переставая мучиться от беспокойства и волнения. Все было не так и не то. Мягкие пухлые подушки стали тяжелыми и жесткими, а легкое одеяло душным и давящим. Вся простынь под ним сбилась, так сильно он крутился, стараясь устроиться поудобнее.              Сон совсем пропал часам к пяти утра, и все остальное время юноша просто пролежал, открыв окно нараспашку, чтобы легкие занавески колыхал ветер. Так было гораздо легче дышать, и в комнате наконец стало уютнее, будто солнечный свет постепенно выгонял то неосознанное, что заставляло тревожиться. Лань Чжань не знал чего хотел больше — наконец выйти за пределы квартиры или остаться сидеть в своей комнате, и чтобы никто его не трогал и не смущал. Это было то самое чувство из детства, когда он знал, что сегодня к ним приедут гости и его обязательно начнут дергать, только в несколько раз сильнее.              Врач обязательно будет, как ему и положено, очень откровенен, и если наедине с ним это казалось нормальным и естественным, то при Вэй Усяне это определенно будет стыдно. Как его муж он мог не только войти в любой кабинет вместе с ним, но и прикасаться к нему, и это пугало и тревожило. Ему совершенно этого не хотелось, но отказывать или запрещать мужу он ничего не смел. Просто духу бы не хватило, глядя в глаза сказать, чтобы тот оставался за дверью, ведь в любом случае муж мог не слушать Ванцзи.              Ближе к началу восьмого ему захотелось есть. Организм уже привык к тому, что юноша рано вставал, и первым делом после душа мог съесть все, что ему понравится в холодильнике, поэтому голод был достаточно ощутимым и неприятным. Стащив с себя пижаму, он забрался в ванную, проигнорировав в очередной раз душевую кабину. Она была интересной, но ноги подводили его от слабости и легкого мандража от волнения, и поскользнуться на мокром кафельном полу было бы не лучшим началом утра, поэтому пустив теплую воду в лейку душа от ванной, Лань Чжань направил поток прохладной воды в лицо, умываясь. Мыться сидя было несколько проще и удобнее, как ему казалось. Вода точно так же сразу утекала в слив, но было совсем не скользко, и опора была гораздо надежнее. Нельзя было упасть, когда ты уже сидишь. Только вот все равно приходилось рано или поздно вставать и выбираться на коврик, оставляя за собой мокрые следы.              Завернув свои волосы в полотенце, юноша вышел в комнату, открывая соседнюю с ванной дверь. Все его вещи аккуратно были разложены на полках и развешаны на вешалках в гардеробной, и в этом порядке было достаточно просто что-нибудь выбрать. Он рассматривал рубашки, трогал пальцами ткань, но ни одну из них надевать не хотел. Вчера муж сказал о том, что после клиники они могут поехать туда, куда парень попросит. Надевать что-то официальное желания не было, да и непрактично это, если врачи попросят раздеваться. Рубашка точно помнется.              Возможно, если Ванцзи выберет вещи попроще, то и Вэй Усянь не выберет костюм. Это ведь могло случиться, разве нет? Ему определенно было проще разговаривать с мужчиной, когда тот был не застегнут на все пуговицы и в строгом пиджаке. Если он попросит его, тот послушает? Вздохнув, юноша еще раз внимательно огляделся вокруг, наконец определяясь окончательно.              В гостиной никого не было и в самой квартире стояла тишина. Заглядывая осторожно в комнаты, Лань Чжань брел в сторону кухни, которая тоже оказалась пуста, только на плите стояла посуда и вкусно пахло разогревающейся едой. Не решившись ничего трогать, парень подошел к холодильнику, открыл одну дверцу и закрыл ее снова, втягивая носом запах от плиты.              — Доброе утро. — Вэй Усянь появился очень вовремя, отвлекая его от созерцания начищенных боков кастрюли, в которой что-то определенно готовилось и накрытой крышкой странной штуки, напоминающую сковороду. — Будешь завтракать?              Медленно кивнув, Ванцзи отошел в сторону, внимательно рассматривая мужчину. Тот уже был одет в черные потертые джинсы и свободную футболку с яркими красными иероглифами, явно не китайскими. Надпись для омеги была непереводимой, и он мог только рассматривать ее, раздумывая, знает ли его муж что она значит или нет. От его нервозности почти не осталось и следа, потому что альфа был перед ним и рядом было спокойно. Странно, что одно его присутствие перед глазами заметно расслабляло, но всерьез задуматься об этом он не успел.              