***
Семь лет назад.
Они собрались в главном холле под куполом из синего стекла, сквозь который бил солнечный свет, заливая всё пространство. Деревянная круглая скамья, огибающая широкий вазон с живыми растениями, поскрипывала от старости и тяжести множества задниц. Сам Вэнь Сюй был слишком нервным, чтобы просто сидеть, поэтому стоял, поигрывая кнопочной ручкой над душой у своих одногруппников. Которых по списку было тридцать пять человек. А теперь тридцать шесть из-за одной морды, которой неведомым чудом выделили место стипендиата неизвестно за какие заслуги. Этот альфа не был самым умным и не метил на место первого в потоке, его почти устраивала твердая четвёрка почти по всем предметам. Но нервы все равно щекотала неизвестность. Далеко не часто бывает так, что крупный университет приглашает кого-то не по обмену, а уводит студента из другого университета и другой страны. Таких случаев были единицы, и он точно не рассчитывал, что эта участь постигнет их группу. Но увы, именно их куратор был тем, кто нашел этого студента и пригласил его, уговорив ректора. Весь конец прошлого учебного года этот старик ходил и вздыхал от нетерпения, и даже позволил им закрыть год, никого не завалив на экзаменах. И вот теперь наступил момент истины. К которому никто не был готов. — Старый морж точно двинулся из-за смерти своего сына, — прогундосил кто-то, слева заставив Вэнь Сюя перестать щелкать ручкой и замереть. — Кто вообще станет менять университет в Токио на Китай? — это их староста, хрупкая омега, самая старшая в группе по возрасту. — Говорят, там учиться сложнее, чем в любом университете мира. Может, поэтому? К тому же, морж так впрягся, что этот парень будет учиться у нас бесплатно, — еще одна омега вклинилась в разговор. — Стипендия покрывает лишь часть обучения. Другую морж будет оплачивать из своего жалования. Я узнал об этом, когда работал в бухгалтерии на практике. И вот это реально жесть. — Кто он, черт возьми, такой? Этот вопрос мучил всех. Всех, кто знал, что сегодня, в официально первый учебный день, порог их университета переступит чужак, от которого совершенно не знаешь чего ожидать. Они на самом деле вообще не знали, кто это будет. Ни имени, ни пола, ни возраста. Все эти данные ректорат держал в секрете по просьбе их куратора, который, по сути, был хорошим человеком, пусть и с легкой придурью, но хорошим. Все ждали типичного японца, которого можно себе представить. С черными короткими волосами, немного смугловатым лицом, черными глазами и приклеенной к лицу кривозубой улыбкой. Омеги шутили про то, что у них еще более маленькие члены, чем у китайских парней, а альфы — что те задохлики, но умные, и новенького можно было бы взять в оборот. Но получили они вовсе не то, что ожидали. Для начала — на первую пару их новенький не пришёл. Вернее, пришёл, но вместо просиживания штанов вероятно решал какие-то свои вопросы в учебной части. И это дало им всем передышку. Наверное, зря. Следующей парой, после перерыва, у их группы была отраслевая экономика, и все знали, что преподавателем была крайне рассеянная омега, которая имела дурную манеру опаздывать, но зато сама никогда опоздания студентам не засчитывала. За это ее терпели студенты, которым предмет не очень уж нравился. Она также часто болела и просила замены преподавателей из других потоков. Поэтому, когда дверь открылась после сигнала и в лекторский зал вошел незнакомый альфа, никто сильно не удивился. Они просто пялились на него, едва сдерживаясь, чтобы ничего не сказать или не сделать, ведь если это препод, то нахрен вообще здесь что-то ловить? Когда незнакомец только открыл дверь, все ощутили его давящую ауру, равномерно заполнившую пространство зала. Омеги заерзали, а альфы напряглись. Но вошедший только молча оглядел пространство, будто пересчитывая их поголовье, и оперся крепкими бедрами о преподавательский стол. Этот хренов Аполлон выбесил всех. За рекордно короткое время. Мало того, что он был охереть каким горячим, а Вэнь Сюй разбирается в этом и очень даже хорошо, он вдобавок и оказался тем самым гребаным «японцем», у которого и член маленький должен был быть, и сам он должен был быть страшным на морду, но по закону жанра все было наоборот. Высоченный, с широкими плечами, на которых идеально сидел темно-серый пиджак, из-под воротника бежевой рубашки виднелось что-то черное, плотно охватывающее крепкую шею, несколько