***
Цветы вишни мягко разлетались лепестками, которые по земле разносил прохладный ветер. Множество цветочных капель, от белого до розового цвета, укрывали ковром сухую почву, терялись в короткой траве, покрывали песок. Все было в лепестках. Они застелили землю, и играли в воздухе, скручиваясь в замысловатые воронки танцующих осколков нежных цветов. В самом запахе вишни было что-то особенное. Многогранное. Но почувствовать это можно было лишь потратив на это время. Нельзя было ощутить все и сразу. Сладковатый игривый аромат окружал, вытесняя свежесть воздуха, его пустоту и спокойствие, он дразнил, играл с обонянием, как духи молодой красавицы, пробежавшей мимо. Но после, этот сладкий запах, легкий, цветочный, становился совершенно иным, когда цветки один за другим отцветали, падали на землю и засыхали под лучами яркого солнца, не знавшего жалости и печали по умирающей и возрождающейся природе. Он становился удивительно пряным. Терпким. Как после сочной мякоти спелой ягоды натолкнуться на кость и раскусить ее. Та же легкая горечь. Те же древесные нотки. За нежностью всегда следует жесткая сердцевина. Иначе этой нежности просто не на чем будет держаться. Так же и, наоборот, за грубой и твердой оболочкой прячется мягкая плоть. В природе, как и в человеке, должно быть равновесие. Во всем, что нас окружает, так или иначе оно есть. Зная это, разве не стоит относиться к этому, как некоему преимуществу. Если все плохое и хорошее взаимосвязано. Может ли быть путь, позволяющий пройти по границе собственной судьбы, касаясь каждой стороны, но не позволяя ей тяжелые удары. Если так, то почему бы не попытаться? Его всегда тревожили суть и смысл бытия. Нечто более высокое и сложное, чем простое существование и движение по колее, проложенной родителями и устоями. Нечто более необъятное, как небо и земля, как мир, который окружает, движется, меняется вокруг. В их культуре умение наблюдать когда-то было основой жизни. Благодаря этому развивалась целая цивилизация. Со своей сложной и многогранной культурой. Они дорожили каждым сезоном, читали погоду по цвету солнца и повадкам цветов и животных. Оглядываясь в прошлое, разве не именно это было самым ценным, что передали им предки. Умение слышать и слушать природу. Мир, он изменчив. Живущие в нем существа живут страстями, тягой к быстрым и дешевым удовольствиям. Забывают быстро то, на чем строилась сама суть жизни, даже если отбрасывать традиции прошлого, это не про них. Но чтить традиции и помнить их — разные вещи. Иногда одной памяти может быть катастрофически мало, если нет уважения. Возможно, именно это видение мира сделало его тем, кто он есть. Мужчина сидел на деревянном полу, пренебрегая циновкой, которые свернутые в рулон лежали недалеко от сдвинутой в сторону перегородки. Раздвинув их в стороны, он добровольно впустил в пустую комнату весенний воздух вместе с легкими цветами вишни, тень от которой падала на проем и крышу, скрывая от палящих солнечных лучей. Сегодня было жарко. Один из первых по-настоящему жарких дней начала весны. Именно этот день его отец выбрал для того, чтобы сообщить о том, что наконец принял решение уйти, оставляя свое бремя на плечи следующего. Сухой воздух шелестел в листве и траве, гонял мелкую песчаную пыль по дорожкам и трепал тонкие пряди, выбившиеся у висков. Их в семье было пятеро. Три альфы и две омеги, и все его дети. И если сестры могли только молчать, опустив головы, продолжая нести клеймо позора старых дев, хотя обеим не было еще и двадцати трех лет, то братья, вскинув лица, ловили каждое слово главы семьи. Все, кроме него, продолжавшего стоять с покорно опущенным взглядом. К чему ловить журавля в высокой траве, если он не издает ни звука? Повлиять на решение главы было невозможно. Этот господин не терпел ни сладких льстивых речей, ни откровенных разговоров. С ним хорошо было быть немым. В тишине рождалась та истина, которая трогала сердце этого жестокого во всех отношениях альфы. И он, глядя на него, не желал становиться жестоким. Не хотел становиться тем, кто взвешивает на весах чести и долга каждое свое решение. Поэтому отец не оставил ему выбора. Он был вторым его сыном. Рожденным против желания матери. И первым сыном, рожденным в законном браке. На самом деле, выбор был заранее очевиден. Но альфы желают власти, такова их презренная суть. Да, даже он здесь не исключение, пусть и его жажда была менее пламенной, чем у братьев. Ему не повезло родится первым у женщины, которую отец привел в дом как свою жену. Это зачатие, как и рождение, было актом насилия. Достоин ли он был любви? Определенно — да. Но получил ли он ее? Разумеется, нет. После него родились две сестры и младший брат. Им досталось от матери куда больше ласки и внимания. И не ему винить их за это. Ему вообще некого было винить, не его это дело — судить. Пусть и больно, еще от деда к нему перешла одна мысль. Любить тебя должно только одно существо, твоя омега. Поэтому и выбирать нужно с умом. Не то чтобы у его отца ума не было. У него скорее выбора не было, но точно не ума. Омеги — существа подчас ушлые. Вот и мать его старшего брата — не самый хороший пример образцовой спутницы жизни, за которую перед людьми не стыдно. Принесла свой живот, когда стало известно о том, что супруга главы беременна, и сразу с поздним сроком, так как знала — из-за ребенка ее не тронут. Брат его, разумеется, ненавидит. Не говорит об этом, и виду никогда не