Янтарь в серебре

      В Шанхае, из-за обилия богатых и влиятельных людей, мероприятий, на которых можно было блеснуть собой или просто выделиться, было достаточно, и сезонных в честь празднеств, и особых, по случаю. Они разделились на своего рода обязательные и те, которые разрешено было пропустить, если можно себе такое позволить. Очень многие, например, не могли. Это влекло за собой незначительную, но потерю влияния. Обязательными считались крупные праздники, как ежегодный бал-прием в честь нового года, весенний фестиваль, летний прием на открытом воздухе в резиденции правительства, праздник середины осени. Самые крупные ежегодные события. К ним же добавлялись и премии, награждения, собирающие весь высокий свет. Экономические форумы, политические форумы, сопровождаемые выставками, концертами и фуршетами. Необязательными были только праздники отдельных компаний, некрупные выставки и концерты. Все, на что высылалось именно приглашение без четкого официального списка гостей. Так, частная вечеринка была необязательна для посещения, а кинофестиваль с награждением обязательным.              И, конечно же, дресс-код. Куда уж без этого. В зависимости от события персона была обязана не только соответствовать своему статусу, но и не повторять чужой образ и не появляться в одном и том же образе дважды. Для многих омег надеть один и тот же костюм значило заявить очень громко о том, что он или она не состоятельна, как и партнер, с которым этот человек пришел. Очень много тонкостей, от цветов в одежде, материале, фасоне и украшениях. Альфам было проще, им полагался только костюм, подходящий к виду мероприятия. Можно было иметь несколько схожих по крою, но разных оттенков серого или, допустим, синего. И все, альфа готов.              К отдельной категории относилась дизайнерская одежда. Именитые дома моды воспринимались хорошо, но легко можно было столкнуться с кем-то, кто так же, как и ты, заказал одежду у одного и того же кутюрье. Или комплект украшений у вас из одного ювелирного дома. И все. Все. Про это будут говорить несколько месяцев, кривя носы и губы. Как будто это действительно важно, кто и во что одет и сколько это все стоит.              Ванцзи, будучи подростком, позволял маме подбирать ему одежду, и поскольку он был слишком юн, чтобы его оценивали массы, то все мероприятия проходили одинаково скучно. Большую часть времени юноша ходил за мамой или подпирал с братом стены. Танцевать ему не нравилось, общаться получалось плохо. Оставалось только скучать.              А теперь он сидит на пуфике с кривыми ножками и напряженно наблюдает, как две работницы стаскивают образцы тканей, цветовые карты и папки с моделями одежды, пытаясь определиться с образом. Лань Чжаню в этот момент очень сильно захотелось, чтобы рядом была Вэнь Цин. Она не заставляла его выбирать или думать. Женщина просто подходила к стойке с одеждой, трогала, рассматривала, а потом отправляла его переодеваться, чтобы посмотреть, как сидит. Омеги же обложили его чаем и конфетами и подсовывают под нос картинки.              За неполный час пустая ранее вешалка, стоящая подле парня, отяжелела из-за веса пары вешалок с костюмами, но в них не было ничего особенного. Отношения у него с работниками что-то не ладились. Те настойчиво пытались предложить что-нибудь необычное, вычурное, броское и дорогое соответственно. А он упрямо отказывался, считая нули на бирке и не желая даже мерить. Они предложили ему даже платье-футляр, скроенное на омегу мужчину, из бархата винного цвета. Но юноша не умел носить подобные вещи. И вообще, он мужчина, какое платье?              Появившийся в арке прохода Вэй Усянь застал презабавную картину. Его муж, сидя в стороне от суетящихся омег, запихивал в рот шоколадную конфету, рассматривая фантик с большим интересом, чем то, что было прямо перед его носом. Прогресса не было никакого. Пришлось все брать в свои руки, вынуждая работниц рассыпаться в извинениях перед ним и показывать все, что есть из нового, никем еще не виденного.              Подняв зазнобу и отобрав сладости, мужчина поставил его, смущенного и не сопротивляющегося, у зеркала. Юноша честно признался, что одежду выбирать не умеет и, так и быть, готов надеть все, что ему скажут. Он был послушным и сосредоточенным, рассматривая блузы из тонкого шелка и льна, примеривая их на широкие угловатые плечи. Но как бы красиво вещь не выглядела, постоянно в ней или в образе было что-то не то или не так.              — Это все, что есть? — рассматривая утомленного постоянным переодеванием мужа, альфа обернулся к омегам, раздумывая, чем исправить положение.              — Остались только платья и комбинезон, которые мастер закончил пару дней назад. Все остальное господин уже видел. Эта работница принесет все, что пожелаете, только скажите, — при упоминании платья светлое лицо юноши будто подёрнулось изморозью, становясь холодным и отчужденным. Вот же бука. Хочет штаны, ладно, будут ему штаны.              — Покажите комбинезон, — сжав пальцами переносицу, мужчина принялся снимать со стойки все, что ему не нравилось больше всего. Все, что не подошло, было безжалостно отдано в руки второй оставшейся с ними девушки, и когда она ушла, они остались вдвоем.              Ванцзи мялся, сохраняя внешнюю невозмутимость. Сцепив на груди руки, он отвернул лицо в сторону и разглядывал картину, висящую на стене, лишь бы взглядом не встречаться. От неловкости нежные белые мочки ушей налились краснотой. Тонкая рубашка с широким рукавом, брюки с высокой посадкой и симметричными складками песочного цвета сидели на нем очень хорошо. Можно было остановиться и на этом, но… скучно. В его гардеробной и так висели похожие вещи, в них он ходил на занятия. Пойти так на презентацию, где все будут сверкать и искриться? Зачем?              Нет, ну можно, конечно. Ему все можно. Захочет, хоть пусть в пижаме идёт, обнимая подушку. Но они же туда собираются не просто так. На машины можно где угодно посмотреть, а на толпу разодетых манерных фиф наглядеться в салонах. Только от посещения этих мест и других мероприятий меньшего масштаба омега не сможет себя продемонстрировать. Их отношения. Которых, можно сказать, и нет, ага. Другим этого знать вообще не надо, другие должны быть уверены в том, что у них большая и чистая любовь.              Девушка наконец появилась, тихо постукивая маленькими каблуками своих туфлей по белому мрамору пола. В её тонких руках лежал сложенный, мягко мерцающий наряд, при ближайшем рассмотрении оказавшийся брюками, сшитыми с подобием корсета из плотной ткани. К нему шел строгий пиджак того же цвета и материала, и все вместе выглядело как облако мерцающей звездной пыли. Вэй Ину нравилось. Ткань оказалась мягкой, длина идеальной, потому что этот экземпляр шился на высокую модель, а его муж как раз имел схожие параметры.              