Янтарь в серебре

Эта глава получилась очень большой, надеюсь, вы будете читать ее в приятном месте❤       Когда вы пользуетесь услугами частных авиакомпаний, арендуя самолёт, вы имеете право обходить огромные очереди и толпы людей, которые зачастую можно увидеть на коммерческих рейсах. То есть, если, например, ваш рейс отправляется в девять часов утра ровно, вам достаточно приехать в аэропорт за двадцать или даже пятнадцать минут. Вылетая из частного аэропорта, вы можете и вовсе подъехать прямо на летное поле, где вас встретит капитан. В коммерческом аэропорту вы обойдете хаос главного терминала через отдельный частный терминал, зарезервированный для тех, кто летит частным судном. Так же, если приехать заблаговременно, у вас будет доступ к залу представительского класса, который оснащен всем необходимым, чтобы приятно провести время в ожидании рейса. Но от последнего, в этот раз, он сам решил отказаться. Слишком поздний вылет им согласовали, но ему было не привыкать, в этом даже было несколько значительных плюсов.              Паспортный контроль и проверка багажа пассажиров частных самолётов проходит тоже легко и быстро. Разве не замечательно? Хотя авиационные правила и инструкции распространяются на всех пассажиров, в данном случае эти процессы намного проще и быстрее, чем на любом коммерческом рейсе. Более того, передвижение таким способом не привлекает к себе лишнего внимания. Тебя же не видит почти никто, а в толпе, даже если лицо достаточно известное, могут просто не увидеть и не узнать, когда мелькает вокруг множество человек. Часто даже паспорта проверяются заранее оператором рейса, обычно за пару дней до вылета, а в очереди контроля безопасности будет не более одного или двух пассажиров. В их же случае не было вообще никого.                                Багаж и вовсе легко провозить. Нормы провоза на частном судне более лояльные. На самом деле, единственное, о чем стоит подумать — это поместится ли ваш багаж в тот тип самолёта, который вы выбрали. Коммерческие ограничения на провозку не распространяются на частные самолёты, а это значит, что вы легко можете взять с собой на борт сколько угодно жидкости, а так же громоздкие предметы, например, коробки с мебелью или набор клюшек для гольфа. Животных тоже можно брать с собой, хотя тут таможенные формальности принимающей страны придется соблюсти. У них не было ни животных, ни мебели, слава богам, только они сами и пара достаточно лёгких сумок. Ванцзи не нужно много одежды, смысл брать с собой, если можно купить там то, в чем он будет чувствовать себя гораздо комфортнее. Его помощница явно перестаралась, покупая вещи омеге с учётом на февральские холода и весеннюю промозглость.                                      В Майами сейчас было, если верить прогнозу, двадцать семь с половиной градусов, и это совсем не то же самое, что в столице. Другой уровень влажности, отсутствие пылевого ветра, кроме как с пляжей, и горячее солнце. Практически рай на земле, и там даже есть ангелы, если верить чужим словам. В этом месте, правда, хотелось оказаться как можно быстрее. Окунаясь в тепло и соль воздуха, гул голосов, музыку, ровные дороги и красивые, хищные спорткары, которые стоят того, чтобы пару раз с ветерком прокатиться, разгоняя застоявшуюся от бумажной пыли и волокиты кровь. Самый комфортный рейс любой авиакомпании не мог сравниться с тем, что выбрал он. Самолёт семьи Вэнь был достаточно мощным, чтобы покрывать дальние расстояния по открытым для них заранее воздушным коридорам. Объема бака, конечно, до Флориды не хватит, но их дозаправка будет рекордно быстрой. Почти как на гоночном треке, и пока они будут на земле, можно будет немножко расслабиться и перекусить с видом на землю и город.                                      Это ужасно удобно. Допустим такое: если вы летите в Берлин на деловую встречу, а потом неожиданно захотели поужинать в Праге, организаторы полета вашего рейса позаботятся о том, чтобы их пассажир вернулся в место вылета как раз вовремя, чтобы успеть пропустить стаканчик другой виски в своем любимом баре. Иными словами, план полетов зависит только от вашего маршрута. Это гарантирует свободу и мобильность, которые ни один коммерческий перелет обеспечить не сможет. А еще по ногам топтаться никто не будет, и кофе девушка стюардесса варит сама и варит хорошо, пока его ноутбук подключен к сети для работы с документами. Мужчина рассчитывал на одну пересадку, которая в любом случае оказалась бы неизбежной. Так почему бы ему не покормить супруга в одном из лучших ресторанов в Шарль-де-Голль?                          Конечно, угощения на частном самолёте предлагают пассажирам безупречное пятизвездочное меню наивысшего качества, способное удовлетворить самые изысканные вкусы. И сколько бы он не говорил, что на борту повар не нужен, дядюшка Вэнь Жохань никогда не слушал его. Этот раз так же не стал исключением. Тот сделал так, чтобы учли все самые безумные пожелания и даже диетические предпочтения любой омеги. Его же пока радует только полностью укомплектованный бар. Это гарантирует, что не то что жажды никто из них испытывать не будет, но и парить в небесах можно в буквальном смысле. Как и с меню, и с маршрутом полетов можно диктовать, как бы хотелось скоротать время полета. Желаете посмотреть новый фильм, полистать зарубежные утренние газетенки или не против игры в покер? Любой каприз будет исполнен.                          Но он предпочитает работать, пока ещё есть такая возможность. Благо салон самолета достаточно подходящее место для этого, ведь здесь есть все необходимое от удобных кресел, столешниц и даже уютный мягкий диван. Можно даже пользоваться личным телефоном, пока они не летят над океаном. И это все гораздо удобнее, чем пытаться поймать хоть каплю времени в зале ресторана или в ожидании среди толп людей. Омега все равно спит за плотной тканью шторы насыщенно винного цвета, расшитой по краю золотистой нитью. Семья Вэнь вообще имела немалую слабость ко всем оттенкам красного. Даже в салоне он был в изобилии от коврового покрытия пола до салфеток и полотенец. Белый пластик, металл, блестящий и желтый, под золото создавали до смешного свадебную и праздничную атмосферу. Даже иронично немного.                                Когда самолёт выровнялся, поднимаясь на необходимую высоту, пилот дал сигнал бортпроводникам выйти и предупредить двух пассажиров, с комфортом устроившихся рядом друг с другом в уютных креслах. Это все заняло немало времени, почти два с половиной часа, за которые Ванцзи крепко уснул, откидывая голову на чужое плечо. Тихое сопение умиляло, но не соблазняло и не убаюкивало. Вэй Ину было приятно видеть своего мужа таким умиротворенным и беззащитным, поэтому мужчина позволил себе не только полюбоваться на светлое лицо с очаровательно приоткрытыми губами, но и убрать подлокотник между ними, чтобы притянуть омегу к себе поближе, зарываясь пальцами в волосы и устраивая того в плотную к себе. Так посидеть немножко никто ему не запретит. Вдыхать чужой запах, такой приятный, и гладить гладкие пряди, нежную кожу, что может быть лучше для него сейчас. Лучше любого успокоительного.              В это время, они летят на другой конец мира и это совсем не шутки. Если лететь им не меньше, чем восемнадцать часов, то разница во времени составляет целых тринадцать. Помогает ему это совсем немного. Вылетев в начале первого ночи, уже в субботу они приземлятся в пятницу днем, на часах примерно начало первого будет, если все пройдет так как спланировано. Со скрипом мужчине удалось вырваться раньше на целых два дня, и эти два дня потонут в перелетах. Все для того, чтобы даже это время в небе не прошло впустую. Его муж сейчас сладко спит на большой удобной кровати и даже не подозревает обо всем том, что несколько дней кряду крутится в чужой голове. Все те мысли и идеи ему неведомы. Сейчас он не хочет есть и просыпаться совершенно незачем.              Поверхность под ним мягкая и теплая с приятной к коже тканью, она пахнет свежестью и кондиционером, успокаивая тело, которому не хватает прохладного воздуха. Значительный минус самолетов высокое давление, от которого закладывает уши и давит на переносицу. Омега зарывается лицом в подушку, и сейчас ему кажется, что самолет и аэропорт Пудун ему только приснились.                          Сон постепенно обретает детали из легкого и спокойного превращаясь в красочный и реалистичный. Юноша тревожится и нервничает, потому что видит все будто в обратной съемке, как вместо того, чтобы идти по парковке к дверям, ведущим в зал, они движутся обратно к машине. Он не может произнести ни звука, только открывает рот и вертит головой как перепуганный сумасшедший, дергаясь словно марионетка в руках ребенка. Дверь черной машины захлопывается, когда его затаскивают в салон непривычно чужие и ледяные руки. Это точно не его альфа, он не такой, у него есть запах и теплое сильное тело, и эта мысль заставляет Ванцзи изо всех сил схватиться за ручку и попытаться выбраться. Да хотя бы наконец издать звук.                                Ничего не выходит. На самом деле, чем больше мальчишка старается, тем быстрее слабнет, ведь во время полета его тело все тяжелеет и тяжелеет. Только запах меняется, сигнализируя о том, что ему очень плохо сейчас, всем вокруг, но вытяжки тянут и тянут воздух, пока в своем кошмаре омега смотрит в окно на то, как здание аэропорта становиться все меньше и меньше, а его огни гаснут в темноте. Город теряет цвет. Сигналы светофоров уже неразличимы и все вокруг черно-белое с разными оттенками серого, но они не несут ясности. Машина все ближе к дому, она мчится по улицам, неотличимым друг от друга, и не останавливается даже на секунду, чтобы дать шанс попробовать высвободиться ещё разок. Лань Чжань не уверен, но ему кажется, что если он попытается открыть дверь и выпрыгнуть, то точно разобьется.                          За рулем все ещё Вэй Усянь, но неправильный. Совсем непохожий на того альфу, которого юноша нет-нет, да встречает с работы поздним вечером, пусть и называть это предпочитает иначе. Этот вообще никто. Без запаха, только с чертами чужого лица, весь будто из острых линий и фигур собранный. Холодный. Но парень не боится, потому что надеется, что рано или поздно авто остановится и дверь откроется. Всегда есть шанс, что можно будет убежать. Спастись. Только во снах часто бывает так, что как бы быстро ты не бежал, едва ли делаешь один шаг, а твой преследователь покрывает просто ужасающие расстояния.              Запутавшемуся в одеяле и собственной одежде, которая вся перекрутилась, оголяя кожу живота и боков, Ванцзи видится, как его крепко держат в тисках и тащат из салона в темноту с редкими яркими вспышками света. Душный воздух в комнатке, что отделана под спальню, становиться прохладнее только тогда, когда мужчина, ведомый чужим запахом, наконец сдвигает штору в бок и нажимает пару кнопок на панели, понижая температуру. Вэй Ин сначала думает, что дело только в этом, но, расслышав тихий всхлип из колтуна постельного белья, останавливается, передумав уходить. Кошмар омеги переходит в финальную стадию, перед его лицом проносятся безликие одинаковые коридоры, и если бы не собственный разум, ему бы никогда не удалось понять, что это за место. Он оказывается перед огромной черной дверью, которая отворяется, ослепляя, отчего глаза слезятся наяву и из него снова вырывается придушенный всхлип. Сердце в груди грохочет так громко, что этот звук кажется оглушающим. Таким же оглушающим, как хлопок запирающейся и растворяющейся двери. Это не его новая квартира, в которую его привели. Это клетка, полная черного дегтя, размазанного по стенам и не дающего и шагу нормально ступить.                                Юноша ищет выход, но не может найти. Его попросту нет, только твердые стены, ударяя кулаками которые его покрывает странной черной субстанцией, не имеющей ни запаха ни вкуса. Пока его бережно разворачивают сильные руки, снова вытряхивая на простыни из двух спутавшихся одеял и длинной тонкой кофты, омега не двигается почти, только сжимает пальцы в кулаки и тяжело дышит, а под тонкой кожей век движутся глаза быстро и беспорядочно. Оставив свою женушку лежать на постели в рубашке, что закаталась до груди, измявшись, и в брюках, Вэй Ин улегся рядом, оправляя задравшуюся бледно-голубую ткань и притягивая худое тело к своей груди. В этот момент перед глазами Лань Чжаня неизвестно из-за чего именно, черное пространство вокруг покрывается трещинами, будто стекло, и разбивается без единого звука, оставляя его в тишине и покое.                                