подаст, но всем это прекрасно известно. Нельзя любить брата, который всегда будет лучше, чем ты. Просто потому, что родила его законная супруга, просто потому, что от этого он теперь всегда первый, и просто потому, что отец его выбрал, стоило сделать первый вдох. Это знали только они двое. Для них это было очевидно. Для него и главы семьи. Поэтому, когда старый альфа сказал, что его место займет он, ему казалось это очевидным. Не старший брат, ведающий игорным домом, не младший брат-дипломат. Теперь это все будет принадлежать ему. Разумеется, на этой почве разразился молчаливый скандал. За тонкими стенами из деревянных панелей и тонкой набивки в промежутке было слышно, как сестры гремят ящиками. Как брат пинает плетенный сундук для белья и яростно рычит тихо-тихо, чтобы прислуга не донесла главе. В его голове отец так и останется тут главным. Странно это. Не может он себя хозяином почувствовать. Не получается. Скандал усугубится, когда весть дойдет до жен его братьев. Когда слухи расползутся по всему клану. Когда к нему начнут приходить на поклон. Хуже, конечно, с женами братьев. Одна уже носит ребенка, и всем ясно — она мечтала стать матерью следующего наследника. Другая же просто во всем ей вторит по молодости и глупости, но ветер в ее голове такой же гнилой и затхлый. Ему теперь тоже жена нужна. На случай, если прирежут в постели, чтобы было кому всех высечь до хрипа и кровавых соплей. Не будет любить, хоть отыграется на обидчиках. Мужчине оставался почти год до крайнего дня. Его тридцатилетия. И он не торопился все это время, несмотря на щедрые предложения, поступавшие матери до ее смерти, и отцу. Каких только омег ему не сватали. И все были, по словам родственников, исключительно хороши, умны и покорны. Вот только, не хотел он этого. Не хотел воспитанную в сытой жизни глупую дуру. И интриганку не хотел. А такая встречалась через одну. Ни одной прямой, как доска, ни одной ровной. Отец любил всего одну омегу. Он это знал, тот за кувшином водки ему все как на духу выложил, но омега эта скорее горло себе перережет бритвой или ножом, чем покорится. Потому что уже другому верна. Вот тогда он подумал, что хорошо бы такую. С характером. Даже если она как колючка с сорной травы. Зато настоящая. А слушать истории этот альфа всегда любил. Это еще с прадеда началось. Дед лишь усугубил эту любовь, увозя его мальчишкой в глушь деревень, где они жили в деревенском доме из дерева и глины, с соломенной крышей и сквозняками из всех щелей. Они рассказывали про духов, про богов, учили жить простым трудом и понимать, какими страстями живут люди. Верен ты как альфа все равно только императору и семье. Больше верным быть некому. А он хотел быть верным еще самому себе. Особенно когда сидишь в лодочке посреди начинающего бушевать океана и понимаешь, что рядом ни императора, ни семьи. Только ты. И уже в зрелом возрасте начал он ловить рассказы о людях, которые по сей день слушают больше природу, чем радио. Да разве же это не прекрасно? Когда все увлеклись наукой, не могли нарадоваться тканям из-за моря и новой, неопробованной раньше еде, они, эти люди, все так же варили кашу на открытом огне и читали сутры. Чего только в миру не рассказывали. Но больше всего его сердце растревожили речи о храмовой служительнице, у которой не глаза, а речная галька. Но при этом видят больше, чем человеческие. Так остро видят, что все пороки и чаянья твои для нее как на ладони. Что омега эта и прошлое, и будущее увидеть может. И все тебе расскажет. Если сочтет нужным. А коли не сочтет, возьмет метлу и погонит прочь. Сколько денег ей не предлагай. И ехать, чтобы найти ее, нужно было в префектуру Нара, а там уже в стареньком путеводителе выискивать все древние храмы, которые еще стоят, да с местных спрашивать. Дорога ведь была, да только сам путь никто раскрывать не спешил. Госпожа была одна, а желающих много. Когда он впервые отцу сказал, что женится, тот только кивнул. Спустя неделю пришел с вопросом на ком. Жены-то до сих пор не появилось, и кандидаток знакомиться тоже не приводили. Странное дело. Альфа знал, что жена старшего брата над ним потешается. Правда, зная теперь, что он их глава, этой омеге уже не так смешно, ведь если в дом войдет будущая хозяйка, ей может прийтись несладко. Тогда он рассказал отцу о всех историях, что слышал. О всех рассказах, расписывающих таланты и возможности неизвестной им мико. И отец опять же в ответ только кивнул. Мол, хочешь, едь. Приводи кого хочешь, правила в этом доме всем были известны. И альфа поехал. Взял своих приближенных, и из Токио они выехали в сторону префектуры Нара, а там, чем ближе, тем чаще местные и сами заводили рассказы о храмовой служительнице. Было их две, старая омега, не бывшая замужем, и ее воспитанница. Такое ремесло по наследству передавала, неизвестно только, можно ли такому обучиться. Альфы сами по себе не верующие, у них все на глаз, да на нюх определяется. Но при нем они молчали. Пусть и морозило каждого то от напряжения, то от неверия. Дорога их привела к морю. На острове Хонсю, в уезде Уда, была деревня Мицуэ. Каждый местный на карте путеводителя указывал в эту сторону. На грузовом пароме удалось перевезти шесть человек и две машины. Еще две машины и восемь человек он оставил ждать. Кого искать все они знали, даже если их и обманут, в своих людях сомневаться ему было не нужно. Долго эта лиса от него по лесам прятаться не сможет, рано или