Янтарь в серебре

      Он ждал этого дня больше, чем кто-либо другой.              Весенний ветер легкими порывами заставлял кроны деревьев шуметь. Сочные листья, еще молодые и не огрубевшие, радовали взгляд своими яркими красками. Этот живой зеленый идеально гармонировал с холодным голубым. Небо было чистым и высоким, без единого, даже самого легкого облака в безграничной вышине.              Солнце слепило глаза до рези. Оно отражалось в полированных окнах множества зданий, лужах, оставшихся от ночного дождя, витринах, натертых боках машин. Даже в линзах чужих темных очков. Блики летели со всех сторон как лучики или капли горячего огненного гиганта.              Этот день должен был быть идеальным.              Так он рассчитывал. К этому стремился. На это надеялся. Однако будущее остается под завесой тайны, и напрасные надежды лишь усугубят горькое расстройство, если что-то пройдёт не так, как хотелось бы.              Поэтому Лань Сичэнь мужественно брал себя в руки, сжимал кулаки и улыбался своему отражению в зеркале. Бледному отражению с залегшими от недосыпа глазами. От прежнего его вида не осталось и следа. Не было больше ни идеальной ровной кожи здорового цвета, ни яркого блеска в волосах, ни гордой осанки и высоко поднятого подбородка.              Это, разумеется, не значило, что мужчина стал абсолютной тенью себя прежнего. Нет. В его теплых карих глазах отражался опыт, уверенность и внутренняя сила. Лицо все так же выглядело свежо и молодо. Губы складывались в очаровательную и располагающую улыбку. Даже фигура не потеряла в форме. Только плечи опускались как-то потерянно.              Он держался.              Держался, но пока так и не понял, ради чего все это делает. Не было времени просто остановиться и подумать. Было страшно. Страшно встать на одном месте, открыть пошире глаза и осознать, что у него больше ничего нет и ему не к чему стремиться. Что все это не нужно.              А как тогда жить?              Какие были альтернативы? С раннего детства ему внушали, что он следующий глава семьи. Что именно на его плечи ляжет груз ответственности за бизнес, доход, недвижимость и родственников. В его голове была четкая подробная модель того, как именно они будут жить. А теперь эту модель смывало в унитаз потоком воды с примесью химии из голубенького химического пластыря с ароматом океанского бриза.              Его отец отправился вслед за матерью, семейной компании больше не было, дядя смиренно жил на чужой территории, а младший брат… Все это было дикостью. Страшным кошмаром, который не заканчивался.              Ложась спать каждую ночь, мужчина надеялся, что звезды сжалятся и он откроет глаза в своей комнате, а А-Чжань с утра опять будет воротить нос от еды в тарелке. Что его младший братик возьмет свой рюкзак и поедет в школу. У них еще будет время на всё. На то, чтобы лишний раз сказать отцу, как они его любят, пройтись по парку, поесть в любимом итальянском ресторане, купить цветы на могилу матери.                    Но он просыпался и видел натяжной белый потолок своей съемной квартиры. И с одной стороны он был рад. Немного, но рад, потому что наконец не жил в чужом доме и по чужим правилам. Имел свой угол в этом равнодушном городе, который старался перетереть его кости в кровавую кашу.              Все заработанные деньги мужчина вкладывал в себя, взвешивая каждую монетку ради того, чтобы его влияние, наконец, к нему вернулось. Но вернулось ли оно? Нет. Лань Цижэнь до сих пор только качал головой на его просьбу перебраться к нему, будто бы дядя не верил в то, что он справится. Просил его перестать сопротивляться.              Сопротивляться чему?              За несколько месяцев Сичэнь добился многого. Работал на износ сутками, оставаясь в офисе до глубокой ночи, а первый месяц и вовсе не возвращался под крышу дома Не Минцзюэ, лишь бы видеть результат. И он был. Видя, насколько мужчина убивается, его нежданно появившийся начальник платил ему, глядя с жалостью.              Конечно, ему его жаль. Им всем его жаль. Они все смотрят так, будто он упал так низко, как мог, потерял всё. Но он альфа, а не попрошайка с людной площади, у него есть гордость, опыт и знания. Которые приносят доход.              Сичэнь рассчитывал обелить свою фамилию и имя сам. Сделать это для них всех. Но не успел. Хотел заработать достаточно, чтобы обеспечить свою семью, но опять же не успел.              Им это почему-то было ненужно. Но разве ему не говорили, что это он должен делать. Что это его задача. Если так, то почему это делает другой человек, и ему это позволяют.              Почему это делает Вэй Усянь?              Этот Вэй Усянь, который стоит там, куда ему не попасть. А сейчас и подавно не дотянуться до той высоты.              Что этому человеку могло понадобиться от его младшего брата? Зачем он ему? Что он хочет с ним сделать? Зачем из всех омег этот господин Вэй выбрал именно А-Чжаня. У него были и другие варианты. Но нет, тот выбрал именно его брата.              И Сичэнь мог бы принимать ситуацию более спокойно. Мог бы. Будь это кто-нибудь другой. Кто-нибудь, кого бы он сам знал хоть немного, на которого имел хоть какое-то влияние. Но Вэй Усянь таким человеком не был. Опасный и жёсткий, хорошо знающий, за какие веревки дергать, чтобы в его руках собеседник оставался безвольным и безмолвным.              И с этим господином живет его брат. Это же самый страшный сон, который только мог ему приснится. Ванцзи с его тонкой душевной организацией, чуткой психикой и нежным организмом. Ему нужен постоянный качественный уход и наблюдение квалифицированного врача.              И он абсолютно уверен, что на данный момент его младший брат лишен всего этого. Лишен и отчаянно нуждается.              Как человек, большую часть своей жизни проведший в кругу альф, он прекрасно знает, какая незавидная участь грозит А-Чжаню. То происходит сплошь и рядом. Наверняка у того даже не хватит слабости признаться, что с ним плохо обращаются. И только он может сделать хоть что-то. Может попытаться.              Наскоро умыв лицо после пробуждения от нервного кроткого сна, Лань Сичэнь отчаянно тер кожу лица сухим полотенцем до красноты, таким варварским способом возвращая себя в чувства. Из зеркала на него глядел уставший человек. Уставший и встревоженный. Глаза горели лихорадочным блеском и, несмотря на нервную дрожь и навязчивые мысли, он был счастлив. Наконец-то этот день наступил.              Он старательно начисто выбрил щетину с лица, расчесал и уложил волосы, и достал новый костюм, который купил с первой полной зарплаты. Залил в себя чашку крепкого кофе, игнорируя надобность позавтракать. В его мыслях было небо и солнце, сочная зелень на деревьях, яркие улыбки на лицах незнакомых людей и долгожданная встреча.              Это был абсолютно беззаботный выходной. Целый свободный день, чтобы потратить его на А-Чжаня. Прошло столько месяцев с того момента, как они не то что гуляли вдвоём, не ценя это время, а просто виделись и разговаривали. И он хотел наверстать упущенное, дать брату то внимание, которое тот заслуживал.              Они заранее договорились о месте и встрече. Мужчина успел заехать на автомойку и привести свою арендованную машину в состояние «лучше, чем в салоне», посчитать, сколько у него свободных денег, и купить небольшой подарок.              Стоя у живописно разбитого сада за воротами городского зоопарка, он заламывал пальцы, пряча их за спиной. Все потому, что приехал слишком рано, а Ванцзи не спешил появляться.              Из-за каменной арки, увитой плющом, и стены с вырезанными в камне окнами, прекрасно просматривалась парковка. Практически пустая в это время. Да и было слишком рано. Он не знал, какая именно из машин выпустит младшего брата под теплые ласковые солнечные лучи. И еще, Сичэнь как-то не рассчитывал, что они проведут этот день не вдвоем. Поэтому, когда на парковку въехала здоровенная тачка с тонировкой в глухой черный, альфа сухо сглотнул, глядя на номера. Они ему, увы, были хорошо знакомы. Вернее, он уже успел их запомнить.              