Янтарь в серебре

      Возможно, каждый из них свернул куда-то не туда.              Иного объяснения происходящего в жизни их семьи у Лань Цижэня просто не было. Как вообще можно было объяснить такое? Что их прежде высокоморальная и высокодуховная фамилия превратилась… В ничто.              Хотя Ванцзи можно сказать спасибо, за то, что уважение им так или иначе вернули. Однако смириться с действительностью мужчине это не помогало.              Все началось, пожалуй, с того, что его брат в качестве избранницы выбрал девушку из самой что ни на есть обыкновенной семьи. Он даже не знал, кем были ее родители, так как долгое время не хотел быть этим обремененным. Не между молотом и наковальней в виде брата и родителей. Конечно, когда родители госпожи Лань отправились в мир иной, первыми ее происхождение забылось. Но как забыть то, что прежде его постоянно ей припоминали?              Далее он сам. Человек одинокий. Его пол, увы, мужчину не оправдывал. Быть бетой не значило не найти себе жену и не обзавестись детьми. Могло ведь и чудо случиться, он воспитал бы альфу или омегу, кто знает. Но нет.              Лань Цижэнь продолжил путь брата в несоответствии родительским ожиданиям.              Долгое время ему, впрочем, это даже оправдывать удавалось. Материнскими же идеалами будущей невестки. Правда, о том, что ее нагло дурят, она догадалась быстро. А-Хуань уже бодро бегал и задавал сотни вопросов на радость бабушке и дедушке.              Мать видела их будущее совсем иным. Отличным от того, чего хотели они сами. Его брат не смирился с этим, а сам Цижэнь хотел смириться, но что-то как-то не вышло. Не сложилось. Все его увлечения противоположным полом или оказывались не взаимными, или мужчина терял интерес, как только узнавал свою пассию ближе.              И хуже отвращения, наверное, в его случае может быть только равнодушие. Отвращение — это хоть что-то. Хоть какое-то чувство.              Как все это пришло к тому, что он имеет сейчас, не совсем ясно. Не фактически, а в перспективе. Ведь… это противоестественно. Отношения между альфой и бетой… противоестественны. И при этом, даже понимая всю абсурдность происходящего, Лань Цижэнь чувствует внутри какое-то мстительное удовольствие, представляя лицо своей матери, если бы она узнала. О, они с отцом точно были бы в ярости. Такое не смог бы провернуть даже его непутевый старший брат.              И можно отдать ему должное, Цижэнь сопротивлялся. Всему. Намекам, встречам как случайным, так и не очень, приглашениям, беседам, подаркам и, боги знают, чему ещё. Но мужчина все равно оказался в цепком захвате у Вэнь Жоханя, который твердо вознамерился учинить эксперимент.              А господин Лань своего рода тоже экспериментатор. В конце концов, он уже почти что старик. Что ему будет от одного ужина или от, скажем, парочки ужинов в приятной компании.              — Дядя, ты дома? — они не услышали, как тихо щелкнул замок и так же тихо закрылась дверь. Чертовы японские технологии и высокое качество запирающих механизмов, которое так любит муж его младшего племянника. У Ванцзи, к сожалению, еще и не было привычки говорить слишком громко. Он же сам его таким тихим воспитал, а не надо было. Тогда, возможно, его не придавило бы сейчас к полу тяжелым телом альфы.              — Дядя? — его младший племянник стоял, глядя на них сверху вниз, лежащих на полу за диваном, усугубляя и без того неловкую обстановку. Картина кричащая. Только две головы торчат, но и с плохим воображением нетрудно догадаться, что здесь могло происходить до того, как это божье творение вошло в обитель греха. — Я, пожалуй, позже зайду.              Ванцзи понял все слишком правильно. По их-то раскрасневшимся лицам и опухшим от поцелуев губам.              — Ох, молодой человек, оставайтесь-оставайтесь. Не уходите, — Вэнь Жохань наконец решил-таки подняться с его распластанного тела, и сейчас стоял, оправляя перекрутившийся вкривь и вкось свой черно-винный костюм, который, благо, остался на нем. А мог ведь и не остаться, приди Ванцзи позже. — Я так давно хотел познакомиться с вами еще раз.              — Тогда, я приготовлю чай, — если племянник и был удивлен откровением о своем старшем родственнике, то виду не подал. С таким же бесстрастно равнодушным лицом он кивнул и вышел прочь, скрываясь с глаз.              — Он точно не твой сын? — господин Вэнь глянул на него с затаенной ревностью во взгляде. Подумать только, Цижэнь уже и взгляды эти понимать начал. Что же дальше-то будет?              Нет. Ванцзи точно не мог быть его родным сыном. Хотя, он бы ни за что от этого не отказался, ведь парень принял ситуацию максимально спокойно. Даже вопросов им никаких не задавал. На его месте, Цижэнь бы уже устроил допрос с пристрастием, случись нечто подобное на его глазах.              В самой суровой манере из всех ему доступных.              Посади их рядом — и сходство во внешности было просто поразительным. Второй молодой господин был точной копией Лань Цижэня в юности. Только он, будучи в этом нежном возрасте… вел себя иначе.              — У нас с тобой больше общего, чем кажется. Например, наши старшие братья альфы — паникеры, лезущие в нашу жизнь. — Вэнь Чао занял большую часть дивана, зажимая Ванцзи в углу, навязчиво вторгаясь в его личное пространство.              