Он больше не всхлипывает, и слезинки, каплями собравшиеся в уголках глаз, осторожно стирают теплые пальцы, чувствуя как веки расслабляются. Лицо спокойное, дыхание ровное и глубокое, а чужие руки мягкие, но цепкие, что не дают отстраниться и покинуть постель. Если омега неосознанно, но хочет, чтобы он остался, то почему бы и нет. Тот такой уютный, когда тихо сопит, откинув голову на подушки, напоминая, как парень вот точно также спал в их супружеской постели во время течки, завернутый в одеяло как в плотный кокон, умудряясь при этом не отпускать его от себя дальше кресла.              Уже очень поздно. Мужчина и сам хочет спать, и не проходит даже получаса, как мерное дыхание и гулкий стук сердца в чужой груди, к которой он прижимается чутким ухом, нагоняет сон.              Дела подождут, ведь у них отпуск.                                Посадка в аэропорту Майами была такой мягкой, что очаровательный Лань даже не вздрогнул, сидя в кресле. Стюардесса давно забрала у них чашки и чайник с чаем, который, отрешенно пялясь в пространство, сосал по маленьким глоточкам юноша, находясь в состоянии очень похожем на шок. Что именно его могло так сильно впечатлить мужчине было не ведомо. Может дело было в Шарль-де-Голль, а может и нет, на вопросы тот не отвечал и в целом был достаточно вялым и пассивным даже после еды и сна. Похоже ночь на борту это не самое лучшее, что он мог предложить мальчишке. Такой странный, даже в окно привычно не смотрит, только в сторону и вниз на столешницу, на которой до этого стояла посуда.              — Вэй… Вэй Ин? — тихо и глухо выдохнул омега, чувствуя всем своим существом, как воздушное судно движется по полосе, постепенно снижая скорость.              Поскольку это был первый раз, когда омега сам назвал его по имени, да еще и по первому, мужчина отреагировал сразу. Нет, конечно, будь иначе он не смог бы его проигнорировать. Но все же, тот напрямую обратился к нему. Это лучше, чем пыхтение и неясные звуки, которые демон его знает что вообще означают. С громким зевком не перепутаешь короче.              — Я тут, что-то случилось? — ослабив ремень безопасности, мужчина придвинулся поближе к бледному лицу, чтобы расслышать даже невнятное бормотание.              — Плохо… — вот не зря же придвинулся, потому что этот шепот больше был похож на едва слышный шелест листьев на ветру. Он еще и глазенки отвел, будто в грехах кается вот ей богу. Лучше бы сразу сказал, что что-то не так, а не терпел, пока стало невмоготу.              — Где плохо? Тошнит? — расстегнув железную застежку ремня, лежащую на животе, альфа поднялся со своего места, и ему было не особо важно, что самолет еще не остановился до конца. Ничего страшного случиться точно не должно, если он просто пересядет в соседнее кресло.              — Н-нет, — оттопыренные круглые ушки залила краска, а глаза будто стали более влажными и яркими в одну секунду. — Всё кружиться… И... да, — ну вот, и как это называется? Сначала мы говорим нет, а потом, хорошо подумав, все же говорим правду, будто в этом есть хоть что-то зазорное. Или он боится, что Усянь вдруг узнает страшную тайну омежьего рода, что они, такие светлые и чистые, блюют не цветами и бабочками? Ну так он в курсе, если что.              — Давай я помогу тебе подняться, — Вэй Ин касается пальцами чужого ремня, и омега дергается в сторону, отворачиваясь к окну, прижимая к лицу подрагивающую ладонь. Ну что опять стряслось такое?              Не в силах больше ждать, мужчина запускает руку за кресло, в котором сидит его зазноба, и зацепив небольшой рычажок, давит на него, чтобы опустить спинку кресла, укладывая юношу в полулежачее положение, в котором он разворачивает лицо обратно к нему, утыкаясь в твердую грудь. Замирают и не двигаются теперь оба, пытаясь осознать, вышло это случайно или намеренно, потому что вроде никто из них не планировал оказаться настолько близко друг к другу.              — Нет… — шепчет Ванцзи, прижимаясь щекой и носом к черной ткани рубашки. Парень кладет руку на пальцы мужчины, чтобы тот, услышав его, не подумал вдруг отстраниться. Собравшись с силами, он продолжает. — Мне тяжело дышать. Можно посидеть так? Немного.              Пока их самолет пытается пристроиться в одном пилотам известном месте, они оба молчат. Один, стараясь не испортить момент, другой этим моментом наслаждаясь. Парень не задумывал ничего двусмысленного, просто стоило мужу сесть рядом, несмотря на то, что так делать было против правил, ему стало немного легче. Долгие перелеты, похоже, для его организма были слишком сложными. Так много часов в небе, в салоне под давлением, что даже сон от него не спасает, скорее, наоборот, делает только слабее. Дышать становилось все тяжелее. После короткой неожиданной прогулки на земле это казалось странным и жутким. Разве он, наоборот, не должен был чувствовать себя лучше? Тошнота подступила к горлу, а голова начала кружиться даже притом, что он сидел. Перед глазами поплыло, и все это то накатывало на него, то отступало, а стоило самолету пойти на снижение, как чувства враз усилились.              Лань Чжань не сдержался испугавшись того, что завтрак покинет его тело против воли, и стоило только подумать об этом, как ему становилось противно от самого себя. Ну в самом деле, что за слабость. Еще и голос звучит так жалко и тонко. Кошмар.              Запах чужого тела успокаивал. Парень уже давно заметил, что присутствие супруга очень близко влияет на него странным образом. И сосредоточиться на этом аромате, когда его источник был так близко, оказалось проще простого. Под пальцами скользила мягкая ткань чужой рубашки, а щеки обжигало смущение, но терпкий запах отгонял темные пятна перед глазами и успокаивал бешено грохотавшее сердце.                    Когда самолет остановился, они так и продолжали сидеть, почти обнявшись. Длинные гладкие волосы закрыли лицо Лань Ванцзи, и не было видно ни блестящих глаз, ни припухших порозовевших губ, ни подрагивающих ресниц, которые, если бы не плотная ткань, щекотали кожу на груди альфы, заставляя мышцы напрягаться. Кончик носа чуть терся между мелкими круглыми пуговицами, и на пару минут омега просто забылся, прижимаясь еще плотнее, позабыв, что ему было плохо. Желудок успокоился сам, но слабость и дрожь в теле все равно остались.              Идеалистическую картину обжимания молодоженов разрушила бортпроводница, показавшаяся из-за шторки. Бета смущена была не меньше омеги, когда тот довольно ловко отстранился. Слишком ловко для человека, который сказал, что ему плохо. Девушка пришла, чтобы сказать им, что они прибыли и полет окончен, все устройства можно было выводить из авиа-режима и по классике, конечно же, местное время и температуру воздуха за бортом.              Ванцзи глубоко вздохнул, услышав цифру тридцать и скосил глаза на совершенно спокойного мужчину, который откинулся, наблюдая за ним, лукаво улыбаясь неприлично яркими губами, будто бы они тут целовались, потому что весь его собственный потрепанный вид просто-таки кричал об этом. Весь мятый и пожеванный парень поднялся на слабых ногах, расправляя складки на одежде, стараясь прикрыть их полами длинной кофты. Даже если ему будет жарко в зале аэропорта, так он будет выглядеть хоть немного приличнее.              Необходимости в этом не было, как и в том, чтобы вообще ее надевать. За пределами салона было не то, что тепло, там правда было довольно жарко, и яркое солнце на безоблачном небе щедро припекало, раскаляя асфальт. Ослепительный свет, отражающийся от отполированной стали и белого пластика, вынудил прикрыть веки и с опаской сделать шаг первым. Отчего-то омега был абсолютно уверен, что можно было не бояться оступиться. Его супруг следовал за ним по пятам, прощаясь с экипажем, одаривая улыбками каждого. Трап, по которому они спускались, будто бы светился в солнечном свете, делая их похожими на людей из рекламы, таких идеальных и счастливых просто потому, что в рекламе всегда так.              Волосы Ванцзи развивались на теплом ветру, и со стороны это, наверное, выглядело красиво, но за ночь с него сошло семь потов не меньше. Ему ужасно хотелось засунуть пряди за воротник, обхватить себя руками и мелкими перебежками добраться до машины. Только вот твердая ладонь, огладившая правый бок, заставила эту мысль махнуть на прощание рукой, отвлекая. Теперь и правда как в рекламе. Его муж идет рядом, на его лице наверняка дорогущая оправа с темными линзами, отражающими ясное небо, и непонятно, что горячее, он сам или обшивка самолета, раскалившаяся под солнцем. И почему в его голову лезут именно такие мысли?              Вэй Усянь спускается вместе с ним, осторожно придерживая за пояс под кофтой. Все как обычно, мужчина подает ему руку, открывает двери и пропускает вперед. Лань Чжань не просит об этом и раньше тоже не просил, оно как-то само получается всегда, но сейчас это как никогда кстати. Машины тут довольно высокие и сильные руки подсаживают его ради того, чтобы не идти пешком по горячим плитам расчерченным дорожками и указателями для самолетов. Их багаж, две сумки, выгружают тут же, забрасывая в открытый багажник. Ни стенок ни нормальной крыши у машины нет и это здорово, потому что на скорости воздух наконец отдает прохладой и юноша чувствует себя немного живее.              Внутри здания ему нравиться. Там много кондиционеров и вкусно пахнет ароматизаторами. От него самого так не пахнет, но муж не стесняется и не брезгует прижиматься к нему, пока ведет по коридорам. Он ориентируется в огромном здании так, будто был тут, и не раз, даже не поднимая взгляд на таблички с указателями. Высокий, с широкими плечами, среди всех людей, встречающихся на пути, альфа выделяется, а вокруг них кого только нет. У окошек пограничной зоны им приходится разделиться, и парень ловит себя на том, что ему это не нравится. Пограничник в форме смотрит на него неприятным взглядом, и этим очень раздражает. А еще у него акцент, из-за которого Лань Чжань не сразу понимает его английский. Муж задерживается только для того, чтобы помочь ему, показывая жестами, что нужно делать.              — Хочешь пить или освежиться? — альфа берет руку омеги в свою, внимательно вглядываясь в эмоции на помятом лице. Тот отрицательно мотает головой и старается идти поближе, почти вплотную прижимаясь к нему. — Тогда сначала поедем в отель, а там посмотрим, главное не засыпай.              — Почему? — Лань поднимает на него одуванчиковые глаза и удивленно смотрит, не переставая вполне бодро шевелить ногами.              — Совсем раскиснешь. Голова болеть будет, слишком много сна вредно для организма, а твой пока живет по старому времени. — У дверей нет металлоискателей и охранников. Только полицейские с рациями стоят на постах, но они на них даже не смотрят. Широкие стеклянные двери разъезжаются и за прохладным ароматным воздухом от кондиционера уже чувствуется жара.              Добраться до города можно, как и везде, разными способами, типа метро, такси или автобусов. Но не поедут же они в самом деле так. Толкаться с людьми в маленьком тесном пространстве совсем неохота, и если омега еще храбрится тускло, но любопытно оглядывая улицу, то он точно уверен в том, что не потащит свою женушку туда. Заранее арендованная машина ждет их на парковке вместе с парнишкой в коротких пляжных шортах и майке, что ее сюда пригнал. Сразу видно, что местный. Взгляд у него особенный, когда оглядывает их, в особенности омегу, которая заторможено пялиться на низкую легковушку с откидной крышей и только двумя сидениями спереди.              Красный обтекаемый корпус, отполированный до блеска, без единой царапинки и самой крохотной вмятинки. Плавные линии, черные широкие полоски и фигурка гарцующей лошади на капоте заставляют прохожих сворачивать шеи. В этой малышке прекрасно все от кожаного салона, достаточно комфортного для того, чтобы промчаться вдоль побережья, до двигателя, готового погоняться на пустых ночных улицах с местной молодежью или альфами на понтах. Те любят совать нос не в свое дело и повезет, если боги уберегут их от него.              