Вэй Усянь вышел из машины, хлопнув тяжелой толстой дверью. Сичэнь, глядя на разворот плеч и крепко сбитую фигуру другого альфы, снова сухо сглотнул, сцепил руки и зубы, и постарался вытянуться. Больше и внушительнее, увы, он не стал. А господин Вэй, тем временем, остановился перед дверью пассажирского заднего сидения. В груди стало тесно. Дверь с неслышным на таком расстоянии глухим звуком открылась, и в широкую ладонь легла более изящная и узкая, с тонким запястьем и чистым белым манжетом рубашки.              Его младший брат вылез из просторного салона, крепко поддерживаемый Вэй Усянем, вскинул голову, чтобы посмотреть на что-то говорящего альфу, мягко кивнул, прикрыв золотисто-карие глаза, и поправил наброшенный на плечи свитер крупной вязки.              Совершенно непохожий на себя прошлого.              За месяцы, что они не виделись, а только переписывались и обменивались фото, изредка созваниваясь, Ванцзи заметно изменился. Не так, как мог подумать Сичэнь.              Он не осунулся, не скрючился и не забился в угол. И это было прекрасно. Но почему-то у него никак не получалось обрадоваться до конца. На все сто процентов. Мерзкий голосок внутри шептал неприятные вещи, и как бы он не отгонял это, ему было тяжело. Потому что отчасти этот голос был прав, он, Сичэнь, не справлялся.              Лань Чжань выглядел хорошо. Даже подрос еще немного, или дело было в хорошо подобранной обуви. Светлое юное лицо с ровным румянцем и остатком ровного загара с американского пляжа в горячем Майами. Чуть раздавшиеся плечи и больше не болезненно худая фигура, на которой тряпками висит одежда. Он был просто прекрасен. И у него за спиной на голову возвышался альфа, идущий следом шаг в шаг.              И пусть именно этот альфа проспонсировал и плечи, и рост, и здоровье их дядюшки, сильно подорванное, и образование Ванцзи, которое тот получал прямо сейчас, Сичэнь смотрел на него и чувствовал, что схватил бы младшего, затолкал бы в свою машину и увез бы от этого… этого… куда подальше.              — Привет, — А-Чжань, казалось, на короткий миг улыбнулся. Но мимолетно и легко, а он не смог этим налюбоваться. Поднял руку и помахал, пока шел. А после они оба остановились прямо перед ним, и старший господин Лань не хотел смотреть на Вэй Усяня. Не хотел видеть, что тот думает, что главный здесь.              — Привет. Я очень рад, наконец, встретиться с тобой, — он искренне и тепло улыбнулся младшему, читая в его чертах облегчение и радость, которые проявлялись куда ярче, чем прежде. — Правда, я думал, что мы будем только вдвоём.              Это было удивительно, но на лице его младшего брата читались эмоции. Не ярко, как у обычного человека, но куда более явно. Раньше мужчина мог гордиться тем, что был одним из немногих, кто понимает этого ребенка, а теперь… теперь это больше не было достижением? И более того, А-Чжань может быть недоволен им и показывать это?              Он смотрел на него с налетом лёгкого осуждения. Тонкие бледные губы поджались, брови едва-едва заметно изогнулись. Вэй Усянь же продолжал молчать, прикидываясь столбом. Чему еще Сичэнь должен удивиться?              — Ты не уточнял этот момент дополнительно, и я решил взять на себя ваше знакомство, — его одарили напряженным взглядом, очень похожим на отцовский. Ванцзи, похоже, не желал слушать никаких отговорок, и уже сам за него спланировал, как именно пройдёт этот день. Что же, пусть так. Он не слишком и против, если они все же проведут его вместе.              Дождавшись натянутой улыбки, младший брат довольно кивнул и сделал шаг в сторону, оставляя мужчин стоять почти друг напротив друга, пока сам наблюдал за ними со стороны, стоя сбоку. Удивительно, Вэй Усянь опять же не двинулся. Сичэнь не смотрел ему в лицо, но видел, что тот не предпринимает никаких попыток влиять на происходящее. И теперь у него не было возможности просто отводить взгляд. Пришлось посмотреть глаза в глаза.              Ничего особенного он, впрочем, не увидел.              Муж А-Чжаня был немного выше его самого и выглядел под стать своему положению и славе. Качественно, гармонично и дорого. Ужасно дорого. Сейчас это остро бросалось в глаза. Времена, когда в его шкафу было достаточно костюмных пар, рубашек и брюк от именитых брэндов под настроение, прошли и не спешили возвращаться. Этому же господину такие времена, похоже, и не грозили.              И хорошо бы. Просто ради Ванцзи, чтобы он не прошел через потери в очередной раз.              — Рад встречи с вами, господин Лань, — Вэй Усянь решил первым прервать повисшее между ними молчание. Серые глаза ярко искрились как перламутровая шипучка на дне узкого бокала. В них играли эмоции, за которыми не угонишься, так быстро они сменяют друг друга.              Рядом с ним он был как кролик, сидящий рядом с удавом.              — Прошу простить мою невежливость. Я рад встречи с вами, — Нет, нет, не рад, был бы рад, останься ты дома или в офисе, да где угодно, но не стой сейчас передо мной. Но он же не скажет так при Ванцзи, который расслабляет плечи после их короткого обмена приветствиями и короткого рукопожатия.              Вэй Усянь тоже сдерживается, чтобы не схватить старшего господина Лань за шиворот и не встряхнуть как котенка, да посильнее, чтобы и не думал хулиганить, а еще прямо в лицо проговорить «соберись, тряпка, и веди себя как мужик». И не то чтобы Сичэнь был плох. Совсем нет, он еще хорошо держался. Но мужчина был предвзят в его отношении, особенно когда понимал, что неправильная интонация в голосе заставит Ванцзи волноваться.              Альфа пообещал, что не будет лезть вперед поезда и отдаст все в руки старшего брата своего мужа. Ну или в его руки, как получится. Пусть Лани сами между собой делят, кто из них будет главным.              Сичэню нужно показать чего он добился? Пускай показывает. Хочет побаловать ДиДи подарками, вкусной едой и аттракционами, опять же без проблем. Главное, пусть не обижает. А он, увы, может, потому что имеет свое мнение, которое никому, никуда не всралось.              Да, грубо, но это так.              У Ванцзи в голове его личные планы, которые тот строит как пирамидку из кубиков. И чужие кубики ему не нужны. Особенно человека, который будет яро его разубеждать в чем-то. Если уж так случится, что старший брат женушки накосячит, он останется не при делах, и сможет зазнобу свою забрать и ласково успокаивать где-нибудь, не здесь. Мало ли приятных мест?              Но пока все идет хорошо. И нет, это его не расстраивает.              В зоопарке много животных в современных и ухоженных вольерах. Чистые дорожки, питьевые фонтанчики и сотрудники, которые запрещают фотографировать несчастных зверей со вспышкой. Это место для прогулки явно выбирал не Сичэнь. Слишком явно видно почерк ребенка, который делает вид, что взрослый.              Ходят они паровозиком. Впереди процессии Ванцзи, прилипающий к заграждению, чтобы лучше разглядеть зверье и угостить его тем, что продают работники, следом ползет Сичэнь, которому в руку тоже впихивают морковку или огурец на радость груде жирных морских свинок или кролей. И в самом конце он, чтобы не мешать Ланям щебетать друг с другом.              Это нисколько не мешает ему время от времени вытирать мужу руки и лицо, испачканное сахарной ватой или посыпкой с воздушного зефира, покупать шарики и сувениры. Его намеки старший Лань не понимает, а прямо не скажешь. Мол, купи А-Чжаню вот этот большой шарик с синим грустным ослом, видишь, как он на него смотрит. Или вон ту карамельную косичку. Засахаренные фрукты на палочке, бутылку воды или фруктовое молоко.              