Вэй Усянь поднял крышку и омега чуть не прикусил язык. Пахло пряностями и овощами, а внутри черной посудины булькало нечто густое приятного цвета. Рот наполнился слюной, а живот свело от голода, однако садиться за стол омега не спешил, с интересом наблюдая за тем, как муж достает тарелки и плоскую белую лопаточку. В начищенной кастрюле оказался белый-белый рис, который выкладывался горочкой и поливался странным ароматным соусом с кусочками мяса и овощей.              — Садись, не стой, я сам принесу. — Лань Чжань слушается и неспешно отходит к столу, опускаясь на стул, продолжая наблюдать, только уже не за тем, как чужие руки заполняют тарелки, а как под темной тканью перекатываются мышцы, чувствуя приятное тепло.              То, что приготовил его муж, оказывается непривычным и правда достаточно пряным, но очень вкусным. Нежный рис почти безвкусный, спасает его рецепторы, не привыкшие к специям, и это сочетание так ему нравится, что он не замечает как тарелка пустеет. Это было так вкусно, что юноша честно хочет попросить добавки и даже поднимает взгляд от тарелки, чтобы тут же его отвести, потому что на него смотрят в упор серые лукавые глаза, а чужие губы тянутся в улыбке. Неужели он все время наблюдал за тем как парень ел?              — Тебе понравилось? — мужчина спрашивает, но по его лицу прекрасно ясно, что ответ ему вовсе не нужен, потому что тот понятен и без слов.              — Вкусно. — Ванцзи откладывает ложку и поправляет волосы, чтобы они закрывали его уши, поглядывая на мужа из-под ресниц, потому что так глядеть в упор для него пока слишком.              — Хочешь еще что-нибудь? — юноша тихо вздыхает и снова опускает взгляд в пустую тарелку, потому что легкая жадность оказывается сильнее чувства сытости.              — Хочу это. — его слова звучат так по-детски, что он снова смущается, но все равно радуется, когда его муж встает и идет обратно к плите.              Грязная тарелка отправляется в посудомоечную машину, а на поверхность чистой снова с горкой насыпается рис и поливается последними остатками соуса. Ванцзи стыдно самую малость за то, что он съел практически все единолично, но Вэй Усянь ему улыбается и похоже совсем не против этого. Если бы он сердился, омега точно бы отказался и есть бы не стал. Чувствуя неловкость, ему бы было себя не пересилить, даже если бы еду пришлось просто выкинуть.              — Это называется карри. Если тебе нравится, я могу готовить его для тебя чаще. — от этого предложения Лань Чжань чувствует, как в груди приятно екает, потому что это звучит как самое откровенное признание, и оно ему оказывается просто до ужаса приятным.              — Я хочу. — он осторожно кивает и, отведя волосы от лица, зачерпывает ложкой рис, осторожно дуя на него, потому что соус все еще очень горячий и язык приятно жжет от пряностей.              После такого странного завтрака, больше похожего на обед, наконец наступает тот долгожданный момент, когда омега идет в свою комнату, чтобы взять пальто и обувь. Он снова немного волнуется, когда шнурует ботинки и выбирает шарф, чтобы надежно прикрыть шею, на которой уже почти рассосались все следы. В прихожей его уже ждет муж, тихо позвякивая связкой ключей в руках в привычном черном длинном пальто, которое его напрягает своим видом, потому что юноша привык видеть его с костюмом, и когда оно застегнуто, ему кажется, что под тяжелой тканью рубашка.              — Расстегни… — просит он, указывая на воротник, и удивленно моргнув, альфа без вопросов слушается, показывая ему круглый ворот футболки. Но ему все равно не нравится.              — Что-то не так? — Вэй Усянь внимательный, омега уже это понял по тому, как тот чутко реагирует на его настроение, поэтому отпираться нет смысла.              — Пальто… — Ванцзи не знает как объяснить, что эта вещь его напрягает своим видом, поэтому тянет и кусает губы, стараясь подобрать слова.              — Я могу взять другое, если хочешь. — юноша понимает, что слишком долго молчал, и любой другой на месте его мужа наверное уже бы просто вытолкал его за дверь, прося оставить свои капризы дома, поэтому он тут же быстро кивает, провожая взглядом высокую фигуру в черном. Эта вещь напоминает ему о кладбище и маленькой тесной квартире, пусть это и просто кусок ткани.              Альфа возвращается очень быстро. Теперь они оба смотрятся достаточно просто в повседневной одежде без лишнего официоза и строгости. Это успокаивает и Ванцзи перестает хмуриться. Мужчина отпирает дверь и пропускает его вперед в пустое белое пространство с ровными стенами и ковровым покрытием, которое делает шаги едва слышными. Напротив, чуть в стороне, есть еще одна дверь, и на ней нет номера, нет ничего, кроме ручки и маленького экрана сбоку, который выглядит как крошечный телевизор.              Возле их двери нет такого, и Лань Чжань удивлен этим, потому что дверь отличается только цветом. Со стороны коридора она угольно-черная и матовая. Единственное яркое и темное пятно в окружающем белом и сером цвете.              Муж касается ладонью его спины и юноша отмирает, делая шаг по коридору, оглядываясь на мужчину, который идет позади. Им приходиться повернуть сначала направо, а потом налево, и вот перед ними маленький холл с двумя двухстворчатыми блестящими полированной сталью дверьми лифтов. Парень сам нажимает на кнопку, которая загорается синим, и электронное табло оживает, показывая числа, пока не останавливается на цифре семьдесят шесть. Это так высоко, что по его спине бегут мурашки от волнения, и с легкой опаской он заходит в лифт.              Кабина не движется и цифровое табло будто бы умерло зависнув. Из всех звуков только шорох ткани и дыхание, так тихо, что совсем скоро Ванцзи начинает слышать как сердце стучит в груди. Проходит всего пара минут, но этого достаточно чтобы понять что из этого дома просто так не выйти. Только если благодаря счастливой случайности. Альфа прикладывает ключ карту к прямоугольной черной панели и на ней зажигаются цифры и стрелочки. Они едут молча до самого-самого низа. Кнопок внутри кабины нет, кроме двух — красной и желтой, и чтобы лифт наконец сдвинулся снова вниз, после цифры один, Вэй Усянь снова прикладывает к экрану ключ карту, а после выбирает этаж на мигающей сенсорной панели. Судя по отрицательному значению, спускаются они на парковку. Не может же выход в холл значится как минус третий этаж, так ведь.              Когда двери размыкаются с тихим шелестом, перед ним бетонный пол и широкая, ярко желтая линия, и голые стены с крупными цифрами, написанными светящейся краской. Они идут по почти пустой парковке, и над ними загораются лампы, ярко освещая пространство, пока вдалеке Ванцзи не замечает знакомый внедорожник с тонированными стеклами. Машина мигает фарами и двигатель начинает шуметь при нажатии пары кнопок устройства в руках альфы. Щелкает блокировка дверей, и он уже тянется к ручке переднего сидения, как его осторожно подталкивают в спину. Юноша не виноват в том, что ему не удается скрыть свое удивление, и когда их взгляды встречаются, альфа тихо смеется, открывая перед ним дверь заднего сидения.              — Когда будешь хорошо себя вести, тогда и будешь ездить впереди, а пока садись назад. — Лань Чжань хмурится, но все равно принимает помощь, забираясь на сидение, наблюдая, как муж тянет ремень, чтобы пристегнуть его к сидению.              С этим человеком в любом случае не удается избежать неловкости, но это чувство постепенно сходит на нет, пока они едут. Ему интересно, что значит вести себя хорошо в понимании альфы. Если юноше достаточно просто быть послушным, то он не против, потому что сидеть впереди все же интереснее, и вид оттуда явно лучше. В салоне приятно пахнет ароматизатором и чистотой. Нет никаких лишних вещей, упаковок или мусора, что немного удивляет. Даже упаковок салфеток нет на виду. Его брат всегда клал их в каждый карман за сидением, а тут и карманов-то нет.              О том, что у клиники оказывается есть парковка, Ванцзи узнал только тогда, когда его муж неожиданно свернул не в проезд к главному входу, а проехал чуть дальше, объезжая высокое здание. Он уже привык к тому, что на каждый прием его сопровождала госпожа Вэнь, а она пользовалась услугами водителей. Их остановили перед маленькой кабинкой, и ровно через десять секунд после того, как его муж опустил окно со своей стороны, они уже ехали дальше, проезжая ряды пустующих мест.              