Глядя на это, Цижэню искреннее хотелось отдернуть мальчишку, но во-первых, они были в гостях, во-вторых, недалеко от А-Чао крутился его охранник, и в-третьих, Ванцзи делал вид, что ему абсолютно наплевать на происходящее.              Как бы близко к нему не подлезали, чашка чая в его пальцах выглядела максимально изящно и ни разу даже не накренилась неподобающе.              — Настоящий образец самоконтроля, — восхищенно выдохнул Вэнь Сюй, наконец явивший свой лик их скучающим очам. — И когда это я лез в твою жизнь? Мне, по-твоему что, заняться нечем?              Старший из наследников, возможно, еще многое бы успел сказать, не заткни ему болтливый рот сопровождающий его Вэй Усянь.              Наконец, почти все были в сборе. Почти все.              После того, как Ванцзи стал свидетелем их романа и невольно втянул в это своего мужа, который, как оказалось, тоже уже был в курсе происходящего, у Лань Цижэня не осталось причин отпираться от более частых встреч и знакомства с семьей его… ухажера. Как же убого это звучит, боги. Но иначе Вэнь Жоханя назвать было невозможно. Альфа действительно вознамерился за ним ухаживать, и делал это до сих пор.              И доухаживался же. Сейчас они сидят в его доме, в большой красной гостиной, окруженные этим пошловатым, но благородным цветом.              — Тебе напомнить? Это было, кажется, лет пять назад, если я не ошибаюсь? Так ведь? — а вот и виновник торжества пожаловал.              Глава семьи Вэнь прошёл в комнату сквозь вторые сквозные двери, и только он, Цижэнь, не имел возможности его видеть, но точно знал, какое именно место займёт этот альфа. На диване. Рядом с ним. Собственно, выбор в этой пусть и большой, но скромно обставленной комнате был не велик.              Два узких дивана, так же два кресла и несколько стульев на кривых ножках у окон рядом с золочеными торшерами неизвестно для чего там стоящими. Предсказуемо, из находящихся в этой комнате остался стоять только Вэнь Чжулю. Этот альфа вообще мастерски сливался с шелковыми обоями и про него легко можно было бы забыть. Можно было бы, если не мороз по коже об одной только мысли о том, что он здесь.              Впрочем, думал об этом только сам Цижэнь. Остальные выглядели совершенно невозмутимыми. Даже Ванцзи. Особенно Ванцзи, когда его муж занял место в кресле рядом с ним.              Вот они и дожили до того, что сидят в доме, в обители самой известной триады всего Китая. А все потому, что он повелся на старательно заговаривающего ему зубы Вэнь Жоханя.              — Нет, это было шесть лет назад. Спустя год, как я приехал, — Вэй Усянь взял с низкого столика чашку, разглядывая рисунок на фарфоре, и когда насладился видом в полной мере, наполнил ее обжигающе горячим чаем.              — Точно, — хозяин дома торжественно опустил свой зад на вторую половину дивана. От напряжения у Лань Цижэня дернулся кончик бороды, и он был уверен в том, что это заметили все присутствующие.              — Удивительно, что мы не собрались здесь раньше, — в узком кругу каждый из присутствующих вел себя иначе, чем на публике. Разумеется, исключая Ванцзи. У его племянника было всего одно лицо на все случаи жизни и выражало оно почти сто процентную отрешенность от бытия.              Вэнь Жохань был спокойным и расслабленным. Оно и понятно, это его собственный дом, а все они заложники цепких звериных лап. Возможно, из списка потенциальных жертв амбиций мужчины можно было исключить лишь Вэй Усяня, который до сих пор представлял из себя чертов ящик с бездной. И второго господина Лань, который этот ящик держит, в любой момент грозя крышку-то приподнять.              Цижэнь думал так, потому что вторым, самым спокойным человеком в комнате был именно Вэй Усянь. И это-то при двух наследниках семьи Вэнь, которые неожиданно показали, что могут быть собранными и серьезными. На их фоне господин Вэй выглядел холодным при всей своей внешней теплоте и страсти к острым словечкам. Холодным, скользким и пугающим.              Его племянник, прильнув к крепкому плечу, неприлично перевесившись через подлокотник, демонстрировал сытое довольство. Странная ассоциация посетила мужчину. Эти двое напомнили ему змей, которые сплелись, образовывая замкнутое неразрывное кольцо. И это бы, возможно, пугало, если бы не сияние хорошо знакомых глаз племянника.              Ванцзи мог бы поддаться чужому влиянию. Но суть его, праведная, остается неизменной.              Следом взгляд неотвратимо стекал на наконец отстранившегося от замужней омеги, потерявшей интерес к общей беседе из-за яркой улыбки своего альфы, Вэнь Чао. Который, нет, не перестал корчить из себя невесть что. Просто стал это делать сугубо для себя, зная, что наблюдает за ним сейчас, возможно, только Вэнь Чжулю.              Вэнь Чжулю, про которого думать ему совершенно не хотелось. Слишком опасно.              Старший же сын Вэнь Жоханя устроился по левую руку от Лань Цижэня. И впервые на своей памяти мужчина хотел довольно хмыкнуть, глядя на него. В обществе тот выглядит совершенно иначе. Хило и жалко. Как балагур и повеса, что только сильнее играет на фоне господина Вэй, которого разумно избрали в лучшие декорации и компаньоны.              На фоне этого человека и гора сопкой покажется, но Вэнь Сюй не прогадал. Весь его интеллект, сила и воспитание заиграли, стоило закрыться дверям. Вот он, наследник.              Глядя на этих людей, окружающих его, Лань Цижэнь отчетливо чувствовал. Как задрожала земля под древним городом. Ведь они все могли в будущем влиять на его судьбу. И это многого стоило.              