сережек-колец в ушах, тонкая оправа очков и длинные, длинные волосы, собранные в косу. Он пялился на них минут десять, строго останавливая у двери всех опоздавших. Взглядом. Те, кто пришел позже, не понимали, какого хрена происходит, но перед сильным альфой тупили, не желая нарываться на конфликт. И это продолжалась, пока в зал наконец не вошла Госпожа И, их преподаватель. — Госпожа И? А… А это кто, если вы здесь? — их староста нашлась первой, вскакивая со своего места за первой партой из кучи своих прихлебательниц. Госпожа И и сама, похоже, не знала, кто это был. Ее омежья натура собралась в кучку и прикусила язык, боясь дернуться лишний раз перед парнем, который все еще стоял, оперевшись на ее рабочий стол. — Садитесь, — и преподавательница рухнула на свой стул, снизу вверх глядя на незнакомца влажными глазами. — А вы стойте, — это уже столпившимся у двери одногруппникам, которые, услышав одну команду, поспешили затеряться в толпе. Если девятнадцать разбросанных по огромному лекторию студентов — это толпа. — Да кто ты такой, черт?! — не выдержал кто-то из альф, при этом скрываясь среди сидящих. — Я Вэй Усянь. С этого дня — ваш одногруппник. На вопрос, почему я здесь стою, отвечу сразу: хотел повнимательнее вас всех рассмотреть и запомнить, так как я теперь и ваш староста. А еще я тот самый, который типа японец. Ну что, персики, позаботьтесь обо мне… — они думали, что альфа под гробовое молчание поднимется и сядет, но он снова обернулся к госпоже И, склонившись над ней. — А вы, Госпожа И, если будете опаздывать на пары, получите выговор. Напомню, три выговора — и увольнение. Эта сука во плоти вальяжно прошла к первой парте, за которой все еще стояла староста, уже бывшая, похоже, и взяв с ее стола журнал группы, демонстративно постучал перед ней по обложке пальцами и только после этого поднялся на самый верх, где с комфортом устроился, открыв журнал, перелистывая страницы, пока их препод пыталась вспомнить, где она и что вообще должна делать. Говорят, что первое впечатление является самым важным. И если так, то, казалось бы, этот Вэй Усянь должен был все запороть в первую же встречу со своей группой. Но это было не совсем так. Да, безусловно, он выбесил их за те пять-десять минут, что говорил, но, черт возьми… Таких людей крайне сложно просто взять и возненавидеть. Хотя бы из-за их чертовски привлекательной внешности. А Вэй Усянь был красавчиком. Красавчиком, обладающим хорошим вкусом и, по всей видимости, деньги у него тоже водились. Он вошел в их пространство, как если бы на подносе кто-то принес самое лакомое блюдо и поставил на самом видном месте. Всё, что отец учил замечать Вэнь Сюя в других, было в Вэй Усяне. Качество обуви и ее чистота, ремень, часы на левом запястье, запонки, воротник рубашки, выражение глаз… все, черт возьми, было идеально. Это пугало и будоражило, злило, нервировало, все что угодно со дна души поднимало, но точно не оставляло равнодушным. Никого из них. — Господин Ло! Этот… этот человек сказал, что он теперь староста нашей группы и забрал у меня журнал! Как вы это объясните? — Сун Се начала пару у их куратора с наезда, первой влетев в кабинет, растолкав всех у входа. Морж растерялся, потерянно оглядывая наполняющуюся студентами аудиторию, а те, в свою очередь, смотрели на него с неким осуждением. За то, что притащил в их университет раздражающую заразу, имя которой Вэй Усянь. Самому Вэй Усяню было, похоже, глубоко насрать на мнение окружающих. За что Вэнь Сюй, наблюдая за тем, как новенький держится, испытал к нему еще большее уважение. Ни дать ни взять — скала. Стоит, равнодушно взирает на группу рядом с куратором, весь такой из себя охуенный и недоступный. — Сун Се, я написал тебе об этом еще вчера, но ты до сих пор не прочла сообщение… К тому же, не вижу причин для того, чтобы расстраиваться, ведь ты часто мне говорила, что не успеваешь из-за обязанностей старосты учиться и заниматься внеклассной деятельностью, — ага, как же, не успевает она. Эта пизда с ушами просто любит сваливать свою работу на других или отлынивать от нее, вот и все. Их староста была хороша только тем, что держала в руках журнал и могла не ставить отсутствие на паре, если ей заплатить, на этом ее плюсы заканчивались. — Но даже если бы было иначе, Вэй Усяня все равно бы назначил старостой совет преподавателей. Как ты знаешь, Сун Се, совет выбирает студента с наибольшей