Напряженно разглядывая одежду, Лань Чжань неуверенно принял ее из рук альфы и, кивнув, скрылся за шторкой примерочной, чтобы высунуться через пару минут и подозвать его подойти. Застежки на спине не поддавались длинным неловким рукам и пальцам. Плотная ткань соединились на узкой спине, демонстрируя хрупкость торса, выступающих ключиц и линии плеч, на которые опустился пиджак.              — Ты очень красивый, — отведя волосы от лица перед зеркалом, тихо сказал мужчина, пока омега глядел на себя, прикрыв глаза. — Корсет не жмет? Как себя чувствуешь?              — Странно. Мне странно, я не знаю, — огладив широкими ладонями плечи, Вэй Ин встал еще ближе, чтобы юноша мог рассматривать их обоих, принимая решение. В итоге от комбинезона он все же не отказался, даже испытывая смущение. В нем, под слоем мягко мерцающей ткани, он выглядел одновременно мужественно и хрупко.              Пока пара тихо переговаривалась, стоя у зеркала, одна из работниц оформляла покупку, а другая, отойдя за пределы выставочных залов, звонила мастеру, чтобы сказать, что его работу готовы купить и кто этот господин. Только услышав фамилию, не стояло даже речи о том, чтобы прервать или остановить покупку. Назначив цену, мастер одобрил продажу, и девушка вернулась в зал, подходя к своей напарнице. Вскоре чек был выбит и пара покинула салон-магазин.              Чтобы по телевизору, в прямом эфире, каждая из этих омег увидела, как из тонированной машины под вспышками камер и в лучах искусственного освещения, на украшенной дороге перед высокими воротами, отделяющими толпу репортеров от многочисленных гостей, из салона, протягивая тонкую руку с длинными пальцами, выбирается юноша, чья одежда искрится приятным блеском в окружающем свете. Пара выглядит просто изумительно, что сердце сжимается от неясного чувства в груди. Альфа ведет своего мужа рядом с собой, сжимая его руку и придерживая под локоть так, будто тот его самое главное сокровище.              Камеры цепляют яркую улыбку мужчины, то, как он обнимает своего молодого мужа, закрывая от настойчивых фотографов и представляет его своим знакомым и партнерам, таким же гостям этой вечеринки. Лань Ванцзи, исчезнувший из высокого общества, возвращается как потерянный чистый бриллиант, который достали со дна океана. Высокая фигура, обернутая в костюм, изысканный аромат хорошо подобранного парфюма, сочетающийся с запахом тела, и яркие глаза оставляют отпечаток в сердцах.              Он чистый и свежий, как первый снег. Его стремятся сфотографировать, задают много вопросов, пока юноша держится сильными пальцами за плечо возвышающегося на голову мужчины. Ванцзи рад, когда муж уводит его подальше от людей в стеклянную ложу над площадкой, где стоят машины и готовят презентацию. Там тихо и спокойно, можно сидеть и наблюдать за тем, как мелькают слайды и автомобили показывают со всех выгодных сторон. В целом, юноша остается доволен этим вечером.              Вечер проходит в доме клуба за городом. Этот дом принадлежит компании и отчасти похож на салон, за исключением разве что того, что здесь можно жить. Пока люди на установленной в парке за домом площадке развлекаются, они гуляют под звуки музыки и чужой звонкий смех из комнаты в комнату. Юноше нравится и не нравится одновременно. Находиться рядом с мужем, чувствовать его руку и запах приятно. Это успокаивает. И то, что он показывает и рассказывает интересно. Но обилие незнакомых людей, фотографов, стекла и алкоголя напрягают. Это место такое современное. Будто логово какого-нибудь ученого или корпорации как в фильмах.              А еще в этом месте почти нет знакомых лиц. Звучит неправильно, на этом мероприятии нет тех, кого бы Лань Чжань знал лично. Ни детей крупных предпринимателей его поколения, ни их самих. Одни медийные личности, богачи-меценаты и те, кто обычно может позволить себе выступать в роли спонсоров. Те, кто производит и продает лично не появились. Только некоторые заинтересованные в прямой покупке. Из-за этого омега чувствует, что запутывается еще сильнее.              В своих чувствах он уже, например, безнадежно запутался. А вот в том, почему они тут и кто его муж, раз их сюда пригласили, скорее, ладно, господина Вэй пригласили, осталось загадкой. Чем тот занимается? Нужно было постараться наконец выяснить это, а то Ванцзи ведь так и опозориться может. Нехорошо получится.              Отложив переживания и тяжелые раздумья, юноша вернулся к реальности. Она была не хуже его фантазий. Держа сильными пальцами под локоть, мужчина помог омеге спуститься по крутым ступеням полупрозрачной лестницы на гранитные плиты дорожки, ведущей в сад. В дом начали возвращаться гости, там становилось все более шумно, и вместе с собой люди принесли не только музыку и смех, но еще и запах спиртного. Наблюдая со стороны, не сговариваясь, они просто решили удрать.              — Ты когда-нибудь видел гон? — утягивая юношу в сторону скамьи в нише из живой изгороди, альфа усадил того на свой пиджак, стянутый с плеч. Это, конечно, было не лучшее место обсуждать подобные вещи, но возможности лучше может не представиться. По тому, как напряглись плечи и заметался взгляд светло-карих глаз, многое стало ясно. Хорошо, что он не решил говорить об этом дома. Еще напугал бы.              — Только брата и отца. Но не вблизи, — оно и понятно, что не вблизи, хотя альфы в этот период хорошо ориентируются на запах, но животная часть их натуры все же может взять верх. Обычно на близких родственников не реагируют, но извращенцы есть везде.              — Главное не бойся. И не убегай, — улыбаясь, Вэй Усянь придвинулся чуть ближе, вплотную прижимаясь к чужому упругому бедру. Ощущая чужое тело так близко, Ванцзи почувствовал тепло, наполняющее его тело, и как пульс учащается. Они одни, в темном саду, сидят почти прижимаясь друг к другу, и этого достаточно, чтобы его мысли повело не в ту сторону.              Нет, ему не хочется чего-то… чего-то непотребного. Он еще не настолько растерял здравый смысл и собственную гордость. Но яркие губы на светлом лице Вэй Усяня странно манят, и его широкие ладони, лежащие так близко на холодной поверхности скамьи. Объятия — это слишком неприлично? Если они обнимутся, это будет плохо выглядеть? Можно ли ему?              — Почему я должен бояться? — Лань Чжань действительно не понимает. Он знает, что такое гон, знает, как тот должен проходить. Его отец и брат рассказывали, когда юноша задавал им вопросы. Ему было интересно, хотелось понять, насколько между омегами и альфами все по-разному.              — Не должен. Тебе не нужно меня бояться, — от звука этого низкого голоса голова становится еще более тяжелой. — Просто, если вдруг ты почувствуешь угрозу или испугаешься, постарайся не убегать и не прятаться. Хорошо?              — Почему? — мужчина тихо смеётся и долго ничего не говорит, просто глядя в глаза цвета жидкого золота. Лань такой милый. Это его почти детская непосредственность соблазняет. Они едва могут сопротивляться влечению друг к другу.              — Потому что если ты будешь убегать, я буду на тебя охотиться, — охотиться, чтобы впиться зубами в твою упругую задницу, думает про себя альфа, замечая, как юноша плывет, одной только силой воли сохраняя трезвость рассудка. Он и без гона затащил бы его в гнездо, чтобы мять и тискать. Целовать. О большем пока лучше не думать, мысли там ужасно пошлые и ничего хорошего там нет. Кроме взаимного удовольствия.              Весь остаток вечера и ночи Лань Чжань не может выбросить из головы это «я буду на тебя охотиться», которое прозвучало не как шутка или очередное заигрывание, а как предупреждение. Голос мужчины был серьезным, а гон это как раз одна из тех вещей, с которой не играют. Могло ли все это быть настолько серьезно? Конечно да, могло.              Гон был особенным событием, как и течка. В эти периоды тела особей находились в особом состоянии, как и разум. Они могли соображать, думать, принимать решения, но инстинкты были сильнее. Так омега почти не мог отказаться от секса с альфой, если тот был рядом и был готов. Родственники исключались, разумеется, иначе миру бы уже пришел конец. Течка служила для того, чтобы особь могла понести. А гон… гон, если честно… то Лань Чжань точно не знал. В исследованиях писали также о оплодотворении и о сбросе напряжения, которое копится в течении пары месяцев. Альфа мог повязать в состоянии гона не течную омегу, и из-за большого количества жидкости тот бы забеременел. Если не принимал противозачаточные.              При этом большинство людей в этот период оправдывали им свою агрессивность. Было ли это правильно, он не знал. Но ему это казалось неприятным и отталкивающим. Что будет, если они с Вэй Усянем окажутся заперты на одной территории в гон, неизвестно. Ванцзи не хотелось, чтобы на него охотились. Но при этом было любопытно.              Возвращаться в университет боязно. Руку оттягивал портфель, а господин Вэй уже скрылся из виду, оставляя юношу перед главным входом. Он трусил не из-за той странной истории. После пары дней дома и пары литров сладкого чая ему все то произошедшее казалось ошибкой. Или очень глупой шуткой. Если бы не усталость и напряжение, скопившееся в нем, все не закончилось бы так. Спасибо мужу, который поступил с ним так благородно. Его забота и поддержка оказались просто неоценимыми.              Пугало другое. Измениться ли что-нибудь?              Вдруг то мероприятие ничего не значило. Ну вышел и вышел, вырядился, себя показал, а толк. Будет или нет? Может он зря себе в голову вбил, что если их увидят где-нибудь, то за спиной перестанут злостно шипеть и оскорблять. И что собственные одногруппники смогут взглянуть на него иначе. Не как на содержанку или мишень для издевательств.              Переступив порог, юноша вдохнул поглубже и выдохнул. Ничего не случилось, планета вращается, как и прежде. Собравшись с мыслями, Лань Чжань решил действовать как всегда, просто делать то, что он должен был делать. Нужно отнести работы в преподавательскую? Хорошо, только пара закончится и парень уже там. Передать объяснительную куратору? Без проблем, сделано. Сесть и написать тесты, пока преподаватель читает новый материал? Юноша будет успевать и конспектировать и выполнять задание.              Погрузившись в работу с головой так, что ничего не было слышно или видно, Ванцзи даже успел забыть то, о чем волновался утром. Непривычная тишина вокруг расслабила и успокоила. Настолько, что омега даже не заметил, что все вокруг него действительно несколько изменилось.              — Эй! — настойчивый крик разорвал тишину коридора. — Эй, Лань Ванцзи, подожди! Ну в кого ты такой прыткий-то, а? — в плечо вцепились тонкие пальцы, больно сжимающие кожу. От неприятного ощущения Лань Чжань и правда остановился. Вернее замер столбом.              Скосив глаза туда, где ткань и кожу сжимали белые пальцы, омега перевел взгляд дальше на предполагаемого обладателя. Мо Сюаньюй стоял рядом и старался отдышаться, но получалось у него с трудом. Отцепив свою руку от чужой рубашки, староста утер со лба не выступивший пот и оглядел одногруппника с ног до головы.              Втроем они устроились в одной из кофе-зон, сжимая в руках горячие стаканы с напитками. Приятно пахло миндальным молоком и кофе. Перерывы, кроме обеденного, были довольно короткими, поэтому у них не было особого выбора, кроме как обсуждать все урывками. Болтал в основном Сюаньюй, Не Хуайсан, прикрывая улыбку, иногда вставлял своё веское слово и снова замолкал. Ванцзи, который в принципе не привык общаться с кем-либо долго и на неформальные темы, едва заметно хмурился, но не отгонял от себя юношей. Они начали относиться к нему хорошо с самого начала, он будет дураком, если упустит возможность дружить с ними.              — Я когда увидел по телику, как вы выходите, так кричал. Ребята подумали, что я сошел с ума. И были правы между прочим, — эмоционально размахивая руками, староста, захлёбываясь от переполняющих его чувств, чуть не снес собственный стакан со стола.              — Нет, правда, он верещал как резаный, — коротко кивнув на долгий взгляд Ванцзи, Не Хуайсан отложил веер и тихо продолжил — А потом он побежал в общий чат и начал там спамить, тем, что хорошо тебя знает и вообще вы учитесь вместе.              — Нет, ну, а что, — стрельнув взглядом в сторону Хуайсана, Сюаньюй тоже устроился на своем стуле поудобнее. — Последнее точно правда. Пусть завидуют.              — Зависть — это плохо, — Ванцзи наконец смог оторваться от своего стакана и вставить еще одно слово. После того, как он рассказал, не вдаваясь в подробности, события последних дней, юноши принялись обсуждать трансляцию, которую смотрели.              — Когда завидуют хорошему по-хорошему, это не плохо, — староста поучительно поднял вверх палец и, ткнув им одногруппнику в грудь, улыбнулся. — Тебе на самом деле многие завидуют, просто ты про это не слышал. Тому много причин. Знаешь, твой муж из тех альф, которые могут ласково гладить и целовать, но при этом жестко оттрахать до звезд перед глазами. А это, между прочим, мало кому достается, но многим хочется.              — Ты его вдохновляешь или пугаешь, я понять не могу? — Не Хуайсан, поджав губы, отдернул приятеля от Ванцзи и поднял того на ноги прямо под тихий довольный смех. Сюаньюй получил то, что хотел, две омеги из трёх сидели смущенные.              Они много разговаривали. С каждым днем все больше. Ванцзи не знал, как к этому относиться, потому что многие слова цепляли его, но ощущение от общения все равно было приятным. Например, ему не нравилось обсуждать господина Вэй. И не нравилось слышать что и кто думает по его поводу. От мыслей, что на его мужа кто-то смотрит, читает про него или ищет информацию, юноше становилось дурно. Противное чувство жадности кусало изнутри.              