Дрожание земли, однако, чувствовал не только он. Оно и от других было нескрываемо.              — Тебе не кажется, что пора сбавить обороты? — пока где-то под Шанхайским небом в роскошно-богемной обстановке Лань Цижэнь делал выводы, Не Минцзюэ, один из немногих держателей небес, решил озвучить свои.              — Хах, не понимаю, о чем ты, — Лань Сичэня выдавало лицо. По правде, его выдавал весь его вид в целом, и дело было далеко не в бледной коже с сероватым оттенком, тенями под глазами, красной сеткой капилляров на белках глаз. Мужчина выглядел изможденно-напряженным. Понятно, почему его… друг был недоволен.              Где-то горели свечи в кованных золотых канделябрах, инкрустированных полудрагоценными камнями, а где-то бра в стиле лофт, который так нравился великому и пугающему главе клана Не.              Было еще кое-что, что нравилось этому альфе. Вернее, кто. И он ненавидел, когда его слова оставляли без должного внимания.              — Сичэнь, боюсь, даже я согласен с даге. Ты… выглядишь уставшим. Не стоит ли тебе взять пару дней отпуска? — Яо глядел на него из-под ресниц. И явно не был приглашен на их сегодняшнюю встречу, иначе почему их старший брат глядел на него так тяжело.              Однако ему, Лань Сичэню, об этих двоих думать не хотелось. Ему было о чем подумать. И на удивление, дело было сугубо в работе. И только в ней.              Обычно причиной его великой усталости были шаткие отношения с братом, которые стали таковыми после… после распада семьи. Но они более не были таковыми. Напротив. Мужчина не мог не отметить, насколько изменился его младший брат после своего замужества. С каждой их встречей Ванцзи становился все более уверенным.              И ему, как старшему, просто хотелось советовать. Просто… чтобы брат знал, что у него есть не только муж, сферу влияния которого пока не дано мысленно охватить, но еще и он, тот, кто не оставит его несмотря ни на что.              Конечно же, он пахал. Пахал как проклятый, без страха теперь глядя на свой банковский счет и расправляя плечи с мыслью, что теперь он может позволить себе то, что ему нужно. И даже то, что он хочет.              — Об отпуске и речи быть не может, — улыбнувшись и снова хмыкнув, что стало теперь частью его речи, как слово поразит, Сичэнь взмахнул рукой, обводя неровным кругом себя, как бы показывая — я в порядке.              — Даже сильные мира сего отдыхают, в чем проблема? — однако даге бил в лоб и не хотел уступать. И это говорит человек, который последний раз в отпуске был… лет пять назад.              — Правда, тебе ведь незачем кому-то что-то доказывать, — ох, Яо не стоило говорить этого. Ведь с этим он точно никогда не согласится. Никогда. Ведь у него был почивший отец, не увидевший его взлет, был брат и дядя, который воспитывал его не для… не для чего, только?              — Я постараюсь, ладно. Но это точно будет не отпуск. Я нужен на своем месте, — да, именно, он нужен. Нужен Чжан Вэймину, своему директору, нужен своим подчиненным. У него есть ответственность.              — Незаменимых нет. Неужели тебе не найдут замену на пару дней? — Не Минцзюэ только слово поперек скажи — и он возгорит. Возгорит, но не обожжет.              — Значит, думаешь, меня можно просто взять и заменить? — ох, ох, он уже научился, как укрощать эти вспышки. За последние полгода они стали гораздо ближе, чем когда-либо. И он ценил это. Но не значит, что не мог использовать. Особенно когда это было настолько важно… .              — Нет!.. — мужчина вспыхнул как спичка и вскинулся.              Но его перебили. И вовремя.              — Очаровательный платок. Где брат такой приобрел? — Яо протянул руку к его шее и момент накала моментально рассыпался. Пусть ему вдруг и захотелось ни с того ни с сего отстраниться, но Сичэнь не стал этого делать. Не только из благодарности, но и из-за того, что Минцзюэ вдруг, глядя на них, закрылся.              Он не любил это. Но сейчас, сейчас у него правда не было сил выносить этого мужчину и его тяжелое недовольство на себе. Это было слишком для него.              С Не Минцзюэ было не просто. Этот альфа жутко требователен. Не только к себе, но и к другим. В большинстве, конечно, к другим. Яркий пример — его младший брат, Не Хуайсан, который стремился исчезнуть из дома как только, так сразу, не попадаясь на глаза своему старшему.              Если бы Ванцзи вел себя так с ним… Это было бы болезненно для Сичэня. Все же, своего брата он любит больше жизни. Он последнее, что осталось у него от родителей. И только от того, что Вэй Усянь хорошо, как кажется, о нем заботится, больше относиться с подозрением к нему он не может.              Можно попытаться проигнорировать юношеский максимализм Ванцзи один раз. Но когда он повторяет одно и то же несколько раз подряд, это перестает быть возможным.              «Я люблю его»              «Я верю ему»              Стоит признаться, Лань Сичэнь нокаутирован такими откровениями.              — Это подарок брата, — тонкие пальцы скользят по шелку благородного серебристо-синего цвета, притягивая странные взгляды двух мужчин.              — Ох, я наслышан о том, что из Парижа он привез довольно много подарков. Как только пропустили багаж, — это была шутка, и Сичэнь, не удержавшись, рассмеялся, представляя Ванцзи, упрямо толкающего чемоданы к ленте контроля. Комичность картинки в его воображении зашкаливала.              — Когда ты — Вэй Усянь, тебе вопросов не задают, — у Не Минцзюэ с чувством юмора же было туго. Одной своей фразой спустить его с небес на землю… Хм, почему бы и нет. У него это прекрасно получалось каждый чертов раз.              Улыбка, радостная, сменилась напряженной, и взгляд альфы, вдруг заметившего последствия своих слов, сделался виноватым. Сичэню вдруг даже стало душно от того, что он прочел это в лице Минцзюэ. Обычно… тот не показывал ничего такого.              — Кхм, я хотел сказать… подарки, это ведь хорошо… — сложно было не согласиться.              — Согласен с даге, Ванцзи очень повезло. Вэй Усянь действительно последний человек, которому предъявляют претензии. А значит, твой брат в надежных руках, и если так, то все же подумай об отдыхе, — Яо, черт возьми, так и напрашивался о том, чтобы съехать с темы.              — Почему же последний? Закон таков, что с каждого спрашивают за грехи его. Или я что-то упустил, — каяться поздно, Сичэнь-таки съехал с темы своей жизни и своего личного времени на дела более животрепещущие, которые он неизменно упускал. По-простому, ударился в сплетни.              О, да. Он упустил за это время крайне много всего.              О да, Ты упустил, дорогой старший брат, жалила мысль язык Цзинь Гуанъяо.              Неосведомленность Лань Сичэня о том, что происходит в высоком обществе, играла ему на руку. Ему вообще повезло, что названные братья его были слишком… Отстраненными. Один потому, что сам себе велосипед или точнее танк, едущий только в ему известном направлении, а второй, второй просто наивный.              Поэтому неудивительно, что они были не в курсе некоторых фактов личности обсуждаемой ими персоны. А там было что пообсуждать. Бета не скрывал, что имел слабость к сильным и властным людям. В его окружении только первый молодой господин Лань не обладал этими качествами в полной мере. Все прочие же… в избытке.              Так вот, Вэй Усянь. Вэй Усянь был сильной, сложной и опасной личностью. У которой долгое время никто не мог выявить хоть одну слабость, чтобы воздействовать на этого альфу. Пока не появился Лань Ванцзи.              Это было слишком очевидно. Что молодой муж станет огромной дырой в его обороне. Ведь любой удар в сторону этого, казалось бы, хрупкого создания, это удар в сторону Вэй Усяня в равной степени.              Многие были уверены, что человек, наступающий на Шанхай в течении последних лет, не позволит себе такой вопиюще банальной слабости. Это ведь так глупо. Так наивно. Слишком просто. Но Яо знал, знал, что брешь появится. Более того, всеми силами стремился проложить к ней путь.              Если он, скользкий и гнусный гад, имел слабость в отношении одного из братцев Лань, то не менее порочный человек обязательно бы искусился. О, еще как. Всего-то надо было надоумить умирающего главу семьи обратить внимание именно на Усяня. Любым способом. Кто же знал, что тот и сам подставится, отправив ответ на запрос, размещенный в открытом доступе. Это была простая партия.              И он думал, что выиграл ее.              Ведь Ванцзи, однозначно, имел слишком большое значение для своего альфы и оказывал такое же большое влияние на него. Но…              — Пока ты работаешь, муж твоего младшего брата направо и налево унижает чиновников, посмевших неровно вздохнуть рядом с Лань Ванцзи. И до сих пор не привлечен к ответственности, — что само по себе шокирует.              — Ты что, следишь за ними? — Не Минцзюэ грозно нахмурился. Он бы продолжил, постепенно распаляясь, когда ловил его на том, что ему не нравилось, но изящная на вид ладонь Сичэня, выставленная между ними, заставила его заткнуться.              — О чем это ты? — рыбка проглотила наживку.              Господин Цзинь хотел поведать этим двоим о том, как крупно просчиталось высокое Шанхайское общество, сделав ставку на то, что вывести из игры набирающего обороты капитала Вэй Усяня будет просто, используя его же мужа. Конечно, он сделал это максимально мягко, подбирая слова, чтобы Сичэнь ни в коем случае не заподозрил реальной угрозы по отношению к своему драгоценному брату. Конечно же, он свел все к политике.              Ведь Вэй Усянь, как и его узкий круг, был в оппозиции.              С самого, можно сказать, своего феерического возвращения на историческую родину, этот альфа был против той политики, которую продвигала партия. И найти на него управу оказалось вдруг почти невозможно.              Яо своими глазами видел все броски копий и тычки мечей в сторону этого спесивого щенка, который ловко закрывался обретенными связями. Они одинаково были хороши в том, чтобы выбирать нужных людей. И не просто выбирать, а покорять их.              Только, у Вэй Усяня были деньги, в отличие от него. Он вернулся не грязным пятном на репутации своего блудливого старшего родственника. О нет, этот говнюк вернулся как король, гордо задрав свой нос и подбородок.              Когда его влияние стало очевидно, было уже поздно что-то делать. Не против самого Вэнь Жоханя, трех верховных судий и владельцев крупных промышленных и добытчиских предприятий, чьей протекцией господин Вэй активно пользовался. Это был умный человек с отменным тактическим мышлением.              А они раскатали губу, что одна длинноногая соска вдруг в раз станет причиной шлепнуть этого мудака членом по лбу. Если кого-то и шлепали, размазывая остро пахнущие телесные жидкости, то только злопыхателей Вэй Усяня, который за мужа был готов порвать на китайский флаг и этим же флагом подтереться.              