успеваемостью. — Мой средний бал девяносто четыре! Вы должны гордиться, потому что выше этого бала только у одного будущего выпускника! — пол-группы поморщилось, не желая в очередной раз слушать, какая их Се-Се замечательная, самая лучшая на потоке и вообще везде. — Твой — девяносто четыре, мой — сто, — и все, и наступила тишина. Кро-меш-на-я. Сто? Он что, серьезно сказал сейчас при всех, что его средний учебный бал сто? Какого хрена, вообще? — Э-э, видя сомнения на ваших лицах, замечу, что это действительно так. Средний бал Вэй Усяня действительно сто, и я очень надеюсь, что это положительно скажется на вашей успеваемости… — это, блядь, каким, сука, образом? — Ты человек вообще? — хороший, черт, вопрос, он мучает и Вэнь Сюя тоже. — Как видишь, я не из пластика, но, если сомневаешься, можешь подойти и потрогать, — Вэй Усянь улыбнулся и, кажется, даже лампы стали гореть тусклее. Нереальная хрень. — Это разве возможно? — подала голос их вторая отличница с галерки, которую в круг омежьей популярности не пускали уже третий год кряду. — Возможно, если набирать на всех тестированиях стопроцентный результат, — сказал, как будто в этом совершенно нет ничего такого, подумаешь, сотку набрать, как нефиг делать… Ему действительно было это как нефиг делать. И морж бегал за ним, как счастливый щенок, не успевая нарадоваться тому, какое неебическое чудо отхватил в этой чертовой Японии, пока вся его группа шокировано наблюдала за новеньким, рвущим все их стереотипы на маленькие кусочки. Вэй Усянь без стыда сочетал в себе те качества, которые хотел бы видеть каждый отец и мать. И это пугало до дрожи. Невозможно же быть таким и оставаться, черт возьми, живым человеком. Невозможно выбивать сто из ста на каждом тестировании, отвечать на любой вопрос, словно книга у тебя прямо в голове, забивать трёхочковые как нехрен делать, выглядеть как бог даже в университетской спортивной форме и быть при деньгах. — Скажи честно, ты ешь котят? Душишь младенцев в кроватках? Что? — Вэнь Сюй набрался смелости пристать к Вэй Усяню спустя две с лишним недели наблюдения из кустов за каждым шагом старосты на территории университета. — Приношу кровавые жертвы Сатане, бегаю голым по городу в полнолуние и краду девственниц, — они сидели в одном из университетских кафе, Вэй Усянь ковырял палочками свинину в кисло-сладком, которое утопало в перьях острого перца, и сербал толстой соломинкой лимонад из запотевшего стакана. — Можно с тобой, а? — он следил за ним реально очень долго, для адекватного человека. Больше потому, что не знал, как так подойти и с чего начать разговор. И это несмотря на то, что они, как бы, в одной группе учились. Просто… Вэй Усянь был хорошим парнем. Правда. Это его представление в первый день было устроено намеренно, чтобы у всей группы сразу сложилось стойкое неоднозначное впечатление о нем, и это гораздо лучше, чем в начале третьего курса, когда весь поток уже перезнакомился по третьему кругу, въехать с сахарной улыбочкой и растопыренными ладошками. Нет уж. Вместо этого, лучше, чтобы все, все тебя сразу запомнили. Пусть и мудозвоном. Как говорится, мудака еще можно исправить, а вот труса-лизоблюда — нет. К тому же, козлов, как правило, любят больше. Особенно омеги, которые как раз и создают мнение своим трепом для всех остальных. Даже Сун Се уже успела подлизаться к Усяню и переехать к нему вместе со своим серпентарием на заднюю парту. Что она там с ним обсуждала, маникюр или колготки в сетку, хрен знает, но ее девяносто четыре бала превратились в девяносто восемь, а это показатель. Да и старостой Усянь был хорошим. Своих не сдавал, пропуски ставил только если кто-то реально проебался, мероприятия групповые выбирал нормальные, куратору помогал сам, а не впрягал должников, как Сун Се это делала. И, конечно, он тоже хотел вращаться в этом движе поближе к его центру, а не в кругу аутсайдеров. Он для них слишком богат и красив. — Можно, только нахрена тебе это надо, я не пойму, — парень поднял взгляд своих пронзительно серых глаз от тарелки на подносе, и от этого взгляда Вэнь Сюя в очередной раз током пронзило. Необъяснимая хрень творилась, но объяснения ей, кроме как — судьба — парень не мог найти. — Да я, если честно, и сам не врубаюсь, — возможно, впервые в жизни господин Вэнь начал с правды. — Не могу объяснить, но с того момента, как ты появился в этой дыре богом забытой, все начало меняться в лучшую