поздно судьба их дороги сведет. И свела. Храм был на вид старый, но крепкий. При обилии синтоистских построек по всей области этот комплекс строений был отдан буддийской культуре. Деревянные ворота были увешаны гроздьями бумажных молитвенных гирлянд, которые тихо шелестели на ветру. Он, если честно, не успел даже войти. С метлой в руках в самом начале лестницы стояла маленькая фигура в белой рубахе и потемневших от времени красных хакама. То ли дело было в далекой глуши этого места. Ведь к храму не было даже нормальной дороги, только узкая полоса грунтовки с битым камнем. То ли это было судьбой, но чуткого носа альфы, перебивая пыль, поднятую двумя внедорожниками, коснулся запах, заставивший сердце сбиться с ровного ритма. Невысокая, едва ему по плечо, омега продолжала стоять и глядеть на них сверху вниз. Ей было совершенно не страшно, будто подобная картина для нее настолько обычна, что в пору им бояться ее и ее старой метелки. А альфы тем временем поднимались по лестнице, надвигаясь, как рокочущая волна. И правда, глаза, как речная галька. Влажные, черные, овальные и холодные, как воды Японского моря. Четко очерченные черные брови сошлись у переносицы. Волосы, собранные в гладкий пучок, делали головку похожую на луковичку. Такая смешная. Они замерли друг напротив друга. Все вопросы в его голове отпали разом, стоило увидеть ее и вдохнуть запах. Это было невероятное чувство. Правильности. Ни разу до этого в своей жизни он не чувствовал себя рядом с кем-то на своем месте. А тут эта малявка, грозно сверкающая глазами. И как она размахнется, да как стукнет его черенком метелки своей прямо по лбу. Альфы даже дернуться не успели, как она их бранить начала, топая ногой, отстукивая деревянной подошвой по плитам из серого камня. — Еще раз назовешь меня малявкой, я тебе не метлой дам, а сковородой. Ишь, вымахал к потолку, голова тянется. Если ты большой, не значит, что других тебе бояться не нужно, — ее голос тихий, как журчание воды в горном ключе. Нежный, мелодичный, обволакивающий. А от слов глупая улыбка на лице. Ведь он в слух и слова еще не сказал. — Со мной поедешь, — это она. Это точно была она. А если и не она, то это уже совершенно неважно, свою он нашел. — Все так говорят, — гордо вскинув маленькую голову-луковицу, фыркнула омега. Оглядела его с ног до головы и пошла к храму, поигрывая старой метлой в руках. — А вот возьму и поеду. Она развернулась, глянула горящими черными глазами и снова как ногой топнет. Незнамо с чего, альфы за его спиной попятились как напуганные гусаки, только головами не крутили. С одним узелком в руках, в линялой хлопковой футболке и льняной юбке в мелкий цветок омега забралась в его машину, выгнав альф с заднего сидения салона. Ни рюкзака, ни чемодана. Один шерстяной платок, из которого торчала крышка старого термоса и пахло домашним хлебом. Она даже собиралась от силы минут десять, даже заволноваться они не успели. А провожать их все служительницы вышли, вот только обернулась его омега только к одной, взрослой мико с бороздами морщин на лице и прямой спиной. Только глаза, как речная галька, делали их похожими. В дороге она налила в крышку от термоса чай, пахнущий лесными травами, и на перевалочном пункте всунула ему в руку, строго глядя. Та же участь постигла и его помощника, который краснел, зеленел, но отказать побоялся. Не то чтобы эта омега была страшная. Без шуток можно было признать — простая, но в этой простоте и была ее самобытная красота. Но страху нагнать ей удавалось парой слов и парой брошенных взглядов. Когда отец спросил у нее, почему она согласилась поехать с незнакомым альфой, да еще и совсем одна, она ответила, глядя на него, что ни на секунду не верила, что с ней в дороге могут что-либо сделать. Эта ее абсолютно холоднокровная уверенность незамедлительно покорила бывшего главу, и уже через два дня все в доме начали подготовку к свадьбе. Омега оказалась совершенно простой и чистой. Сразу отогнала от себя толпу служанок и никого к себе не подпускала даже близко. Ни волосы расчесать, ни одежду постирать. Могла прикрикнуть и даже ударить, если отказывались слушать, а в ход шли веера или любой предмет, попавший под руку. Не любила она, когда к ней лезут, и уж тем более, когда учат о непрошеном. На тот момент место хозяйки условно занимала жена старшего сына. И очень она не хотела с ним расставаться, уповая на благосклонность бывшего главы. А тот, получив новую невестку, старую согнал, как дурниной галанящую ворону. За двенадцать лет дом семьи Вада перенес ряд значительных изменений. Главный комплекс ремонтировали по велению хозяйки раз в пять лет, перестилая пол и внешние несущие стены. Утепляли, красили, натирали. Хозяйка подарила главе семьи трех дочерей и сына, на зависть его сестрам и женам братьев, выдавая детей одного за другим с такой упорностью, что отец не знал, кого больше уважает — его, чтящего правила, или эту омегу, не боящуюся рожать. Однако все понимали, что долго это длится не сможет. Организм, каким бы выносливым он бы не был, изнашивается. А она ему сразу сказала, что трое из четырех будут омегами. В их семье и бэты рождались, как показывало время. Все могло быть. Но эта госпожа, поднимая ребенка, принесённого повитухой, с одного взгляда говорила, что его ждет. И с ней он не спорил. Если с дочерьми было понятно, то два сына вызывали вопросы. Но он не хотел сомневаться. А собственные сестры словно на злобу дня