Он вынуждал альф проглатывать языки или умолять о прощении прилюдно за вскользь брошенную фразу. Держал под контролем газеты и самые просматриваемые телевизионные передачи. Репортеры не желали переходить ему дорогу. И все альфы, как один, в какой-то момент решили просто смириться с фактом, что Лань Ванцзи лучше просто не трогать.              Самым ярким примером из последнего был день рождения молодого господина Вэнь, на который эта парочка, конечно же, была приглашена в близкий круг. Вэнь Жохань никогда не скупился для младшего сына, исполняя его прихоти. И этот раз не стал исключением. Вилла в традиционном стиле с комплексом ресторанов и развлекательных зон была арендована под праздник. И Цзинь Гуанъяо лишь чудом оказался там в тот день.              Его рабочая встреча просто наложилась на празднество, и он имел честь стать свидетелем того, как один из чиновников, который изрядно портил нервы его семье долгие годы, заикаясь просит прощения у снежной статуи, которую по ошибке небес считали живым человеком и по совместительству мужем господина Вэй.              — Он ляпнул что-то про то, что молодые омеги только и думают, как выскочить замуж, чтобы за счет своего тела расплатиться за хорошую жизнь. Он был пьян, это было очевидно, и, похоже, обижен за то, что на праздник его так и не позвали, несмотря на статус. Когда ему на глаза попались двое милующихся людей, он спьяну обратился к одному из них. И на его же несчастье, это оказался Лань Ванцзи, — Яо говорил мягко, словно это была простая, забавная история. Но хмурые на вид Сичэнь и Минцзюэ явно были не готовы с этим соглашаться.              — Он сказал моему брату, что тот продался? — ох, но разве все не было именно так, дорогой брат? Разве не именно это сделал Ванцзи?              — О, да. Буквально. Насколько я понял, они спустились из зала, где проходил праздник, в общие комнаты, чтобы чуть отдохнуть, и почти сразу нарвались на такие любезности. Возможно, господин решил, что раз Вэй Усянь так мягко говорит со вторым молодым господином Лань, то ему ничего не будет за колкость. Что же, Вэй Усянь заставил протрезветь его на том же самом месте. — Буквально. В одну секунду из излучающего тепло доброго папочки тот превратился в цербера, готового разорвать пьянь на куски.              Серые глаза остро мигнули красным отсветом и в открытой комнате сгустился воздух, дышать сразу стало тяжело.              Только тонкая рука с длинными суставчатыми пальцами на гладкой ткани пиджака мужчины остановила его от того, чтобы не ограничиться действиями. И вероятнее всего, не останови его Лань Ванцзи, альфа мог переступить черту. Не понеся за это наказания.              Ведь сфера его влияния все еще была вне охвата.              Это заметили далеко не сразу.              Что, с каждым днем, на улицах Шанхая становится все теснее и теснее. Не из-за людей, что удивительно. К густонаселенности города и страны в целом все давно уже привыкли и воспринимали это как само собой разумеющееся.              Но чтобы мелкие торговцы и предприниматели отказывались от услуг широко известных влиятельных компаний, запускающих новый продукт? Где такое было видано? Разве не эти сошки-букашки должны валяться у них в ногах за эту милость? Оказалось, что нет. Увы, но нет.              Рынок — одна из самых плавающих переменных сложного уравнения. На нее влияет так много факторов, что, кажется, на качающемся камне посреди плато на краю смертельной опасности безопаснее.              Не удивительно, что этот человек избрал другой путь.              Цзинь Гуанъяо соврет, если скажет, что он его не боится. Даже будучи бетой этот скромный человек слишком отчетливо ощущал тяжелую энергию, исходящую от этого господина. Но в тот роковой момент больше всего его пугало попасть в немилость у своего отца и потерять то, что с таким трудом было им обретено — свое шаткое место в компании. На том самом камне в плато, который качался от малейшего колебания воздуха.              Сейчас же… сейчас, если ему бы сказали, что он должен воспользоваться доверием старшего брата и ускорить крах его семейной компании, которая висела на волоске от гибели, Яо бы выпрыгнул скорее в окно, чем шагнул в эту пропасть. Нет уж. Нет.              Потому что страшнее чем попасть в немилость отца, было перейти дорогу Вэй Усяню, страстно пекущемуся о безопасности и комфорте своего мужа. Он бы ему и дыхнуть не дал над документами. Не то что проверять их. И если честно, Яо и не вызвался бы. Нет, нет. Лучше в окно.              Поэтому, когда Су Шэ яростно разносил свой кабинет, изливая негодование на ни в чем неповинных вещах, мужчина думал, что тот просто не понимает, как ему везет, что мироздание бережет его от непоправимой ошибки.              — Ненавижу! Этих самовлюбленных ублюдков, я их ненавижу! — ну кто мог знать, что так нелепо сложатся обстоятельства.              Что эти двое пересекутся так некстати, не где-нибудь, а в земельной палате, и Су Шэ в очередной раз получит отказ в запросе на долгосрочную аренду земли. Может, давно пора понять, что это не его, и арендовать уже имеющийся объект? В конце концов, какая разница, строить или использовать готовое пространство. Для начала сотрудничества с Цзинь Гуаншанем хватит и этого.              — Мне так жаль, — на самом деле нет. О чем в данной ситуации ему вообще можно жалеть? Что связался с этими неудачниками? Так об этом он уже вдоволь нажалелся.              — Почему нет никакого ограничения в этих долбанных нормах?! Почему каждый раз участок уходит от меня раньше, чем я соберу весь пакет на запрос и получу одобрение?! Почему так? — потому, что ты лишь маленькая букашка, холодно думает Цзинь Гуанъяо. Потому, что ты жалкое ничтожество без связей, но несмотря на это, очень полезен как исполнитель для его маленьких грязных делишек. Именно поэтому ты все еще имеешь право истерить.              Он представлял очень ярко, что именно видел Су Шэ в этот день. Ведь тот достаточно ярко описал ему события. И Яо был впечатлен. Очень впечатлен, ведь он, как любой Цзинь, питал страсть к эффектности. А Вэй Усянь и эффектность почти синонимы.              В атриуме земельной палаты тот появился, не изменяя себе. Сногсшибательно. Сногсшибательно своим острым тяжелым взглядом, высокой, массивной фигурой, движущейся неотвратимо и стремительно, и конечно аурой, которая проникает в каждую, даже самую крохотную щелку и клеточку. Господин Вэй, как ледокол, прокладывал себе путь через толпу, которая привычно перед ним расступалась, ощущая потребность убраться как можно дальше с его пути.              Яо знал только трех таких людей. Всего трех. Только один из них был его старшим названным братом. Но видят боги, Не Минцзюэ не собирался давать ему поблажек. О нет.              И они столкнулись. Сразу после того, как Су Шэ вышел из кабинета с жгущей его ладони бумагой. Об очередном отказе. Столкнулись эти двое не телами. Иначе, вероятнее всего, бету смело бы к чертовой матери от мощного толчка. Они столкнулись взглядами.              Что самое обидное, если Су Шэ мог узнать его, Вэй Усяня, то тот даже не изменился в лице. Он просто прошел мимо, словно никого перед ним не было и вовсе.              В этом не было ровным счетом ничего удивительного.              Одно хорошо, очередной отказ Су Шэ получил не по вине Вэй Усяня, иначе, возможно, этот жалкий человек распинался бы куда дольше. И ему в какой-то момент откровенно бы надоело это слушать. А так, в его уши льется поток откровенного дерьма о разных людях, и в этом потоке можно найти крохи полезной информации.              Ведь Су Шэ та еще крыса. Именно поэтому его отец так в нем заинтересован. Этот крысеныш успел много где поработать, прежде чем создал свою компанию. Которая на данный момент была лишь жалкой пародией на Гусу.              Но несмотря на сладкие сплетни, мысли мужчины все равно сворачивали к тому, с чего все началось. К громкой фразе, брошенной через комнату вместе с тяжелым кожаным портфелем.              — Я ненавижу этого ублюдка! Этот Вэй Усянь еще запомнит мое имя! — Су Шэ едва не брызгал слюнями от ярости.              А он, он понимал, что если кто-то ненавидит этого альфу, то в отличие от них, Цзинь Гуанъяо его по-своему уважает. Ведь это из-за него город становится все теснее и теснее. И конкретно ему совершенно не хочется переходить дорогу этому господину. Даже если того требует приказ отца.              Как найти слабое место альфы. О, он знал. Безусловно, Яо знал, где это слабое место.              Есть только одна маленькая проблема. Если что-то случится с Лань Ванцзи, вероятнее всего, его горячо любимый Лань Сичэнь не сможет перенести это спокойно и мужественно. А Вэй Усянь вполне возможно достанет его даже из-под земли и убьет. Воскресит, допросит, пытая, а затем снова убьет.              Опасность для жизни окружающих была очевидна. Даже для самого Ванцзи, который оказался причиной этой опасности. Не то чтобы парень был в восторге, осознавая, что теперь каждый мимо проходящий гандон может быть закопан под ближайшими кустами, но и расстраиваться по этому поводу причин не находил.              Как тут расстроишься? Это же… абсурдно было бы. А он все еще мнил себя разумным, последовательным и логичным.              Конечно, откровенное заступничество его ужасно смущало, а иногда и возмущало, но… было что-то особенное в том, как Вэй Ин заботился о его безопасности. Иногда, серьезно, хотелось распустить слюни, прикинуться тупым и слабым и ждать, пока альфа сам всех обидчиков разбросает, накажет и запугает до полусмерти, чтобы те даже спать в темноте боялись.              На это ему не хватало инфантильности. Да и постоять за себя Ванцзи мог. А раз мог, так и нечего изображать из себя невесть что.              Он и не изображал. Старался вести себя как обычно, быть самим собой и все такое. Натужно вспоминая, что ему нравилось, как он обычно говорит и как держится на людях. Играл свою собственную роль.              — Ты очень изменился за эти полгода? — но такие вопросы разбивали вдребезги все, что парень себе успел напридумывать. Потому что желание быть честным с собой и с окружающими всегда оказывалось сильнее.              — Да, я думаю, да, — гарнитура прижималась к его щеке и сдавливала ухо, направленный свет софитов слепил глаза, и омеге то и дело приходилось щуриться, что делало его лицо странным на экране, на который он то и дело поглядывал. — Я постоянно меняюсь, это немного пугает, но я думаю, это нормально.              Это уже второе шоу в прямом эфире, на которое он пришел без Вэй Ина. И без него ему не просто оставаться один на один с ведущими и камерами. Огромный плюс, сегодня с ними только съёмочная группа и никаких зрителей в зале, трансляция ведется онлайн, никаких посторонних звуков, которые бы сбивали.              