Староста и его бессменный заместитель в этом плане были не такими неприятными. Эти двое больше шутили, чем говорили серьезно. Не Хуайсан откровенно признался, что ему достаточно собственного брата, перекаченного тестостероном, и ещё одну такую бомбу он не вынесет. Сюаньюй же томно вздыхал и начинал дразнить их двоих с большим энтузиазмом. Так проходил день за днем.              Мало что изменилось на самом деле. Стало только тише и спокойнее. Никаких нападок, шуток, попыток задеть больше не было. Но и сам Лань Чжань решил вести себя иначе. Он больше ни во что не лез и старался быть тише, скромнее, после того как узнал, что его поведение раньше всех раздражало. А еще юноша перебрался с первой парты к двум омегам, вполне комфортно себя ощущая между ними.              Неизменными остались и обеды в компании мужа. Ванцзи теперь знал, что за ними следят и что это не всегда его приятели. Поэтому ему казалось правильным немного потрогать своего мужа перед тем, как забраться в машину. Тот только удивленно наблюдал за действиями омеги, но ничего не говорил, а на следующий день относился к прикосновениям так, будто они всегда поправляли одежду друг другу и чуть ли за руки не ходили.              «Не убегай», «Не бойся» и «Не прячься». Это повторял про себя Лань Чжань, когда выбирался из своей комнаты, принюхиваясь к воздуху в квартире и прислушиваясь, не скрипнет ли пол где-нибудь поблизости. Это сказал ему его муж, который занял собой две свои комнаты и показывался оттуда крайне редко, когда чувствовал себя максимально спокойным, чтобы приготовить еду или убраться. Звучало несложно, но кто же знал, какой на самом деле окажется реальность. Нет, страшно не было, по крайней мере сейчас, ведь сложно было себе представить, на что был способен альфа, который только ел, спал и, похоже, работал, тихо шурша в своем кабинете за закрытой дверью.              Их квартира напоминала бункер. Все двери закрыты, входить нельзя, в некоторые заходить нельзя тоже. Странно то, что омега сам на это согласился. Хотя нет. Нет, не странно, если рассуждать, глубоко вспоминая с чего все началось. Ванцзи был правильным, он помнил текст договора так, как будто прочел его пять минут назад, или только что подписал, и там одним из пунктов значилось проводить гон мужа рядом с ним. Именно этим они и занимались. Проводили его вместе в пределах одной квартиры, и только Вэнь Цин допускалась к двери со стороны всего внешнего мира, чтобы привезти продукты и недолго походить по квартире, заглядывая в комнаты.              Не то чтобы Лань Чжань никогда не видел гон. У него был отец и старший брат, которые жили с ним на одной территории, и кое-что он успел увидеть собственными глазами. Также в сети и книгах было достаточно информации с подробно расписанными процессами и тем, как они протекали без препаратов и с препаратами. Юноша не знал, пил ли его муж подавители или нет, но судя по тому, что никто к нему не врывался и не трогал, скорее да, чем нет. Ожидал он несколько другого, но видя, что ситуация уходит от предполагаемого сценария, не знал, радоваться или напрягаться. С одной стороны, конечно, хорошо, что на его тело никто не покушался, а с другой… Ну почему все так сложно?              Это было тяжело объяснить даже себе, но, похоже, омега надеялся на что-то. Вот только на что именно. Разве у него появлялось хоть раз желание совокупляться с кем-либо под действием феромонов и чужого, почти животного состояния? Нет. Конечно нет. И все же. Секс оставался страшной тайной, слушать и смотреть про него было ужасно душно и стыдно, поэтому он даже не пытался, каждый раз останавливая себя, но не мог перестать чувствовать. Заставить тело не реагировать было не по силам. А стоило мужчине еще до гона оказаться слишком близко, как жар накатывал волной, делая тело чувствительным и ведомым.              С ним не происходило такого никогда. Все это было свойственно половому созреванию, когда действительно хочется, и любой достаточно привлекательный с виду альфа заставляет чувствовать, как сердце бьется в груди чаще. Так это описывали Не Хуайсан и Мо Сюаньюй. Но когда Ванцзи был в этом возрасте, ему ничего подобного не хотелось и альфы для него оставались просто людьми, такими же, как и все вокруг. Даже сейчас одногруппники вызывали скорее легкое раздражение, оказываясь слишком близко, и настороженность после случившегося в раздевалке, но не интерес тела. То будто взбунтовалось.              Нет, конечно муж омеги не являлся совершенно особенным среди всех других. Хотя… это спорное утверждение. Мужчина определенно был особенным, но при всем при этом Лань Чжань иногда ловил себя на том, что чей-то запах в толпе казался ему интересным и даже, что прозвучит неловко, привлекательным. Был один альфа курсом постарше, черты лица которого радовали глаз утонченностью и красотой, с ним они иногда сталкивались в клубе литературы. Был еще один парень из другого потока, состоящий в команде по футболу. Юноша случайно увидел, как тот на поле открытого стадиона в момент игры снимает майку, и вид крепких мышц груди обдал теплом низ живота, а уши запекло от смущения.              Но все это казалось слабым и нечего не значащим на фоне того, что он испытывал к господину Вэй. Считалось неприличным обсуждать кого-то за его спиной, но Сюаньюй слишком сильно увлекался, иногда задавая вопросы, и его излюбленный темой часто становились их отношения. Или, поскольку никаких отношений не было, то, как Вэй Усянь выглядит в обычной жизни. Не на расстоянии сотни метров и не с экрана телефона. Парня даже попросили пощупать мужчину, чтобы потом описать свои впечатления. Но трогать оказалось совсем не обязательно, этих самых впечатлений у Ванцзи было и так слишком много.              Юноши посмеивались над ним, но ничего не говорили и никому откровения не выдавали. А Ванцзи, общаясь с ними, в какой-то момент понял, что между почти тридцатилетним мужчиной и толпой мальчиков определенно большая разница. Или всю свою жизнь он был тайным извращенцем с фетишем на «папиков» Нет, черт, нет. Это слишком стыдно.              Чего у него было не отнять, так это рациональности. Раздумывая и анализируя все свои мысли и чувства с ощущениями, омега составил в голове подробную таблицу, отмечая плюсы и минусы. И по итогу предсказуемо победил Вэй Усянь. Не потому, что кроме него он теперь не должен был заглядываться на других, за что мог обоснованно получить наказание, как и за измену, а это страшнее. А потому, что плюсов у мужчины действительно было больше по количеству. Среди других альф этот был более сильным, более крупным и внушительным. Его четкий запах, меняющейся только под влиянием настроения и состояния, обволакивал и не «ломался» как у юношей. Не отдавал сыростью и не отталкивал. А ведь это только «животная» часть вопроса.              