Ванцзи останавливается у него за плечом и молча глазеет на авто, будто вот-вот начнет тереть слегка покрасневшие от напряжения и усталости веки. Его реакция немного странная, но милая. В этой тачке им предстоит намотать не мало миль по городу и пляжу, чтобы посмотреть как можно больше, но и просто почувствовать капельку адреналина в крови. Хотя на счёт последнего омега точно будет против. Это точно, даже к гадалке ходить не нужно. Но спрашивать его никто не станет, ведь если осторожно, то можно все, разве нет?                                      Он открывает дверь кабриолета, подталкивая мальчишку примостить зад на сидение в кожаном чехле, пока рассчитывается с молодым альфой, неохотно берущем свои наработанные чаевые вместе с суммой за аренду. Вот всегда так, даже в этой толерантной Америке его продолжают побаиваться, стоит показаться перед лицом. Чемоданы падают в маленький багажник и он сам садиться на место водителя, заводя двигатель под взволнованным взглядом.                                                  Майами — город, который стоит видеть не через стекло или с экрана. Жаркий, солнечный и яркий как фейерверк. Круче него только Лас-Вегас, зажигающий азарт в крови и страсть в сердце, где свадьбы по пьяни играют чаще, чем в церкви. Ровная асфальтированная дорога горяча настолько, что невооружённым взглядом видно, как над ней дрожит воздух. Зелень здесь вся под наблюдением, орошается специальными машинами, чтобы не пугать туристов засухой и видом пустыни. Пальмы тянуться ввысь к небу, и именно на них залипает его женушка, растекшаяся по сидению. Нужно будет обязательно купить ему платок или шляпу, а пока можно просто ехать быстрее, чтобы воздух развевал волосы и остужал кожу.                                      Они проносятся мимо подобия пригородной зоны вокруг аэропорта, которая почти ничем серьезным не застроена, кроме гостиничных комплексов. Вид все равно красивый, и его муж высовывается, цепляясь пальцами за край двери. Окно с его стороны опущено до максимума и смотреть, как проносятся мимо постройки и луга ничто не мешает. Вскоре вид сменяется первыми жилыми кварталами с двух и трехэтажными домами, такими на вид очаровательными. Большинство участков не имеют ни оград ни заборов, только стриженные газоны и дорожки к высоким крылечкам. Местность на самом деле очень живописная. Сжимая рукой руль, Вэй Ин поворачивает на основную городскую трассу, сверяясь с навигатором, запоминая направление без каких-либо проблем.                                      Он очень постарался, выбирая им развлечения и в особенности отель. Хотелось чего-то простого и менее помпезного, но определенно роскошного. Весь центр отпал почти сразу.              Пятизвездочные комплексы небоскребы с президентскими люксами это, конечно, круто, но слишком много внимания им ни к чему. Каким бы серьезным его Лань не хотел казаться, он был омегой, а они, как правило, существа романтичные. Красивое здание в итальянском стиле, с балконами, выходящими на красивый двор и мощеную булыжником улицу, всю в цветах и растениях. Чем не праздник для глаз. Те же пять звезд, но он не боится задеть ничего головой, заходя следом за Ванцзи в просторный холл.                                      Первый день на то и первый, чтобы придти в себя, разложить вещи и осмотреться. Девушка на стойке радостно их встречает, достает ключ и, заливаясь соловьем, провожает их к лестнице и наверх к номеру. Мужчина выбирал специально что получше и по тому, с каким видом диди ходил из комнаты в комнату ему, похоже, понравилось. Такой смешной, даже одна единственная кровать его смутила не сразу. Только когда он прилег на покрывало расслабляясь, чтобы через десяток минут выскочить из спальни, будто там случился пожар. Выскочить — это образно. Его зазноба не была такой порывистой и эмоциональной, но это лишь добавляло перчинки.                                      Ладно, он поступил нечестно с самого начала. Мало ему было спать в одной постели в самолете, пока муж сам за него цеплялся, путаясь тонкими пальчиками в волосах, так он и номер специально такой забронировал. Почему? Потому что, если спросить у Ванцзи напрямую, все ли нормально и есть ли что-либо, что ему не нравится, тот только зубы сцепит и будет головой мотать. А ведь мог бы встать в позу. Тут, собственно, кроме как на кровати, спать с комфортом больше негде. Деваться им некуда. Но трогать он его не собирается.                                            Почувствовав это, мальчишка расслабился. Зря вообще напрягался, ведь развлечение альфа нашел себе совсем в другом, и этого у него точно никто не отнимет. Подумаешь, секс. Мужчина получит его рано или поздно, это не так интересно, когда тебе под тридцать и у тебя есть все, чего люди страстно желают. Гораздо лучше наблюдать. За тем, как ведет себя омега, как реагирует на него, то приближаясь, то отдаляясь, позволяя прикоснуться. Расстояние сокращалось медленно, но неукротимо, и вот уже господин Вэй может похвастаться тем, что его муж говорит вполне развернуто, а не отмалчивается или бросает по слову раз в час. Что тот не дергается от него в сторону, когда рука касается плеч или поясницы, чтобы прилюдно обозначить, чье это чудо любопытно таращится по сторонам, разглядывая все подряд.                                      Усянь бессовестно мешал мужу уснуть после душа, хотя глаза у омеги то и дело закрывались. Скормив тому витамины и дав напиться прохладной воды, мужчина вытащил его на улицу под предлогом просто пройтись и осмотреться. Они правда в тот вечер просто бродили по округе, рассматривали дома, магазины и кафешки, которых вокруг было множество. На часах было семь, понемногу темнело и жар от солнца спал, оставляя все, чего не коснется рука теплым. Люди выходили полюбоваться разгорающимся закатом, музыка начинала играть все громче, а гирлянды, натянутые над тротуарами, загорались яркими огнями, заставляя Лань Чжаня поднимать лицо, на которое красиво ложился свет. Он уже не был похож на того больного измученного цыпленка, каким Вэй Ин забрал его. Все еще больше худой, чем стройный, но ладный, с яркостью в лице вместо мертвенной бледности.                                      Красивый.              И без этого, его приятно баловать вниманием, такого с виду безэмоционального и серьезного. За этим лицом, как за маской, прячется океан чувств, он ощущает это кожей будто внутреннюю энергию, и прислушиваясь к ней ведет все дальше по улицам, готовый остановиться в любом месте, на которое укажут.                                      Его выводят на небольшую площадку, которая заканчивается каменной невысокой стеной. Всю дорогу их сопровождают виртуозные мотивы пока без пошлости. Вокруг только взрослые люди и почти нет молодежи, которая шумела бы или веселилась. Только мужчины и женщины, большинство из которых беты, провожающие их взглядом. Здесь много латиносов и афроамериканцев, а еще испанцев и итальянцев. Необычный выбор сделал его муж, но Ванцзи отчего-то все это наоборот нравится. С этой площадки открывается вид на город ниже и полосу моря чуть в стороне. Эта картина перед глазами такая прекрасная, что хочется сфотографировать все одним кадром, отправляя снимок дяде или брату.                                      Он предупредил их двоих заранее, и если Лань Цижень отреагировал довольно спокойно, то брат… Брат недоволен. Но Лань Чжань не знает, что должен сделать, чтобы успокоить его. Как ему доказать то, в чем он сам не уверен, до конца не понимая, чего хочет и ждет. Сичень ведь и сам толком ничего не говорит. Это тревожит еще сильнее.                                      Прохладный воздух остужает кожу лица и играет с тонкими прядками. Запах шампуня окружает его, такой приятный, травянистый и ненавязчивый. Эти ароматы вокруг него смешиваются, щекочут нервы, пуская мурашки по коже от того, как все это ново. Мужчина, что стоит позади, привез Ванцзи в эту страну, этот город, привел в это место, и как объяснить самому себе, что ему нравиться. Ведь нравиться же. Тут красиво, и то, что жарко, не страшно, много незнакомцев, и все говорят на разных языках, таких интересных и звучных. Хочется слушать чужую речь безостановочно и есть разные вкусности, которые в Китае будет трудно найти. Таких как тут, там ведь не будет, так?                                      Он поворачивается очень порывисто, кто бы увидел, сказал бы тут же, что на него, вечно сдержанного сына семьи Лань, это совсем непохоже. Поворачивается, чтобы уткнуться носом в пышный букет и поднять взгляд от тугих бутонов белых роз к глазам, что сверкают в полумраке под светом ярких фонариков. Два вопроса вспыхивают в сознании. Когда и откуда только успел супруг достать этот букет? Как только он сам не почувствовал тонкий нежный запах цветов? И ведь на них даже шипы не срезаны, это чувствуется едва-едва под бумажной упаковкой и влажной тряпицей, в которою завернуты стебли. С шипами лучше, не спрашивайте его никто почему. У роз ведь должны быть шипы.                                      На языке множество вопросов вертится, но Лань Чжань молчит, потому что ответы слышать не очень хочет. Цветы ведь сами по себе хороши, разве не так? И если дарят, да еще и собственный муж, не стесняясь людей вокруг, то нужно принять. Тем более такие красивые, белые, будто свежевыпавший снег. Обратно он идет уткнувшись в них носом, чтобы скрыть смущение на лице и как следует надышаться этим ароматом. А еще, чтобы не глядеть на мужчину.                                      Но они живут в одном номере и спят в одной комнате. Ходят в одну ванную, и утро следующего дня потрясает его психику, как удар железного молота, колокол. Ванцзи не ожидает, что, открыв дверь, увидит то, на что смотреть не должен. Ему отчего-то казалось, что дверь давным давно хлопнула и мужчина вышел, освобождая помещение. Нет, он стоит перед ним и все это происходит так резко и неожиданно, что парень замирает на месте, скованный ступором и стыдом. Единственная мысль ударяется о черепную коробку. Что ни в коем случае нельзя поднимать глаза. Что же, нельзя так нельзя и, следуя этой мысли, омега глаза наоборот опускает, соскальзывая взглядом по крепким мышцам груди к кубикам пресса и дальше к паху, чувствуя, как кожа лица пылает. Лучше бы они встретились взглядом.                                      Полы черного хлопкового халата распахнуты. Даже от двери видно, насколько ткань плотная, она совсем не просвечивается, впитывая блестящие в утреннем свете, что льется из окна, капли. Это единственное, что прикрывает господина перед ним, но скрывает, увы, только широкие плечи, спину и сильные руки. Даже его бока прикрыты едва-едва и взгляд следит пару секунд за тем, как по коже стекают остатки воды, чертя прозрачные дорожки и замирая перед выступающими мышцами. Ореолы сосков такие же темные, как и губы мужчины сейчас, но сгорать заставляет совсем-совсем другое.                                      На одеревеневших ногах он делает шаг назад, разворачивается спиной к мужчине и выходит прочь, прикрыв за собой дверь поплотнее. С одной мыслью. Как это в него поместилось вообще. Парень не питал иллюзий по поводу того, что между ним и Вэй Усянем ничего не было. Его тело врать не станет, реакции и чувственность, что в нем начала просыпаться тоже.                                Господину Вэй же хочется смеяться с этой маленькой нелепой ситуации. Ванцзи вошёл так неожиданно, что он даже полотенцем не успел прикрыться, а когда золотистый взгляд начал постепенно опускаться и вовсе не стал. Ему от своей зазнобы скрывать нечего. Если хочет пускай смотрит. Может даже потрогать, что тут такого. Весело однако второй день начался.                                            