В прошлый раз его руки так дрожали, что вода в бокале ходуном ходила. Шум из зала, выкрики, смех, аплодисменты, свист оглушали. Когда их нет, гораздо проще сосредоточиться. Но он все равно хотел бы, чтобы рядом был Вэй Ин. Похоже, Ванцзи стал слишком от него зависим.              — Окружающие замечают перемены в тебе? — эта ведущая была куда приятнее, чем из прошлого шоу. Еë голос был в меру звонким и приятным сам по себе, а внешность притягивала взгляд мягкими чертами. Ло Цинъян была хорошенькой.              И она была одной из немногих, кто не занимался тем, чтобы поливать его помоями за все эти полгода.              — Постоянно, — Ванцзи постарался улыбнуться, но вышло не очень заметно. — Все, с кем я общался в прошлом, при встрече говорят — «ты какой-то не тот», «ты не такой как раньше», «ты изменился».              Ванцзи иногда абсолютно серьезно хотел записаться на какие-нибудь курсы актерского мастерства. Или попросить Не Хуайсана научить его быть скользкой гадиной, изображающей легко и просто любую эмоцию.              Пытаясь шутить сейчас, он видел, что получается крайне плоско. Он просто говорил, и тон едва ли отличался от его обычного голоса, тихого и спокойного.              — А что говорит твоя семья? — как бы он себя не ругал, Циньян все равно задорно хихикнула. Ему стало легче. Возможно, он все же может быть хоть чуточку забавным.              — Дядя ничего не говорит. Он обычно очень выразительно смотрит на меня. Знаешь, таким взглядом — «живо положи печенье, ты еще не съел все свои овощи», когда ему кажется, что я делаю что-то неподобающе, — о боже, он заставил девушку рассмеяться. У него получилось. — Брат… брат часто говорит, что я изменился. Они с дядей по-разному к этому относятся. Но я знаю, что они все равно принимают меня таким, какой я есть.              — А Вэй Усянь? — ведущая улыбалась, ямочки на ее щеках были просто очаровательными. — Как он относится к твоим изменениям.              — Берет всю ответственность, — теперь Ванцзи слышит смешки и от съёмочной группы. — Вэй Ин полная противоположность моего дяди. Он из тех, кто вместо здорового обеда поведет тебя в гриль или кафе-мороженное.              — Наверное, сложно сопротивляться такому искушению? — с учетом, что в нем все еще жив маленький мальчик, обожающий сладости…              — Нет. Он очень помогает мне, — окружающие его люди выглядят умиленными. Это приятно. — Я не сопротивляюсь. Мороженное, так мороженное.              Быть Лань Ванцзи, мужем господина Вэй, того господина, у которого огромная логистическая компания, охватывающая почти всю поднебесную и имеющую международные контракты на поставку, совсем не то же самое, что быть просто Лань Ванцзи.              Просто Лань Ванцзи — это второй сын семьи Лань, у которой был свой налаженный бизнес. Был. В прошлом. Но даже если не в прошлом, это все равно были бы разные люди, и парень признавался сам себе, что раньше ему было бы куда легче жить.              Это был разный уровень жизни. Не настолько, конечно, разный, как не иметь ничего и иметь абсолютно все, но… Вэй Ин все равно был бы где-то сверху. На уровне его покойного отца.              И быть с ним означало тоже быть кем-то. Иметь вес и значимость. Это было одной из не озвученных причин, почему его муж давил в зародыше любое оскорбление в сторону омеги. Он не пустое тело в пространстве. Он не бесплатное приложение к альфе. Он тот, кто теперь в равной степени делит с ним всю собственность и доход. По факту, если вчитаться в их договор и запросить все банковские и налоговые выписки, он больше чем половина чиновников, отпускающих в сторону омег скабрезные шуточки.              Ванцзи узнал об этом не так давно. И ему за это до сих пор немного стыдно. Он должен был сам до этого додуматься.              Ведь, получается, что он теперь, своего рода, бренд. Лицо, которое продается. И его лицо, это лицо и его мужа, ведь их репутация теперь тесно связана.              Поэтому он очень много чего должен теперь. Чего никогда не был должен раньше. Конечно, парень знал, что так будет. Понимал, что от социальной роли не отвертеться, но… такого все равно не ожидал. Объём был ужасающий.              Вэнь Цин разрывалась между ними, ведя два расписания одновременно. Она всегда доходчиво разъясняла, какое мероприятие имеет высокую важность, а какое не очень. Что не мешало альфе выбрасывать из его календаря кучу встреч, мероприятий разного формата от выставок до открытий показов и премьер постановок и фильмов. У него на все был короткий ответ «не сейчас».              И его личный помощник резонно злилась, спрашивая, если не сейчас, то когда?              — Когда я скажу, — веско отвечал на любое возмущение Вэй Ин, и женщина, зло стуча острыми ногтями по своей папке, замолкала.              — Ты же понимаешь, что от этого зависит ваша репутация? — ему казалось, что альфа это понимал больше всех прочих, но все равно имел свое личное мнение на этот счет.              — Цин, ты же понимаешь, что это все херня? — в тон помощнице отвечал директор, складывая руки перед собой на столе, опускаясь на сжатые кулаки подбородком, один из его любимых жестов, когда тема разговора была ему неприятна. Ванцзи пристально наблюдал за ним, когда был рядом, и запоминал. — Интервью, ток-шоу, короткие встречи с проверенными людьми, пожалуйста. Но! Никаких открытых пространств. Никаких сборищ. Никаких. Вообще.              — Это национальный музей, там охраны как в центральном банке, — Вэнь Цин отбросила папку на кофейный столик и уперлась руками в стол, нависая над начальником. Ванцзи продолжал прикидываться мебелью. — Он же не ребенок. Что с ним там может случиться?              — Сказать тебе, сколько было охраны на рауте, где случился терракт? — омега и бета вздрогнули от вспоминая. — Сказать, сколько из них после него выжило? Цин, пойми, случиться, особенно сейчас, может все что угодно. Лучше пускай возмущаются, что мы не ответили на приглашение или отклонили его. Они все равно отправят потом снова, поверь мне, отправят. Чем если Ванцзи пойдет и кто-то к нему прицепится. Ты его из жопы потом вытаскивать будешь? А сможешь?              — Закрыли тему, я поняла. Закрыли, значит закрыли, — и правда, после этого разговора в кабинете башни они больше при нем это не обсуждали. И парень с большей вероятностью верил в то, что действительно речь про это больше не заходила, чем Вэнь Цин решилась на новый заход.              Конечно, он бы мог пойти. Мог, но… Ванцзи не представлял, что должен делать там совсем один. Он мало с кем был достаточно хорошо знаком и смутно представлял, о чем говорить с малознакомыми альфами, которые гораздо старше его. А держаться сугубо среди омег было тяжело, они не очень тепло принимали его.              Он правда был не готов.              Да и вообще, у него все еще были каникулы.              Телефон в кармане брюк звякнул оповещением о входящем сообщении. Съёмка уже была окончена и группа занималась то перестановкой аппаратуры, то обсуждением рабочих моментов. Они наконец закончили.              Ванцзи понял, что муж приехал, даже до того, как достал свой телефон. По нервному стуку шагов и перешептыванию, которое эхом разлетелось по всей площадке. А потом его завернуло в теплое одеяло феромонов альфы, которые образовывали вокруг него своеобразный барьер, заранее предупреждающий о том, кто идет сюда прямо сейчас.              «Уже поднимаюсь» чернело иероглифами в строчке сообщения. Уже прочитанным.              Вэй Усянь спокойно прошел на площадку, минуя охранников, которые или не хотели с ним связываться, или заранее понимали, что спрашивать что-то было у него бессмысленно. А его, главное, досматривали. Что за несправедливость?              Шумно фыркнув, парень двинулся навстречу мужу, напрочь игнорируя споро разбегающихся ребят из съёмочной группы. Те искали, в какую бы щель забиться и не высовываться, пока они не уберутся, освобождая пространство.              — Привет, — низкий голос мужчины обласкал слух, по спине прокатилась волна мурашек, а от груди до самого низа живота теплая волна приятного томления. Хотелось только домой. Но сейчас было только два часа дня и у них еще, увы, есть дела.              — Привет… — Ванцзи смежил веки и потянулся навстречу склонившемуся мужу, позволяя себя поцеловать. Эта игра была невероятно приятной, а теплые, тяжелые ладони на его поясе только добавляли остроты.              — Ты сказал пять минут и поедем, а стоишь тут уже пятнадцать. Давайте, двигайтесь, у нас график! — Вэнь Цин была их карой и спасением всех окружающих в радиусе десяти метров людей, которые стыдливо отводили взгляды от их тискающейся парочки.              Вэй Ин закатил глаза, а он в ответ только фыркнул. Но они пошли, конечно же пошли, потому что правда, у них график и надо двигаться. Даже если хотелось двигаться в совершенно другой плоскости. Горизонтальной, желательно дома, на дымно серых простынях, а не ехать по пробкам через весь город, даже не пообедав вместе.              — У меня командировка через две недели, — Ванцзи рассчитывал услышать что-то вроде «поужинаем вечером?» или что-то в этом роде, но никак не это.              — Далеко? — пожалуйста, скажи нет.              — Хайнань, — парень нахмурился, Вэнь Цин в отражении навострила уши, внимательно наблюдая за ними.              — Остров? Билеты уже куплены? — если нет, то все было решаемо, они просто улетят вместе, ведь он свободен, да и от пары дней ничего не случится, он сам говорил, что все можно решить…              Ванцзи не хотел оставаться один. Не хотел, чтобы мужчина летел куда-то, особенно сейчас. Он еще не до конца привык к радости быть парой. Типа, нормальной парой.              — Нет, я поеду на машине. Хочешь со мной? — на машине? В Хайнань? Что?              Глаза парня выпучились. С заднего сидения послушался звук сдуваемого шарика, это Вэнь Цин смеялась. Но он не дал ей развеселиться как следует.              — Хочу. Я поеду, — женщина, правда, смеяться перестала. Теперь она смотрела удивленно на них двоих.              Ее взгляд так и кричал: «какого хрена?» А вот такого. К тому же, Ванцзи всегда мечтал об автомобильном путешествии. По нему, конечно, не скажешь такое, но ведь это… так романтично. В фильмах, которые они смотрели с мамой, были не только ретро кафе, но и путешествия к морю.              — Отлично. Тогда до конца августа мы будем колесить по дорогам Китая. Не хочешь позвать с собой друзей? Будет здорово, погуляете, — Вэй Ин сразу разошелся, излучая волны игривого энтузиазма.              — Стоп, что за хрень! — крик помощницы потонул в громком трëпе мужчины, расписывающим все красоты этого путешествия.              — Хорошо! Позову! — это было последнее слово, и оно было за ним.