И когда они оказались заперты в пределах квартиры, этот самый аромат начал дразнить омегу, подсказывая, где сейчас его муж и в каком примерно настроении, но последнего тот не различал и старался не соваться. Он был не готов к последствиям, даже если глубоко внутри противный голосок нашептывал сунуть голову в это осиное гнездо. Здравый рассудок не давал наломать дров. Да и гон это не шутки, не стал же бы супруг тогда предупреждать его заранее и давать короткие рекомендации о том, как себя вести. Скорее всего не стал бы.              Было ещё кое-что, заставляющее мозг Лань Чжаня панически давить на педаль тормоза, как только ситуация становилось смущающей и двоякой. Он, осознавая собственные эмоции и ощущения, до сих пор не мог определиться, чувствовал ли что-то к господину Вэй, и если да, то что конкретно и как это было связано с его влечением к телу альфы. И связано ли это все вообще.              Чувствовал ли сам мужчина к нему что-то? Насколько то, что между ними, могло оказаться взаимным?              Поднявшись с постели, в которой проводил большую часть времени, юноша подошел к окну, раздвигая руками тонкие полупрозрачные занавески, чтобы сжав пальцами ручку, выступающую из рамы, открыть окно сверху, впуская в комнату вместе со светом поток прохладного воздуха. На такой высоте почти не чувствовалось пыли и смога, все это оставалось внизу вместе с суетой и стрессом. За пару дней дома он успел хорошо отдохнуть, снова набраться сил перед тем, как вернуться к занятиям.              Дома было комфортно и тихо. Никто не мешал читать и набирать текст на клавиатуре лэптопа для следующей заданной работы, про которую Ванцзи узнавал от старосты. Перспектива учиться из дома казалась все заманчивее, но увы, он только первокурсник и уйти на заочное не сможет, как бы сильно не хотел. Мало того, что не та специальность, так и птичьи права не позволяли такой роскоши. Зато пользуясь прикрытием, созданным мужем, иногда можно было вот так отдохнуть, наслаждаясь покоем.              Из данных ему четырех дней прошло уже два и шел третий. В квартире было тихо, будто бы он был совсем один, но если выйти в коридор и подойти к двери спальни или кабинета, что был совсем рядом, можно было, прислушавшись, уловить шаги или скрип. Иногда Лань Чжань даже слышал голос мужа, и в сочетании с запахом, что распространился, въедаясь в ткань, как бы сильно не тянули вытяжки, это пускало ток по его коже. Очень низкий, глубокий и хриплый голос, от которого мелкие полупрозрачные волоски на коже омеги вставали дыбом и он покрывался гусиной кожей.              Иногда они встречались на кухне, и тогда запах чужого тела слегка кружил голову. Ему нельзя было напрягаться в присутствии альфы, но что он мог поделать? Собирая всю выдержку и разум, юноша старался вести себя так, будто ничего не происходит и он ничего не ощущает, но оба понимали, что это игра, притом фальшивая. Вэй Усянь сдерживался, вот в чем, а в этом ему не было равных уж точно. И постепенно с тем, как гон сходил, они приближались друг к другу все ближе. Сегодня утром даже сели за один стол, чтобы позавтракать, и вполне сносно разговаривали. Кажется о погоде. Ему было сложно сосредоточиться на самих словах.              В течении дня Лань Чжань также слышал звуки более отчетливо. Похоже мужчина выбрался из своей комнаты, покинув гнездо, и оттого, что тот теперь был на несколько метров ближе, юноше становилось не по себе. Это был не страх, а скорее странное напряжение, которое не унималось из-за неизвестности. Он никогда не оказывался с альфой в гоне. При таких обстоятельствах. И учитывая, что Вэй Усянь был достаточно честным и откровенным, чтобы предупредить о том, что реагирует на него и как, парень не спешил высовываться, хотя сидеть в собственной комнате становилось скучно.              Промаявшись еще с час или два, развлекая себя чтением и просмотром новостей в сети, Ванцзи все же решил попробовать выйти. Сичэнь говорил ему, что на третий день уже мало чего хочется и реакции приходят в норму, а старшему брату юноша доверял как себе. Тем более первые два дня они также провели вместе и ничего же не случилось. Двери это не то, что могло остановить господина Вэй, тем более такие, которые даже не запираются.              Переступив порог и оглядев коридор, действуя рефлекторно, омега принюхался и медленным плавным шагом двинулся к лестнице. Судя по звукам в гостиной был включён телевизор, слышался смех и музыка, скорее всего какое-то послеобеденное шоу. Поднявшись по ступенькам Ванцзи глянул на себя, поправил одежду, разглаживая складки, и вышел из тени, сразу встречаясь взглядом с серыми, почти черными глазами. Дыхание сперло.              Похоже, мужчина был все еще под воздействием гормонов, судя по тому, какими крупными были его зрачки. Но при этом поза и весь внешний вид внушал неясное чувство спокойствия, и поскольку все, что сделал альфа, это мягко улыбнулся ему, то причин разворачиваться и уходить не было. Возможно это даже выглядело бы грубо с его стороны. Подойдя поближе, юноша оглядел диван и кресла, примериваясь, где бы устроиться, когда тихое похлопывание по сидению дивана было буквальнее любого устного приглашения.              Возможно, ему стоило отказаться. Стоило извиниться и уйти, или сделать вид, что он шел, например, на кухню, чтобы выпить воды. Но это был бы явный побег. Сколько еще ему предстояло так бегать неизвестно отчего? Сможет ли он, убегая, разобраться во всем том, что мучает его, заставляя мысли переворачивать все внутри, а тело сходить с ума от чужого тепла или взгляда.              — С тобой все в порядке? — черные брови на лице мужчины изогнулись, взгляд прошелся по всей вытянувшейся фигуре юноши, а ноздри хищно расширились. Он втягивал его запах и при этом оставался спокойным. Хотя, чего омега мог ожидать, что тот накинется на него? А если и накинется, то сделает что?              — Да… да, все нормально, — глухой невнятный хриплый звук вырвался из горла. Сказывалось долгое молчание. Прокашлявшись, Ванцзи не спеша, осторожно огибая мебель приблизился и сел, чувствуя, насколько близко к нему разгоряченное тело.              Этот жар чувствовался даже сквозь одежду, и от него довольно быстро становилось душно. Передача плохо справлялась с отвлечением внимания, но понемногу ему удалось успокоить громко стучащее о ребра сердце и откинуться на мягкую спинку, пристраивая голову на краю. Все было спокойно, и с каждой секундой атмосфера в комнате становилась все более домашней и уютной. Две команды на экране плазмы соревновались между собой, а Вэй Усянь тихо смеялся с комментариев ведущего, вокруг которого постоянно появлялись всякие нарисованные картинки. Ванцзи и сам улыбался, что было едва заметно.              Легкое касание горячих пальцев к коже прохладной щеки и их взгляды встречаются снова. Только сейчас Вэй Усянь еще ближе, он прижимается почти в плотную к тонкому боку и разглядывает лицо омеги так, будто видит его впервые. Чужое лицо так близко, дыхание щекочет кожу и жар заливает лоб, уши и шею, делая взгляд мутным и влажным.              — Покажи еще раз, — просит мужчина, ласково проводя по линии челюсти, касаясь тонких прядей волос. Эта просьба странная и непонятная, Лань Чжань не понимает, чего от него хотят, но все равно слегка подаётся на ласку руки, прикрывая глаза от приятного ощущения. Щекотно.              — Что показать? — он шепчет, когда тишина между ними грозит стать неловкой. Они сидят слишком близко друг к другу, и на теле омеги чужие руки, которые легко и ненавязчиво поглаживают его тонкую, немного прозрачную кожу, поддразнивая.              — Как ты улыбаешься. Ты красиво улыбаешься, я видел, — палец касается нижней губы, надавливая, прижимая. Его хочется прикусить, поймать губами. От подобных фантазий и образов в голове Ванцзи замирает, широко распахивая глаза. Он чувствует, как горячая ладонь ложится на его бок, с нажимом проводит до бедра и тянет ближе к крепкому телу, отчего воздух искрит между ними.              — Отпусти меня и я улыбнусь, — непослушными губами шепчет омега, теряясь в своих ощущениях, которые так похожи на те, что он себе представлял, которые можно получить, переступив через себя, свои стеснения и страхи. Контроль трещит по швам. До конца не понимая, что творит, Лань Чжань опускает взгляд с потемневших глаз на губы мужчины. Слишком близко.              — А что если так, ты улыбнешься, а я тебя отпущу, — непослушное тело мальчишки, которое так легко поддается поддразниванию и соблазну, тянут ближе, разворачивая так, чтобы плоская грудь прижималась к накачанному твердому торсу, а их колени и бедра соприкасались. Лица слишком близко, чужое сердце бьется так, что альфа чувствует его стук своей кожей, будто оно у него внутри.              Такой неопытный, он заторможенно моргает, не успев решить, что же делать, как обжигающие, красные губы прижимаются к уголку приоткрытого рта, мягко целуя. Пока еще нежно и легко. Ласково. Следующий поцелуй чуть ниже, еще один правее, пока Лань смотрит в пространство распахнутыми глазищами и коротко подрагивает. Ему не страшно и не больно. Все прикосновения мужчины плотные, жестковатые для нежной кожи, но они осторожные. Забираясь под ткань домашней одежды, Вэй Усянь оглаживает бока, выступающие ребра, бледные маленькие соски, твердеющие под шероховатыми подушечками пальцев. Адамово яблоко дёргается под тонкой кожей шеи, и следующий поцелуй вынуждает юношу откинуть голову с тихим вздохом, отчего его длинные черные волосы рассыпались по плечам и подушкам.              Ну и чего ты не сопротивляешься? Чего не говоришь нет, пока есть такая возможность? Остается все меньше и меньше времени и возможности, чтобы скрыться в своей комнате.              Их губы встречаются в легком осторожном поцелуе. Таком детском, сладком и невинном, что Усянь улыбается, оскалив зубы, но не пуская их в ход. Кожа перед ним слишком нежная, мягкая, ее не хочется портить укусами, оставляя шрамы, даже если они будут маленькими и едва заметными, как заживут. Лань плотно закрывает глаза и слепо подаётся навстречу, следуя за обжигающе влажным дыханием. Вэй Ин позволяет ему подставлять лицо, не размыкая тонких губ, пока ладони оглаживают гибкое упругое тело.              Ну вот зачем ты вылез? Зачем выбрался? Одно присутствие этого маленького безобразника заставило кровь вскипеть. Он мог соображать, мог существовать с ним в этом состоянии в пределах замкнутого пространства, но вытерпеть то, какой мальчишка теплый и приятный на ощупь с этой его цыплячьей худобой и ярким румянцем, это уже чересчур. Его ужасно хочется. Вылизать, сжать в объятиях, оставить отпечатки ладоней на белой коже и следы поцелуев там, где их будет заметно. Хочется втиснуться в это тощее тело, собирая губами стоны с распухших влажных губ. Он желает абсолютно все, что можно и нельзя.              Отведя распущенные волосы в сторону, сжимая их в кулаке у концов, мужчина осторожно, напрягая мышцы, опускает омегу на сидение, нависая над ним сверху. Тот даже не сразу понимает, что лежит, только хмурит брови и цепляется пальцами за чужие плечи, пытаясь сделать неизвестно что. Удержать? Так он никуда не собирается. Точно не сейчас. Стройные бедра разведены, мальчишка так удачно упал, что мужчина оказался между длинных худых ног, прижимаясь напряженным, вставшим членом к твердым маленьким ягодицам, удобно помещающимся в его крупные ладони.              Он целует его глубже, проникая языком в глубину влажного рта, из которого вырывается полувздох-полустон, ласкающий обострившийся слух. Хочется еще, и больше. Откровеннее. Чтобы мальчишка стонал под ним, как в течку, подставляя тесную задницу и подавался навстречу. Но он, конечно же, не будет. Этой сучности в нем кот наплакал и подобного блядства от него не дождешься. Вэй Ин не может решить, хорошо это или плохо, пока омега под ним легонько подрагивает от ощущений, пропадая в них с головой. От глубоких поцелуев и настойчивых ласк губ и языка тот раскраснелся шеей и ушами, мокрые ресницы дрожали, отбрасывая острые тени на порозовевшее лицо.              Тонкая ткань рубашки слишком легко задирается до самой шеи, оголяя впалый напряжённый живот и грудь, часто вздымающуюся от тяжелого дыхания. Юноша весь красный, дрожит, и стоит стянуть с него полосатую тряпку, отбрасывая ту в сторону, распахивает глаза. Его спина выгнута мягкой дугой, бедра приподняты и, похоже, до него только сейчас начало доходить, к чему это все ведет. Тяжелое дыхание двоих едва заглушает тихий бубнеж из телика, и стоит парню попытаться отползти, как к нему добавляется тихое рычание. Не потому, что альфа сердится, а потому, что эта маленькая задница трется о его член, оказывающийся прямо между упругих половинок. Оба это чувствуют.              Вэй Усянь не из тех, кто умеет легко отпускать. Он из тех, кто не отпускает до последнего, пока не получит внятный ответ. А Ванцзи не спешит ему ничего говорить, просто лежит встрепанный и наполовину голый, пока мужчина не прикасается к нему, снова касаясь лица пальцами. Омега замирает, но не отстраняется, позволяя прикасаться, гладить, и это решает все. Он не говорит нет, и альфа не в том состоянии, чтобы за пряным возбуждением уловить неуверенность мальчишки. Его страх дразнит, но боятся не мужчину, а скорее всего боли.              Больно не будет. Это следовало бы прошептать в красное ухо, оставляя след от поцелуя на тонкой шее, только вот его голос сейчас больше напоминает рычание, а не внятную речь. Поднявшись на ноги, мужчина поднимает свою маленькую добычу, устраивая того на широком плече так, чтобы голова была сверху, а задница снизу и не дразнила своими аппетитными округлостями. Иначе он не удержится и вцепится в неё зубами, покусывая и сминая ладонями, пока ягодицы не покраснеют и не станут горячими.              