Мужчина старается ложиться спать позже юноши, когда тот уже засыпает на облюбованной половине кровати. И просыпаться старается раньше него, выбираясь из постели и покидая комнату, в которой все еще сопит его Лань. Ночью тот ведет себя довольно спокойно. Не пинается и не крутится, сбивая одеяло и простыни в комья, только подползает поближе доверчиво, и Вэй Ин изо всех сил старается, обнимая не придавить ему длинные волосы, чтобы не разбудить и не потревожить. Это чертовски сложно. Хотя бы от того, что черные пряди почти повсюду и, убирая их, приходиться замирать каждые пару секунд, ведь тело в его руках такое чувствительное, того и гляди проснется. И не обнимать его нельзя. Не потому, что он просто сдержаться не может, хотя и это тоже, к чему врать, а потому, что если он попробует просто не реагировать, омега будет подбираться все ближе, пока не сложит на него свои по-лягушачьи холодные ноги, а потом и руки на него закинет.                                Об утреннем инциденте они не разговаривают. Смысл его обсуждать? Ванцзи такой смущенный, что даже глаз не поднимает, и то и дело пытается поправить волосы, которые никак не хотят прятать уши. Только их все равно видно, и мужчина скрывает улыбку за пальцами руки, которой подпирает подбородок. За завтраком мальчишка молчит и отводит взгляд в сторону, вглядываясь в окно и улочку за ним, солнечный свет играет в витражах, окрашивая лучи в разные цвета и яркие пятна повсюду. В зале ресторана они почти одни, только ближе к бару можно заметить пару фигур.              Они сидят у окна за круглым столом, и еще две пары в стороне, бросающие в их сторону умиленные взгляды. По ним же видно, что молодожены. Еще и иностранцы, у местных это иногда, но в диковинку, особенно в этом районе.                                            На сегодня у них запланирована прогулка по городу и шопинг, и если первое само собой разумеющееся, надо же мужу показать все прелести этого города, то второе просто необходимость. Как бы омега легко не оделся, а у них понятие «легко» похоже совсем разное, ткань слишком плотная и ему быстро становиться жарко, щеки и нос краснеют на солнце, а макушку напекает дневное солнце. Он позволяет ему выйти на улицу в том, в чем хочется, оставляет ключи на стойке ресепшена у девушки и выводит зазнобу на улицу, погреться после холодного воздуха кондиционеров. Тот сначала щуриться и подставляет кожу свету и теплу, но проходит час, один, второй и вот он уже обливается потом и тяжело дышит.                          Так точно не пойдет.       У Вэй Ина достаточно денег, чтобы оставлять машину на крытых парковках торговых и бизнес центров. Пусть это довольно дорого, но так можно не бояться, что его оштрафуют или помнут зад, потому что весь центр плотно заставлен. Каждую битую машину видно через одну у тротуаров. Да и гулять удобнее налегке, не только же бензин тратить. Он привез Лань Чжаня в центр, где больше тени от высоких сверкающих небоскребов, аллей, садов и парков с зеленью и везде, конечно же, есть пальмы. Те ему очень нравятся. Омега задирает голову, разглядывая листья в вышине и касается пальцами ствола.              Нужно будет обязательно взять ему кокосов и фиников, чтобы попробовал, а сейчас они просто гуляют, пока омега не выдыхается. Мужчина только этого и ждет, чтобы сначала напоить его без сопротивления водой как следует и вывести на торговую улицу с множеством развлекательных центров. Утренний инцидент Ванцзи уже почти забыл, смотрит на него прямо, дает завести себя в симпатичное здание и вздыхает под потоком прохладного воздуха. В просторном круглом холле с фонтаном в центре пахнет парфюмерией и косметикой. Играет тихая музыка, слышен смех и щебетание птиц, которых на самом деле нет, это просто аудиозапись на фоне, создающая атмосферу. Но им это нравится, по крайней мере сейчас.              — Мне нужно умыться, — подергав край рукава альфы, чтобы привлечь внимание к себе, просит диди. Даже не замечает, что все внимание и так принадлежит ему одному.              — Конечно, я тебя отведу, — сказано — сделано, он правда ведет его через главный зал, взглядом выискивая указатели, которых, слава богам, достаточно много и они понятные.              Он остается ждать у белой двери, отходя к балкону и оглядывая зал сверху, примериваясь к магазинам, которые видны, и к тем, что они уже прошли. Его муж должен быть уже готов согласиться на все, что ему предложат, ну или хотя бы на часть, это тоже можно будет считать победой. Жара и солнце свою работу выполнили на ура.              Ванцзи нравится все, что его окружает, больше и больше. Сначала он нервничал и не решался отходить далеко или общаться с персоналом их отеля. Нервозность отступила после того, как Вэй Усянь начал сам разговаривать с ним на английском. До этого у юноши не было нормальной практики, а тут другая страна и становится ясно, что ему просто страшно открыть рот и произнести хоть слово не перед семьей или в классе. Но муж говорит так легко, будто делал это всю жизнь, не зная китайский или какой еще другой язык. В магазинах можно, бросая взгляды на строгие черты лица альфы, общаться с консультантами и кассирами, ведь тот ободряюще ему улыбается, убеждая, что все нормально. Что он говорит правильно.              Они заходят в пару магазинов и омега не понимает зачем, пока супруг ходит между полок-витрин, перебирая пальцами пачки и флаконы. Следом за ним увязывается сначала одна девушка и Лань Чжань останавливается, с любопытством наблюдая, как его муж, бросив в ее сторону один единственный взгляд, берет странную на вид корзинку и, всучив ее в тонкие ручки, скидывает туда коробочки и пачки. Спустя всего пять минут мужчина окружен консультантками, которые сбежались со всего зала, и в нем вдруг вспыхивает недовольство от этой картины, но подходить ему не хочется, там просто приткнуться негде, омеги забили собой проход, раздражая звонкими голосами.              Почему никто ему не говорил, что подобное может быть ему неприятно? Ведь их брак фикция, разве он должен воспринимать все между ними серьезно? Хотя… Как ему тогда относиться к Вэй Усяню? Брату тот похоже совсем не нравиться, а Ванцзи не спрашивает, в чем причина. Раньше бы юноша так ни за что бы не поступил, но опять это но, разве этот мужчина может быть плохим? Он столько делает для него. Столько хорошего.              Окруженный омегами он зовет его к себе, и лица девушек каменеют. Это такое приятное чувство, что становится стыдно от самого себя, и пусть так, потому что им приходиться разойтись сначала в стороны, а потом под хмурым взглядом менеджера на свои рабочие позиции, и между черными витринами они с альфой остаются почти одни. В зале есть ещё люди, конечно же, но они старательно отводят от них взгляды и прячут смущенные улыбки и заглушают голоса до шепота, чтобы почти ни слова нельзя было разобрать.              Они пришли сюда ради него. Все это время господин Вэй выбирал ему крем для лица, которое уже начало покрываться красноватым пощипывающим загаром, и если так пойдет и дальше, он сгорит в первый же день и совсем не от стыда. То, что в корзинке пахнет приятно и, хорошо подумав, парень вздыхает, молчаливо соглашаясь на любое самоуправство. Ванцзи не мог похвастаться тем, что раньше часто бывал на солнце. В Китае все совсем иначе. Дома у него редко выдавалась возможность даже летом выйти надолго просто пройтись, чтобы кожа озолотилась хоть немного. А про поездки к морю и говорить нечего. Так давно все это было.              После того, как все товары были оплачены и упакованы в очаровательные пакетики самим менеджером, отогнавшим девушку кассира, что пыталась скалиться в заигрывающей улыбке, супруг сам предложил попробовать нанести пару средств сразу, пока есть возможность. В магазине как раз было для этого место. Пара крупных кресел перед столиками с зеркалами и одна из омег уже манит его к одному такому. Кожу портить большим количество ультрафиолета совсем не хочется. Как ему ходить с красными пятнами, когда к альфе загар совсем почти не липнет, а если и липнет, то не так, а ровно и слабо.              Ванци усаживается на сидение. На столике перед ним стоит множество пластиковых контейнеров и пачек с салфетками и полотенцами. Даже умытое лицо вдруг начинает ощущаться недостаточно чистым и под белым светом от ламп ему кажется, что лоб и нос уже некрасиво и жирно блестят. Что же это с ним в самом деле? Множество одноразовых кистей в квадратных ячейках притягивают взгляд, и чтобы отвлечься он берет одну такую в руки, поигрывая пальцами с жестким ворсом. Чьи-то руки в этот момент убирают пряди с лица, отводят их за спинку кресла, и по тому, как сильные пальцы касаются кожи головы и плеч, он догадывается, кто стоит у него за спиной.              На столешнице выстраивается небольшой ряд коробочек, из которых извлекаются крема и флаконы и еще одна странная штука, которую сначала дают ему, отбирая, кажется, щеточку для ресниц, уже всю погнутую и растрепанную. А потом и эту штуку тоже забирают. Пальцы рук приходиться сцепить в замок, иначе становиться заметно то, как они слегка подрагивают от волнения и странных ощущений. Впрочем, когда мягкие зубчики расчески касаются кожи, расчесывая от корней, в голове становиться пусто и никакого беспокойства уже не чувствуется.              — Ты же не против? — хрипловатый густой голос над головой пускает по спине волну мурашек. Или это холодный воздух от кондиционера? Тут не совсем понятно, но юноша, переборов это, осторожно кивает, стараясь не смотреть в отражение.              Когда-то давно мама вот так же расчесывала ему волосы, собирая их сначала в хвост рукой, чтобы удобнее было прочесать спутавшиеся концы, а потом и по всей длине, массируя чувствительную кожу. Чувство было таким приятным, что парень вытянулся в кресле, откидывая голову, чтобы мужчине было удобнее. Тот на этом не остановился, хотя, наверное, и изначально не собирался, ведь усадили омегу не для причесываний. Прохладный спрей окропил лицо, делая кожу более блестящей, в воздухе вокруг запахло алоэ и зеленым чаем. Безумно приятный запах. Процесс ухода оказался довольно простым. На чистую кожу, увлажненную, наносился мягкими движениями сильных пальцев крем, почти сразу впитывающийся в кожу, а после ещё один, уже солнцезащитный. Он мог и сам все это сделать, но для возмущений просто не нашлось слов, а попросить решимости. Завистливые взгляды девушек же, к удивлению, потешили хрупкое пострадавшее самолюбие. Совсем он с ума сходит, не иначе.              Но на этом не все, потому что, похоже, Вэй Усянь входит во вкус после первого магазина, он ведет его дальше, улыбаясь по-доброму с каплей коварства. На улице, правда, жарко в плотной рубашке, застегнутой на все пуговицы, а вокруг столько легкой приятной к телу ткани. Не успеешь заметить, как несется время и как выбор одежды превращается из «просто посмотрим» в игру, а после деньги списываются с карты и из чековой машинки ползет длинная лента. Лань Чжань стоит рядом переодетый и смотрит, как три пакета, в одном из которых его собственная одежда, упаковывают и откладывают, чтобы отвезти в отель. Возмущаться теперь уж тем более глупо и бессмысленно.              Его рубашка сменяется на легкую шелковую майку, которую сам бы он никогда и не подумал надевать потому, что выглядит она слишком по-женски, но супруга это нисколько не остановило, когда они проходили мимо вешалок и стендов с одеждой. Легкая ткань холодит кожу и ощущается так, будто ее нет и вовсе. Глядя в зеркало, юноша совсем не чувствует себя странно и неправильно, это немного удивляет. Тонкие бретельки, округлый вырез, образующий мягкие, блестящие из-за гладкости материала складки, все это слегка прикрыто полупрозрачным длинным кардиганом, полы которого развеваются, когда он идет. Строгие брюки заменяются светлыми широкими джинсами из натурального хлопка. Сначала вся одежда смотрится на нем нелепо и неуместно, когда парень недовольно выходит из примерочной с лицом, на котором читается что-то вроде «надеюсь ты доволен» или «я же говорил, что это глупая идея». Но стоит альфе подойти к нему, внимательно оглядеть со всех сторон, и за пару минут вид совсем меняется. Он ловко заправляет шелк за пояс джинс, а те закатывает, открывая тонкие щиколотки и визуально сужая саму штанину. Вещи больше не болтаются и не топорщатся на нем, будто неуклюже натянутые на неподходящий манекен.              