Мало ли что можно сделать помимо того, чтобы просто ходить рядом и говорильней говорить.              Сичэнь конечно допетривает до схемы, но не сразу. Однако Ванцзи все равно становится довольнее, пока в его кармане не начинает призывно вибрировать телефон. Да, сегодня выходной, но черт, это касается только его мужа, у него же по факту никаких выходных нет и быть не может.              — Я оставлю вас ненадолго, хорошо? — Вэй Усянь заправляет тонкие пряди выбившихся из прически волос за круглые оттопыренные уши и улыбается своей балбесине. Ванцзи в ответ серьезно кивает, не выпуская из пальцев очередной пакетик со сладостями. — Я вернусь, а это пусть будет у тебя.              Мужчина вкладывает в тонкие изящные пальцы тонкий прямоугольник платежной карты и подмигивает мужу, ставшему невероятно серьезным. Какое очарование. Ему правда приходится их оставить, даже если он этого не хочет.              Ванцзи видит, как высокий альфа в темно-сером костюме исчезает в толпе туристов с детьми и, нет-нет, немного привстает на носочки посмотреть, не мелькнет ли где встрёпанная макушка. Рядом с ним остается стоять только Лань Сичэнь, точно также внимательно всматривающийся в даль. Только мысли у них разные и, понимая это, омеге несколько грустно.              Они идут дальше, безмолвно переходя от тропических птиц к большому зданию, за которым можно посмотреть на панд. Длинная дорожка приводит их к дверям здания, за которыми резвятся дети, играя в доступные им интерактивные игры. Юноше это не интересно, и на фото он соглашается просто потому, что его старшему брату хочется хоть как-то начать разговор. Начать расспрашивать его о том, все ли у него в порядке.              Это должно было случиться. Они должны были поговорить.              — Ты уверен, что все нормально? Ведь "нормально" — такое относительное понятие, за ним может скрываться многое. Я не хочу вмешиваться в твою жизнь с ущербом для тебя, но хочу, чтобы ты знал, я всегда буду искать возможность помочь тебе, —брат никуда не торопился, говорил медленно, осторожно подбирая слова. В прошлом он, наверное, был бы рад, что Сичэнь до сих пор заботится о нем. Просто эта забота сейчас казалась странной.              — Почему брат относится с таким подозрением? — Ванцзи смотрит Лань Хуаню прямо в глаза, и у того сжимается сердце. Этот взгляд прямой и цепкий, совсем не такой, как был у его младшего раньше. Во всяком случае, тот никогда не позволял себе смотреть на него так пронизывающе. — Я благодарен тебе, но ответь.              — Я… — Сичэнь замолк, стоило открыть рот. Не мог же он вот так выпалить, что просто не доверяет Вэй Усяню, и младшему не советует. Послушает ли его А-Чжань в таком случае. — Я не уверен, что этот человек хороший.              Видя, как сходятся у переносицы ровные дуги бровей, альфа вскинул руки, выставляя их перед собой в защитном жесте. Ему хотелось взять небольшую паузу, чтобы сформулировать, что он хочет сказать до того, как омега начнет бодаться и спорить.              — Да, господин Вэй Усянь оказал нашей семье значительную поддержку. Я бы сказал, колоссальную, невосполнимую. Но все это благодаря твоей жертве,— младший замер, глаза его мигнули странным светом, а лицо сделалось задумчивым. Может быть, он поймет, что Сичэнь хочет ему сказать. Ведь все это не больше, чем бартер, взаимовыгодный обмен. Ванцзи отдает себя в замен на их с дядей благополучие, но разве это гарантирует ему счастливую жизнь? — Ты уверен, что достаточно хорошо его понимаешь? Уверен, что можешь доверять ему и знаешь, что он за человек? Сейчас он может быть благосклонным к тебе, но надолго ли это?              — Я люблю его, — три коротких слова, сказанных спокойным тихим голосом, по звонкому щелчку пальцев разбили на мелкие осколки все, что он успел воздвигнуть у себя в голове. Младший брат стоял напротив, спокойно и уверенно глядя ему в глаза, все также, как минуту назад, пять минут и десять.              — А он тебя? — насколько далеко вообще зашли их отношения за это время? Как много мужчина успел пропустить, снимая с себя шкуру.              — Важно, что я люблю его. Остальное не имеет значения, — Ванцзи явно видел ту борьбу и сопротивление, что читалось в его лице. Коротко взмахнув рукой, юноша остановил спешащие сорваться с губ слова. — Сичэнь, он нужен мне. Даже если тебе это не нравится и ты не хочешь это принимать, ничего не изменится. Мне он нужен. И мне не важно, знаю я его или нет. Зато я знаю, что чувствую, когда он рядом. Я никогда не мог даже подумать о чем-то подобном и представить это, но когда он рядом, я чувствую себя счастливым.              Ему нечего было возразить. От услышанного мужчина забыл как говорить, и чувствовал себя потерянно.              Все, что ему оставалось сейчас, это смотреть. Смотреть и надеяться на то, что Ванцзи прислушается к нему, как раньше. Услышит и задумается о его словах. До того момента, как станет поздно исправлять ошибки. А сейчас он как никогда близок к тому, чтобы совершить их максимально много одну за другой, не позволяя кому-либо приблизиться и повлиять на это.              Виновник объявился снова спустя час. За это время они успели пройти вглубь парка, посмотреть небольшое уличное шоу с мыльными пузырями и маленький океанариум с небольшими аквариумами, заполненными пестрыми рыбками.              Вечер наступал слишком быстро. Казалось, только было утро и они встретились у входа, как цвет неба менялся, солнце перекатилось в вышине неба и начало темнеть. Фонари еще зажигать не спешили, но уже стоило задуматься об ужине. И у альф, похоже, в этом вопросе мысли сошлись, так как предложили они сойти с дороги одновременно.              — У вас есть предложения, господин Вэй? — на его лице была мягкая улыбка, и держать ее было совсем не тяжело. Она скрывала его грусть, но злиться не получалось, а он хотел. Но злость разбивалась о светлый блеск глаз Ванцзи.              — Нет, что вы. Выбор полностью в вашем распоряжении, — мужчина посмотрел сначала на него, потом перевел взгляд на А-Чжаня. — Чего бы ты хотел? — его тяжелая на вид рука легла на широкое плечо младшего, а тот не торопился ее стряхивать, совсем наоборот, казалось, подставлялся.              — Хочу торт, — невольно Сичэнь улыбнулся тепло и мягко, потянулся рукой и ласково погладил младшего брата по голове. Рядом раздался низкий глубокий смех Вэй Усяня. Альфа тоже умилялся, в этом у них было общее этим вечером. В умилении.              — А-Чжань, ты так соскучился по брату, что хочешь отпраздновать это как праздник? Тогда нужно найти для тебя самый вкусный торт. И самый большой, — он замер, и снова внимательно всмотрелся в лицо этого господина Вэй. Но тот на него не смотрел, его взгляд полностью принадлежал Ванцзи. И вот сейчас Сичэнь увидел, что между этими двумя и правда что-то есть. Что-то личное, общее. Эти их взгляды глаза в глаза, прикосновения, слова, сказанные особым, более низким, грудным голосом. И при этом в это был вмешан еще и он сам. Сначала мужчине показалось, что этот господин насмехается над ними.              — Я правда соскучился,— этот маленький безобразник без зазрения совести сводит их с ума.              В одном из очаровательных кафе они остановились и в разряженной обстановке провели остаток вечера. Он не всматривался напряженно в цены меню. Они были достаточно приемлемыми, а собравшиеся голодными.              Что еще его удивило, так это брат, выбирающий в меню еду без оглядки на то, есть ли там мясо, молоко или яйца. Конечно, в квартире матери тот уже не привередничал, но альфа сомневался, что Вэй Усянь насильно бы принуждал младшего есть мясо.              Ну и, конечно же, торт. Тот самый, про который они говорили.              