Янтарь в серебре

      Всех нормальных людей будит звон будильника. Иначе зачем еще их покупают, ставят рядом и ждут, когда же эта зараза заорет, поднимая весь божий свет на ноги. Если и не покупают, то выбирают нужное время в приложении любого устройства, от телефона до умных часов. У него умных часов не было, они без надобности, а если телефон надрывался бы мерзкими звуками, то скорее всего был бы вскоре безжалостно разбит.              Сколько себя помнит, он не пользовался ничем подобным никогда в своей жизни. Ни в детстве, ни в ранней юности, ни позже, когда стены родительского дома сменились сначала стенами первой в его жизни съёмной квартирой, а потом и своей собственной.              Не то чтобы будильник был бесполезным изобретением человечества. О, нет, он был безусловно полезен. Всем, кроме него. Какой может быть толк от устройства, если заработав, оно вызывает только одно желание — безжалостно сломать и выбросить как можно дальше. Только бесполезная трата денег и нервов.              Его приучили просыпаться в одно и то же время. Стоило стрелке на часах дойти до пятерки, как глаза открывались сами собой. Организм четко чувствовал течение времени. Годы тренировок, поразительная сила привычки. Но, да, он мог преспокойно глянуть на декоративные часы, вздохнуть и снова смежить веки, зная, что, например, сегодня воскресенье и ему в такую рань нет смысла никуда собираться. Возможно это был выходной, а может просто не было утренних дел, кроме как покормить одну занозу.              Заноза, о которой шла речь, завтраки очень любила, выползая из своего гнезда как можно раньше, чтобы ковырять в тарелке ложкой несчастную овсянку. Сам Вэй Усянь к ним относился несколько ровно. По старой памяти, когда у тебя на заброс еды в желудок дома от силы двадцать минут, за которые едва ли ты сможешь съесть все, что на столе приглянулось.              Но, благодаря мужу, время снова растянулось, и вот уже двадцать минут превратились в почти что сорок. И они наполнены не сколько ароматом свежезаваренного кофе, сколько приятным созерцанием нежного красивого лица с ровной светлой кожей, по-юношески угловатым подбородком и мерцающим янтарным взглядом.              Мужчина чувствовал себя откровенно довольным жизнью.              Понимая, что нагло влез в чужую, хорошо спланированную аферу, и несколько ее разломал, он при этом виноватым себя не ощущал. Его задача была изначально крайне скромна, исполнить свой сыновий долг так, как было положено. Кто же знал, что из этого выйдет.              Изначально Вэй Усянь рассчитывал на что-то простое и, пожалуй, даже унылое. Какую-нибудь молодую милашку, которая будет варить детей, рожать острый хайнаньский суп из баранины с лапшой. Вернее наоборот. Но да ладно. Что-нибудь красивое, одним словом, и желательно не сильно навязчивое, чтобы истерик не закатывало, звезд с неба не клянчило и матушке нравилось. Последнее вообще самое главное.              В замен на это он мог гарантировать финансовую стабильность, статус, абсолютно любую помощь, защиту, всевозможные развлечения и уход. То есть обмен получался довольно равноценным, но все равно, раньше думать о начале семейной жизни было уныло и неприятно. Поэтому он так и тянул до последнего, чтобы в итоге офигеть от того, что найти для себя подходящего партнера в Китае почти нереально. Как-то быстро при визуальном осмотре никого и не оставалось-то. Приличного.              Сложно, когда знаешь, что потенциальный муж будет для тебя одним единственным. Тут хочешь не хочешь, а начнешь критично смотреть на кандидатов. Других-то вариантов потом точно не будет. Из горящей телеги на ходу не выпрыгнешь.              Выберешь красивого, окажется тупым как пробка. Найдешь и умного и красивого, а он злой, как голодная сука. И так до бесконечности. Это опыт всей его семьи. Потому что каждый альфа через это проходит до своих тридцати лет. Ищет и обычно кого-нибудь да находит. А потом уже начинается и стерпится-слюбится, или долгие воспитательные процессы.              В какой-то мере Вэй Усянь считал, что легко отделался. Действительно. Ему хватило почитать личное дело на его Лань Чжаня и порассматривать множество фотографий, чтобы убедиться, что выбор свой он останавливает вот на этом очаровательном малыше. Глупо на самом деле. По-хорошему, нужно было устроить нормальные смотрины. Пригласить кого-то из старших братьев для обсуждения и долгого советования. За ручку зазнобу подержать. Потестировать его на социальную контактность.              Но он же Вэй Усянь. Делать что-то нормально это вообще не про него. Иначе он не был бы маминым горем, которое сначала дел наворотит, а потом сидит как ребенок, выкинувший инструкцию от сложного пазла и коннектит детали между собой наугад. Так же куда как интереснее. К тому же, ему нравилось узнавать все методом проб и ошибок.              Главные условия семейного кодекса соблюдены были? Были. А в остальном он может делать все, что душе заблагорассудится. Даже брать едва вышедшего из подросткового возраста мальчишку и, наплевав на его репутацию и отсутствие какого-либо приданного, кроме проблем и двух родственничков, тащить к алтарю, по пути закапывая почившего папочку. Лучше, чем это непутевое безобразие с большими глазищами и тощими конечностями точно нигде не найдется.              