Теперь на них оборачиваются ещё больше, чем раньше. Но взгляды людей совсем другие, они не знают ничего о них и просто улыбаются им вслед. Пара омег даже окружает его в уборной, осыпая комплиментами и вопросами. Их кожа золотистая, даже смуглая от вечного загара, глаза яркие, голубые, а волосы светлые и волнистые. Юноша сначала замирает перед ними и они смотрят друг на друга. Удивительно, как по-разному выглядят те, кто живут на разных концах земли. Он со своими черными прямыми волосами и белой кожей создает между двумя юношами резкий контраст, отчего эта парочка весело смеется и просит пару фото. Парень не знает, нормально ли это, но соглашается в обмен на несколько мест, куда можно было бы сходить. В его телефоне тоже остается фото на память, и к мужу он выходит едва-едва заметно улыбаясь.              Удивительно, но похоже муж это замечает. Лань Чжаню всегда говорили, что с его лицом явно что-то не так. Слишком сдержанный по своей натуре и мало эмоциональный, омега был для сверстников интересен только тем, чтобы шутить над ним и стараться вывести на эмоции. Но и это редко. Чаще всего с ним просто не старались сблизиться, считая, что он просто-напросто замороженный и скупой. Или слишком гордый, это, пожалуй, даже больше. Господин Вэй так про него точно не думает, если до сих пор не сделал ни единого замечания или не задал ни одного вопроса. Этот человек достаточно взрослый.              Они бродят по коридорам торговых центров ещё немного, около пары часов, изредка останавливаясь у витрин, декоративных элементов, инсталляций или фонтанчиков. Даже в здании хочется пить, но проблем с этим нет, только разве что в том, что пить воду из фонтанчика юноша не может. Его никто не заставляет, только спрашивают в чем причина.              — Ты же не боишься, правда? Иди сюда, кран не кусается, — к поведению Вэй Усяня можно привыкнуть, если находиться с ним рядом продолжительное время. Похоже, что его голос и тон, которым мужчина разговаривает, всегда такой. Заигрывающий и немного ехидный, будто он дразниться.              — Знаю. Я не хочу его трогать, — ему не так просто дается объяснять обычные для себя вещи. Например то, что эти штуки не особенно гигиеничные и вода в них может быть плохо отфильтрована. А ещё, что они все ещё могут взорваться сильной струей и окатить холодной водой или просто жутковато бурлить, разбрызгивая капли в стороны. И от них пахнет плохо.              — Почему? Тебе не нужно будет его трогать, ну, — муж манит его рукой к себе, но Лань Чжань не двигается, просто смотрит на капающий кран и жажда не мотивирует его к нему приближаться. — Если так не хочется, давай поднимемся наверх и просто купим еще пару бутылок с водой, — альфа откидывает обратно за спину сползшую на плечо косу и в голове у парня вспыхивает идея.              — Нет. Бутылка, — он показывает рукой на небольшую сумку, болтающуюся на плече у мужчины, думая, что это вполне неплохая мысль. В любом случае это лучше, чем тратиться снова.              — Мм? — Вэй Ин сначала удивленно смотрит на омегу, а потом расстегивает молнию, заглядывая внутрь. На дне между документами и маленькими пакетами с косметикой и правда лежит пустая бутылка. Видно он засунул ее туда, когда поблизости не было мусорного бака. — Хочешь, чтобы я набрал воду в нее? Хорошо, — это не проблема, главное, мальчишка будет пить, а не мучиться.              Их прогулка по магазинам заканчивается на том, что альфа переобувает вяло отнекивающуюся женушку из кожаных ботинок в легкие удобные кеды, которые тот с любопытством рассматривает и растаптывает, шлепая по залу. От босоножек парень отказался, краснея ушами и шеей, стараясь вытащить свою ногу из цепкой хватки пальцев. Такой забавный, будто бы его голышом по улице ходить заставляют, а не в легкой обуви, дающей ноге дышать. Он ведь и в кедах долго не проходит по улице, а особенно по пляжу. Розовые пяточки прячут, но все это ненадолго.              Теперь его Лань действительно похож на того, кому недавно исполнилось двадцать. Никакой строгой одежды, скрывающей девяносто процентов кожи, застегнутой на все пуговицы. Никакой тяжелой обуви и хмурого выражения на красивом, по-юношески нежном лице. На голове светлая панамка, из-под тени от козырька любопытно сверкают янтарные глаза. А на носу полоса от белого солнцезащитного крема. Мужчина чувствует себя героем дня, выпуская диди обратно на улицу. Всего такого хорошенького и очаровательного, довольно пыхтящего в салоне машины, когда они едут снова вдоль набережной, где за дорожной оградой видно, как голубые волны лижут горячий песок.              Каждый день они гуляют. Ванцзи кажется, что они проходят не больше тридцати километров пешком и его это приводит в состояние близкое к восторгу, потому что город не заканчивается. Крытые сады с экзотическими для него растениями, усыпанными яркими цветами, фрукты и напитки без капли алкоголя, которые так приятно освежают, и его кожа уже не такая белая, а тронутая загаром. Муж ловко раздел его, оставляя при этом одетым. Раньше он не задумывался глубоко, красивый он или нет. Семья говорила, что да, но это совсем не то же самое, что чужие взгляды на улице. Юноша замечает их не сразу. Ему бы за мужем успевать, смотреть и за сворачивающими шею омегами, которые ведут себя просто до безобразия бесстыдно. Особенно женщины.              Он начинает замечать то, на что наверное раньше никогда не обратил бы своего внимания. Например, как Вэй Усянь одевается, выходя куда-то с ним, а ведь большую часть времени они проводят вне номера, уезжая пораньше и возвращаясь затемно. Кажется этому человеку идёт абсолютно все, от странных нелепых футболок кислотного цвета, что он даёт ему в магазине в отместку за короткие узкие шорты, до самой простой ничем не примечательной одежды. Мужчина предпочитает черный цвет, несмотря на зной и палящее солнце. Черные очки, рубашки и футболки с рукавом обязательно по локоть или ниже. Во всем этом ему самому можно утонуть, потому что все эти вещи огромные. А ещё воротники. Круглые и обязательно под горло. И ведь тому совсем не жарко, его активность совсем не падает.              Альфа водит машину, сжимая руль одной рукой. Всегда. Каким бы затрудненным не было движение и какой бы не была дорога. Его движение уверенные, точные полные силы и животной грации. Да, даже тогда, когда он просто ведёт машину. На длинных жёстких пальцах сверкают кольца от тонкого ободка платины на безымянном пальце левой руки, до крупных перстней из серебра, тяжёлых и массивных, которые у омеги все никак не получается рассмотреть вблизи. Но это не все. При всем разнообразии украшений, которые носят местные мужчины, от толстых золотых цепочек, а часто и не одной, колец, серег, браслетов и часов господин Вэй почти не меняет того, что носит сам. Жилистые запястья с выступающими венами под светлой кожей выделяются благодаря двум одинаковым на вид полоскам необычных, достаточно тонких браслетов. И если перстни он иногда оставляет, не снимая только обручальное кольцо, то вот эти полоски серебра на запястьях с ним постоянно. Как и телефон. Это делает его мужа немного странным.       Вроде, казалось бы, нельзя быть открытым к миру нараспашку, но при этом со скоростью света переключаться на жесткость и закрытость. Это происходит так быстро, что сам Лань Чжань не успевает среагировать, и каждый раз такое ощущение, будто все это только привиделось. Будто серые теплые глаза не сверкнули ледяной сталью и яростью в сторону. Несмотря на это омеге не страшно. Он не чувствует угрозы по отношению к себе.              Но другие, похоже, чувствуют.              Скорее всего, это все ему просто кажется. Нервозность Лань Сиченя передалась через десяток сообщений, полных странных вопросов. Каждый день брат спрашивал, все ли с ним в порядке. Будто бы хоть кто-то стал обижать его в стране, полной терпимости и толерантности к чему угодно. Серьезно, таких простых и улыбчивых людей юноша встречал разве что в далекой китайской глубинке, где на несколько деревушек была одна единственная школа и все жили практически как семья. Да даже если бы кто-то и рискнул, рядом всегда был Вэй Усянь, а уж он точно не собирался делать с ним ничего предосудительного.              Ванцзи был бы и рад разубедить Лань Хуаня и успокоить его, но, сколько бы фото не было отправлено с его телефона и сколько бы сообщений не было написано, сделать это никак не удавалось. Юноша даже хотел отправить брату короткое видео, съемку их номера в отеле. Но вовремя вспомнил про то, что в спальне всего одна кровать, пусть и большая. Показывать такое явно было не лучшей идеей. Тот мог понять это не совсем правильно.              Каждый день они ездили в новое место, по дороге слушая радио или ту музыку, что включал господин Вэй. Парню в принципе было не важно, что играло в салоне. Ему больше нравилось смотреть на то, как проносятся дома мимо или красивые высокие здания, отражающие в сверкающем стекле красный кабриолет и его придерживающего рукой панаму и волосы. Вокруг был настоящий яркий рай, такой сочный, с привкусом ананасового сока и кокосового молока.              Нельзя было сказать, какое из мест понравилось больше, все дни были такими разными и необычными, что голова шла кругом. Это не просто беспрерывный шопинг и валяние на пляже ради загара в начале холодной весны, как у других встреченных им иностранцев. Это поездка на мыс Канаверал в космический центр Кеннеди, после которой Лань Чжаня трясло и он не мог уснуть. Ему показали не только стартовую площадку, реконструированный аппарат «Сатурн V», капсулу «Аполлона» и поводили по музею. Ему показали настоящую ракету.       Они были и в местах попроще, катались на подвесной монорельсовой дороге Метромувер. Два небольших вагончика везли пассажиров на высоте нескольких десятков метров над дорогой, минуя всевозможные пробки и преодолевая расстояние в сорок километров через внушительный на вид виадук. Гуляли по кварталу Винвуд, который облюбовали местные уличные художники, превращая его в своего рода галерею под открытым небом.              Вэй Усянь показал омеге так много всего, буквально жонглируя разнообразными приключениями. И главное постоянно был рядом, чтобы контролировать ситуацию. Людей вокруг постоянно было очень много, и это не только такие же туристы разной степени обеспеченности и влияния, это и персонал, а также местные. Больше всего неприятностей ожидал он от последних и ожидал не напрасно.              В отличии от своей молодой женушки у мужчины уже был опыт близкого общения с американцами. Причем разными. От белых консервативных пижонов, воспитанных на родительских накоплениях, или вполне обычных простых, таких же белых трудягах. До порывистых и даже не редко агрессивных афроамериканцев, которые часто долгий взгляд в свою сторону могли воспринять как вызов или попытку оскорбить свои честь и достоинство. С ними и латиносами разговор всегда должен быть короткий, а лучше вообще без слов и соответственно без разговора, потому что прав в итоге будет тот, у кого кулак тяжелее. И это только альфы и то, что их касается. От омег же вовсе лучше держаться подальше.              Вэй Усянь прекрасно видит, какими взглядами провожают задницу его диди местные, и плевать им, что задница по китайским меркам ещё малая совсем, и что у нее есть хозяин. Они во всю трахаются лет с шестнадцати и дело не в возрасте согласия, а в том, что порядки в этой стране куда более простые и таких загонов, как в Азии у них просто нет. В Китае на омегу в излишне коротких шортах будут смотреть порицающе, и старшие не постесняются сделать с десяток замечаний. Тут же так нельзя появляться только в учебных заведениях. Идя по улице, невооруженным взглядом видно девушек и женщин без лифчика в коротких майках и топиках. Они носят минимум одежды и дело не только в жаре. Каждая из них готова заявить, что все это ради удобства и все, кто думают иначе просто аморальные животные, готовые накинуться на них, как голодный на мясо. Но они сами готовы флиртовать и да, черт возьми, это вызывающе.              Именно поэтому он следит за тем, чтобы его муж был достаточно одет и не оставался один даже на пять минут там, где много народа. Мальчишка слишком хорошо пахнет и очаровательно выглядит, чтобы не держать его в поле зрения. Это местные могут себе позволить выгуливать своих пассий почти в чем мать родила, хвастая крупным упругим задом своей омеги, а потом драться и орать матом, что эту самую задницу кто-то шлепнул или потискал.              