сторону. До этого мы жили будто по сценарию какой-то третьесортной дорамы. А сейчас, помимо разнообразия, люди на людей стали похожи. Не знаю, как ты это делаешь, но наблюдать с галерки неудобно. Есть устойчивое мнение, что социум в замкнутом пространстве делится на слои. Отчасти, конечно, так и есть, как минимум два слоя — это бедные и богатые, что банально, но незыблемо. Однако, если речь идет о большом пространстве и относительно зрелых людях, эти два слоя между собой входят в состояние диффузии. Иными словами, с течением времени и под действием обстоятельств эти два слоя смешиваются, образуя еще несколько слоев. Так что да, мир не делится на победителей и проигравших. И это увидит каждый, кто имеет больше трех развитых извилин. Есть люди, которые выпадают из модели классического сюжета по умолчанию. Он, Вэнь Сюй, сам такой человек. Его нельзя буквально отнести ни к одной категории, которыми люди привыкли мыслить. Да, он из богатой семьи, его отец один из трех влиятельнейших людей Шанхая не в составе политической партии. Но это его отец. Сам он лишь производная, которая никак не найдет себе подходящее место в длинном примере. Шутка ли, он чувствует себя лишним. Всегда чувствовал. Его рождение — это финансовый проект, и парень оправдал его только тем, что сформировался альфой, большего его отцу от него и не нужно. Поэтому он не может воспринимать себя в социуме как значимую фигуру. Словно, его просто нет. Часть от серой массы, которая редко может козырнуть дорогой шмоткой или подцепленной сплетней. Он часть толпы. Но не потому, что хочет этого. Так же и Вэй Усянь, который тоже выпадает из пищевой цепочки, так как не поддается вразумительной идентификации. С виду этот парень тот, кто должен возглавлять стадо, вести за собой, доминировать. Но он этого не делает, из-за чего автоматически выбивается из группы альф, привлекая к себе интерес и внимание. Он сильный, но неагрессивный; жесткий, но не грубый; опасный, но не угрожающий. Вэй Усянь никому не указывает что делать и как, не хамит старшим и одногруппникам, не лезет впереди, расталкивая всех вокруг себя. Никому ничего не доказывает. На него невозможно злиться или обижаться, не придумав особый повод. И если общаться с ним, а не просто наблюдать издалека, всё, что есть Вэй Усянь, становится объяснимо. Магия образа исчезает, но не до конца, оставляя место для удивления очередным выясненным фактом. Стопроцентная успеваемость — результат старательной зубрежки и тренированной годами практики. К тому же, как оказалась, японская университетская программа в некоторых предметах обгоняла китайскую, а что-то из базового курса парень освоил на дополнительных занятиях, готовясь к выступлениям на внутриуниверситетских мероприятиях. Вэй Усянь учился так, словно был пожизненным стипендиатом и от этого зависела как минимум его жизнь. Он никогда не опаздывал на занятия и не позволял этого преподавателям. Даже госпожу И водил к аудитории под ручку, только чтобы она в пространстве не потерялась. Даже в спорте тот был хорош. И так везде, к чему или привыкаешь, или злишься от несправедливости природы, которая щедро отсыпает кому-то, а кому-то нет. Вэнь Сюй воспринимал это спокойно. Период, когда его слишком сильно заботило, как он выглядит на фоне других, остался в его подростковом возрасте, когда ярость была основной его эмоцией. Теперь ему уже не надо было ничего никому доказывать. Ни отцу, ни тем более новенькому, который вдруг стал ему близок. — Тяжело оказаться так далеко от дома? — они часто проводили время вместе и после занятий. Гуляли по кампусу, ходили в тренажёрку, ели, готовились к тестированиям. Как обычные парни. Как друзья. — Если честно… — Вэй Усянь посмотрел на него, утирая пот со лба клубным полотенцем, и шагнул на полотно беговой дорожки. — Пиздец как сильно. Скучаешь даже не по стране, не по городу, в котором вырос, а по семье. Хотел бы он сказать то же. Но ему самому не по кому было бы скучать кроме младшего брата, который был единственным близким человеком для него. Кроме Вэнь Чао у него никого не было. — У меня есть младший брат, не знаю, что делал бы, окажись он вдруг далеко, — таким обычно не делятся в их кругу, только они ведь не там, а в старом потрепанном годами тренажерном зале при университете. — Да уж. Когда привыкаешь о ком-то заботиться, очень тяжело не делать этого, когда больше не о ком, — Усянь пожал