Омега молчал, только втянул воздух сквозь сжатые зубы. Молчал, даже когда его принесли в комнату, пропахшую мужчиной насквозь. В спальне был полумрак из-за занавешенного окна и выключенных светильников, но разглядеть развороченную постель с горой одеял и подушек не составляло особого труда. Именно туда Вэй Ин уложил мальчишку, позволяя принюхаться к гнезду и немного подергаться на одеялах. Ванцзи плохо держали ноги из-за дрожи и возбуждения, он мог только елозить и сжимать плотнее бедра, стискивать ткань пижамах штанов пальцами.              Их Вэй Ин стащил сразу же, как поймал мальчишку за аккуратные, на вид хрупкие щиколотки, подтаскивая к себе поближе. Огладив бока и бедра, цепляя пальцами края эластичной ткани, он потянул ее вниз, оголяя чистую бледную кожу, покрывающуюся гусиной кожей от легкой прохлады воздуха. Стащив штаны вместе с узкими боксерами, альфа сделал то, что ужасно хотел — куснул упругую половинку, оставляя красноватый, едва заметный след, но Ванцзи от неожиданности все равно охнул и крупно вздрогнул, косясь огромными глазами, полными шока.              Он очень хотел его вылизать, и он его вылижет, пока эта маленькая бестолочь лежит и не дергается. Прежде чем скользнуть вниз по гладкой ткани покрывал и развернуть тонкое тело юноши так, чтобы его острые колени оказались рядом по обе стороны от лохматой головы мужчины, чья коса змеей сбегала по широкой спине, альфа глубоко поцеловал Лань Чжаня, оглаживая пальцами скулы и веки. Член омеги был достаточно крупным, все его тело было гармоничным, соблазняя каждым изгибом. Бархатная розоватая кожа пряно пахла, а на покрасневшей от притока крови головке собралась капля вязкой полупрозрачной смазки.              Мужчина успокаивающе провел широкими ладонями по внутренней стороне разведённых бедер, чувствуя чужую дрожь. Потеревшись бритой щекой о тонкую чувствительную кожу, он нежно обхватил рукой ствол, мягко сжимая пальцы и легонько оттянул крайнюю плоть. Мальчишка задохнулся от ощущений и дернул ногами, чуть не зажав мужчину коленями, но тот только фыркнул громко и широко провел языком по выступающим венкам, слушая тихие придушенные всхлипы. Какой чувствительный.              Облизнувшись, Вэй Ин, придерживая член ладонью, взял в рот крупную головку, проходясь шершавым языком по расщелине. Он повторил движение еще и ещё раз, ощущая вкус и раскрывая губы шире. Такой сладкий и такой нежный. Ванцзи распластался по постели, прикусывая ребро ладони и дрожал, стараясь сдержать рвущиеся с губ стоны. Его член был крупным только для омеги, для альфы же он оставался довольно маленьким, как красивый, но пошлый леденец на палочке. Не то чтобы заглотить подобное было просто, но кто сказал, что он не попытается, чувствуя, как дрожит его муж от подобных ласк.              Бархатистые яички поджались, когда омега был готов кончить, но жёсткие пальцы, пережавшие основание, вынудили снова подавиться вздохом, задыхаясь. Поглаживая сжимающийся зад ладонью, Вэй Усянь чертил языком узоры, покусывал выступающие тазовые кости и целовал натянутую на ребрах кожу. Прикусывать нужно было осторожно, чтобы не впиваться зубами до кровоподтеков и крови. Омегу пришлось собирать, ноги и руки у него слушались плохо, а взгляд был совсем ошалелым от ощущений. Но то ли еще будет.              Собственный член альфы болезненно ныл, требуя внимания. Взяв тонкую руку омеги в свою, мужчина поцеловал пальцы и вытянул из горы подушек валик, подсунув его под поясницу так, чтобы чужая, сжавшаяся дырка оказалась удобно раскрыта. Нужна была смазка. Много смазки. Без течки омеги практически не выделяли секрета, чтобы облегчить проникновение. Его было слишком мало, и предсказуемо такой неопытный мальчишка был слишком сухим. Нашарив на полу тубу с гелем, мужчина выдавил на пальцы прозрачную вязкую жидкость, разогревая ее трением.              На вторжение первого пальца юноша отреагировал громко вздохнув и двинувшись прочь от проникновения. Пришлось придавить его грудью к постели, устраиваясь между ног и обнимая, чтобы иметь возможность целовать, постепенно проникая глубже, фаланга за фалангой. Разминая сжимающийся анус пальцами и растирая смазку по ложбинке между ягодиц, альфа настойчиво растягивал узкий зад, которому даже их вязка оказалась нипочем. Упругие горячие стенки плотно сжимали пальцы. У Вэй Ина перед глазами плавали цветные круги от мысли, что будет, когда он натянет Лань Чжаня на себя. Желание заставляло сердце стучать в горле.              Добавляя больше геля на пальцы, мужчина трахал дырку, заставляя мальчишку впиваться короткими ногтями в свои плечи и глухо стонать. Тот не мог кончить, хотя ужасно этого хотел, а чувствительный омежий зад только больше распалял, отчего юноша выгибался и ластился, подаваясь ритмичным толчкам. Два было мало, и три тоже. В прошлый раз ему пришлось вставить четыре пальца, разводя их и поворачивая руку, и даже при этом омега был болезненно натянут.              Мышцы поддавались неохотно, тупая тянущая боль появлялась и затухала. Ванцзи неосознанно приподнимался, стараясь уйти от напирающего чувства, но его удерживали крепко.              Член альфы блестел от смазки — вкус чужого возбуждения все еще сладко таял на языке у мужчины, а узел так набух, что отчетливо выделялся у основания. Если он начнет, то так просто не остановится. По крайней мере пока не спустит в эту задницу всю сперму, выжимая себя досуха.              Этого делать было нельзя.              Пришлось отрываться и ползти до тумбочки, вынимая половину содержимого, пока пальцы не нащупали нужную коробку. Один серебристый плотный пакетик и перед лицом омеги зубами разрывается упаковка прозрачного кондома, который сильными пальцами раскатывается по напряженному стволу от головки до самого основания, цепляя пока еще маленькую луковицу узла. Лань стонет от одного вида, его глаза мутные, из уголков по щекам бегут слезы, а по плечам и шее стекает пот, впитывающийся в постельное белье. Запахи смешиваются, когда они трутся друг о друга.              Стоило вынуть пальцы, как внутри омеги стало пусто и зябко. Сейчас же, снова дразня, проверяя, насколько тело готово к проникновению, вставляя и убирая пальцы, мужчина больше дразнил, слушая ласкающие уши звуки, вырывающиеся из горла мальчишки. Вытащив пальцы, он напоследок погладил жесткими подушечками края отверстия. Чувствительность взлетела до предела и Ванцзи снова дернулся навстречу дразнящему прикосновению и тихо застонал, когда Вэй Усянь приставил к подготовленному входу головку члена.              Крупная, она довольно легко и плавно проникла в напряженное, но хорошо растянутое горячее тело. Как бы юноша не пытался дернуться или податься бедрами, руки мужчины крепко держали, задавая напор и направление, чтобы не навредить и не ранить. Да, ему хотелось жестко и быстро. Повалить, прижать колени к оттопыренным ушам и, жестко двигая бедрами, трахать, слушая пошлые шлепки тяжелых яиц о твердые ягодицы и чужое дыхание, хриплое и прерывистое. Но это можно было устроить позже, когда омега раскроется, перестанет сжиматься, как ненормальный, от каждого толчка, и расслабится.              