Ванцзи выбрал шоколадный, и его даже не расстроило, что он будет совсем небольшим. Официантка, увидев, кто сидит за столиком, привела к ним менеджера, а тот, дозвонившись до хозяина заведения… В общем, торт испекли специально для них, несмотря на то, что в меню таких позиций не было. Желание же А-Чжаня звучало довольно скромно. Больше шоколада.              Стали бы эти люди так стараться, если бы не Вэй Усянь? Он лично в этом сомневается, но разве это важно, если брат счастлив. Даже если он сам думает, что счастье это будет временным.              В этом мире все было временным. Обиды, холодность и настороженность в отношениях. Все вымывалось и утекало в неизвестность будто морская пена с откатом волны.              Еще пару ночей назад Ванцзи спал в своей комнате, а теперь настойчиво приходит вечером в супружескую спальню изображать креветочный ролл, который глубокой ночью разворачивался и распускался. Вэй Усянь надеялся, что это будет не разовой акцией, и ему повезло, это оказалось именно так. Его юный муж действительно чего-то хотел. Только сам еще, похоже, не знал, что именно.              В спальню перекачивали и некоторые вещи омеги. Настольная лампа, стопка книг из университетской библиотеки, лэптоп с ровными узелками проводов. Ему даже не нужно было тесниться. Его вещи легко умещались на одной половине гардеробной, но муж настолько разойтись еще не успел. Сестра всегда говорила, что альфе стоит беспокоиться только в том случае, если на полке в ванной появились три лишние вещи: расческа, чужая зубная щетка и коробка тампонов. Он, видимо, мог вообще не парится. Ванцзи сдувало из спальни почти сразу, как звенел его будильник. И на кухню тот выходил уже собранным, готовым покорять все новые и новые высоты.              И все же, их общение становилось более близким. Интимным. Больше касаний, это если не считать того, что ДиДи посреди ночи норовил или залезть на него, или притулить замерзшие руки и ноги под него, больше времени вместе, больше сказанных слов. Ему и раньше нравилось проводить время со своей бестолочью, но теперь это было еще и весело. Прощупывая границы, омега раскрывался и позволял себе больше. Кривить нос, когда ему что-то не нравится, закатывать раздраженно глаза, высокоинтеллектуально шутить в его присутствии над ситуациями, которым они были свидетелями.              Ванцзи оказался довольно понятным и простым. Ему нравилось быть ребенком. Но при этом он ценил, что его мнение от этого не теряет важности. То есть, он мог подурачиться и покапризничать, а потом стать серьёзным. И это было нормально. Парень не позволял себе, чтобы другие слышали или видели, как он шутит или говорит, выражая недовольство. Это было слишком личным. Но ему муж позволял это видеть и в этом участвовать.              А еще ДиДи делился с ним тем, что ему самому нравилось. Книги, фильмы, музыка, спектакли и многое другое, что делает нас теми, кто мы есть. Что мы бережно храним в душе и ловим кайф, оставаясь с этой частичкой себя наедине.              И если перед встречей с Лань Сичэнем Вэй Усянь думал о том, что тот может повлиять на своего младшего брата, то, увидев его, он понял, что этого скорее всего не случится. Старший Лань сделал что-то такое, о чем мужчина не знал, но это что-то внесло между братьями значительный раскол, из-за которого Ванцзи был готов прикрыть уши и сделать вид, что ничего не слышит.              Ну, а еще Сичэнь, увы, сейчас не внушал доверия. Нет, он, конечно, все так же оставался очень моральным и благородным господином, которого нельзя уличить в обмане или корысти. Но доверить семью ему было нельзя. А этот альфа именно за этим и гнался, потому что верил, что это его удел.              Он знает таких. Он и сам такой. Их воспитывают под эгидой «ты должен», «ты обязан», и они идут с этим всю жизнь, стараясь бороться за то, что «их», и с трудом это отпускают. Здесь самое важное — научиться определять, где действительно твое, а где начинается чужое. Старший из братьев это, похоже, делать или не умеет, или хочет побороться с ним. Как бы в процессе он не надорвался. Между ними слишком большой разрыв. И едва ли этот разрыв был бы меньше, даже не потеряй Сичэнь всё. Кем бы мужчина тогда был бы? Сыном директора крупной компании? Будущим директором отцовской компании? И он сам, добившийся в этой стране всего своими силами. Его личный счет перекрывал счет всей семьи Лань. И да, эти деньги были заработаны не только честным путем. Но они были его.              Ванцзи же мало волновали именно деньги. Он принял правила игры как нормальная адекватная омега. Есть договор, и он от него не мечется, как и Лань Цижэнь. Они спокойно принимают смену власти и продолжают жить, приспосабливаясь. Но они не альфы. Альфы так не могут. И, с одной стороны, Усянь уважает Сичэня за то, что тот не гнется под него, а с другой, хочется вцепиться ему зубами в шею и ткнуть мордой туда, где его место. Но сам бы он никогда не прогнулся. Поэтому давить не будет.              Но обороты нарастали. Кому-то из них, в итоге, придется уступить или вовсе сдаться. И с этим были проблемы.              Мужчина не мог себе этого позволить. Может кто-то и знает его как балагура, человека с длинным, хорошо подвешенным языком, создающего видимость легкости и нетруженности, они не знают ничего из того, что за этим стоит. Не могут взвесить тот груз, что на его плечах. Долг перед семьей, долг перед страной, перед его людьми, перед самим собой. Все это не только он сам, но и неисчерпаемые ресурсы, такие как время, нервы и силы.              В его лицо, в эту новую жизнь было вложено невероятно много. Слишком, чтобы позволить это потерять.              — Вэй Ин? — он переводит взгляд от картины, размером с его рост, туда, где колышутся плотные шелковые занавеси просторной примерочной. Перед ним, в изящном белом костюме, стоит тонкая фигура юноши с длинными блестящими в свете ламп волосами, рассыпающимися по широким плечам.              — Белый твой цвет, но тебе не нравится, я угадал? — Ванцзи смотрит на него своими невозможными янтарными глазами и медленно, лениво моргает.              — Мн… Не нравится, — мужчина даже не помнит уже, какой это по счету костюм. Все они выглядят довольно однообразно, и различаются лишь по цвету и посадке. И во всех его бестолочь выглядит невероятно соблазнительно и прекрасно. Его эстетичную внешность сложно испортить одеждой. Время и природа хорошо постарались. И парикмахер, конечно, тоже, выстригая все сухие посечённые кончики.              — Мы можем найти другой салон, если здесь тебе ничего не нравится. Или сделать заказ в модный дом, пусть у них голова болит, — муж вздыхает, видя его улыбку, и, прикрыв глаза, закусывает нижнюю губу. Отлично, ДиДи хочет доканать его своим очарованием. Он абсолютно "за".              — Не нужно, — юноша замолкает ненадолго, обдумывая что-то, и снова поднимает взгляд на мужчину. — Выбери ты. Что-нибудь, что будет подходить к твоему костюму. Хорошо? — если бы алмаз услышал это, он бы верещал от восторга, но его здесь нет, и внутренне верещит Вэй Усянь, заходясь в приступе обжигающего умиления от того, как его сладкая булочка с корицей строго произносит свою просьбу, заливаясь нежным юношеским румянцем.              Ох, альфам нельзя доверять две вещи. Выбор позы в сексе и одежду. И пусть у него вкус, которым можно гордиться, желание куда сильнее здравого смысла.              Но он все равно соглашается. Соглашается и просит девушек убраться в примерочной и принести уставшей омеге свежий чай, пока тот ждет его. Сам мужчина выходит в зал как на охоту, не обращая внимания на тех единичных гостей, что там бродят. Выбор достаточно большой, ему некогда отвлекаться.              