плечами, когда дорожка остановилась. — Не знаю как ты, а я сейчас сожрал бы ведро вантонов и умер бы перед теликом часов на двенадцать. — Звучит ахуенно… — смеясь и хлестая друг друга мокрыми от пота полотенцами, они, под неодобрительные взгляды других студентов, вломились в двери мужской раздевалки. Все с каждым днем казалось только проще. Болтать, списывать конспекты на перерывах, считать, что он знал о друге больше всех. Пока на табло в самом разгаре осеннего фестиваля имя его «друга» не выкатилось сразу после его имени, и Вэнь Сюй мог бы поверить, что это случайность, но он точно знал, как пишется имя Вэй Усяня, и вряд ли был еще один такой говнюк с точно тем же именем и мордой. Два раза в год сильные китайского мира сего проводят парад тщеславия, которое именуют балом-приемом в честь осеннего фестиваля, который празднуют на широкую ногу и, разумеется, не на личные средства. На этом вечере выносится на обозрение список самых влиятельных и самых обеспеченных граждан страны. И именно в этот список попал его одногруппник, заняв двадцать шестую строчку сразу под ним и заставив его подавиться мартини. — Так ты и есть тот «господин Вэй», про которого писали в светской хронике? — Вэнь Сюй, конечно, ясно видел, что его друг не из бедных. Но не настолько, чтобы тягаться с его счетами, на которые отец переводил отмытые деньги. — Ну, видимо, это я, — этот самый друг, который стал причиной его шока, как сидел, уткнувшись рожей в книгу, так и сидел. Ни на сантиметр гад не сдвинулся, вообще никакой реакции на чужое смятение. — Охренеть, — среди людей возрастом до двадцати пяти с доходами в несколько сотен миллионов юаней они занимали двадцать пятое и двадцать шестое место. — Я знал, что ты со мной не из-за денег. Но стой… почему я тогда плачу? — Потому что я богат и хочу оставаться богатым, — Вэй Усянь выгнул брови дугой и обезоруживающе улыбнулся. — А ты еще и много жрешь. Новость о том, что их «стобальник» и богатенький сирота двух погибших в теракте врачей один и тот же человек, всколыхнула весь кампус. В светской хронике не было никаких конкретных указаний, поэтому никто не заподозрил в Вэй Усяне разбогатевшего парня, вернувшегося в страну после более чем пятнадцати лет отсутствия. Все видели в нем просто студента, который с чего-то вдруг решил уехать из Японии, сменив имя и гражданство. Многие даже понятия не имели, что Усянь на самом деле китаец по национальности, он им родился, и не менял гражданство, а восстанавливал ранее утраченное из-за того, что его усыновила семья иностранцев, которая заботилась о нем шестнадцать лет, пока этот говнюк не собрал свои манатки, сваливая на историческую родину. Так «стобальник» превратился в «стобальника мажора», породив только больше зависти. И, соответственно, конфликтов. При начале любого конфликта или провокации этот человек всегда спрашивает — «Ты уверен, что тебе это нужно». Потому что ему — нет. И Вэнь Сюй его понимает. Никому эта агрессивная срань не нужна, все эти стучания кулаками в грудь, рычание друг на друга, оскалы. — Хочешь подраться, без проблем, давай выйдем за территорию. Нет? Тогда оставь эти забавы и заодно меня, влачить дальше унылое существование без твоего пыхтения над ухом. Ну так что? — спокойный взгляд, прямая спина, расслабленные пальцы рук. Даже челюсть не напряжена. Вэй Усянь стоит перед очередным придурком, которому неймется до него доебаться, выпрыгнувшего из массы, как смачный плевок. — Ты думаешь, ты здесь самый крутой что ли?! — окружающие смотрят с жалостью на альфу, который, в отличие от Вэй Усяня, выглядит как тупое агрессивное животное. Хотя, если из этого уравнения убрать их старосту, то парень будет всего лишь обычным альфой, который разъярился и не более того. Его лицо покраснело от ярости, рычит сквозь сцепленные зубы, весь напряженный и готовый к броску. Жуткое зрелище. — Да, — тихий смешок и выпяченные вперед пухлые губы — вся реакция человека, которому при всех угрожают надрать зад. — Я действительно так думаю. И что? Что ты мне сделаешь? — Вэй Усянь склоняется к лицу другого альфы, глядя в его глаза, не отрывая взгляда равнодушных, важно блестящих глаз. Тот с громоподобным ревом отскакивает в сторону и, расталкивая толпу локтями, срывается прочь, сбегая, оставляя Вэй Усяня в окружении столпившихся студентов, до сих пор не понимающих, какого хрена здесь вообще произошло. И почему все закончилось не