Он слишком спокойно всегда относился к тому, что в их семье считалось, что жениться ты выходишь один единственный раз. Ну один, так один. Подумаешь. И все короткие интрижки никогда не становились для него чем-то важным. Мужчина просто знал, что его сердце будет отдано, но точно не сейчас и точно не абы кому. А вот кому конкретно, этого, конечно же, узнать было нельзя. В будущее не заглянешь.              И не видел он никакого смысла в том, чтобы громко говорить о любви всяким первым встречным омегам. Какая любовь, умоляю? Все эти инфантильные штучки милашки и сестрички могут оставить себе, если им так хочется. Любить альфа должен только семью. Можно еще, конечно, дело всей жизни своей, но семью обязательно и на первое место.              А Ланеныш уже как больше трех месяцев в эту семью вполз почти что на брюхе, копошась из последних сил. Усянь его поднял, оттряхнул, отмыл, накормил и все еще продолжает присматриваться. Хотя в данный момент его присматривание больше напоминает любование. Больно красивая зазноба попалась. Да и ладно бы, из кого угодно сейчас при деньгах и желании можно сделать красавца или красавицу. Лань Чжань же, при всей своей незаурядности, был в добавок на редкость милым.              Милым, добрым и благородным. А реальный мир ой как таких не любит. Зато он любит. Вот эту вот заразу, макушкой ему до подбородка достающую.              Благодаря его существованию жизнь Вэй Усяня так или иначе терпела изменения. Из желанного холостяка он довольно быстро превращался в образцово показательного молодого мужа, служа карой божьей для миллионов альф, как и он сам, попавших в брак. Те скрипели зубами, пока мужчина делал то, что считал нужным и правильным. И не его проблема, омегам нравятся рыцари, признают они этого или нет.              Открывая глаза по будням, он хладнокровно смотрит на белый циферблат с черными строгими цифрами и медленно бегущими стрелками. Просыпается, даже если уснул три или четыре часа назад. Сон для слабаков. На пенсии отоспится, а сейчас тело поднимается над постелью, стряхивая вместе с сонливостью тонкое хлопковое одеяло.              Альфа живет в полумраке. Его глаза почти не нуждаются в искусственном освещении, и свет восходящего солнца, рассеивающийся, приглушенный, заставляет темноту редеть, обострять углы массивной мебели, мимо которой он проходит. С кончика косы стягивается тонкая резинка, длинные волосы расплетаются почти сами, змеясь по обнаженной спине, скрывая нежные лепестки и чешую.              В это время его муж еще обычно спит, сонно посапывая в подушку. Такой трогательный. Горячая вода струится мощным потоком, затягивая просторную ванную паром. Зеркала и стекло потеют, становясь мутными, и от природы слегка смуглая кожа расплывается неясным силуэтом. Черный полог волос намокает, прилипая к влажной коже. Ровно две минуты, чтобы от жара кровь начала бежать быстрее по венам, сердце гулко стучало под ребрами сильнее обычного.              Он выходит из стеклянной кабины, оставляя влажные следы на ворсистом ковре и полу. Туго скручивает жгут из волос, чтобы отжать с них лишнюю воду. Флакон с кокосовым маслом открывается с тихим щелчком, и влажный воздух наполняется сладковатым ароматом кокосовой мякоти, напоминая множество сладких конфет, от которых кожа покрывается приятными мурашками в ожидании сладости.        Закрепив жгут из влажно блестящих волос на голове, Вэй Усянь набрасывает халат на плечи. Это единственное, что он позволяет себе надеть. Пока в гардеробной не достает плотный костюм для тренировок, обтягивающий кожу так плотно, что невозможно подцепить пальцами плотную ткань. Это скрывает чернила, вбитые в его кожу, но еще четче обрисовывает рельеф мышц. От вида которых одна омега вылетает из маленького домашнего зала как пробка из бутылки с игристым вином. Помня об этом он, улыбаясь своему отражению, достает шорты. Так, на всякий случай, если эта заноза проснется раньше.              У него есть около часа, чтобы пройтись от кардио к силовым и обратно. Вернуть диски на место, сбросить скорость с беговой дорожки и стереть чистым полотенцем следы пота с тренажеров. Под синтетикой чувствуется, как течет струйками пот по его коже и как горят напряженные мышцы. На часах шесть часов пятнадцать минут утра. Его Лань Чжань только поднимается, потирая заспанные глаза.              А мужчина, возвращаясь в супружескую спальню, стаскивает с мокрого тела костюм, сбрасывая его в бельевую корзину, как ящерица старую кожу на землю. Теперь его ждет холодный душ, от которого становится только жарче. С волос бежит мыльная вода, пенными разводами стекая по изгибам тела.              Уже одетый, с подсушенными волосами, Вэй Усянь включает плазму, висящую в кухонной зоне над огромным разделочным столом, и ставит субтитры у испанского кулинарного шоу. Не для себя. Для Лань Чжаня, потому что, выбираясь к завтраку, тот обычно переводит взгляд на экран, делая вид, что он смотрел совсем не на него. Маленький хитрец.              