расшипелись за их спинами. Да и жены братьев не отставали. Пока его госпожа не пригрозила, что всех недовольных велит побить палками, если не закроют рты. Увы, такими угрозами отпугивать членов семьи часто было нельзя, да и глупо. Наверное, поэтому они их еще слушали. Жены братьев злобствовали, потому что сыновей у них было на одного да больше. А сестры стенали от того, что еще в прошлом, после собственной свадьбы, он, как новый глава семьи, повыдавал обеих замуж сам. Сами не идут, так нечего дома на циновке сидеть, да чай тянуть. Ни пользы, ни толку, один съеденный рис. При этом извергом он не был, за их благополучием все же следил. Ему они были так или иначе родными. И тоже заимели вскоре мальчишек. А дела семейные с каждым годом шли все лучше. Их влияние росло и множилось, отец обособился в глуши, ведя дело для души, дядюшки же непрестанно давали новые советы. С рождением второго сына господин Вада, взяв жену, полетел за границу. Он обещал ей, что она всегда будет рядом. И оставлять ее чахнуть над счетами и крупами было нечестно с его стороны. Америка, Тайланд, Испания, Германия… все пролетало, как короткий сон. Мужчина видел, что его госпожу гложет нечто тяжелое. Гложет, не отпускает. Это был тысяче девятьсот девяносто пятый год, он как сейчас это помнит, весна. Он привез ее в Китай, передавая публичную роль, как своему ближайшему доверенному лицу, и окунулся в вопросы деланного сотрудничества. Вечером в отеле его ждала самая неожиданная встреча. Невозможная по всем законам логики. Но где были эти законы, а где его омега. На огромной кровати, рядом с по-прежнему тонкой даже спустя годы фигурой его госпожи, сидел ребенок, ровесник его сыновей. Один взгляд и он, взрослый, умудренный опытом и годами альфа, чувствует… конкуренцию. Смуглое круглое лицо с темными горящими огнем жизни глазами, лохматая макушка и простенькая одежда никак не вносили ясности, откуда этот ребенок мог взяться. Но он возник. И явно не из воздуха. Этого ребенка им пришлось забрать с собой. И, откровенно говоря, не было ни дня, чтобы он пожалел, забирая его в свой дом.***
Теперь его утро начиналось по-другому. Больше не было звука будильника и вида тонких светлых полупрозрачных занавесок перед окном. Вэй Ин успевал начать шептать ему на ухо всякие глупости раньше, чем айфон, лежащий рядом с лампой, разражался громкой мелодией и не менее громкой вибрацией, скользя по столешнице. И такое пробуждение нравилось юноше куда больше, чем то, что было до. До у него была большая, но одинокая холодная постель. С альфой же ночью не замерзнешь и не соскучишься. Но он, конечно, так просто в этом не признается. Хотя и скрывать тоже не будет. Муж вставал раньше. Ванцзи знал это, но все равно не пытался подняться в то же время, считая это нецелесообразным. Зачем? Мешать альфе принимать душ и заниматься своей физической формой было не только неправильно, но и глупо, а чтобы наблюдать за этим нужно было вставать с постели. В пять утра ему хотелось спать. Даже несмотря на все шесть кубиков пресса и литые мышцы спины и груди. Их можно было пощупать и без таких жертв, да и еще и сделать вид, что все это совершенно случайно. Просто… рука соскользнула. Его будили как раз к тому моменту, когда было пора начинать готовить завтрак. Супруг покидал спальню, а он, отдираясь от уютно прогретого одеяла, брел в ванную, где стекал в ванную, пуская прохладную воду в белую глубокую чашу. Чуть позже он смог вернуться к холодному душу. Но на это понадобилось время. И сила воли. Его одежда заняла свободное место в гардеробной, и вот уже меньше, чем через полчаса, юноша был готов к новому дню. Что-то, конечно же, все еще оставалось в комнате, которая до сих пор была закреплена за ним. Была и будет, если верить Вэй Ину. Он верил. Однако несмотря на все эти, без сомнения, прекрасные изменения, их личные отношения оставались до конца неопределенными. И вина за это ложилась на его плечи. Нельзя за это было винить альфу, так как он, в отличие от него, никаких преград между ними не строил. Сам Ванцзи так не мог. Ему нужно, чтобы все шло медленно, спокойно, размеренно. Чтобы в любой момент он мог определить, что изменилось, когда, как и почему. То есть, если бы они не были супругами, можно было бы сказать, что они встречающаяся пара, которая съехалась, но было рано говорить о браке. И вот тут-то как раз неловкость. Они женаты. Уже. И «встречаться» они начали после того, как на его пальце появилось обручальное кольцо. Ход истории сломан. Ванцзи сам его сломал. Это было его решение. Но от этого не легче. Ему нужно было время, чтобы разложить все в своей голове. Вэй Ин без слов давал понять, что никуда не торопится. Что не будет давить на него и просить о чем-либо. Ванцзи сам иногда нарушал свой же ход мыслей. Поддавался сиюминутным порывам и эмоциям. А потом ужасно тормозил из-за этого. И ему правда было стыдно, но как с этим бороться? Ему кажется, что началось это еще до признания мужа, которое омега спровоцировал. Иногда он настолько расслаблялся рядом с альфой, что позволял себе шутить, или даже откровенно вредничать. Одно дело, если бы это были его родители, которые воспитывали парня. Но Вэй Ин… Вэй Ин, который в итоге низко смеялся с того, как Ванцзи палочками складывает невкусные по его мнению баклажаны на край блюда, при этом морща лицо. Потому что они горчат. Или как он закатывает глаза на идиотские по его нескромному мнению вещи в модных