Ванцзи же казалось, что он в прямом смысле сошел с ума. Все его тело скрутило от невыносимого возбуждения, которого никогда в своей жизни он даже на десятую часть не чувствовал. Было страшно. Так же страшно, как и приятно, особенно от ласк горячих губ в том месте, которое вслух называть было стыдно. В глазах стояли слезы, мешая разглядеть что-либо, и только тело могло чувствовать. Он боялся потерять сознание от всего этого и не прийти в чувства. Глубоко втягивая воздух, пахнущий только ими, Лань Чжань наконец сомкнул веки. Но стоило распирающему его члену скользнуть внутри по неведомой точке, как припухшие от поцелуев губы раскрылись и с них сорвался приглушенный вскрик. Глаза альфы, что сжимал его, прижимаясь грудью к низу живота, окончательно почернели, и теперь каждое его движение, каждый следующий толчок заставлял тело крупно содрогаться, а юношу вскрикивать.              Это и есть секс? Это точно должно быть так? Он сойдет с ума раньше, чем это закончится. Сгорит в собственном теле от жара изнутри и снаружи. Даже воздух и тот, казалось, дрожит между ними, пока комнату наполняют вздохи, несдержанное рычание и скрип постели. Твою же мать…              Ощущая, насколько твердый, крупный, блестящий в полумраке от смазки и латекса презерватива член глубоко в него проникает, а узел разбухает все сильнее и сильнее, распирая так, что в горле и то становиться тесно и сухо от невозможности нормально дышать, он сходит с ума. Перед глазами кружатся цветные пятна. Хочется, чтобы ему дали вздохнуть, но не выпускали и не вытаскивали пульсирующий ствол, который растягивает, распирает. Альфа трахает его, меняя угол, и слезы текут из глаз крупными каплями от этих очень сильных ощущений.              Ему говорили, что это бывает приятно, если партнер хорош и опытен. Но приятно это не так. Приятно было от губ, рта и втягивающих влажных ощущений. А это просто… просто… ужасно. У него нет слов описать эти ощущения. Альфа рычит над ним, широко лижет и щиплет в чувствительных местах, и в черепной коробке искрит. Так не должно быть.              Вэй Усянь видит, как закатываются золотисто-карие глаза, как тот весь сжимается и кончает себе на впалый живот полупрозрачной вязкой жидкостью. Мышцы конвульсивно сокращаются, плотно обхватывая и стискивая член, отчего каждый следующий толчок обжигает ощущениями. Теперь он хочет его сзади.              Замерев в плотном плену тела мужа, мужчина зажмуривает глаза до рези и, кусая щеку изнутри до боли, заставляет себя прийти в чувство. Тело под ним покрыто наливающимися засосами и мокрое от пота. Подтащив сухой край одного из одеял, он обтирает живот и прижимается губами к щекам, собирая губами соленые слезы. Они плотно сцепились, и как бы Вэй Ин не хотел, а ему и не хочется, омега его не выпускает. Стоит двинуться хоть немного и тот распахивает губы, пытаясь говорить, но только хрипит.              — Молчи, ш-ш-ш, — прижимая палец к губам рычит Усянь, осторожно прижимая к себе обмякшее тело, стараясь уложить того животом на сухое.              Спустя пару долгих минут ему это удается, и теперь Лань обнимает большую подушку, закинув на её край бедро, а альфа прижимается к его спине, придерживая, чтобы того сильно не качало от толчков. Узкие лопатки сведены, плечи напряжены, его распухший и покрасневший член едва может двигаться из-за узла, но он все равно смотрит и не может отвести взгляда, как тот погружается между приподнятых ягодиц с влажным хлюпающим звуком.              Хочется, конечно, по-другому, положить омегу на скрещенные руки, поднять за бедра и насаживать, загоняя как можно глубже, тиская упругие половинки, сжимая их вместе, обеспечивая больше трения. Свести его ноги вместе, сжать своими бедрами и трахать, наполняя собой и спермой. Он мог бы драть его до самого утра, меняя позы, пока дырка не начала бы принимать его без всякого сопротивления, обхватывая горячими влажными стенками, будто плотно сжатая рука. Но все это в нем говорил гон, который требовал впиться зубами в холку и ебать до пятен перед глазами.              Сам же мужчина так не мог. Это было неправильно. Мальчишка едва мог выдержать и один раз, мучить его далее было фирменным изнасилованием. Вэй Ин насильником не был, и каким бы животным не являлся, заполнив тело омеги спермой, оставшейся в резинке, вышел, стоило узлу стать поменьше.              Ванцзи кончил дважды и был абсолютно обессилен. Тяжелые руки и ноги устроились на мягких подушках, и чтобы разогнать кровь в горячих напряженных мышцах, Вэй Ин осторожно мял его, разминая плечи, спину, руки и ноги. Тёрся об него, чтобы унять остатки возбуждения, а когда успокоился окончательно, бережно развернул и, поднимая на руки, отнёс в ванную, чтобы помыть. Ну вот зачем он вылез? Зачем?              Пустив теплую воду в глубокую ванну, где уже мыл юношу прежде, и не раз, альфа дождался, пока прогреется дно, и опустил свою ношу в воду. В нем все еще было недостаточно адекватности, хотелось рычать, а не говорить и касаться мягкой кожи и твердых мышц, но он сдерживался. Устроив голову на мягком валике, Вэй Ин оставил омегу лежать и жмурить глаза от теплой воды, пока сам сгребал грязное белье и мусор в угол, распахивал окна, глубоко вдыхая прохладный воздух. Обмывшись под душем и натянув то, что подвернулось под руку из чистого, альфа устроился на полу перед ванной и, забираясь в воду почти по плечи и грудь, мыл омегу, слушая тихое кряхтение.              Тот оставался в сознании, но был в прострации, вяло реагируя на любой раздражитель. Не истерил, не кусался и не дрался, уже хорошо, думал мужчина, промывая длинные волосы и натирая мягкой мочалкой кожу, оставляя следы пены. Завернув мокрое, дрожащее от сквозняка тело в большое полотенце, Вэй Ин замер с ним посреди спальни, не зная, что делать дальше. Нести того в его комнату было плохим вариантом. Оставив мальчишку одного после того, что с ним вытворял, было плохо. Инстинкты требовали греть и мять.              Вариантов лучше не было. Уложив Ванцзи, сонно трущего красные веки, на простыни, альфа принес ему одежду, но не спешил одевать. Светлая кожа вся цвела яркими пятнами синяков от губ. Нужно было натереть мазью и ещё раз размять забившиеся мышцы. И только после этого одеть и завернуть в свежее одеяло, обкладывая подушками. Вот теперь все. Лань уснул, прижимаясь к его плечу лбом и громко сопя покрасневшим носом.              Даже если он захочет наорать на него утром, что вряд ли, потому что не тот характер у омеги, ему придется очень долго ждать, когда голос восстановится. Но, так или иначе, нахрипеть или нашипеть тот на него сможет, и мужчина все стерпит. Заслужил.