С того дня, как эта прелесть завелась в его квартире, в ней так же завелся заполненный едой холодильник. Обычно максимум, что там водилось, это остатки заказанной еды, закуски и открытые бутылки алкоголя, которые были редкими гостями дверей. То, что было регулярно, только сок и молоко. Это покупать он не забывал.              Сейчас же каждый отдел был забит почти под завязку. И все это не успевало портится. Во-первых, потому, что мужчина сам очень много ест. Его уровень потребления считается максимально высоким. И потому, что помимо себя нужно было кормить Лань Чжаня. Худеет омега куда как быстрее, чем набирает, будто его организм все еще находится в стадии роста. Вполне возможно так и есть. И это будет более чем естественно.              Глядя на это белое лицо с острым подбородком, так и хочется засунуть ему в рот побольше рисовой каши. Похоже, Вэй Усянь начинает понимать свою мать. Правда, ей никогда не нужно было уговаривать их поесть. Альфы бежали как табун диких коней, снося все на своем пути, стоило услышать звон колокольчика. Преимущественно сносили они друг друга. И в процессе успевали даже подраться.              Ванцзи же ест так, будто он фея, которая только от вида еды способен наесться. И выглядит он как фея. Только крылышек не хватает. И палочки, чтобы бить кого-нибудь. Эти глупые мысли заставляют его улыбнуться нашинкованной капусте, которую тяжелой ладонью он стряхивает в миску со взбитыми яйцами. На самом деле, муж ест все, не оставляя еду на тарелке. Даже кашу по стенкам не размазывает. Просто все это очень медленно.              Вот и растягивается их завтрак минут на сорок.              В этом есть и плюсы. Вэй Усянь не ходит, как карающий дух, прожигая злым голодным взглядом мебель и партнеров. И до обеда вполне спокойно доживает, не грозя ресторанам опустошить десяток тарелок за рекордно короткое время, наплевав на все приличия.              В присутствии максимально прилично выглядящего мужа как-то и самому нужно выглядеть соответственно.              Они разговаривают перед едой и после. Обмениваются короткими фразами, садясь в машину. И прощаясь Лань Чжань все чаще говорит ему о том, что будет ждать обед, когда прощается. Все чаще мужчина видит в уголках мягких губ улыбку. И ему хочется заправить за круглое ухо тонкую, выбившуюся из глади волос прядку, целуя ровный пробор. Зная, что от этого невинного жеста женушка зальется краской, глядя на него смущенно и осуждающе.              У него самый лучший муж.        И нет ничего странного в том, что ему, Вэй Усяню, нужен только он один. Подписав их брачное соглашение, мужчина уже тогда принял, что рядом с ним не будет больше другой омеги. Его это никак не тяготило. А если и тяготило бы, то тогда пришлось бы признавать, что он сам в первую очередь допустил ошибку. А Вэй Усянь не ошибается.              Это можно считать зашкаливающим самомнением, и пускай другие относятся к этому как хотят. Злятся, раздражаются, закатывают глаза.              Ему нетрудно быть чем-то вроде исключения из правил. Идя в разрез теории, что альфы по природе своей полигамны. Пока другие присутствующие в зале засматриваются на порхающих рядом со своими начальниками помощников и помощниц, исходящих сладкими ароматами, как свежие ягодные кексы в кондитерской, он смотрит в их безликие мордочки и скучающе щурит глаза.              — Я уже начинаю закипать. Они должны были начать двадцать минут назад, — Вэнь Сюй пнул ножку его стула, привлекая внимание к своей сиятельной, глухо ворчащей персоне. С ним сложно было не согласиться, он и сам чувствовал, как бесцельно утекает время, которое можно было потратить на разбор отчетов и сверку маршрутов будущих поставок. Ему правда было чем заняться.              Они сидели в конференц-зале департамента недвижимости и снабжения в ожидании, когда начнется долгожданное совещание. Каждый из здесь присутствующих занимал определенное место и преследовал свои цели. Кто-то рассчитывал вклиниться в государственный заказ, кто-то ждал, когда озвучат партийные поправки в законе, вступившие в силу. И у него тоже была своя задача. Узнать, не отнимут ли у него проход через границу без дополнительных проверок, количество которых и так растет с каждым годом. Хоть закрывай порт и покупай аэродром.              — Если через десять минут не начнется, я пишу жалобу директору этой богадельни и сваливаю к черту, — скрип зубов справа вырвал у господина Вэй тяжелый вздох. Только Вэнь Сюй позволял себе бросаться такими словами. И при этом оставался прав. Однако будь здесь его отец, сидел бы и не шумел понапрасну.              — Чего же так злиться, господин Вэнь, уверен, скоро все начнется, — вкрадчивый голос еще правее и, не поворачивая головы, Вэй Усянь краем глаза улавливает прикрытую роскошным веером с золочеными спицами ухмылку Цзинь Гуанъшаня.              — Я злюсь, господин Цзинь, потому что это яркий пример неуважения. У каждого из нас есть работа, — он хотел сказать что-то еще, но ему не дали. Мужчина пнул своего приятеля как мог сильно, чтобы у того аж искры из глаз посыпались, а рот захлопнулся. Нашел, дурак, с кем беседу вести.              — Заткнись, — на грани слышимости произнес Усянь, посылая холодный острый взгляд главе компании Ланьлин, чтобы и у него тоже пропало всякое желание вести с ними беседу. Обойдутся от такого внимания.              В огромном зале присутствовали все, кто или был доверенным лицом директора, или же являлся директором компании, оборотный капитал которой достигал больше десяти миллиардов юаней. То есть люди они все более, чем серьезные. Конечно, Вэнь Сюй мог говорить, что ему вздумается, это никак не скажется на его репутации, он, в конце концов, воспитан не кем-нибудь, а самим Вэнь Жоханем. Но помимо простых государственных рабов и частников, видящих себя только в праведной работе, здесь были и те, кто могли потягаться с Сюем во влиятельности.              Речь идет о тех, кто возглавляет не просто бизнес. А возглавляет триаду. И поскольку Шанхай не такой уж и большой, любой повод впиться зубами в глотку будет использован.              — Благодарим за ожидание, господа. Мы рады, что все сегодня здесь собрались, это даст нам возможность плодотворно обсудить пункты сегодняшнего собрания. Со следующего квартала, как вы уже слышали, из-за нестабильной ситуации в Японском море будут повсеместно по всей границе усилена береговая охрана. Также изменится порядок таможенного декларирования, — вышедший заместитель главы департамента коротко поклонился и, не тратя времени, приступил к обсуждению. Он просто зачитывал повестку, а молодые альфы уже неловко ерзали на стульях, желая приостановить монолог. — Из-за этого все компании должны будут повторно пройти ряд проверок и обновить свои разрешения на транспортировку и перевоз грузов. Для межгосударственных поставок будет необходимо запросить новое разрешение.              Вэнь Сюй бросил взгляд на его спокойное лицо и незаметно выдохнул, видя, что ни один мускул на лице у него не дрогнул. А что дрожать-то.              — Далее грядет также проверка и на предприятиях, предлагающих юридические и финансовые услуги. Производства и сервисы. Будут введены поправки в части норм рабочего времени для работников тяжелой промышленности и горячих цехов. Санитарные нормы и изменения в частях рабочего пространства. Пищевая продукция должна будет пройти дополнительные анализы и проверки, — чем больше этот альфа говорил, тем напряженнее становилась атмосфера в помещении. Вэй Усянь повернул корпус циферблата своих наручных часов и глянул на время. На станцию сегодня он уже не успеет до обеда, вместо этого лучше вернуться в компанию…              — А теперь к основной части. После нового года правительство готово согласовать новый проект, который требует объединения и сплоченности. За выход на биржу все участники… Господин Вэй? — он поднялся со своего места почти бесшумно, отодвигая стул и разглаживая складки на брюках. — Вы хотите что-то сказать?              Зачем? Тут с десяток человек этому господину руки с вопросами тянули и пыхтели аки заведенные, а он и бровью не повел. И вообще, с чего это ему вдруг столько внимания?              — Я понимаю, господин заместитель уже закончил со всеми нововведениями, которые касаются поставок и хранения грузов, — мужчина строго и сдержанно кивнул в ответ, опять тратя чужое драгоценное время. — Тогда мне больше нечего здесь делать. Всего доброго.              Вэй Усянь кивнул присутствующим и вышел из-за стола широким ровным шагом, неспешно и тихо обходя чужие спины, двигаясь в сторону выхода. Как только он услышал слова «государство», «новый проект» и «объединение», как тут же понял, что пора сваливать. Если уйдет сейчас, то наверняка успеет по своему графику и не придется ничего переносить.              — Просто так берете и уходите? — остановил его вопрос, заданный густым низким басом. Не Минцзюэ возвышался среди жмущихся от него в стороны альф, грозно хмуря свои густые толстые брови.              — Как видите, — Вэй Усянь кивнул в ответ, не особо понимая, что тут такого. Его никто не обязывал тут сидеть вечность. Он мог вообще не приезжать, но приехал, потому что ответственно относился к своей работе и не любил носиться по департаментам с горящим задом. Если бы он, к примеру, отлить встал, все бы тоже так разволновались?              — Тогда я тоже не буду задерживаться. Всего доброго, — этот здоровяк легко оторвал тяжелый стул от пола и как пушинку отставил в сторону, выбираясь из кучной толпы своих условных конкурентов на бирже. Следом за ними, почувствовав смелость, начали подниматься и другие.              — Речь идет о государственном проекте. Вы правда собираетесь уйти в самом начале собрания? — заместитель говорил спокойным голосом, но было видно, что он немного нервничает. Оно и понятно. Похоже, на новый проект это самое государство не спешило выделять средств из бюджета, рассчитывая, что владельцы собственных компаний в обмен на дивиденды отстегнут средства из будущей прибыли. Вот уж нет. Его от одного слова «сотрудничество» воротит.              