В этот раз место, в которое они пойдут, не простой прием или благотворительный вечер. Не музей или закрытая театральная постановка. Праздник будет проводиться в центральном штабе правительства. Нового правительства, и порядки у него тоже новые. Как и законы, изменению которым нет границ. Это будет серьезнее, чем раньше. Там соберутся все, кого знает он сам, и так или иначе знает его муж. И это повод выглядеть достойно. Хотя мужчина позволил бы Ванцзи пойти в том, что тот выбрал бы себе сам.              Однако идти в сочетающейся одежде куда более интереснее. Это будет буквально говорить за них самих. Нет более лучшей идеи подчеркнуть близость их отношений. Многие до сих пор этим пользуются. Разве они хуже?              Ему нужен был серый, блестящий грифельный цвет и шелк. Что-нибудь достаточно нежное, но строгое. Не слишком темное, и он нашел подходящий костюм, осталось только найти размер, который, на счастье, оказался среди выглаженных, висящих на вешалках вещей.              Рассматривая ткань под светом ламп, чтобы насладиться блеском, который дарит только натуральный шелк, взгляд мужчины невольно зацепился за длинную изящную полу, наброшенной на плечи высокого манекена, вещи. И все, образ в его голове сложился так четко, что руки зачесались поскорее встряхнуть мужа в этот ворох тряпок.              Пока девушка снимала для него длинный жакет-халат, он подбирал аксессуары. Мягкий пояс и запонки. Галстук здесь точно не нужен, ремень будет смотреться грубо, за украшениями лучше идти в ювелирный, а обувь, обувь лучше взять уже имеющуюся, иначе ДиДи опять будет долго хромать, как подстреленная лань.              И это выстрелило. Облачённый в благородный серый цвет с легким голубоватым отливом, Ванцзи выглядел на миллион долларов, только сошедших с печатного станка. У него был очень четкий взгляд на цвет и оттенки, их образы идеально совпадали. Муж, потрогав дома его костюм, весь расслабился. Неизвестно, с чего у него возникла такая страсть, но ему ли из-за этого печалиться.              Разве это стоит того?              Определенно да. Лань Чжань думал именно так. Все, что происходило сейчас в его жизни, имело определенную цену. И не то чтобы она была неподъёмной. Будь он в других отношениях, с другими людьми, возможно, тогда ему было бы плохо. Но точно не сейчас.              Единственное, чем парень платил, это, пожалуй, своими чувствами. Слишком тонкими и хрустальными. Имеющими тона и полутона, которые играли румянцем на коже и жаром, распространяющимся по телу. Вэй Усянь же проявлял чудеса сдержанности и терпения. Своё слово мужчина держать умел, чему стоило бы поучиться другим. Ванцзи считал, что он честный, что его отец был честным, что его брат и дядя такие. Но это не совсем верно до конца. Где-то, как и любой живой разумный человек, они немножко лицемерны. И в этом нет ничего предосудительного. Такова человеческая природа. Безгрешных не существует.              Его Вэй Ин был несколько иным. Он тоже не был безгрешным. Но уличить его во грехах было крайне затруднительно. Мужчина напоминал Не Минцзюэ. Ванцзи не был близко знаком с этим альфой, но слышал про него достаточно и от Сичэня, и от Не Хуайсана.              Возможно, это такой особый вид натуры. Когда человек прямой настолько, что в нем перестаешь искать скрытое, не листаешь как книгу, не ждешь намеков. Они понимают сразу, и предпочитают не возвращаться к решенным вопросам. Говорят, что думают, делают, как говорят. У них нет «или», нет полутонов.              Они конкретны.              И это нравится ему до дрожи. До сладкой дрожи, которая сводит мышцы, стоит ощутить этого человека слишком близко. Его Вэй Ина. Но это же ставит в ступор и иногда… злит. Откровенность альфы зашкаливает. Даже если эта откровенность только между ними, он все равно злится, потому что отчаянно смущается.              Юноша уже решил для себя, что должен сделать, чего добиться. Только не решил пока каким образом. Времени оставалось все меньше, его чувства к мужу выходили из-под контроля, собственничество и проснувшаяся страсть опаляли. Ему было важно, чтобы они поставили точку. И желательно именно в том месте, где хотел именно он.              Время летело со скоростью звука, стоило оглянуться назад. Его цикл и так сбился после свадьбы, давая им отсрочку. Но он все равно войдет в русло, и ему хотелось, правда хотелось, чтобы подступающая течка не вызывала у него приступы паники. Вэй Ин может не тронуть его, если он его попросит об этом. Но разве этого хочется. Совсем нет. Если честно, ему хочется почувствовать еще раз то, что было с месяц назад в гон.              И лучше, если они к этому моменту будут не фиктивно женатой парой, а… парой. Ванцзи хотел этого альфу себе целиком и полностью, со всеми потрохами, чтобы тот смотрел только на него, касался только его и слушал только его. И никого больше.              По мнению омеги, Вэй Ин заслуживал чего-то более лучшего, чем он сам. Более красивого, складного, послушного, домашнего. Со спокойным нравом и мягким характером. Но Лань, даже думая об этом, отказывался даже от тени мысли позволить мужу найти кого-то на стороне. Да, договор это исключал и так, но… Смог бы он видеть этого человека несчастным рядом с собой? Нет.              Оглядев свою спальню, парень тихо, длинно выдохнул и вернул взгляд к своему отражению в зеркале. Сегодня нужно постараться. Взять себя в руки и вспомнить всё, чему его учили родители, когда были живы. Вспомнить имена и лица тех, с кем его знакомили. И постараться соответствовать господину, который ждёт его в гостиной. Ждёт его.              Невольно он кое-что вспомнил, думая о муже. Взгляд сам нашел на ряду белых полок, заставленных книгами и фигурками, деревянный бок задвинутой к стене шкатулки. Благо полки и не были излишне широкими, а коробочка маленькой. Чтобы спрятать что-то здесь, нужно было постараться, у него же такой цели не было.              Он не трогал ее с того дня, как туда поставил, разбирая свои вещи в этой квартире. Сдвинув крышку, заглянул внутрь, касаясь пальцами поблескивающего благородным сиянием серебра. Длинная заколка-шпилька для волос холодно легла в ладонь, играя узорчатым внутри полированным камнем янтаря.              Снова приблизившись к зеркалу, омега посмотрел на себя. Сердце лихорадочно билось о ребра, цвет цветочного меда его глаз удивительно точно совпадал с камнем в заколке.              Это был первый подарок Вэй Ина. Вэнь Цин привезла ему эту вещь, когда он подписывал договор. И вот теперь юноша зажимает серебро губами, поднимая поток гладких длинных волос, собирая их в крепкий узел, чтобы закрепить его этой вещью. Открытая шея, открытые уши, теперь все чувства омеги будут как на ладони.              Может из-за этого, а может была и другая причина, муж отказался отпускать Ванцзи от себя дальше десятка шагов.              Они ехали, как обычно, в молчании, по городу, застеленному покрывалом ночи. Улицы ярко освещали огни и подсветка витрин, свет в окнах многочисленных офисов. Звезды и луну не было видно. Смог, собравшийся в вышине, заволок плотно, слился с облаками. Но стоило остановиться машине у толпы людей, разделенной ограждениями и дорожкой, расстеленной от входа в роскошно отделанное белым гранитом здание, Вэй Ин улыбнулся через зеркало и тихо пообещал, что все будет хорошо.              Эту его фразу Ванцзи повторял как мантру.              Остановив машину, мужчина вышел, передавая ключи в руки своей помощницы, игнорируя бойких юношей, отгонявших авто на парковку. Лань Чжань успел только коротко встретиться с ней взглядом, когда дверь с его стороны тихо открылась.              Альфа подавал ему свою широкую ладонь, чтобы было удобно выбираться из салона. И видят боги, в этот момент, под светом вспышек камер и яркими огнями прожекторов, он чувствовал себя прекрасно. Крепкая рука сжимала его пальцы доверительно и серьезно. Звуки и лица смазывались в безликие пятна, пустые шумы.              Вэй Ин держал его, обнимал, прижимал к себе, смотрел прямо в глаза. Он был с ним. Полностью. Безраздельно.              