Мужчина не видит смысла в том, чтобы разговаривать с человеком, который тронул его собственность. И ему, видят боги, насрать, что подумают окружающие. В этом он очень схож во мнении с афроамериканцами, которые живут по принципу «сначала врежь, потом разбирайся». Поэтому, когда под его кулаком хрустит хрящ чужого носа и слышится неприятный булькающий звук, он испытывает жаркое чувство удовлетворения, наблюдая за тем, как белую льняную сорочку какого-то местного щегла заливает густой красной кровью из разбитой рожи. Тот успевает только скрючиться и выставить перед собой дрожащую ладонь, умоляя всем своим видом его больше не трогать. А ведь вечер начинался так хорошо.              Поскольку его зазноба явно была против ночных клубов и ночной жизни Майами, в целом, Вэй Усяню пришлось придумывать нечто особенное, обязательно красочное и достаточно цивильное с минимумом пьяных людей и громкой музыкой. От романтичных обсерваторий и садов он уже немного подустал, и хотелось азарта, но гоняться с местными идеей было тоже не хорошей, пока рядом с ним Лань. Того никуда не денешь и гонками по ночному городу не развлечешь, скорее наоборот, перепугаешь. Вот если бы они в одиночку катались, это да, другое дело. Но это можно и на потом оставить. Ему в голову пришла идея получше, стоило вспомнить свою не такую далекую молодость.              Было самое время для того, чтобы отправиться в местное казино и испытать удачу.              Галфстрим Парк выглядел в ночи, как маленький уголок райского ада со своими огромными фантами перед освещенным неоновыми огнями главным входом. Тугие струи воды били высоко вверх, освежая разогретый вечерний воздух. Множество ярких огней окружало это место и так и манило внутрь толпы людей навсегда распрощаться со своими сбережениями. В крови бурило лихое веселье как тогда. Когда ему было лет шестнадцать и старший брат впервые привел его в подобное место. Только этот комплекс несколько отличался от того, с чем он сталкивался, потому что здесь можно было делать ставки на конные забеги. Его они не интересовали, как и Лань Чжаня, с интересом рассматривающего незнакомую обстановку.              Ехать сюда он поначалу отказывался. Вэй Ин не скрывал от него ничего, подробно рассказывая про каждое выбранное место для отдыха, и в том, что к местам с азартными играми его женушка относилась предвзято, не было ничего удивительного. Того удалось уболтать только потому, что в Галфстрим Парк были не только казино и конный центр, но и роскошный салон с выставочными павильонами, забитыми антиквариатом, на который приятно смотреть, ну и конечно тут был мишленовский ресторан.              Его сокровище выглядело просто неотразимо. Еще бы, в такое место если и ехать то только при полном параде, если не собираешься весь вечер сидеть в зале у простеньких автоматов, нажимая на рычаг и кидая в него жетоны. Нет, это не его случай. Ванцзи вознамерился пройтись по всему салону, рассматривая вазы и покрытые позолотой тарелки в витринах, будто нескольких музеев ему было мало. И пока он разглядывал это старье, собранное здесь ради ценителей искусства и истории, мужчина рассматривал ладную фигурку со струящимися прямыми волосами, рассыпавшимися по плечам и блестящими под светом золоченых люстр с хрустальными нитями, свисающими будто капли. Непонятно, что красивее: шелковые обои с тиснением или шелковая маечка, открывающая островатые голые плечи и соблазнительные ключицы. Сегодня он был внимательнее, обычного отгоняя взглядом всех, кто раздевал его омегу глазами.              В сам зал казино они спускаются только спустя несколько часов после приезда. Мальчишка молча хмуриться, оглядывая пространство, и делает вид, что ему совсем не интересно. Но в том то и дело, что он только делает вид. Игорный зал прекрасен тем, что в нем бурлит просто непередаваемая словами атмосфера. Азарт плещется в воздухе вместе с дикой радостью и горечью поражения, заставляя нервы дрожать от напряжения. Здесь могут предложить сыграть в самые разные азартные игры. В каждой такой игре есть свои правила, в том числе и правила этикета. Кроме того, для каждой игры имеется специальное оборудование. Под оборудованием подразумевается рабочий инвентарь крупье: фишки, игорный стол, карты и подобные вещи.              Итак, в казино вам могут предложить сыграть в следующие игры: рулетку, абсолютно любую из существующих. То есть французскую, европейскую, русскую или американскую. Карточные игры, такие как блэк джек и его разновидности, покер, бура, крепс, баккара, стос и еще парочку не самых популярных. Есть еще игры в кости, домино, колесо фортуны, кено, ну и конечно же автоматы. Он сам предпочитает карточные игры и пай гоу, но поскольку мужчина сегодня в компании своего прекрасного супруга, то распаляться и делать крупные ставки не намерен. Так, просто побаловаться. В конце концов Усянь же не на работе.              Сегодня если и играть, то он будет в рулетку, пока женушка потягивает прохладный сок через трубочку и смотрит на него с любопытством. Ворсистая кокосовая скорлупа в белых пальцах притягивает столько же взглядов, сколько и его тяжелая ладонь на чужой талии, пока они идут за крупье к столу. Это обещает быть интересным, потому что в отличии от половины присутствующих, мужчина прекрасно знает правила подобных мест и все прекрасно видит, слышит и чувствует, это самое главное.              Для игры в рулетку тоже есть свои правила, гарантирующие если не выигрыш, то сохранение средств. А ещё покорение омежьих сердец. Но другие его не интересуют, расхаживающие в откровенных платьях или брюках с полупрозрачными сорочками на голое тело. Нет, только одна конкретная.       Первое из правил, которые важно запомнить раз и навсегда, звучит как — «никогда не ставьте на конкретное число». В его руках множество фишек разного номинала общей суммой на пятьсот долларов. Это немного, но на этот вечер, чтобы развлечься хватит. Но что, собственно, значит само правило. А вот что, если вы ставите, допустим, на четырнадцать, то вероятность, что выпадет именно это число меньше на три процента. Всего тридцать шесть ячеек с цифрами поровну красных и черных и только одна или две зеленые. Если конкретное загаданное число не выпадет, ваша фишка будет скорее всего сожрана.              Второе, не ставьте на «черное» или «красное». Это самый простой и привлекательный вариант для новичков с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. Вы либо проиграете свою фишку, либо удвоите сумму, которую поставили. Однако это все равно лучше, чем ставить на конкретное число, наивно пологая, что госпожа Фортуна спит и видит, как обласкать вас своим вниманием. Но это все равно неразумно, потому что для подобных ставок казино, как правило, устанавливает раз в пять увеличенную минимальную ставку по сравнению с другими вариантами.              Так на что же в итоге ставить? Ставьте сразу две фишки, закрывая две линии по двенадцать чисел. Раскладов великое множество и вариантов ставок тоже, но в этом случае с вероятностью двух из трех вы увеличите свой бюджет или, конечно же, проиграете. Тут дело в вероятности, которая в любом случае выше, чем в то, чтобы ставить на что-то из того, что указано в правилах. В данном случае вам понадобиться даже меньший «начальный капитал». Если у вас всего двенадцать фишек, то спустить их все, ни разу не выиграв — это нужно очень постараться.              Но он здесь не для долгой игры или позерства, и не собирается выигрывать уйму денег. Мужчина лишь хочет развлечь этим вечером диди, окуная его в золото и красный с зеленым бархат. Тому становиться все интереснее, ведь пространство наполнено смехом и музыкой. Персонал в красивой форме шествует с подносами, заставленными бокалами с игристым вином, к которым омега не прикасается, продолжая тянуть через соломинку свой сок, украшенный бумажными зонтиками.              Альфа снова приобнимает его, подтаскивая поближе, чтобы Лань Чжаню хорошо был виден стол для ставок и, глядя в чужое золото глаз, решает нарушить все правила потому, что голос в голове настойчиво шепчет число и цвет. У него вероятность один к тридцати шести, но фишка уже лежит на столе и чертово колесо вертится, отражаясь в их глазах, пока не замедляется и белый шарик не падает в ячейку с цифрой двадцать. Двадцать, черное.              Крупье добавляет к его одиноко лежащей кругляшке зеленого цвета еще тридцать пять таких же и напряженно улыбается, но знают об этом только он и Вэй Усянь, который привык вглядываться внимательно в лица. Он поставил двадцать пять баксов на одно единственное деление и выиграл. Такое бывает крайне редко и многие невольно уже обратили на это внимание. Выиграть в рулетку в общем нетрудно. Но сделать это так, как он, не то же самое, что увеличить выигрыш просто в два раза. За одну игру их счет вырос из пятисот до тысячи трехсот семидесяти пяти.              — Желаете сыграть ещё раз? — крупье выгоднее, если он скажет да. Скажет и соответственно проиграет, потому что следующая ставка предполагает быть более высокой.              Ванцзи отстраняется, выбираясь из-под его руки и смотрит на него странным взглядом, переводя его сначала на стол для ставок, а потом и на колесо с лежащим в ячейке маленьким шариком. Процесс, похоже, показался ему достаточно занятным, и теперь омега с интересом ждет, что же будет дальше, не отговаривая его на удивление от того, чтобы попробовать сделать новую ставку, но и не поощряя это. Вокруг них становиться чуть больше людей, и кто-то тоже кладет свои фишки на стол, занимая разом целый ряд из двенадцати чисел. Что же, раз так, то почему бы и нет. Альфа просит убрать выигранные жетоны в специальный мешочек и ставит одну черную на четыре номера разом.              Именно в этот момент, когда колесо уже крутится, а шарик бешено мчится в противоположном направлении, его зрачки резко сужаются. В воздухе разливается сначала кисловатый запах испуга, а после отвращения, похожий на то, как тянет из затхлого подвала, и все это свойственно только его мальчишке, которого со спины обхватили чужие руки за плечи и потянули в сторону. Он слышит, как этот козел шепчет в оттопыренное круглое ушко дешевый подкат про поцелуй фортуны и одним ударом в лицо опускает его с небес на землю. Никто не смеет трогать его мужа.              Лань Чжань сначала в ступоре замирает, чувствуя, как незнакомый ему мужик с, похоже, испанским акцентом, отпускает его, а после что есть сил хватается за правую руку Вэй Усяня, боясь, что тот одним ударом не ограничиться, а ведь тот человек уже сидит на полу, и кровь, стекающая по подбородку, испачкала ковровое покрытие и его одежду. Внимание у того переключается быстро, то он бьет незнакомца не глядя, то спокоен как сытый удав, заботливо и ласково осматривает его с ног до головы и поправляет растрепавшиеся волосы.              — Господин, ваш выигрыш, — крупье услышали не с первого раза, и поскольку прикасаться к Усяню те, кто стоял близко не решались после короткого представления, омега взял это на себя, делая шаг к столу.              Рядом с одной черной теперь лежат уже не тридцать пять, а восемь жетонов, таких же черных. Что до шарика, то он лежит в красной ячейке с номером тридцать два. Одной из тех, где на пересечении линий поля господин Вэй поставил ставку. Ему до сих пор неясно, в чем смысл игры, поэтому он отворачивается, случайно встречаясь взглядом с тем мужчиной, который схватил его. Ванцзи не может сказать, что ему жаль, потому, что это не правда. От чужого прикосновения, грубого и бесцеремонного его передернуло, напоминая то, что хотелось бы очень забыть и больше никогда не вспоминать. Тот маленький магазин и склад с жужжащими холодильниками.              — Ты в порядке? Болит где-нибудь? — весь интерес к игре у его мужа, похоже, пропал, и те, кто пришел понаблюдать за тем, как он делает ставку за ставкой, выигрывая, похоже не увидят больше ничего интересного. Мужчина заглядывает ему в глаза с таким беспокойством во взгляде, будто и правда боится, что с ним от одного толчка и сальной шутки могло что-то случиться. Но такое беспокойство все равно отдает в нем непонятным теплом, умиляя.              — В порядке. Немного испугался. — Лань Чжань оглядывается по сторонам на людей, которые уже не обращают на них внимания и тихо, немного раздосадовано вздыхает. — Я не понял смысл игры.              — В рулетке нет особого смысла. Ты просто ставишь на любое число от единицы до тридцати шести или на любую из возможных комбинаций чисел. Также можно ставить на черное и красное или четное и нечетное. В зависимости от этого выигрыш, — альфа пожимает плечами и легко, мягко улыбается без привычной доли ехидства. — Прости, что недоглядел, я никому не дам тебя трогать и обижать ни здесь, в этом зале, ни вообще.              С учетом, что тот испанец или кто он там, впрочем не важно, едва успел притянуть его к себе и произнести всего одно предложение, прежде чем как получил по лицу, то слово недоглядел тут явно не совсем подходит. Даже обладай его супруг двумя парами глаз и нечеловеческой скоростью, едва ли он смог среагировать быстрее. Такая откровенная защита и покровительство было в его жизни чем-то новым. Чем-то, чем Ванцзи не хотел расточительствовать или пренебрегать.              — Тебя накажут? — в данный момент вот, что волновало больше всего.              — Нет, об этом можешь не волноваться, — так могло бы быть, если бы тот альфа попытался пожаловаться или написать заявление на него в пункте полиции. Но и то можно было обжаловать, ведь этот гавнюк полез не просто к пассии или знакомому, нет, он полез к его мужу, и тому были не только свидетели, но и записи с камер все засняли. Поэтому, наверное, этот мужик просто убрался куда подальше, и раз крупье промолчал, а в зал не сбежалась охрана, то все нормально. В конце концов, если наказывать каждого альфу, защищающего честь своей омеги, то казино могло бы делать деньги только на одном этом.              Вместе с бетой, которая несла в руках мешочек с жетонами, они направились обратно к кассам, чтобы разменять кругляши на наличку и вернуться в город. Пока Лань Чжань не замер на краю ряда у игровых автоматов, на минуту вглядываясь в ярое табло, а потом снова делая шаг. Эту заминку было сложно не увидеть, поэтому Вэй Усянь тоже остановился, и когда юноша поспешил подойти, остановил того, указывая руками на один из автоматов.              — Хочешь попробовать? — это был самый простой вид игры в казино, и все время, что они тут были, альфа по привычке следил и запоминал где, кто и сколько раз садился играть, высчитывая количество выигрышей и поражений у «одноруких бандитов»              Омега неуверенно кивнул и девушка тут же предложила обменять один жетон на стопку металлических монеток, которые из ее тонкой руки перекочевали сначала к Вэй Ину, а после один такой кругляш в руку мальчишке, что неуверенно вставил ее в щель и опустил рычаг. Табло завращалось с шелестом и тихой музыкой, а после раздалась мелодия, говорящая о поражении. Но это было нестрашно, просто этот автомат был еще не готов выдать выигрыш или даже джек-пот, пока он только жрал монетки. Нужно было просто выбрать нужный.              Ему снова захотелось немного подразниться, и раз уж подвернулась прекрасная возможность отказываться было глупо. Остановив парня, который, поджав губы, уже собирался отходить, мужчина его мягко коснулся и, взяв тонкую ладонь в свою руку, положил одну монетку, сжал чужие пальцы в кулак и немного подержав, подвел к одному из тех автоматов, что запомнил, продолжая следить и слушать другие стоящие вокруг.       Жестянка снова скользнула в щель, а юноша потянул на себя рычаг без особого энтузиазма, наблюдая за тем, как мигает экран. И вот эта коробка зазвучала уже иначе, высыпая вместо одной монетки целую горсть. Держа ее в ладонях, Ванцзи сначала просто стоял, а потом протянул их ему, выбирая одну и остался стоять с вытянутой рукой в его направлении.              Что же, если так, то почему нет. В этот раз он подержал кулак диди в пальцах подольше, осторожно поглаживая, пока парень смущенно смотрел в сторону. И снова альфа выбрал автомат, позволяя закинуть монетку и дернуть рычажок с красной круглой ручкой, запуская движение слотов на экране, которые опять сложились в одну из выигрышных комбинаций, извергая новую порцию выигрыша под довольный взгляд золотых глаз. И в этот момент на автомате через ряд от них случилось то, чего он подсознательно ждал.              Дело было в том, что все эти автоматы так или иначе запрограммированы на то, чтобы какие-то монетки съедать полностью и не возвращать, а основную часть накапливать. И в каждом таком ящике можно было выиграть все то, что тот скопил, нужно было просто дождаться того момента, когда сложиться нужный слот, потому что все подобные игрушки были подкручены заранее. Не каждый мог выдержать бесконечную череду поражений, среди которых только каждый десятый или пятнадцатый раз на одном и том же автомате приносит выигрыш, возвращающий обычно только часть проигранного. Вот и очередной человек, проиграв с десяток раз, не дождался, отходя в сторону, когда как мужчина уже шел, ведя за собой мужа.              Еще одна монетка легла в белую ладонь, только в этот раз Вэй Ин не удержался и хитро подмигнул омеге, притягивая того поближе, и коротко поцеловал напряженные пальцы. Тот зарделся и нахмурился, но жестянку забросил, не забыв окинуть его недовольным взглядом. Рычаг опустили, запуская игру, и оставалось только гадать, правильно ли он все просчитал, ведь эта игра определенно должна была быть, если не последней, то выигрыш определенно должен был быть.              Монеты сыпятся в поддон целым потоком, а Лань Чжань просто стоит и смотрит, как они ударяются о прозрачный пластик. Вокруг мигают лампочки и звучит музыка гораздо громче, чем обычно, и ему кажется, что этот странный автомат просто сломался. Не может же он высыпать столько монет, правда же?              — Поздравляю вас, вы выиграли, — девушка выгребает содержимое поддона в отдельный мешочек, чтобы не смешивать метал с пластиком. В зоне обмена так гораздо проще будет считать их итог паре бет, которые очень удивлены, что они уходят так просто и так быстро. Конечно, испытывая удачу на прочность, многие после побед не хотят покидать зал, но не они. С них, пожалуй, на сегодня достаточно.              Усаживаясь на кожаное сидение кабриолета, дверь которого перед ним заботливо распахнули, Ванцзи чувствует себя героем романтической комедии. Здание перед ним продолжает переливаться от неоновых огней, раскрашивающих белые стены и высокие арки с колонами, по котором если не вьется зеленый плющ, то сверкает сияющая бахрома гирлянд. Человек рядом с ним вписывается в эту атмосферу со своей улыбкой с ровными отбеленными зубами и чертовщиной в глазах. Слегка растрепанные волосы, обрамляющие лицо, расстегнутый ворот рубашки, слегка оголяющий ключицы, и сильные руки, сжимающие руль и рычаг передач. Прямо сейчас ему хочется, чтобы у этого фильма был хэппи-энд.              Мужчина увозит его, откинувшегося на сидении, смотрящего только вперед на дорогу. Огни города мерцают, горят задние фары машин и светофоры, а люди, высыпавшие на улицы, веселятся, и им совсем не важно, что, возможно, завтра идти на работу. В Майами вечное лето и атмосфера вечной пятницы, в вечер которой можно развлечься в компании друзей или кого-то ближе. Думая об этом, он разворачивается, вглядываясь внимательным взглядом в профиль альфы. Их можно назвать друзьями?              Лань Чжаню кажется, что вполне нормально, если они начнут с этого. Впервые в жизни у него появляется интерес и желание с кем-то сблизиться, не просто ради формального общения и поддержания статуса их брака, а просто, чтобы быть нужным и понятым. Похоже, он становится слишком сентиментальным, раз подобные мысли вызывают в душе странное щемящее чувство напополам со слабостью. Немного страшно предлагать подобное и ещё страшнее открываться. Особенно, когда даже не можешь представить, какой именно будет реакция. Если бы его муж был простым среднестатистическим альфой, возможно было бы чуточку проще. Они более предсказуемые.              За все то время, что они провели вместе, Вэй Усянь вел себя точно так же, как и до их отлета. Даже местным его подчеркнуто вежливое и бережное отношение было в диковинку. То, как мужчина придерживал двери, сам носил пакеты с вещами, не отдавая их ему, помогал устроиться в салоне, пристегивая ремень безопасности. Для него было проще простого поднять омегу, чтобы усадить на чистый нагретый парапет или мраморные широкие перила набережной если он видел, что у того развязались шнурки и завязать их. А еще альфа совсем не домогался юноши. Похоже, это было именно тем, чего так боялся Сичень, но страхи эти оказались беспочвенны. В какой-то момент Ванцзи и вовсе показалось, что муж просто не воспринимает его как омегу в том самом смысле, пока тот, напившись в баре, не начал распевать песни под окнами. Вполне себе любовные песни. Юноше было стыдно на балкон выйти и признаться перед собравшимися, что это его собственный муж шумит потому, что его не пустили в номер. А как пустишь, то? Кто знает, что придет следующим в эту буйную голову?              Парень сжалился, когда шум на улице превратился в концерт по заявкам. Вэй Усянь умудрился не только раздобыть неизвестно где гитару, но и привлечь к себе внимание уличных музыкантов, готовых развлекать постояльцев навеселе и разливать вино по бокалом всем желающим. И ладно бы только это, местные омеги были не прочь утешить его несчастного муженька, изливающего душу в песнях. Расслышав пару вполне конкретных предложений, омега не выдержал и спустившись вниз сам разогнал веселившихся, уводя главного шута за руку как маленького и послушного ребенка. Тот оказался совершенно безобиден даже пьяный, только сыпал комплиментами и лез обниматься.              Время, отпущенное на это путешествие, утекало слишком быстро. В субботу у них уже вылетал самолет обратно в Китай, который пугал неизвестностью и перспективой снова сидеть взаперти. Конечно, после Майами, где ему позволялось почти все, что может придти в голову, было некрасиво жаловаться. Муж не тиранил, и если местным было все равно на то, кто они такие, то дома их лица все еще будут привлекать немало внимания.              Вечеряя прогулка по Бэйфронт-парк превратилась в вечер откровений. Красивое место, расположенное в самом центре города, окруженное небоскребами и высотками, освещающими рядами горящих светом окон офисов широкую дорогу, с одной стороны которой росли апельсиновые деревья, а с другой высокие пальмы. Такой небольшой оазис с фонтанами, скульптурами и миниатюрными лодочными гаванями. На причале у парка покачивались катера, на которых можно было отправиться на прогулку по заливу. Это место, в сочетании с теплой сухой ладонью, сжимающей его руку, развязало язык, хватило одного осторожного вопроса.              — Ты хорошо себя чувствуешь? Выглядишь грустным, —господин Вэй остановился у небольшого выступа, на котором стояла резная каменная скамья с нагретым деревянным сидением, на которую они оба опустились, наблюдая, как в спокойной морской воде отражаются огни и лодки, подсвеченные фонариками.              — Нормально… — помолчав немного, отозвался юноша, одним легким движением тонких пальцев отводя пряди от лица, прилипшие к влажному лбу. — Не хочу обратно.              — Не хочешь? — мужчина придвинулся ближе, разворачиваясь корпусом к собеседнику, чтобы все едва заметные проявления чувств на тронутом загаром лице не остались незамеченными. — А как же твой дядя и брат? Они, наверное, очень соскучились по тебе, одно дело жить в одном городе и редко видеться, другое уехать очень далеко.              — Ммн… Я тоже скучаю. — Ванцзи откидывает голову на край каменной спинки, его волосы стекают за спину шелковистым потоком, открывая кожу шеи ласковому солоноватому ветру, качающему в вышине пальмовые листья. — Но это не совсем то.              Оба в этот момент чувствуют, что пришло время поговорить о чем-то более личном и значительном, чем покупка сувениров или планы на день. Взгляды встречаются, холодный золотой и теплый, сверкающий в полумраке серебром. Кротким молчанием они испытывают друг друга на прочность. Кто первый заговорит? Кто отведет глаза в строну в попытке скрыть оголившееся чувства?              — Что я должен буду делать? — этот вопрос давно мучает омегу. Он даже представить себе не может, каким будет ответ, поэтому ждет его с замиранием сердца и почти затаив дыхание. Слишком многое зависит от того, кто сидит перед ним и мягко, тепло улыбается, рассматривая игру света на гладких щеках.              — А чего ты хочешь? — Вэй Ин мог бы сказать ему нечто вроде «Все, что хочешь, но в рамках разумного», а потом разгребал бы все это до конца своей жизни. Проблема в том, что эти «рамки разумного» у всех разные, и если вспомнить богатый опыт его семьи, отдавать жизнь омеги в ее собственные руки то же самое, что сунуть голову в петлю добровольно и дать себя вздернуть.              — Не знаю, — услышав вопрос мужа, Лань Чжань растерялся. Юноша ждал, что ему дадут выбор между чем-то конкретным, достаточно терпимым, если вспомнить все, что предлагал его муж. Но это, это совсем другое. — Я хочу быть нужным, — ответ пришел сам собой и прозвучал резко и неожиданно для них обоих, заставляя одного смутиться, а другого удивленно вскинуть брови, которые скрыла растрепанная челка.              — Ты уже очень нужен, диди, — теплые сильные руки привлекли юношу поближе к крепкой груди, обнимая так, чтобы в любой момент тот мог отстраниться. Вместо этого мальчишка, наоборот, глубоко вздохнул, повел носом и затих, утыкаясь лбом в чужую ключицу и скрывая за густыми волосами лицо с ярким выражением смущения на нем.              — Тебе? — тихий-тихий шепот сорвался с порозовевших с губ, терзаемых зубами.              — Мне, — они сидели обнявшись, пока не стало совсем поздно. Как бы Вэй Ин не хотел воспринимать эту ситуацию интимной, ему прекрасно было ясно, что дело было в глухом чувстве одиночества, которое мучило омегу долгое время. Несмотря на возраст, тот все ещё оставался ребенком, а каждый ребенок хочет быть нужным и принадлежать своим родителям. Хочет быть чьим-то. Иметь человека, к которому всегда можно прийти, чтобы спрятаться от боли и угроз внешнего мира, утыкаясь в мягкость и тепло, закрывающие надежной стеной от враждебного мира. Старшие Лани не могли ему этого дать, поэтому Ванцзи чувствовал себя потерянным и совершенно запутался.        Что же, у них все ещё достаточно времени.              Достаточно времени, чтобы спать вместе, но просыпаться в разное время.       Альфе нравиться, когда его женушка перестает много думать и подсознательное рвется из него наружу. Сейчас он ещё морозиться, старается держать между ними дистанцию, но уже совсем не замечает, что спокойно заходит в спальню, просто укладываясь вечером рядом на покрывало без того, чтобы мучительно смущаться и отводить взгляд. И на диван в кафе может сесть вплотную к нему, если свободные сидения у их столика слишком близко к посторонним людям. За эту почти неделю они сближаются, запоминая привычки друг друга и расслабляясь.              Пока диди хочет с ним дружить, он будет дружить так, как может, привязывая его к себе, ухаживая и не спеша соблазняя. С неискушенными юношами это всегда делать проще, чем с теми, кто успел обжечься. Опытные чувствуют и понимают, когда с ними флиртуют и что значат частые прикосновения, долгие взгляды глаза в глаза и сниженный тихий голос, так, чтобы больше никто не слышал, о чем они говорят. Но мальчишка тем и прекрасен, что все для него впервые, в отношениях он слеп и глух, каждый контакт сокращает расстояние на жалкий миллиметр, но сокращает. Можно, конечно, наскоком, соблазнить, вскружить голову и завладеть, но подобное может оставить горькое чувство обманутости. Ему же нужно доверие.              Ванцзи должен верить в то, что рядом с ним он в безопасности. Верить в то, что среди всех он самый сильный и лучший. Не потому, что это поднимет самооценку альфа, а потому, что так он сам действительно становиться сильнее и гораздо опаснее, заставляя одним взглядом местных мажоров поджать свои накаченные задницы и убраться куда подальше вместе со своей свитой и пьяно хихикающими подружками. Америка не Китай, сильных альф тут больше, они более ухоженные и авторитарные, следят за своей территорией и влиянием. Отношение к соревнованиям и дележке здесь иное, не кто кого сильнее задавит морально или физически, а кого выберет омега, потому что здесь не стыдно быть сучкой, отражающей чужое влияние. Чем красивее подружка или подружки, тем авторитетнее считается мужчина, потому что они не выбирают тех, у кого ничего нет. Это не выгодно. Поэтому, если в нем видят соперника на своей территории, то взгляды тут же обращаются к Ланю. Юноша что-то вроде ценного трофея для тех, кто хочет поспорить с ним.              Молодые альфы думают, что это забавно и весело быковать на светофоре, подначивая его погоняться, предлагая в случае победы любую из омег, что сидят на заднем сидении машины, корпус которой выкрашен в ядовито зеленый. Те ему улыбаются, и его женушка, ни черта не понимающая на смеси английского и испанского, только хмуриться, переводя взгляд с его лица на неприятных парней, что подскакивают на месте и свистят ему. Этот обмен не равный. Предлагать ему одну из своих шлюх в случае победы или получить его диди.              Красный наконец начинает мигать и мужчина вытаскивает из бардачка миниатюрную цилиндрическую игрушку черного цвета, успевая поднести ее свободной рукой ко рту и зубами выдернуть затычку, бросая в соседнюю машину, в которой альфам и их пассиям уже не так весело, потому что, падая, шашка распространяет черный едковатый дымок, окутывая машину, а двери-то у нее не открываются, они заблокированы водителем, и пока те вываливаются на дорогу, Вэй Усянь уезжает, легко и довольно улыбаясь, наблюдая в зеркала, как эти горе гонщики скачут вокруг машины, ругаясь матом на нескольких языках. Пусть радуются, что он не запомнил их номера и не пришел все крушить с битой наперевес, а то с него и не такое станется и наплевать вообще, что за это ему могут впаять штраф и может даже поугрожают закрыть границу.              У молодых здесь в голове слишком много дури и не всегда образно. Чем более давящая и сильная аура у потенциального конкурента, тем интереснее нарезать понты. Причем делают они это посредством непрямого контакта вроде уличных гонок, ставок и перечисления уже имеющихся заслуг. Подойти, чтобы подраться они не рискнут, тут так не принято. На открытое противостояние выступают только взрослые, уже заматеревшие мужчины, которым может приглянуться чистенький и свежий мальчишка, ощущающийся как капля родниковой воды в пустыне среди местных. Тут вопрос решается ударом в печень без предупреждения, потому что с хрена ли он должен предупреждать о подобном, или сразу по морде, пока его зазноба не видит, увлеченная выбиранием мороженого в лотке или молочного коктейля с кусочками фруктов.              Альфы на то и альфы, они не решают конфликты словами. Все это словоплетство удел бет и тех, кто не способен дать отпор, защищая свое. Таких опускают сразу и, если повезет, то не толпой, а потом забирают то, за чем пришли. Именно поэтому в Соединенных Штатах омеги достаточно раскрепощенные и свободные. Им гораздо безопаснее принадлежать самим себе, банально нет гарантии, что тебя смогут сберечь в случае чего, а изнасилованными быть подавляющее большинство не хочет. Впрочем полиция все равно не справляется. К сожалению.              Из всех мест, которые Вэй Усянь хотел бы посетить и показать, остались только пляжи, и нагулявшийся по достопримечательностям и улочкам Ванцзи воспринимал их уже не как какую-то банальщину, куда идут первым делом, а как вполне себе новое интересное приключение с ароматными хот-догами на палочках в пряном соусе и клубами сахарной ваты в рожке, которую они ели руками, заговорщически переглядываясь. Набережная Оушен Драйв располагалась, пожалуй, на самом популярном пляже штата Флорида. Ее фотографии постоянно лепят на туристические брошюры, а видео в рекламные ролики, приманивающие толпы туристов. Вода здесь и правда была чудесная, теплая и прозрачная, с нежным песком. Все, как он хотел.              Это был предпоследний день перед тем, как им предстоит вернуться обратно, будет совсем нехорошо, если они ни разу даже ноги не намочат в соленой воде. Вокруг кипит жизнь, вечер четверга в самом разгаре, школьники толпятся в очереди в кассу кинотеатра или у мигающих аттракционов у небольшого парка рядом с пляжем. Они смеются, поют песни и Лань Чжань почти не отличается от них, такой же молодой, пышущий жизненной энергией. Его глаза горят, лицо подставлено солнцу, а широкая рубашка, наброшенная на голые плечи,развевается вместе с волосами. Он никогда их не заплетает, даже если есть сто и одна резинка для этого. И, видят боги, ему идет.              Светлые ступни с маленькими пальчиками в легких сандалиях оставляют на влажном песке следы, которые смывают волны. Диди фотографирует все, что кажется ему красивым, и редко записывает короткие видео, стараясь сохранить по кусочку из каждого дня. Сейчас в экране последнего вышедшего айфона видны они, загорелые и счастливые, с покрасневшими губами от острого кетчупа, растрепанные, за ними пляж, люди и деревянный настил вдалеке с множеством закусочных. Время съемки заканчивается и омега гасит дисплей, разворачиваясь к нему лицом.       В его голове уже созрел коварный план.              — Жарко, — выдыхает Ванцзи, откидывая мешающее волосы, которые ветер треплет, сдувая их на лицо, он облизывает сохнувшие губы и даже не представляет, как соблазнительно выглядит.              Одна секунда, пара быстрых шагов и легкое тело отрывается от земли, поднятое сильными руками над кромкой набегающей волны, сестра которой ласкала приятным теплом их ноги. Тихий вздох и тонкие сильные пальцы впиваются в плечи мужчины, стараясь удержаться, но он и так не упадет. Ему не дадут. Юношу кружат и поднимают все выше, насколько это возможно, отчего воздух застревает в легких, не давая внятно возмутиться такому бесцеремонному отношению.              Прохожие улыбаются, показывают на них пальцем издалека и смеются. Наверное со стороны они выглядят очень мило, как резвящаяся влюблена парочка. Господин Вэй ловко вытряхивает его из рубашки, оставляя ее валяться на сухом песке. Туда же падают сандалии и телефон с его сумкой. Все ценные вещи остаются на берегу в безопасности, пока парня волокут, поднимая, чтобы было не вырваться, в море, которое пениться и шелестит. Все требования прекратить и поставить его на место, туда, где взяли, игнорируют, продолжая заходить все глубже и глубже. Вот теплая вода мочит пальцы ног, следом стопу, щиколотку и дальше, пока не намокают джинсы.              Вэй Усяня совсем не смущает, что они оба будут мокрые. Море теплое, теплее только воздух, разогретый солнцем, которое опускается за горизонт, оставляя розовый свет повсюду, на их коже, на белом песке, на белых стенах зданий, что стоят вдалеке за дорогой. Все раскрашено. Как бы высоко он не задирал ноги, грубая ткань джинс промокает, тяжелеет и становиться темнее, а хитрая улыбка на лице мужа шире.              — Я не умею плавать! — это последний аргумент, который Ванцзи может привести в свою защиту от того, чтобы его уронили, подняв кучу соленых брызг.              — Не бойся, — альфа смеется, заглядывая ему в глаза, касаясь своим кончиком носа его. — Я тебя научу, — двое уже достаточно глубоко, чтобы лежа в руках, прижатый к груди, парень был погружен частично в воду. Они опускаются ещё ниже и омега только втягивает носом и ртом воздух, зажмуриваясь. Он ожидает холода или того, что окунут с головой, но ничего из этого не происходит, только низкий смех в ухо, пускающий мурашки вдоль позвоночника и серые глаза, близко-близко, которые теперь он будет видеть во снах вместо кошмаров.              Плавать, держась за рельефные плечи оказывается очень просто, и через десяток минут на одежду становиться наплевать. Рядом с ними в море нет никого и можно расслабиться, чувствуя только чужие прикосновения и тепло вокруг, щекотку песка у ног и мелкие камешки. Омегу поддерживают, прижимают к груди, не позволяя уйти в воду с головой и нахлебаться. Ощущений так много, забыть их не выйдет и выкинуть из головы тоже.              Сидя в самолете и глядя в овальное окошко иллюминатора, он будет вспоминать, как сверкали последние солнечные лучи между ними и как капли превращались в жидкое золото на коже.