Не желая поднимать шум, Вэй Усянь вышел за двери первым. Он мог бы возмутиться в ответ, высказать все, что думает по поводу этих собраний, но он не будет. Здесь слишком много людей, здесь в первую очередь и его конкуренты. А он не хочет, чтобы из-за даже по делу сказанного у него опять образовались заминки в работе.              Для начала, эти черти департаментские могли действительно начинать все вовремя. Далее, было бы неплохо, если бы суть излагали по существу, а не коротко и абстрактно. Только начиная работать в логистике он, наивно попав на первое такое собрание, рассчитывал на примеры и образцы новых форм документов, что ему объяснят изменения, которые будут внесены. Но хрен там. Здесь всех ставят перед фактом, что будет, а как будет, это вы уже сами. С производствами полегче, но он заводов не держит, лапшу не прессует. Поэтому особого пиетета к нему никто не выскажет.              Годы, когда он был простым и наивным, насколько Вэй Усянь вообще мог быть простым и наивным, давно минули. За это время пришлось пройти довольно сложный путь, много набить шишек, выучить, осознать и научиться применять на практике. Из работника логистического отдела мужчина стал заместителем начальника, потом начальником. А когда компания развалилась, не без его в этом участия, нужно было двигаться дальше.              Он всегда был излишне активным. С раннего детства. Наверно, его родные мать и отец тоже это застали, кто знает. Вэй Усянь даже не помнит их лиц и, конечно же, не помнит, как они относились к нему. Их не стало слишком рано, ему было только пять, когда их размазанные по салону автомобиля тела вымывали и выскребали на асфальт. Возможно, до этого он был нормальным, спокойным ребенком.              Факт того, что мама и папа больше никогда не придут, очень сильно его покалечил. Это мужчина точно помнит. Это чувство с ним до сих пор. Осознание, что нет никого, кто мог бы защитить тебя, согреть, позволить быть слабым и беспомощным. Просто получать любовь.              И мальчишка решил, раз никто его оберегать не может, он сам как-нибудь справится. Глупо, что может сделать ребенок. Только гонять других детей, если те лезли к нему с камнями и палками. Колотить их, пока няньки в детском доме не растащат их по разным углам и сами не побьют палками. Не успев заметить, маленький Вэй Ин сам превратился в щенка.              Эта щенячья сущность и привлекла иностранку, которая не смогла пройти мимо крупного для шести лет мальчишки, выстроившего всех малолеток детского дома по струнке и не способного посидеть спокойно и минуту. Он носился вокруг ее юбки как волчок, хватал за ноги и за руки, заглядывая в большие, черные, как безлунная и беззвездная ночь, глаза. Было страшно, что она, эта женщина, вдруг передумает и не возьмет его с собой.              Вэй Усянь так же четко помнит, как пахли ее маленькие ручки, когда она гладила его по голове, чтобы усмирить, какое платье она носила и какую песенку ему пела, чтобы мальчишка уснул рядом, свернувшись калачиком под тонким боком.              С этой гиперактивностью ничего нельзя было сделать. Этот синдром не лечится таблетками. Только дисциплиной и осознанностью. Возможно, если бы не эта иностранка, его жизнь не закончилась бы, но тем, кто он есть сейчас, он, конечно бы, не стал. И это не так уж и хорошо, чтобы мечтать об этом.              Сейчас у него есть все, о чем можно только мечтать. У него и раньше было достаточно. Даже в двадцать, а это целых девять, почти десять лет назад, мужчине было чем гордиться. Но сейчас… любящая семья, прекрасный муж, свое дело, безграничное будущее и целый мир, который раскрыт перед ними, как огромная книга без границ и запретов. За исключением разве что правительственных кодексов. Но и тут есть свои нюансы.              Спокойным шагом мужчина шел по коридорам, не вслушиваясь в шум у себя за спиной и не всматриваясь в толпу, что окружала его. Голова была другим забита. Сейчас судно отпускать с причала надо, еще восемьсот тонн на железной дороге стоит, два склада забиты и ждут транспорт для развоза. Какое ему дело на недовольные возгласы и чьи-то вскрики вдалеке? Это же здание правительства. Тут охраны почти как в банке, его вот каждый раз досматривают, хоть голым заходи.              — Господин Вэй! — чужой голос сквозь толпу был явно проигнорирован. Мужчина даже не обернулся, сворачивая на лестницу, и тот, кто его спешил дозваться, был вынужден ускорить шаг. И без того быстрый. Сорвавшись почти на бег юноша, быстро перебирая тонкими ногами, наконец вырвался из толпы, гомон которой заглушал мелодичный зов. — Господин Вэй, подождите!              Даже расслышав знакомый голос, альфа не поспешил обернуться, спускаясь по лестнице все ниже и ниже. Только этого ему еще не хватало. Чтобы за ним кто-то увязывался следом. А его все преследовали. Звук твердой подошвы и квадратных каблуков ботинок отстукивал дробь по гранитной лестнице. Тонкие кисти цеплялись за полированные перила и наконец…              — Господин Вэй, — голос раздался теперь уже за спиной, приблизительно на расстоянии нескольких шагов, и мужчине пришлось остановиться и обернуться. Уже не сделаешь вид, что не слышишь ничего.              — Господин Ван, — Вэй Усянь слегка склонил голову перед омегой, приветствуя того без лишних слов. На светлом лице с симпатично тонкими чертами горел румянец от спешки. Какой отчаянный молодой человек. Очень уж прыткий.              — Я хотел назначить встречу, чтобы еще раз обсудить условия договора, а потом увидел вас здесь сегодня и решил, почему бы не спросить лично.              Еще раз обсудить? Что еще им можно было обсуждать?              Этот юноша был странным. Очень странным. Не то чтобы он, Вэй Усянь, что-то имел против него, но было кое-что, что заставляло его желать как можно реже видеть эту омегу. Например, навязчивость и настойчивость. Они подписали договор на перевоз груза по стране пару недель назад. И это уже третий раз, когда с ним хотят «обсудить условия договора». Договора, который уже был подписан и находился в работе. Что за чушь.              Господин Ван был моложе его лет на пять примерно. Очень молодой. Хорошее образование, миловидная внешность. Для человека, который уже возглавляет дочернюю компанию, созданную родителями специально для него. Три завода разной направленности в двух регионах Поднебесной. Неплохо для двадцати пяти и, конечно же, неплохо для омеги. Если бы не маленький факт, что вся отчетность проходила через материнскую компанию.              То есть, иными словами, глядя на него, Усянь видел ребенка с соской во рту, которую держали любящие родители. Да и сам омега вел себя несколько несерьезно, спрашивал часто одно и то же, хотел что-то уточнить. И обязательно именно у него. И зачем он поехал подписывать с ним договор. Давно пора завести отдел юристов, которые будут выезжать на сделки. Сразу места в графике больше станет.              — Боюсь, у меня нет в данный момент на это времени. Мне очень жаль вам отказывать сейчас, — на самом деле нет, не жаль. Все это не нравилось ему. Договор был самый простецкий. Груз, и тот не сыпучий. Какая-то химия бытовая по стране ехала, все по накладным чисто, вес соответствует. Чего переживать-то так. Его сотрудники ни в коем случае не воры.              — О, конечно, я понимаю, — юноша очаровательно улыбнулся и тонкими пальцами ловко заправил вьющуюся прядку за треугольное ухо. — Я понимаю, что, наверное, доставляю много хлопот со своими вопросами. Поэтому, как вы смотрите на то, чтобы обсудить их в приятной обстановке? За обедом или за ужином, — Ба, да он что, катает к нему? Какого лысого хрена?              Еще в начале зимы он, может быть, согласился бы. К тому же, этот господин Ван был хорош собой. Не как Ванцзи, конечно, маленькая жемчужина, но вполне себе. Его тогда не обременяло ничего. Сейчас же деловые обеды и ужины должны были быть именно деловыми. И явно не с омегами один на один, даже если они занимают кресло директора. Это не этично. У него есть более приятная компания для этого.              — Прошу меня извинить, но я откажусь. Вы можете направить официальное письмо с вопросами по договору, мои юристы дадут вам подробные ответы, на любой, — мужчина мягко и тепло улыбался, как делал это всегда, когда общался с окружающими его людьми. И он ясно видел, как изменилось настроение омеги, получившей очередной отказ. — Я предпочитаю обедать и ужинать в компании одного человека, своего мужа. Не сочтите за грубость, — с этими словами Вэй Усянь наконец ушел, оставляя собеседника стоять на лестнице и переваривать его ответ.              Ничего. Он мальчик взрослый, должен понимать, что и как в этом мире работает, раз уж ввязался во взрослые игры.              А ему лишние проблемы не нужны. А там где омеги, соответственно, очень много проблем разного масштаба, и свой источник у него уже имеется.              Самое ироничное пожалуй то, что в это время Лань Ванцзи, сидящий на лекции и спокойно слушающий преподавателя, тоже думал о чём-то подобном. Только немного в другой плоскости. Будучи омегой, молодой господин Лань не считал себя источником проблем. И других представителей этого пола, соответственно, тоже. Но не мог сказать того же об альфах. Про собственного супруга, впрочем, юноша тоже не думал.              Сейчас его мысли занимали совсем другие люди, поведение которых напрягало. В висках стучало. Не то от раздражения, не то от усталости. А до долгожданного обеда было еще неприлично далеко.              Дело было в Ши Юйшэне и Бай Йи. Эти двое, после короткого и ничего не значащего разговора в библиотеке, с чего-то решили, что они теперь едва ли не друзья ему, Лань Ванцзи. Сам Ванцзи такого не ожидал, и для него стало большой неожиданностью, что эти двое нашли его среди потока студентов и решили поздороваться.              Мо Сюаньюя чуть не хватил удар. Не Хуайсан, вооруженный веером, был готов отвоевывать свое личное пространство от пары альф и защищать заодно и их тоже. Потому что молодые люди, видимо, не совсем галантно воспитаны, чтобы не трясти за руку нового знакомого как игрушку анти стресс. После этого Лань решил Бай Йи руку больше не подавать. Он, конечно, похож на диснеевского принца, но хватка у него скорее как у медведя.              