Мелькали вокруг знакомые одежды. Костюмы, расшитые золотой нитью и цветами пионов — отличительный знак семьи Цзинь; пурпурный шелк костюмов и платьев семьи Цзян; строгий хлопок и лён, в которые облачались Не Минцзюэ и Не Хуайсан. Юноша улавливал, что вокруг них был тот свет, к которому он привык. Все старые семьи, на которых, как земля на китах, строилась экономика. Депутаты, меценаты, медийные личности. Они все были здесь.              Но Вэй Ин был рядом с ним. Он отводил рукой объективы камер самых настойчивых фотографов, отказывался от коротких интервью в широком холле на пути к мраморной лестнице.              Ванцзи не помнил таких мероприятий в своей жизни. Не помнил такого размаха и роскоши. Включенных фонтанов в галерее, начищенных люстр, сверкающих хрусталем и цветным стеклом. Широкого зала с высокими окнами, отражающими высоту, на которой они находятся. И понимает почему. Детям здесь не место.              — Планы немного изменились, не уходи далеко, лучше будь рядом, — он готов кивать головой, даже не до конца разобравшись, о чем именно просит муж. Рука Вэй Ина ложится на его пояс, пуская под слоями одежды маленькие электрические импульсы. Они стоят почти в объятиях друг друга, пока зал заполняется людьми.              — Что-то не так? — и все же до него доходит, что это странно. План изначально был другой. Лань Чжань должен был общаться. Хотя бы со знакомыми ему людьми, чтобы начать налаживать старые связи и знакомства, это помогло бы ему в будущем.              — Очень много людей и шума, не хочу потерять тебя в этой толпе, — ох, он не против просто остаться стоять вот так. И пускай на них смотрят. Здесь вообще все на всех смотрят, так какая разница.              Юноша ловит взгляд проходящего рядом со старшим братом Не Хуайсана. Видит снова чету семьи Цзинь, среди которых, увы, нет Мо Сюаньюя. Слышит громкий голос Юй Цзыюань, в толпе различает лица членов компании Молин Су. Народа и правда много. Время течет, их становится все больше. Музыка играет тише, и объявляют программу вечера. Официанты лавируют между группами людей. Очень много движения.              Их излюбленное место недалеко от окна. Но остановившись там раз, пока обходили в круг зал, они отчего-то ушли. Все было как обычно. Вэй Ин улыбался, здоровался с незнакомыми зачастую ему людьми или обменивался любезностями с представителями влиятельных семей, представлял его как своего мужа и они уходили бродить дальше. Мужчина приносил ему закуски и легкие напитки. Но было в нем что-то напряженное. Настороженное.              Ванцзи начинал волноваться. Входил в резонанс с супругом и вглядывался в толпы людей, пестрящих как конфетти.              Среди разнообразных костюмов и платьев мелькнула полоса алого. Их сложно было не заметить, и невольно омега напрягся. С этим цветом не ассоциировалось ничего хорошего. Из глубокой памяти, из рассказов членов его семьи. Полоса обрела очертания небольшой процессии из четырех человек, перед которыми другие старались расступиться, образовать коридор к цели.              Высокий крепкий мужчина, идущий впереди, вызывал трепет. Как бы Ванцзи не хотелось, он не мог не почувствовать это напряжение, чужую силу, которая читалась во взгляде. Вэй Усянь надежно закрывал его собой, служил барьером между сущностью омеги и другими сильными альфами. Отчего-то юноша чувствовал — его муж будет сильнее. Если это потребуется.              Вэнь Жохань остановился в паре шагов от них, и господин Вэй двинулся навстречу сам.              Парень не совсем понял, что произошло. Вместо простого устного приветствия и скупого рукопожатия, которым обычно обменивались альфы, эти двое… мало того что улыбались друг другу, но и в жестах главы семьи Вэнь читалось отеческое участие. Увесистый хлопок по спине в коротком объятии, взгляды глаза в глаза.              — Господин Вэнь, Вэнь Сюй, хочу еще раз познакомить вас, если прежде уже была такая возможность. Лань Ванцзи, мой муж, — Вэй Ин ободряюще смотрел на него, мужчины в ответ склонили головы в легком поклоне, и он просто не мог не склониться в ответ.              — Рад видеть вас и слышать, что семья Лань в добром здравии. Сожалею вашей утрате, — голос Вэнь Жоханя был низким и холодным. Таким же холодным, как воды моря, закованные толстым слоем льда. Цепкий взгляд почти черных глаз горел искренним интересом и участием. Сейчас этот человек был настоящим, почему-то подумал юноша.              — Рад наконец с вами познакомиться, — Вэнь Сюй был невероятно похож на своего отца лицом. Но чувства будил другие. В этом человеке огня обжигающего было больше, и горел он ярче. — Мой младший брат, Вэнь Чао.              Очередь дошла и до третьего стоящего рядом с альфами. Омега. Они взглянули друг на друга, и Ванцзи захотелось отвести взгляд тут же. Его оценивали, и, похоже, оценка оставляла желать лучшего.              Что Вэй Усяня связывает с этими людьми? Почему из всех именно они задержались с ними? В полном зале, полном самых разных фамилий.              Юношу обдавало холодом от волнения.              — Это Вэнь Чжулю, — рядом с ним, близко, на расстоянии шага, остался лишь омега. И альфа, стоящий у него за спиной, как огромная смертоносная тень, обладающая тяжелым гнетущим взглядом. Вот уж точно, не подходи — убьёт. И как из этой семьи могли выйти такие люди, как Вэнь Цин и Вэнь Нин. — Он мой охранник. Можешь не обращать на него особого внимания.              — Мм… Рад с вами познакомиться, — но если бы предложили не знакомиться, точно бы не отказался. Не то чтобы у него были предубеждения, но… эти люди немного напрягали его.              И вот, чем он лучше тех, кто судил и делал выводы о нем, ничего не зная. Ох, нехорошо это. Ванцзи старательно отмёл все мысли и воспоминания о словах, сказанных в доме семьи Лань. Кто юноша такой, чтобы делать выводы. Если его муж знает этих людей, значит ему стоит успокоиться.              — Ты выглядишь лучше, чем я думал, — Вэнь Чао, бросив мимолетный взгляд на альф в паре шагов от них, придвинулся ближе. Единственное, что остановило его ткнуть носом в лицо Лань Чжаню, это их разница в росте. — Красивый. Тебе стоит быть благодарным, что господин Вэй обратил на тебя внимание.              Он как бы и так благодарен. Почему какой-то малознакомый омега ему на это указывает?              — А-Чао, а ну фу. Кто разрешил тебе говорить мужу Вэй Усяня такие слова, — они думали, что кроме них это не слышал никто. Вэнь Сюй ущипнул младшего брата за щеку и посмотрел на него, извиняясь без слов.              — Правильно, не слушай никого, ДиДи. Я до смерти счастлив, что мне досталось такое сокровище, — Ванцзи остро почувствовал обжигающий жар, затопивший все его существо от слов, сказанных низким голосом в самое ухо.              Они сведут его с ума. Он сведет его с ума своими откровениями. Подняв лицо, юноша встретился взглядом с мужем. В серых глазах не было ни намека на шутку. Одно безграничное восхищение.              И все это рассыпалось острой стекольной крошкой.              Увы, в самом прямом смысле.              Их минутное единение взглядами безжалостно разрушил поистине ужасающий грохот и звон. Из-за враз смешавшихся звуков было не ясно, что происходит, а ему не дали и посмотреть в том направлении. Кто-то кричал, что-то взрывалось высоко под потолком, и только спустя долгие минуты Ванцзи понял, что стало темнее. Гораздо темнее.              Сильные руки сгребли его в охапку, задвигая за спину ближе к высокой каменной колоне рядом со стеной, защищая от давки. Люди, перепуганные криками и грохотом, разошлись в стороны, а потом сразу хаотично задвигались в поисках укрытия. Снова раздались громкие неясные звуки, эхом отдающиеся в вышине зала. Бах. Ба-ах. Бах.              