домах и бутиках. Туфли-копыта для омег мужчин? Это издевательство? В его голове был устойчивый образ, по которому юноша должен был быть идеальным партнером. Идеальным. Чтобы его спутник трепетал в восхищении перед ним. Не то чтобы этот образ соответствует действительности. Скорее в их отношениях Вэй Ин идеальный. И это Ванцзи безбожно трепещет перед ним от восхищения. Поэтому и творит всякие несдержанные глупости, стыдясь себя, своего тела и своего извращенного сознания. Есть еще одна причина, по которой парню кажется, что он тормозит их отношения. Поскольку его образ, бывший в голове, не сложился с реальностью, а альфа никак не тот, кого мог в прошлом омега себе представить… ему непонятно, что из этого должно получиться. Каким должен быть итоговый результат. Чем это закончится. Нет финальной точки. Он просто не знает к чему стремиться. Все, что успокаивает его сейчас и временно удерживает от новых глупостей — это усталость и начавшаяся сессия. Хотя до самих экзаменов еще неделя, но Ванцзи начал сдавать их уже сейчас по настоянию преподавателей и куратора. Его табели были одними из самых лучших. Вэй Ин, шутивший, что они так прекрасны, что можно ставить в рамку, именно это и сделал. Правда, в его кабинете дома, на письменном столе действительно стоит одна такая рамка с разворотом табеля за май месяц. После течки, которую они провели вместе, омега вернулся задумчивым. Над чем подумать как раз было. Ведь он не только не мог понять самого себя. Но и не мог понять Вэй Ина. Чего тот хочет, к чему стремится. И вот здесь как раз оказалось, что понять альфу будет гораздо проще, чем себя. Нужно было только сформулировать вопросы, чтобы их озвучить. А отвечали на них откровенно и быстро. У мужчины все было просто. Все, начиная от секса. Которым они занимались сначала потому, что Ванцзи это было необходимо. Сначала. Течка предполагала, что альфа, который будет рядом с омегой, будет его брать. Это исключало отсутствие беременности из-за частоты актов. Но современные люди придумали контрацептивы и подавители, лишая природу возможности увеличивать популяцию естественным путем. Так вот, если сначала это была просто физиология, то в какой-то момент он сам поймал себя на том, что ласки мужчины делают колени нетвердыми, и его ноги раздвигаются перед альфой. Ванцзи, который был уверен, что секс нужен лишь по крайней необходимости, как процесс… давал альфе вставить себе и сам насаживался на его твердый член. И даже осознав это в тот чертов момент, когда его имели, позже он не отказался. Да, течка тогда еще не закончилась полностью, и с него все еще текло, желание было, но по сравнению с первыми днями это было так, пшик в пустоту. Ему… правда понравилось заниматься сексом с Вэй Ином. И понравилось еще до течки, когда он осознал, что на самом деле это приятный процесс. Мужчина был чутким любовником, заботливым, бесстыдным. Он не чурался помогать ему или объяснять стыдные вещи. С ним было спокойно. И то ли Ванцзи привык за четыре с лишним дня предаваться любовным утехам с мужем, то ли в нем что-то сломалось. На третью ночь после течки, которая сошла на нет, омега осознал, что хочет. Что заводится от вида мужа, снимающего рубашку, от его прикосновений, и от того, что он просто лежит с ним рядом в постели и, черт возьми, вкусно пахнет. У-у-у, этот его запах вообще что-то отдельно невероятное. Пряный, терпкий… омегу развозило. Как бы… что он может с этим сделать? У него уже прошла течка, а гон будет минимум недели через две. То есть причин для секса по факту нет. Только если он попросит. Конечно, если Ванцзи попросит сам, то Вэй Ин, скорее всего, ему не откажет. Поможет ему. Что делать, если это не пройдет и вернется снова через пару дней? Что делать, если это теперь будет всегда. Желание, чтобы они переспали. Чтобы муж его трахнул. Чем разнузданнее в голове были мысли, тем больше они ему нравились. Грязные и пошлые, они всплывали в его сознании, заставляя тело плавиться. Желать, чтобы фантазии сменились реальностью. Легкое возбуждение перед сном, которое легко сбивалось холодной водой и, в крайнем случае, зажатым между бедер краем длинной подушки, теперь так легко его не покидало. Телу было мало легкой ласки и редкой отчаянной мастурбации. Оно стало жадным. Требовало с него. Вот и как со всем этим можно было медленно и размеренно? Как можно было разложить все в своей голове по полочкам? Каждый день всплывало что-то новое. Он просто не вывозил. — Ты в порядке? Вздыхаешь очень грустно, — возможно, Ванцзи и правда вздыхал драматичнее, чем обычно. Вэй Ин был слишком внимательным. Вопрос времени, когда мужчина разгадает все его маленькие трагедии и возьмет в оборот. Может, ему стоит сразу сдаться? Капитулировать? Ну нет. — Устал, — омега вздохнул глубоко и протяжно. На этот раз намеренно. Взгляд альфы хитро блеснул, но в лице ничего не изменилось. — Хочешь, когда приедем, я сделаю тебе массаж? — массаж простаты, например, несдержанно подумал юноша, горящим взглядом пожирая яркие черты лица сидящего рядом мужа, ведущего машину по вечернему городу. Ты как будто чувствуешь, о чем я думаю, и дразнишь меня. Но я так просто не сдамся. — Хватит ванны, — Вэй Ин улыбнулся. Несмотря на то, что это был отказ, мужчина даже вида не подал. — Как скажешь, — черт, ты слишком легко со мной соглашаешься. С этим господином редко когда можно было посопротивляться, уповая своей гордости, а потом согласиться и отдаться в