Они ни о чем не разговаривали. Просто поздоровались. Этого было достаточно для того, чтобы староста сначала потерялся от двух белозубых улыбок, а потом видно вспомнил про ушлые шуточки всяких там недоросших альф и, фыркая, отправил их обратно к своим группам. Даже аргументы привел. Как староста. Что, мол, не потерпит страданий и волнений своих коллег по несчастью.              Бай Йи, зачем-то, уходя позвал Ванцзи обедать с ними. И друзей предложил захватить. Здорово, конечно. Но он с мужем обедает и его это вполне устраивает. Об этом он, кстати, успел сказать и заметить, как лица альф в толпе странно вытянулись.              Вроде все же знают. Чего эти двое-то такие удивленные сразу?              — Пф, они небось думали, что стоит им тебя позвать, ты бы сразу и пошел, — Мо громко фыркнул, нервно поправил волосы, заплетенные очаровательно неряшливо в свободную французскую косу, покрутил концы шёлкового платка, завязанного на поясе грубых джинсов, и в очередной раз… фыркнул.              — Чего это они вообще? Я думал, вы толком незнакомы, — Не Хуайсан держал веер широко раскрытым перед лицом и косил глазами на двух своих друзей. В особенности на Ванцзи, конечно же. Но тот и не планировал ничего скрывать.              — Мы познакомились недавно. Но все же это странно, — двое внимательно посмотрели на него, потом друг на друга, обмениваясь снова ментальными посланиями, и вернули взгляды ему одному. Даже неловко. — Я никуда не пойду.              — Нет, ну, будь у меня такой муж, я бы тоже не пошел. Но все же любопытно, чего им от тебя надо, — на слова старосты Не только кивнул головой, сложил веер и громко выдохнул, давая понять, как же устал удивляться уже. Ванцзи не знал, стоило ли ему самому говорить что-то. Если к шуткам Мо он уже привык, то ставить новые эксперименты над собой ему не хотелось.              А общение с новыми людьми, да еще и в нестандартной обстановке, это самый настоящий эксперимент.              Покачав головой, юноша все же решил, что на данный момент все это ему совершенно не нужно. Не до этого сейчас. Ему морально ко встрече с братом готовиться нужно, а следом за ней и к очередному мероприятию. Теперь, зная, что его муж владелец компании с многомиллионным оборотом, он не только понимал, отчего Сичэнь такой нервный, но и позволить себе излишнюю скромность больше не мог.              Нужно было как-то становится серьёзнее. Может даже наглее.              Вернувшись после их ужина в красном дворце, юноша не поленился почитать про саму компанию. Как он и думал, нигде в доступных источниках, в биографии его мужа не было точного упоминания, чем же он зарабатывает, а точнее, где и в какой должности, но на официальном сайте самой компании имя директора найти было не проблемой. Как же, однако, странно работает интернет. Пока точно не будешь знать что искать, никогда не найдешь.              У него все внутри замерло от осознания масштабов. Стыдно было признаться, что все это время парень ничего не знал. Благо никому признаваться было и не нужно. Его неосведомленность никто раскрыть не успел. Многое встало на свои места. И сдержанная властность Вэй Ина, и напряжение окружающих его альф. Этот человек был удивительным.              Ванцзи будто уходил глубоко под воду, полностью теряясь в своем муже. Это пугало и будоражило одновременно. Такого он не испытывал никогда и, не смотря на страх, не хотел сопротивляться. Это как остановиться на самом пороге, за которым огромный непознанный мир со всей его жизнью, цветением, солнцем и дождями.              Удивительно, но в Вэй Усяне было что-то такое. Напоминающее обещание показать больше, чем Поднебесная, больше, чем стандартный сценарий жизни, навязанный обществом. И он просто не мог удержаться. Его манил этот огонь, разгорающийся в серых глазах. Если Сичэнь боится, что его младший брат сгорит в нем дотла, то поздно. Ванцзи уже горит.              Ему нужно, чтобы этот человек был его. Принадлежал только ему. Не важно, чего это будет стоить.              Они в последние дни выходили втроем к панорамным окнам, чтобы попрощаться. Он знал, где предпочитают обедать его друзья, и все равно выбирал довериться мужу. Компания этого альфы лучше, пока они могут позволить себе это.              И, конечно же, Ванцзи нравилось наблюдать за парковкой. Тот момент, когда под шлагбаум заезжает тонированный внедорожник с крупными дисками и знакомыми номерами. Всегда чистый и полированный. Эту машину тут хорошо знали. Омеги и альфы поворачивали головы, дожидаясь, когда водитель откроет дверь и покинет салон. Ничего не менялось.              Солнечный свет отражался от стекол черных очков с круглыми линзами. Широкий разворот плеч, широкий шаг и в груди сердце сбивается с ритма. Вэй Усянь двигается с хищной грацией дикой кошки. Его крепкий торс облегает черная водолазка, полы пиджака соблазнительно расходятся и рядом несдержанно икает Мо Сюаньюй, равно как и Ванцзи, не отводящий взгляд от дорожки.              