Монстр из множества обручей, ламп и хрустальных подвесок тяжело рухнул вниз, разбивая плиты пола своим весом. Люстра обрушилась на головы стоящих под ней людям, обрывая их жизни за секунды. Брызг разбивающегося хрусталя, темные расплывающиеся багряные лужи на полу, от которых пятились, наступая стоящим позади на ноги.              Кто-то стрелял.              Выстрелы сопровождались криками. Истерическими, звонкими, тонкими, жалостливыми, разными. И между ним и этим кошмаром стояла широкая фигура, отталкивающая наступающих людей, желающих спрятаться.              Двери в зал с шумом распахнулись, и все, кто ринулся к спасительному выходу, градом попадали на пол. Со стороны коридора шли дулами винтовок и пистолетов вперед фигуры, готовые убить каждого, кто дёрнется.              Он совсем не понимал, что происходит. Ему это снится?              — Вы все! Поднимите руки вверх и стойте смирно, — громкий крик прорывался сквозь стенания. Ванцзи ничего не видел, и мог только прислушиваться, стараясь понять происходящее.              Вэй Усянь не двинулся. Вэнь Сюй, все еще стоящий рядом с ним, схватил брата за плечо и тихо, не церемонясь, затолкал себе за спину, чтобы их двоих не было видно за их высокими плечистыми фигурами. Перед ними так же была толпа, медленно поднимающая дрожащие руки. Он слышал всхлипы, прерывистые молитвы и стоны, полные боли.              — Сейчас вы будете стаскивать с себя все свои побрякушки и бросать на пол. Кто дернется по другой причине, сразу сдохнет, — со звоном на пол впереди посыпались кольца, колье с длинных белых шеек омег и браслеты. Кошельки, телефоны, сумочки, миниатюрные ключницы. Всё, что имело ценность, люди клали или бросали себе под ноги, надеясь на что-то.              Вэнь Чао не двигался, испуганно вытаращив глаза. Ванцзи не был готов к такому. Всё, что было на нем, было ценным именно для него, и он не знал, как поступить. Обручальное кольцо и заколка-шпилька. Юноша отдал бы всё, но не это.              Раздался очередной выстрел. Женский истерический плач следом разорвал тишину, образовавшуюся после падения очередного окровавленного тела на пол.              Вэй Усянь перевел взгляд на Вэнь Сюя. Оба не произнесли ни слова, обмениваясь странными взглядами, но явно понимая друг друга.              — Вэнь Чжулю, сможешь вывести А-Чао целым отсюда? — он говорил так тихо, что было чудом, что Ванцзи расслышал этот вопрос. Охранник кивнул, а по его спине прошла ледяная волна ужаса.              Его муж обернулся, крепко притиснул его к себе на пару секунд и с толчком впечатал в юношу ниже него самого. Чао испуганно вцепился дрожащими руками в Лань Чжаня, стискивая одежду, цепляя волосы, и держал так, словно от этого зависит его жизнь.              — Держи его крепко. Если с ним что-то случится, я оторву тебе голову и скажу, что так и было. Никто тебе не поможет, — Вэй Ин смотрел сквозь них. Туда, где стоял альфа-охранник. Сильные руки схватили их за одежду и потянули в сторону. Ванцзи едва мог переставлять ноги от шока, не понимая, не ощущая ничего вокруг. Почему расстояние между ними стало больше?              Их тащили вдоль стены за спинами жавшихся друг к другу людей. Муж безотрывно смотрел ему в глаза теперь, и от этого взгляда внутри все перевернулось. До него дошло.              Ванцзи дернулся обратно, что было сил. Увидел, как альфа двинулся к нему навстречу, как изменилось выражение его лица. Это был не страх, это была решимость, если понадобится растолкать всех, но закрыть его в случае кошмара своим телом.              — Не дергайся, если хочешь жить, — визгливо пискнули ему в плечо. Чао стиснул руки так сильно, аж в глазах потемнело от вспыхнувшей боли.              А он ничего не мог с этим сделать, наблюдая, как расстояние только росло. Вытянув руки, юноша попытался зацепиться и вырваться, до конца не понимая зачем. Ему хотелось жить. Хотелось, чтобы его спасли. Но Вэй Ин должен был быть тогда рядом с ним. Должен был быть с ним. Почему он остался? Почему они не пошли с ними?              Его порывы пресекли жестко. Безжалостно двух юношей втолкнули в узкий проход за маленькой дверцей, которую заметить в стене можно было лишь чудом. Тесный коридор переходил в мрачную подсобку. Вэнь Чжулю протиснулся следом и подскочил к следующей двери, достав из-за спины пистолет.              Чао цеплялся за него. Висел так, как будто не мог стоять сам и не позволял оборачиваться. А сзади за ними уже кто-то пробирался по коридору. Выход, который они нашли, собирались использовать и другие, и это грозило им скорой гибелью.              Никто умирать не хотел. Вэнь Чжулю же считал, что его задача — спасти только их двоих, и больше никого. Нечеловечески быстро мужчина тащил их за собой, всматриваясь и вслушиваясь в пространство, открывающееся за поворотами. Опасность чувствовалась каждой клеточкой тела. В темноте они летели, не чуя ног под собой, с дрожью в мышцах. Адреналин бил в голову, делая разум плоским, но ясным.              Позади послышались выстрелы. Кого-то настигла смерть. Их преимущество таяло, как горсть снега в жару. Но альфа знал, что делал. Чувствуя все пространства остро, он вывел их темными узкими проходами, старыми хлипкими дверьми без замков на этажи выше, и затолкнул в один из кабинетов за массивной дверью, запирая ту на все замки, какие были, и перекрывая проход стоящим у стены низким шкафом для бумаг.              Они дышали так тихо, что могли слышать шаги. Слышать голоса вдалеке, крики и грохот. Ванцзи даже не сразу понял, почему его щеки так горят, пока на рубашку не сорвалась с подбородка слеза, пощекотав кожу.              — Спрячьтесь, — единственное, что он услышал от этого странного альфы.                    Чао послушно потащил его за собой, пока его телохранитель, подойдя к окну, выскользнул во тьму, становясь на парапет. Тот был широким, но идти по нему было очень опасно. За окнами темнота, ни теней, ни света. Прикрыв окно, молодой господин Вэнь выдвинул кресло из-под огромного стола и, толкая Лань Чжаня в спину, заставил залезть в тесное пространство. Вместе с собой.              — Ты что, плачешь? — в свете с улицы, который давала только слабо пробивающаяся сквозь облака луна, влажные дорожки слегка сверкнули в темноте.              — Нет, — оно само. Само потому, что Вэй Ин, он там. Ванцзи не мог контролировать себя, значит, это не считается.              — Не реви, все будет в порядке. Слышишь меня? Все будет в порядке, мы выберемся, — этого мальчишку самого трясло как в припадке. В голосе звучала истерика, но… он…              Чао нашел под столом его холодную ладонь и крепко стиснул пальцы.              Ниже же, на несколько этажей, в другой части здания, люди бились, как пойманные в клетку маленькие пестрые птички. Мало кому удавалось убежать. Первыми, кто попытался, были официанты, находящиеся в зале. Но когда на кухню ворвались вооруженные люди в масках с оружием на изготовку и не щадя усыпали пол трупами, у них почти не осталось путей на свободу.              Всего из зала, помимо главного выхода, были запертые двери на два балкона, две боковые в залы поменьше и четыре двери для прислуг. Две из последних были рабочими и, увы, спастись благодаря им никто так и не смог.              Они и не рассчитывали уходить.              Вэй Усянь не был идиотом, он понимал, что если бы их хотели отпустить, первыми бы это были омеги. Но их тела падали на пол бездыханными. Узорчатые плиты пола покрывала текущая, пахнущая железом кровь. Мужчины и женщины были в истерике, и это делало их добычей для убийц, которым было не важно, сколько сегодня выживут, а сколько умрут. Кто мог — бежал. Неважно куда и как, просто бежал без оглядки. Так или иначе, зал рядел.              Это была демонстрация самой ужасной ненависти.              И он до конца не понимал ее причин. Эти люди поднимали окровавленные украшения, приставляли дуло к голове альф и омег, готовые вышибить им мозги.              