дракой, как это обычно бывает, а побегом одного из участников конфликта. Такое поведение роняет авторитет альфы, даже если цена гораздо более высока за нарушение правил. Ведь они, альфы, мыслят не так, как написано в уставах, они мыслят как животные, для которых основополагающее — это уважение в стае. — Он мог втащить тебе… — Вэнь Сюй входит за старостой в аудиторию, игнорируя остальных. — Он мог попытаться. И лучше бы попытался, а не ушел вот так, — парень не знал, что убивало больше, веселое равнодушие в голосе приятеля или его слова. — За драку могут исключить, — поэтому Вэнь Сюй мог понять того придурка, как человек. Но как альфа… нет. — Да не было бы драки, — Усянь поставил сумку на стол и развернулся к нему, глядя с высоты ступеней амфитеатра. — Ты правда думаешь, что меня так просто ударить? Их разговор привлек внимание, как только начался, все одногруппники и студенты потока смотрели и слушали. А были и те, кто хотел поучаствовать. Как же без таких. — А что, нет? — из кучи альф встал один. И Вэй Усянь, и Вэнь Сюй знали его, то был их бывший одногруппник, сменивший направление в начале этого года, не примирившись с Вэй Усянем из каких-то своих принципов. — Ты же вот он, ха-ха, никуда не денешься. — А ты подойди и проверь, денусь я или нет, — с улыбкой на лице Вэй Усянь поманил парня пальцем, откровенно поддразнивая. — Ну давай, чего ты ждешь. Я же вот он, стою. Вэнь Сюй тяжело вздохнул. Почему это каждый гребаный раз случалось? Почему находился идиот, которому на жопе ровно не сидится и надо доебаться до Усяня на ровном месте, хотя можно просто промолчать. Сидел бы дальше в окружении своих дружков, а теперь нужно и за базар отвечать ведь. Альфа, казалось, тоже только сейчас понял, на что подписался, и хотел было спасовать, сесть на свое место. Но так ему и позволили, конечно же. Его же приятели не позволили усадить обратно жопу на стул, и не позволят. Такая вот у них шакалья дружба. Не могут «реальные пацаны» сделать вид, что ты ничего не говорил, это не по понятиям. Вэй Усянь скинул пиджак на спинку стула, отбросил толстую косу за спину и медленным шагом спустился на ровную площадку, где стоял преподавательский стол, и оттуда снова поманил задиру к себе. Вэнь Сюю казалось, что он и сам хотел ему двинуть в челюсть. Хотя бы за все выебоны в начале года, с которыми столкнулся, заняв пост старосты, и вот появилась возможность. Парень нехотя спустился и замер у начала ступеней амфитеатра, не решаясь подойти ближе. Но ему все равно пришлось. Медленно, расстояние сокращалось. Один альфа в вечном спортивном костюме, будто он в нем родился, второй в черной плотной водолазке под горло и хорошо посаженных брюках. Сошлись два слоя общества. Сошлись быстро и разошлись так же. Не успел зачинщик беспредела наскоком нанести удар, целясь Вэй Усяню в челюсть, как его развернуло и отбросило в сторону к партам, стоящим на возвышении. И всё. — Я же говорил. Не было бы никакой драки, — Вэй Усянь, глядя в затылок бывшему одногруппнику, оправил рукава своей водолазки и так же неспешно, как и спускался, поднялся на своё место мимо Вэнь Сюя. Нельзя называть этот детский лепет и бездумное махание кулаками дракой. К тому же, у Вэй Усяня есть более достойное место для подобного. Но чтобы рассказать о нем, нужно вернуться назад во времени.***
Солнечные лучи тонкой стеной били сквозь зазор в плотных черных шторах, спадающих тяжелыми складками на светлый пол. Они ложились на белое постельное белье, в полном беспорядке сваленное в кучу на кровати, и задевали полосами светлую кожу юноши, который проснулся, стоило второй половине опустеть. Лань Ванцзи сбил свой режим. Безнадежно. Обычно на летних каникулах люди засыпают поздно и встают тоже поздно. А у него всё было наоборот. Последние месяцы лета, даже в путешествии на Хайнань, чаще всего спать он ложился довольно рано и вставал ближе к пяти или шести утра достаточно бодрым, чтобы продержаться до позднего вечера, перед тем как свалиться с ног. И муж его отчаянно в этом поддерживал с наступлением учебы. И Ванцзи, сам, не мог не найти в этом плюсы. Все же есть что-то особенное в том, чтобы наблюдать из постели на то, как собственный муж распускает волосы, расплетая косу, и абсолютно голый уходит в ванную комнату. Какое утро может быть прекраснее? Он валяется в постели, пока Вэй Ин не выйдет снова за своим спортивным костюмом, состоящим всегда из