его сильные руки. Ох, ну вот опять, он думает о том, как бы отдаться мужу. — Что хочешь на ужин? Тебя. Тебя и шоколад. Можно даже вместе. — Рис с креветками и салат? — мысли кардинально расходятся со словами. Омега закидывает ногу на ногу, что делает крайне редко. Сейчас он не может избавиться от образа обнаженного мужа на их постели и подноса с колотым шоколадом, который можно передавать по кусочку друг другу горячими губами. — Звучит очень хорошо. Может, еще десерт? Можем зайти за пирожными или корзинками с ягодами? — хм, а звучит и правда неплохо. Перед внутренним взором омеги предстает коробка, полная свежих кексов с кремом, или пирожных, украшенных фруктами и сливками. Хрустящие корзинки из слоеного теста с сочными ягодами в сахарной пудре. М-м-м, как же вкусно. — Хочу, — образ сладостей вытеснил пошлые картинки, и теперь юноша с придыханием думал о безе или свежеиспеченных ягодных булочках, корочка которых опущена в темный шоколад. — Ха-ха-ха, хорошо. Если хочешь, значит купим, — низкий смех наполнил салон. Плечи и все тело Ванцзи разом из-за него расслабилось. — Кстати, помнишь, я рассказывал о человеке, который держит сеть ресторанов в Китае? Мы давно знакомы, и поэтому он приглашает нас на один из своих открытых уроков. Будет вкусно, не хочешь сходить? — Вкусно? Нужно готовить? — Что-то такое парень и правда помнил. Это был один из их первых дней вместе в новой для него супружеской жизни. — Да, нужно будет готовить в паре, —со стороны Вэй Ина это предложение выглядит рискованно. Пока его максимум — это что-то достаточно простое. Хотя с особой гордостью Ванцзи уже может похвалить себя за неплохую готовку. Рис получается в меру клейким, а на сковороде ничего не пригорает и масло не дымит. — Будут свежие морепродукты и десерт из рисовых клецок с бобовой пастой. — Рисовые клецки? — вот уж это не пик вкуса. — Можем еще приготовить фруктовое желе с засахаренными цветами, — едва сдержав улыбку, юноша кивнул в ответ. Ну ладно, в самом деле, раз уж речь о засахаренных цветах, то почему бы не пойти. Даже если звучит не так сладко. В этом господине многое вызывает вопросы. Мелочи, которые Ванцзи никак не может забыть, и спросить о них тоже не может, особенно прямо в лоб. А иногда и не только мелочи. Нельзя же сравнивать наименование иконок в телефоне на японском или редких надписей на одежде, который перевести мог незаметно только встроенный ассистент его айфона, с татуировкой во всю спину. Сама по себе, эта татуировка его не тревожит. Она выглядит качественно, как настоящая картина. Но именно это и смущает. Откуда она взялась? Его муж, конечно, странный, но вряд ли это было похоже на «а почему бы мне не набить на своей спине огромного дракона в цветах с камнем в лапах», так вообще кто-нибудь делает? Ладно, этот вопрос был глупым. Но это же должно иметь под собой какие-то основания. К тому же на теле Вэй Ина был не только дракон, нежные на вид бутоны и кучерявые облака. Там были надписи. Стараясь действовать незаметно, юноша оглядывал внимательным взглядом тело альфы. Чтобы тот не подумал, что он подозревает его в чем-то неблаговидном. Всего их было пять. Татуировок. Две маленькие на запястьях прятались под серебряными браслетами. По одной надписи на правом и левом боку вниз вдоль ребер. И большой дракон на спине. Если предположить, что все они были сделаны до того, как мужчина переехал в Китай, то где именно тогда тот жил. В Азии довольно специфически относятся к подобным украшениям своего тела. Это может говорить не только о самовыражении, но и о… принадлежности к определенному обществу. И это его беспокоило. Но он не мог думать об этом постоянно. К тому же Вэй Ин был таким теплым. Мужчина не производил впечатления человека, который ночами ест котят. То есть ничего плохого и криминального от него никак не ожидаешь. Ванцзи мог доверять ему. Так он думал. И следующий опыт показал ему, что уж в чем, а в этом он точно не ошибся. В то же время, через пару дней, муж протянул ему два красиво и лаконично оформленных буклета. Которые по совместительству были еще и пригласительными на мастер-класс. Черный плотный картон матовой текстуры, и в углу глянцевые выдавленные иероглифы. Имя их шеф-повара. Сама суть показалась омеге довольно занимательной. Поваром был альфа, который успел прославиться в своей стране, позже решил покорить утонченные вкусы другой, менее консервативной. Японец по происхождению, удостоенный двух звезд Мишлен, имеющий диплом семейного психолога. И ведущий курсы специально для пар. Их пригласительные были подписаны вручную. Ванцзи долго изучал их и приложенный буклет, в котором кратко описывалась программа вечера и блюда, которые шеф желал приготовить. И все равно он оказался не готов, когда они приехали в студию с видом на набережную. Но еще больше, казалось, были неготовы другие гости. Это мероприятие носило легкий светский оттенок. Просто из-за того, что цена этого курса кусала кошелек и пальцы. Можно было две недели есть в хороших ресторанах за один вот такой вечер. Поэтому его не удивило, что омеги и девушки бэты пришли со вкусом одетые, не чураясь собственной обеспеченности, ярко ту демонстрируя. Ему же муж сразу сказал. Дело они будут иметь с рыбой, и готовить будут сами, руками. Исходя из этого, он надел простой костюм, и с удовольствием снова заколол волосы янтарной шпилькой. Молясь господу, чтобы в этот раз никакого теракта не случилось. Студия была