Господин Вэй был очень внимательным мужчиной. Всякий раз, открывая перед ним дверь, подавал руку, чтобы помочь выбраться или забраться в салон, зайти в лифт или ступить на скользковатые ступени лестницы, натертые работницами клиники до блеска. Он помогал ему даже снять верхнюю одежду, прекрасно понимая, что Ванцзи в этом не нуждался, но все равно делал, показывая ему самому и окружающим, как именно к нему относится. Альфа был первым человеком в его жизни, который ухаживал за ним, заставляя задаваться вопросами.              Они входят в кабинет друг за другом под внимательным взглядом врача, усаживаясь на стулья перед столом, что стоят близко друг к другу, и омега, замерев, ждет, когда наконец начнется неловкий опрос, которого в любом случае не избежать. Но проходят минуты, а у него ничего не спрашивают. Доктор смотрит на них и продолжает заполнять документы, перекладывая папки, лежащие на столе, в шкаф под потяжелевшим взглядом серых глаз. Вэй Усянь опять становится грозным, надавливая своей аурой на всех вокруг и заворачивая его в свой запах будто в одеяло, окружая защитой, которую чувствуешь кожей. Бумажки рано или поздно бы кончились. Когда это происходит, врач достает с полки белую упаковку и протягивает ему стик. С тестом на беременность. Ванцзи не спорит, просто выходит, оставляя мужчин одних, понимая, что похоже есть вещи, которые ему слышать не стоит.              Как он и предполагал, тест отрицательный. Одна полоска, которую парень гипнотизирует взглядом на тесте, лежащим сиротливо на белой раковине. Помыв руки с мылом, омега выходит и, постучавшись ждет, пока дверь ему откроют. Врываться в кабинет совсем не хочется, пусть уж так. Муж пропускает его, сейчас он выглядит обеспокоенным, вглядываясь в его побледневшее лицо, и его взгляд не меняется, когда альфа видит тест. Тот его почти ни капли не интересует, только сам Лань Чжань, и это успокаивает, отгоняя мысли о том, что все решают за него. Если бы решали, возможно все было несколько иначе.              — Что же, я так понимаю подобный результат для вас удовлетворителен? — доктор смотрит на них двоих. Вернее очень старается делать именно так.              — Да. — Вэй Усянь отвечает только когда дожидается его осторожного кивка, позволяя придвинуться ближе к своему боку и позаимствовать немного тепла.              — В дальнейшем чем планируете предохраняться? Я правильно понимаю, что планировать беременность в ближайшее время вы не намерены? — первый вопрос ставит его в тупик, а от второго все внутри обдает горячей надеждой и Ванцзи глядит на мужа, ожидая его ответа.              — Оральные контрацептивы я так понимаю не вариант, да? — альфа спрашивает его, и юноша начинает вспоминать, что это вообще такое и сколько проблем подобные препараты могут вызвать. Оценив неутешительный итог, он отрицательно качает головой и слышит тихий грустный вздох со стороны мужа. — Ну выбор у нас не велик, сами понимаете.              — Просто не рекомендую вам использовать как вид контрацепции прерванный половой акт и все. Таблетки можно подобрать с минимальным побочным действием, все равно анализы сдавать. — доктор смотрит то на Лань Чжаня, то на его мужа, надеясь, что эта парочка сможет сама как-нибудь договориться.              Ванцзи же волнуется потому, что если уж речь зашла на подобную тему, то отвертеться у него от супружеского долга определенно не получиться. Он ведь теперь мало того, что каждую свою следующую течку должен будет проводить как положено в браке, так помимо этого был еще гон, в который отказ должен был быть не просто потому, что он не хочет или голова болит, а по серьезной причине. И то нет гарантии, что причина будет засчитана и принята. Решать это было тоже не ему. (*)              Секс как таковой был темой не самой приятной для парня. Хотя его тело похоже считало несколько иначе, вот только голова оставалась холодной. Все, что касалось прикосновений и ласк было для омеги новым и незнакомым. Свою вязку вспомнить он был не в силах, и только яркие следы и фантомные ощущения преследовали его, заставляя сердце биться быстрее, кровь шуметь, а ладони потеть от волнения. Ощущения были двоякие, и пока омега был не уверен, что хотел повторения. Особенно в ближайшем будущем.              — Хорошо, тогда посмотрите, что сможете подобрать, а мы посмотрим. Пока вполне подойдут презервативы, если это оставшийся из вариантов. — Вэй Усянь выглядел вполне спокойным, обсуждение подобных тем его не смущало то ли в виду возраста, то ли в виду опыта. А может от бесстыдства.              Лань Ванцзи чувствовал, насколько сильно ему хочется выйти из этого кабинета и оказаться как можно дальше. Так вылетает пробка из бутылки под действием газа. Две пары глаз на него внимательно смотрят, а он молчит потому, что ему просто нечего им сказать. О какой контрацепции может идти речь, если юноша вообще не уверен что хочет. Его муж конечно очень… очень красивый мужчина и, возможно, они могли бы попробовать сблизиться, но ему нужно для этого больше времени. Почему им пока нельзя просто, ну, скажем, дружить?              — Тогда я сейчас выдам вам направление на анализы, их нужно будет пройти в течении следующих четырех часов. К сожалению некоторые специалисты не работают полный день. — под взглядом господина Вэй доктор бодро и быстро стучал по клавиатуре как никогда не делал этого при омеге.              — Мы успеем. — муж берет карту, которую ему протягивают через стол и поднимается, глядя на него с высоты собственного роста.              Ему очень хочется попросить его остаться в кабинете или приемной, но не идти за ним, только язык не слушается. Наверное это будет выглядеть очень странно, если он попросит подобное при посторонних, ставя себя и мужа в неловкое положение. Они выходят за дверь и Лань Чжань делает вдох, собираясь с силами, и все равно молчит, потому что на диване, который пустовал еще десять минут назад, сидит семейная пара и милуется. Перед ними тем более ему лучше молчать.              Муж не обращает внимания ни на кого, кроме него и направления, что держит в руке. Омеге без этого тощего буклета все равно никуда не деться, поэтому он заходит в кабинет, дверь которого для него заботливо придерживают. Мужчина на удивление в целом ведет себя очень тактично. Ванцзи переживал, что тот будет касаться его или вытряхивать из одежды по первому требованию врача. Реальность оказалась куда скромнее и невиннее. Господин Вэй в основном просто сидел в стороне и заполнял данные в карте вместо него, пока юношу осматривали, и в сам процесс не лез. Единственный неловкий момент был связан с гинекологическим креслом, с которым у него всегда были трудности. Доктора никогда не помогали в него забраться, а сам парень был в этом не очень ловок. В тот момент перспектива неуклюже навернуться или скатиться с этого огромного монстра была страшнее, чем-то, что он, прикрытый одной только полупрозрачной пеленкой, окажется перед альфой.              Они управились за чуть больше чем два часа. И за это можно было поблагодарить только его супруга, который не только одним своим видом заставлял работников клиники работать быстрее, а его одеваться и раздеваться за считанные секунды, но и разгонял очередь из омег, которая толпилась под некоторыми кабинетами, обсуждая нечто, похоже ужасно важное, раз кабинет оставался без посетителя. Впервые за все не редкие посещения юноша чувствовал себя вполне сносно. Даже после осмотра проктолога и гинеколога, что безумно удивляло. Раньше ему всегда было дискомфортно и тревожно после того, как в него запихивали очередную железную штуку или пальцы в перчатках.              Наверное он был бы даже не против, если тот теперь всегда будет сопровождать его. От мужчины было в разы больше пользы, чем от храбрости или Вэнь Цин, которая только цокала и гневно кричала. Ее возмущение не делало персонал лояльнее к нему, скорее только запугивало. Оставалось только дождаться результатов и заключения. Их обычно юноша ожидал, сидя в приемной, но Вэй Усянь сегодня был намерен сразить его своей добротой и заботой в самое сердце. Предложение перекусить где-нибудь поблизости было воспринято им с большой радостью, несмотря на то, что на лице это почти не отразилось.              