Очередь дошла и до них.              С ними не собирались церемонится. И он тоже не собирался.              Вэй Усянь подумал, что что-то неправильно, когда они вошли в главный холл. Такие мероприятия всегда проводятся с большим количеством охраны. Но в этот раз ее почему-то не было видно. Тогда его план поменялся тут же. Если это все неспроста, то ДиДи нельзя далеко отпускать в зале.              Уже когда пролилась первая кровь он понял, что если оставит его рядом с собой, его муж может погибнуть. Никто не станет защищать его, кроме него, в этой давке. Если только не… жизнь Лань Чжаня будет связана с жизнью еще кого-то важного.              Он не верил Вэнь Чжулю. Но выбирать было не из чего. Он не мог пойти с ним. Они с Вэнь Сюем стояли впереди перед редеющей толпой, и если бы начали двигаться, привлекли бы слишком много внимания, но Вэнь Чжулю, молчаливый охранник, умел быть незаметным, и знал это здание лучше него.              Теперь его ничего не сдерживало. Медленно растянув узел галстука, мужчина холодно оглядел остатки роскоши. Ужасная кровавая баня. Первыми в расход пошли беты и прислуга. Как трагично. Пострадали те, кто не должен был, и это… естественно.              Их запугивали, травили и зажимали в угол. Налетчики бесстрашно наставляли пистолет, тыча дулом в лоб. Но они были медленными и трусливыми. Их сила была только в количестве и панике, которую они мастерски организовали.              Когда холодная сталь нацелилась на него, Вэй Усянь медленно поднял руки, глядя туда, где должны были быть глаза. Лица скрывали мотоциклетные шлемы, голоса из-за этого казались ниже и глуше. И все же его не волновали личности, так что ровным счетом это неважно. Важно только, чтобы с диди было все хорошо.              Перехватив пистолет, альфа дернул оружие на себя. Отдача от выстрела не напугала его, а на боль было насрать. Пуля вошла в стену, почти задев его ребро. Но пистолет был теперь в его руках, раньше, чем другие успели навести на него прицел, его горе убийца получил дыру в шею. На груди, скорее всего, был бронежилет, стрелять по ногам бессмысленно, прострелить шлем можно только впритык.              Он бросил оружие в руки Вэнь Сюя, слыша, как тот проверяет магазин и перезаряжает. Сам же ринулся к следующему, метя на его автомат.              Но за него еще нужно было побороться. С таким оружием его противник не мог стрелять в упор по движущейся цели с маленького расстояния. Тут дистанция нужна. А у него было преимущество.              Легкое движение, и два браслета на запястьях растягиваются и обхватывают костяшки пальцев, плотно сидя на сжатых в кулаки ладонях. У него всегда с собой есть оружие. Кастеты делают удары куда болезненнее, цепляют звеньями одежду противника, вышибают воздух из легких и кровь из горла.              Он почти ломает ему ребра, сдавливая грудную клетку в медвежьем обхвате. Вожделенный автомат падает, а тело летит в стену, обмякая на полу в луже чужой крови.              Стоит обернуться, и грохот выстрела звучит отчетливее, правую часть груди обжигает разрывающей болью. Он чувствует жар, вкус крови на языке, но наклоняется и поднимает автомат, передергивая затвор. Видит того, кто нажал на курок, целясь в него.              Противнику не хватает скорости, в два рывка, несмотря на ранение и кровь, пачкающую костюм бурым расползающимся пятном, альфа зажимает свою жертву в состоянии липкого ужаса. Тот едва успевает перезарядить пистолет дрожащими руками, снова направляя на него дуло. Этот пистолет вырывается из рук и улетает в толпу жмущихся к стенам выживших.              — Если хочешь убить кого-то, целиться нужно в голову, — автоматная очередь пробивает черный пластик шлема, разрывая черепную коробку этого куска говна, размазывая его уродскими ошметками мозгов и костей. Он приставил дуло почти впритык, и был уверен, что свою смерть этот человек увидел в его глазах.              — Давай, блядь, расскажи им, как лучше тебя убить! А то они не знают! — кричит через зал Вэнь Сюй и со зла кидает в него пустым шлемом, слетевшим с уже скорее всего мертвого смертника.              Вэй Усянь усмехается. Автоматная очередь настигает разрывными пулями толпу в черных костюмах. Они уже не так заинтересованы грабить их и запугивать. Их остается все меньше и меньше. Краем глаза мужчина видит, как госпожа Юй вонзает ножку от разбитого высокого бокала в легкое тому, кто целится в ее дочь и сына.              Сам он стреляет в тех, кто теснит безоружных. Не Минцзюэ разбивает высокое панорамное окно, решив, что его трюк с броском в стену был неплохой идеей. Окно трещит от веса тяжелого мужчины и проминается. Этого мало, чтобы разбить его, но достаточно, чтобы оглушить.              Все, кто остались в живых, бросаются на них, как голодные звери. Ему видно, что по лицу Вэнь Сюя уже струится кровь, а глава семьи Не отбивается всем, чем придется под руку. Он бы помог, но на него бросаются беты, нападающие, используя расстояние как преимущество. Вот только из автомата он может не только стрелять.              Чужие руки тянут ткань пиджака, стараясь сорвать его и стеснить движения, парализовать. Множество прикосновений, которые явно не случайны. Пробив еще один шлем, Вэй Усянь отбрасывает бет в стороны, ловя за руку самого дерзкого. Эта гнида держит в плотно сжатых пальцах его телефон, и это очень и очень плохой знак.              Руки ему, видимо, не нужны.              Резкое движение, удар в подмышечную ямку, и удерживаемая конечность ломается в двух местах. Телефон падает с высоты с глухим стуком, и по экрану расползается сетка трещин.              Свою последнюю пулю он выпускает туда, где начинка разрывает встроенный процессор и аккумулятор. В плате будет зиять дыра, и теперь это просто мусор.              Их спасают откровенно поздно.              Полиция врывается в здание и требует сложить оружие. И это тогда, когда им еще есть, что защищать. Нелепость. Трупов так много, что даже самые луженые отводят взгляд от пола. Да уж, зрелище не для слабонервных.              Всех нападавших, оставшихся в живых, заковывают в наручники и тащат прочь. Машины скорой помощи сносят изящные заграждения и пачкают следами шин ковровую дорожку. В холле разворачивается медицинский пункт, раненых выносят на носилках, от вспышек камер снова рябит в глазах.              Он должен найти Ванцзи. Должен найти его живым и отвести домой.              Но сначала…              Девушки беты занимались перевязкой, разложив инструменты. Одна из них ринулась было к нему, но он, не желая ее помощи, попросил только две вещи. Флакон спирта и щипцы. Бинты он как-нибудь сам найдёт, это сейчас было нужнее.              Вэнь Сюй нашел его сидящим за ширмой в углу в расстегнутой рубашке, залитой кровью. Нужно было вытащить пулю. Не самое аппетитное зрелище, как металлические щипцы проникают в рану, захватывая сталь. Она падает звонко на пол.              — Давай я наложу повязку, — друг говорит это, когда рубашка сваливается, освобождая плечи и спину. В тусклом свете на коже распускаются свежие бутоны пионов и лотосов. Спирт обжигает губы и рану болью. Белая тонкая материя сдавливает ребра. Пара антисептических салфеток, приклеенных к грудине, меняют цвет с белого на красный, но кровь останавливается.              Они не успевают совсем чуть-чуть.              Среди шума и смеси самых разных запахов мужчина все равно улавливает один. Самый для него важный. Ванцзи бежит вниз по лестнице, и он спешно натаскивает на плечи пиджак, выпрямляясь. Повязку все равно видно.              Глаза его мужа огромные, полные эмоций. Здесь и гнев, и ужас, и безграничное облегчение, радость, тоска. Тонкие пальцы нежно ложатся на плотный слой бинтов, а через мгновение они уже в объятиях друг друга.              Его диди не пострадал, что может быть важнее?