обставлена со вкусом. Деревянные массивные столы, расставленные на разном расстоянии друг от друга, но приближенные к главному. Место шефа выглядело монументально. Невообразимо. Столешница из черного матового мрамора будто поглощала свет вокруг. Контраст дерева и черного цвета делал посуду выразительней, а продукты свежее на вид. Вся красота гостей была скрыта фартуками и перчатками. На голову следовало надеть специальный платок, подбирающий волосы. Вэй Ин ловко свернул свою длинную косу в узел и без труда закрепил черную ткань, оставляя его удивленно хлопать глазами. Это было так быстро, что он даже не ожидал. Не успел посмотреть что, как и куда. Но все оказалось просто. В целом, уже одно начало ему понравилось. Шеф был немногословен, но конкретен. Пригласил их разбиться на пары и занять понравившийся стол. Этот выбор делал он, остановившись в центре недалеко от окна, но рядом с поваром, чтобы хорошо видеть его рабочую поверхность. Суть ведь в том, чтобы учиться. Дальше им выдали два буклета. Список посуды и продуктов в белой обложке, и рецепты в черной. Их можно было спокойно полистать в течении десяти минут и обсудить с партнером. Ванцзи посмотрел на другие пары вокруг них и понял, что делают это лишь единицы. Кто-то вообще не открыл, кто-то делает это в одиночку. Вэй Ин, стоящий рядом, не выглядел удивленным. Но был готов слушать его, читающего в слух. Меню оказалось простым, в него входили закуска, салат, первое блюдо, холодное второе блюдо и десерт. В роли закуски выступали сашими, далее водоросли чукка с икрой летучей рыбы и кунжутными семенами, суп мисо из водорослей и соевой пасты с тофу, а напоследок суши. На сладкое оставались те самые моти из рисового теста. Много риса, много рыбы. И чуток сладкой бобовой пасты. Его, в принципе, это устраивало. Это была неплохая проверка своего вкуса и того, смогут ли они с мужем работать в команде. Шеф, по истечению времени, объяснил следующий шаг. Под столом у каждой пары висела корзинка. В эту корзинку нужно было собрать необходимые продукты. С собой можно было взять список. Все звучало донельзя просто. Но сходить за продуктами можно было только один раз. Для него это звучало просто. Что сложного, сходить, взять все по списку и вернуться. Оказывается, уже на этом пункте могли возникнуть проблемы. Они пошли вдвоем. Вэй Ин просто направился следом, когда Шеф повел их вглубь студии к огороженному стеллажами пространству. Это напоминало настоящее кулинарное шоу. Стойки, заставленные продуктами. Холодильники, корзины с овощами и фруктами. И, самое интересное, несколько аквариумов с живой рыбой. Оказалось, что взять можно не только нужные ингредиенты, все, что лежало вокруг них, можно было трогать. Так Вэй Ин упаковал в бумажный конверт пару кусочков колотого шоколада и взял немного свежей клубники. Ванцзи был не против такого самоуправства. В конце концов моти… довольно пресный десерт. Ему было доверено собрать все, что нужно по списку. Корзина довольно быстро заполнялась, и скоро в ней банально не осталось места. Слишком тесная. Это коснулось и других пар. Для кого-то ноша была вдобавок еще и тяжелой. Одна девушка, не стесняясь, потребовала от своего спутника, чтобы тот сам взял ее в руки. Кто-то, наоборот, просил, чтобы партнер взял оставшиеся продукты, помогая донести. — Нужна рыба, — именно она стала их проблемой. Класть ее было некуда, но не это самое щекотливое. Рыбу нужно было еще каким-то образом поймать. — О рыбе не беспокойся, с остальными ингредиентами все? — Ванцзи кивнул. Ему даже не нужно было заглядывать в глубины корзины, он и так был уверен, что взял все. Все, кроме морепродуктов. Вообще, все было не так сложно. Они могли бы взять рыбу из морозильного ящика, как это сделали некоторые гости, но когда Вэй Ин начал закатывать рукава своей черной рубашки, парень решил не вмешиваться. Альфа подошел к аквариуму, рядом с которым не было никакого сочка или крюка, котором можно было вытащить рыбу. И он был не единственным, кто подошел. Но единственным, кто не сунул руку в пузырящуюся воду просто так. У омеги складывалось впечатление, что его супруг или бывал здесь раньше, или просто хорошо понимал устройство подобных мест. Пока мужчины толкались у стеклянного борта под недовольный ропот своих спутников и спутниц, мужчина, словно фокусник, сначала достал перчатки. А достал он их из бумажной корзины, которая стояла рядом. Ее нельзя было не заметить. Возня остановилась. Мокрые и недовольные альфы отошли в сторону, кто со сдерживаемым гневом, кто настороженно. Всем было интересно, что же будет дальше. А дальше его муж, как и те другие, спокойно и медленно опустил руку в воду. Он даже не смотрел на рыбу, просто опускал руку, пока не достиг середины емкости. Форели и семге было настолько тесно, что она даже не стала пугано расплываться в стороны. Отдалилась, но вскоре перестала реагировать на новый объект в воде. Пока рука не поднырнула ближайшей рыбине под жабры. Пальцы зацепились под рыбьей головой и потянули наверх. Одной рукой сжимая карманы, мужчина ухватил другой за бьющийся хвост, фиксируя тушу тут же рядом на столе. Вот так. Раз, и пузатая семга оказалась на суше, а после в пленке туго замотанная и все еще трепыхающаяся. Таким образом Вэй Ин выловил еще одну тушу. В ингредиентах значились разные сорта рыбы. Разные и наловили. А к ним еще и несколько шипастых ежей. Все это мужчина сложил в фартук, подол которого поднял