Они поспешно спускаются по пролетам широких лестниц в рекреацию, замирая перед боковыми окнами. У других, с противоположной стороны, тоже столпилась группа омег. Ему плевать на них. Все мысли сейчас занимает массивная фигура, подходящая к широким ступеням, ведущим на крыльцо.              — Боги, прошу, скажите, что это наш новый препод. Умоляю вас, вознаградите меня за праведность, — Сюаньюй складывает руки в молитвенном жесте, а после поспешно прижимается лицом к стеклу. — Ну почему такие мужчины обязательно должны быть заняты? Где справедливость, в конце-то концов?              — Имей совесть. Его муж твой друг, между прочим, — Не Хуайсан дергает старосту за воротник рубашки, оттаскивая прочь от стекла и осуждающе сверлит его бледную мордашку суровым взглядом. — Так что можешь даже не рассчитывать ни на что. Бессовестный.              — Ванцзи, Ванцзи, можно мне хотя-бы разочек подержаться, а? Ты его каждый день трогаешь. Пожа-алуйста, — уцепившись за рукав рубашки, омега повис на своем одногруппнике, абсолютно игнорируя разжигающееся негодование в светлых глазах и покрасневшие уши. Он понимал, что все это глупая игра, но все равно хотел, как и Не Хуайсан, разок стукнуть эту бестолочь, в назидание, так сказать.              — Нет, — он только его. Нельзя никому трогать. Вон, стоит, послушно ждет его на крыльце. Образцовый муж. И его. Только его.              — Жадина, — Мо секунду дует губы, но стоит моргнуть, он уже хитро улыбается и хватает Ванцзи двумя теплыми ладошками под щеки, чтобы как следует их растереть до румянца. — Тогда ты просто обязан его поцеловать. Давай. Раз другим не даешь, то уже себе до конца забирай. А то я не удержусь. Пожалей бедного меня.              Молодой Господин Лань вспыхивает, как красный фонарик, и стряхивает с себя настырные белые ручки. Его ревность, как крепленое вино, ударяет в голову. Вскинув голову, юноша встряхивает длинными прямыми волосами, разворачиваясь на одном месте, и быстро выходит, цепляясь за ручку главных дверей.              Вот еще.              Две омеги снова прилипают к стеклу, глядя на то, как их Лань деланно неспешно подходит к плечистой фигуре мужчины, поднимая свои глаза на чужое открытое лицо. Розоватые тонкие губы распахиваются… и ничего. Он наверняка только здоровается с ним.              — Ах, похоже это безнадежно, — с легким весельем в мягком голосе произносит Мо, снова поправляя свои волосы. Это его любимое занятие, сначала растрепать прическу, а потом поправлять ее постоянно. — Видно же, что он не против. А Ванцзи все топчется на месте.              — Да кто бы не топтался. Сам подумай, как тяжело рот раскрыть, когда рядом кто-то, кто тебе нравится. Ты вот резко тупеешь до состояния пробки, а я постоянно боюсь, что Не Минцзюэ выскочит из-за угла и сломает нам ноги, — младший Не тихо смеется, глядя на то, как парочка уходит, двигаясь шаг в шаг рядом. Слишком идеальные, чтобы до сих пор быть не вместе.              Возможно и сам Ванцзи подумал о чем-то таком в этот момент, поднимая взгляд на улыбающегося ему одному мужа. Или его просто замучили собственные странные чувства, подгоняющие в крепкие руки. Иногда все страхи будто выключались и он начинал творить глупости. Не мог сдерживаться. То руку на чужую ладонь положит. То в глаза смотрит слишком откровенно и прямо.              Чужие шутки тоже его замучили. Надоели. И ревность надоела. На его мужа многие смотрят, а что он может в ответ сделать? Пока ничего. Но если он хочет, чтобы альфа был его, значит нужно уже делать что-то.              Слова Сюаньюя прочно засели у него в голове. Про то, что юноша ни себе, ни другим. И спать из-за этого вот совершенно не хочется, а пора уже. Все сидит и думает. Да и Вэй Ин сегодня был поразительно заботливым. Даже больше, чем обычно. Не сделает же он с ним ничего.              Точно не сделает.              Взяв подушку, которую нагло стащил из спальни Вэй Ина, Ванцзи прихватил свернутое в рулон одеяло и, шаркая тапочками, обмирая от стыда, начал подниматься по ступеням в гостиную. В квартире уже было тихо. И будь что будет.              Прошаркав из коридора в коридор, юноша остановился у приоткрытой двери. Постоял немного, затаив дыхание, и с абсолютно пустой головой толкнул ее кончиками пальцев. Все будто выключили. Страха не было, волнения тоже. На широкой постели, застеленной темным бельем, лежал альфа. Ванцзи увидел его, стоило приспустить рулон одеяла. Мужчина читал книгу в свете настольной лампы. На лице темная оправа, в глазах нескрытое удивление.              Молча, юноша переступил порог. Не запинаясь, он обошел кровать, сдвинул в сторону свободный край одеяла, уложил подушку как преграду между их телами, забрался на темно-синие простыни и с головой укрылся своим собственным одеялом. Все это прошло в тишине.              То же беззвучие длилось еще десять или пятнадцать минут.              Пока парень не спарился лежать под плотным слоем ткани с пуховой прослойкой. Сгорая от смущения, которое вдруг навалилось, когда дело уже было сделано, он осторожно сдвинул край, высовываясь на тусклый свет, идущий от лампы. И пропал.              В серых глубоких глазах.              На расстоянии каких-то жалких десяти сантиметров от его горящего лица.