Недалеко от здания клиники располагался торговый комплекс, на вид достаточно приличный, именно туда они и пошли. Ванцзи ловил на себе взгляды прохожих и удивленно глядел в ответ, не совсем понимая, что с ним было не так. На пути к зданию, опутанному рекламой и украшениями, он даже несколько раз замедлил шаг, чтобы оглядеть себя. Но ничего странного так и не нашел. И все же на него косились. На тротуарах, в залах и коридорах торгового комплекса, заполненного яркими витринами магазинов. Даже в маленьком ресторанчике на пятнадцать столиков посетители глазели, а кто-то даже начал активно шептаться. Группа омег, сидящая в стороне от них, тыкала пальцем в их сторону и шумела так, что даже его муж заметил.              У Лань Чжаня не было возможности расслышать то, о чем шептались люди. Юноша мог только надеяться, что это никак не связано с его прошлым, ведь подобное вполне могло быть.              — Не обращай внимания, если они хотят болтать, то пусть болтают. — муж мягко улыбнулся, глядя ему в глаза, и протянул через стол руку. — Хочешь сделаю так, что они заткнутся? Тогда дай мне свою руку.              Юноша вкладывает свою ладонь, касаясь чужой горячей кожи и вздыхает, чувствуя, как пальцы обхватывают его кисть, поглаживая, и сжимают. Мужчина не сильно тянет руку омеги на себя и склоняется чуть ближе, краем глаза следя за тем, чтобы его действия для посетителей не остались незамеченными. Ванцзи приятно и немного стыдно от того, насколько ласка сильных пальцев нравится ему. Он чувствует теплое дыхание на костяшках, по спине пробегает волна мурашек, а губы мужчины прижимаются к его руке. Альфа целует белую кожу, глядя на него так, что внутри все переворачивается и вокруг теперь действительно тихо.              Когда к ним подходит наконец официант, омега даже заказ сделать не может. В его голове пусто от невыветривающегося из памяти ощущения губ на своей ладони. Он рассматривает содержимое невидящим взглядом и не реагирует на вопросы, поэтому муж просит принести ему грибной крем-суп и легкий салат с куриным мясом. Жевать выходит на автомате, когда тарелки, полные еды, оказываются почти перед носом. Еда такая вкусная, что отвлекает и приводит постепенно в чувство. Все нормально, никто на него больше не пялится и пальцем не тыкает, только муж загадочно и ласково улыбается.              Когда они возвращаются в клинику спустя чуть больше часа, доктор готов сделать заключение. С ним все хорошо и это главное, так думают и сам омега и альфа, который внимательным взглядом смотрит в лицо парня, стараясь разгадать эмоции в этом отстраненном выражении. С ним гораздо проще, когда беспрерывно дергаешь и смущаешь. Когда юноша весь на эмоциях, с ним становится так легко, он будто бы весь светится как бегущая строка горящая яркими буквами складывающимися в настроение и чувства.              — Я обещал тебе свидание после клиники, ты решил куда хочешь? — Вэй Ин ведет его по парковке, улыбаясь, пока муж не видит.              Омега едва заметно надул щеки, недовольно кося желто-карими глазами и промолчал, похоже, раздумывая. С ответом торопить такого недотрогу было нельзя, а то он закроется от него и, несмотря на жуткую скуку, останется сидеть взаперти не меньше чем три дня.              — Можем вернуться домой, если хочешь. — мужчина прекрасно знает, что тот не захочет, поэтому именно это и говорит.              Отрицательно мотнув головой, Ванцзи откидывает с плеч волосы изящным движением руки и поднимает взгляд. Когда он вот так смотрит, кусая губы, альфе очень хочется обхватить подбородок и поцеловать влажно блестящие, наливающиеся и припухающие губы. Такой невинный с виду, никогда не подумаешь, что этот же мальчишка способен гнуться как лоза и стонать так, что за одну только ночь стоит отдать в этой жизни многое.              — В старый город? — это больше вопрос, чем просьба или утверждение, потому что маленький Лань явно не уверен, что его желание придеться по вкусу.              — Как пожелаешь. — он открывает дверь в салон и помогает усесться, почти обнимая, когда тянет ремень к застежке.              Мужчине не важно куда везти свою омегу, главное, что тот был рядом. А юноша просто надеется на то, что боги в храме услышат его просьбу.