термобелья и свободных шорт, умаляющих градус кое-чьей омежьей ревности. После принимает прохладный душ, наслаждаясь оставшимся от альфы запахом геля для душа и кокосового масла и, одевшись, устраивается на диване в гостиной со стаканом воды. Пока муж не вернется с пробежки, не смоет пот, оденется и уйдет на кухню готовить завтрак. — Ванцзи, каким клинингом вы пользуетесь? Уже вторую уборщицу увольняю, кошмар просто, — на соседний стул в аудитории к нему подсаживается одногруппница, капризно надувая свои накачанные гиалуроном губы. А он, между прочим, был сосредоточен на мыслях об утренних поцелуях, которые помогали расслабиться перед началом занятий. Медитировал. — Никаким, — он поднял глаза от конспекта, который не видел, хоть и смотрел в него. Не до текста было, ой не до текста. Ему скоро опять выходные брать нужно будет, чтобы с мужем наедине побыть. По особым… обстоятельствам. — Ой, не хочешь говорить, не говори, — омега надулась, глядя обиженно. — Не не хочу, — Ванцзи вздохнул. Вот всегда так, любое его «нет» воспринимают, как будто ему жалко что-то дать. А ему не жалко, ему нечего, это разные вещи. — Мы не пользуемся клинингом. — Ты что, сам дома убираешься? Не слишком сложно? — уф-ф, где эти два верных друга, когда они так нужны? Опять в ректорате застряли. — Нет. Я не убираюсь. Только если немного, — видя откровенное недоумение на лице одногрупницы, Ванцзи снова тяжело вздохнул. — Вэй Ин убирается сам. — А ты что делаешь? — а что он должен? Отбирать у мужа тряпку? Запрещать ему полуголым мыть полы? Ага, сейчас, ищите идиота в другом месте. — А я разве что-то должен? — в ответ ему только отрицательного головой покачали. Ну вот и всё, значит. Ванцзи отвернулся обратно к конспекту с внешне равнодушным лицом. Но на самом деле ему было неловко говорить о таком. Даже очень. Ведь парень прекрасно понимал, что стоит заговорить с кем-то посторонним об их с Вэй Ином отношениях, как люди в какой-то момент задаются вопросом, которым задается и он сам. Зачем альфе такая омега, как он? Не готовит, не убирает, детей не воспитывает. Однако если заговорить об этом с Вэй Усянем, то вопросы отпадают. Альфе не нужно, чтобы его муж выполнял функции мультиварки, электровеника и тридепринтера по девятимесячному производству маленьких людей. Поэтому, он просто есть. Потому что они вместе и женаты. Просто так. Если задуматься, у них действительно нет ни клининга, ни повара, ни отдельного водителя для каждого или одного на двоих. Всё делает Вэй Ин. Он сам готовит, сам убирается и сам возит их туда, куда нужно. Конечно, у Ванцзи есть охрана, которая где-то там со стороны за ним бдит, и водитель, который каждый день верно ждет вызова. Но все это практически не используется по-настоящему. Ванцзи не знает, что должен делать. И должен ли? В их брачном договоре не прописаны обязательства, касающиеся порядка и ведения быта. Его мужу это не нужно. Напротив, кажется, что Вэй Ину, наоборот, жизненно необходимо о ком-то заботиться, и на эту роль был взят Ванцзи, которого холят, лелеют и обласкивают со всех сторон. Не то чтобы он против, просто… разве это честно? Его муж самый прекрасный человек, которого только можно представить. Он добрый, спокойный, щедрый, заботливый, благородный и перечислять можно еще очень долго, если потрудиться вспомнить все видимые качества. Разве этот человек не достоин чего-то особенного? Кого-то особенного? Парень сидел за круглым пластиковым столом и грыз колпачок шариковой ручки, отлитый из пластика в форме блестящего шара, похожего на чупа-чупс, упавший в баночку с блёстками. Пальцы быстро мотали ленту инстаграмма вниз, глаза бегло просматривали десятки фото, на которых так или иначе был он. Сам того не желая. У них был пятнадцатиминутный перерыв между парами, который его друзья решили потратить на стояние в очереди за горячими напитками. Сам Ванцзи работал над конспектом, вроде бы, но потом взгляд упал на телефон и он вдруг вспомнил, что хотел что-то выложить в ленту. А там как всегда: поиск и бесконечная лента, которая неукротимо пополняется по неизвестной для него причине. Люди не могут отметить его на фото. Вэй Ин убрал эту возможность, когда этих отметок стало слишком много. Но везде, так или иначе, он. Его фотографируют в университете, на улице, в магазинах, и выкладывают в сеть, будто он какое-то редкое животное. Это так странно. — Привет, — знакомый голос отвлек от