и сжал в кулаке, образовывая глубокий карман. Глядя на эту хитрость, Ванцзи подумал, что там есть еще место, и достал щипцами из морозилки крабовые клешни и пакет нечищеной тигровой креветки. Просто… они вкусные. За время подготовки они только тихо переговаривались, изредка спрашивая что-то друг у друга. Другие же пары уже начали ругаться. Не все. Но недовольство росло за столами между партнёрами очень быстро. И их это тоже коснулось. Ничего не бывает идеально. И это нормально. Да, их начало было очень хорошим. Они оказались одними из немногих, кто добыл на стол именно свежую рыбу. За это Шеф преподнёс им подарок в виде одного из крупных кусков филе тунца. Другие куски отошли остальным парам с рыбными тушами. Но они не один человек, и не читают мысли друг друга. У всех здесь разные привычки и характеры. У них в том числе. Сначала Ванцзи стеснялся и чувствовал себя немного растерянно. Оказавшись перед столом с подробным описанием, что и как нужно делать дальше, он, наоборот, расслабился. Посуда в буклете была нарисована и описана, брать ее можно было любую и сколько угодно, если она нужна. Газ подавался на встроенные конфорки, ножи были хорошо наточены. Только точно следовать рецепту. Начали они хорошо. Вместе слушали Шефа, который разбирал, что и как они готовят. И с чего хорошо бы начать. С самого долгого процесса, что логично, варки риса. Вэй Ин предложил Ванцзи разделить работу, он возьмется разделывать рыбьи туши, пока омега промоет и поставит рис. Но после начались сложности. Пока рис варился он мог бы заняться салатом. Чтобы позже к нему не возвращаться. И все бы хорошо, но освободившийся муж решил спонтанно добавить в блюдо с водорослями еще соуса. А в рецепте было указано точное количество. И Ванцзи точно не ошибся, когда все смешивал. Так зачем? Это он проглотил. Как и то, что в муку для моти муж решил добавить пудру из тростникового сахара. А он должен был добавить туда сладкий сироп, прямо в тесто. Но как его добавлять, если и так сладко будет. Следующим странным действием альфы было перемесить тесто после него. Но к этому моменту подошел рис, и Ванцзи отвлекся, решая, что остынет, пока будет добавлять в него уксус и соль с сахаром. Так было опять же написано в рецепте, да и Шеф как раз делал то же самое. За своим возмущением он не заметил, что не все пары вообще готовят. Несколько до сих пор не могли поставить вариться рис, а за парой столов готовил только один. Еще оказалось, что у тех, кто взял замороженные морепродукты, не будет еды, пока туши не растают. Ругаться с Шефом было бесполезно. Мужчина не только имел на все ответ, но и сам искренне не понимал… почему же гости не подумали обо всем раньше. Ведь он видел, что Вэй Усянь наглядно на своем примере показал не одну хитрость, которую можно было использовать. Если бы этот Вэй Усянь еще не пытался отойти от рецептов, цены бы ему не было. В очередной раз, когда парень увидел, как супруг делает очередной лишний жест, его правое верхнее веко дернулось, и он решил взять небольшой тайм-аут. Иначе омега опуститься до уровня пар, которые их окружают. Было лучшим решением немного пройтись. И невольно Ванцзи увидел все со стороны. Занял место, которое принял на себя Шеф, продолжающий спокойно объяснять процесс готовки тем, кому это было нужно и интересно. Альфа тоже наблюдал со стороны, пусть и помогал своим подопечным. И он вот тоже посмотрел. На то, что кто-то вообще пришел сюда просто покрасоваться и поесть. А кто-то на грани расставания, и не известно, хотели они это исправить или только усугубили. Что некоторые не умели и не умеют общаться. А его мужу вообще не нужен буклет с рецептами и слушать Шефа, чтобы готовить блюда из их меню. На расстоянии было видно, что мужчина и повар совершали одни и те же манипуляции. Одинаково орудовали ножами, разделывая рыбу, одинаково мелко и быстро шинковали овощи и крутили ролл из омлета на сковороде. Вэй Ин не пытался его разозлить. Он просто готовил на уже имеющийся в его памяти вкус. И у Ванцзи был выбор, попросить его остановиться… или довериться. Парень выбрал второе, возвращаясь за стол. Когда все было уже почти готово, муж достал отложенную клубнику. За всеми мыслями и переживаниями юноша про нее забыл. К чему дрязги, когда есть вещи поважнее. Например, десерт. Альфа срезал хвостик, и маленьким ножом от носика красной ягоды принялся делать надрезы. Одну, вторую, и так далее он откладывал ягоды. В маленькой миске на водяной бане плавился горький шоколад. Мужчина протянул ему шпажку, на которую были нанизаны несколько круглых моти, а сверху сочная роза из клубники. Вот и как он мог на него злиться? Первый шашлычок они съели на пополам, пока остальные заканчивали с готовкой. Стоит ли говорить, сколько недовольных взглядов получил их стол? Наверное, нет. А вот второй шашлычок муж еще и полил шоколадом. Он мог ему верить. Даже если бесился. Многое становится четче, если немного отойти в сторону. Ну, а еще не стоит забывать, что вы, в общем-то, разные. Ванцзи вот забыл. Подумаешь, на одну ложку уксуса больше в рис. Стал ли он хуже? Нет. Его жизнь от пудры из тростникового сахара тоже хуже не стала. А моти перестали казаться такими пресными и неинтересными. Сашими из потрясающе нежной рыбы и суши, те, что остались, они забрали с собой. Он с удовольствием доедал их, расхаживая по квартире в своих мягких тапочках, думая о том, что их ждет завтра. И послезавтра. И после-после…