очередной смазанной фотографии, где парень сам себя узнает лишь по одежде, в которой вышел из дома пару дней назад. Возле стола стоят трое. Двое альф и одна бета, которая как бы здесь, но, судя по лицу, явно этому не рада. Что же, он может его понять. — Привет, — Ванцзи отложил ручку в сторону и откинулся на спинку стула, больше не нависая над экраном своего телефона. — Не будешь убегать? — Юйшен, а это был он и двое его верных рыцарей без коней и доспехов, приветливо улыбнулся, отчего бета закатил глаза, а Бай Йи на секунду окосел. Кажется, у Ванцзи больше общего с ними, чем он думал. Как мило. — А поможет? — он пожимает плечами и берет телефон снова в руки. — Каждый мой шаг теперь можно отследить без GPS. — Это дерьмово. Ты как из-за всего этого? — Бай Йи отодвинул незанятый стул и сел за стол, коварно оставив приятелей стоять у него над душой, но парень, похоже, не парился из-за такой ерунды. Как он? Хороший вопрос. Ванцзи просил людей перестать делать это. Фотографировать его, лепить хэштеги и заливать фото в социальные сети. Только потому, что это были его фото, которые были сделаны без его согласия. И ничего. Ничего не изменилось. Его все так же фотографируют даже в университете. Всем будто наплевать на то, что это неправильно. И самое неприятное, что удаление социальных сетей ничем ему не поможет. Так у него есть хоть возможность выкладывать что-то свое, для себя. — Чувствую себя рыбкой в аквариуме, на котором наклеена табличка «фотографировать запрещено», вокруг которого куча детей с фотоаппаратами со вспышкой, — парень сочувствующе улыбается и качает головой. А что тут еще сделаешь? Бай Йи его хотя-бы понимает. — Я могу попробовать поговорить с клубами, чтобы они объяснили, что так делать плохо, — наконец Юйшен подал голос, снова привлекая к себе внимание. И не только Ванцзи. — И ты думаешь это поможет? — Не Хуайсан поставил свой стакан с кофе на стол и сел на занятый для него стул. — Он просил об этом на партийном канале. Его муж просил об этом. Мой брат просил. И что? По-твоему, они прекратили? — он откровенно показывает пальцем на парочку омег у дальней стены, которые стоят там с того момента, как Ванцзи сел за стол. Те, замечая, что на них смотрят, стыдливо тупятся и убирают свои телефоны, но уходить не торопятся. Как же это нагло. Вот так стоять и пялиться на кого-то. Конечно, на Ванцзи и раньше пялились. Все его обсуждали, но это было не так уж массово. Этим в основном занимались омеги, которым совсем скучно жилось, распуская сплетни по всему кампусу. А теперь в эту игру включились все кому не лень. Словно открылся сезон охоты за его лицом и горячими сенсациями. — Что встали? Телефоном к земле придавило? Пошли вон обе, пока я вам его в задницу не засунул, — Сюаньюй, как и его заместитель, поставил стаканы на стол, один перед Ванцзи, второй рядом с собой. — Эй, ну так дело точно не решить… — Юйшен, определив, какой стул из оставшихся свободен, хотел было примоститься к ним за стол, но его ткнули локтем в бок, отодвигая от стола. — Ты сюда за этим пришёл? — недовольный парень-бета, кажется его звали Сюэ Джи, строго оглядел своих приятелей, и под этим взглядом даже Бай Йи поднялся с нагретого стула. — Э, да, вообще я хотел спросить… скоро же осенний фестиваль, мы по случаю устраиваем вечеринку в клубе «пурпурный лотос» для своих, не хочешь прийти? С друзьями, конечно, — Ванцзи, услышав это предложение, хотел сразу отказаться, но промолчал, бросив взгляд на друзей. — Я подумаю… — это лучше, чем отказ. — Не надо. Мы и так туда пойдём, нас уже пригласил Цзян Чэн, так что спасибо, но ты немного опоздал, — Хуайсан раскрыл и закрыл веер, что на его языке означало «заткнись и согласись». Положив руку Ванцзи на плечо, заместитель старосты изящно поднялся со своего стула и легким взмахом сложенного веера отдал команду «поднимайтесь», что они с Сюаньюем и сделали. — Тогда увидимся? — эта фраза потонула в шуме толпы, и хоть Ванцзи и услышал ее отчетливо, не стал оборачиваться. Этот господин Ши казался ему странным. Парень не вызывал особого отторжения, его нельзя было назвать неприятным, но было что-то такое, что настойчиво твердило в голове у парня, чтобы он держался от этого человека подальше. Хотя Юйшен правда не сделал ему ничего плохого. Напротив, один раз он даже помог ему. Они ведь из-за этого и познакомились. Но даже несмотря на это, расслабиться рядом с ним у Ванцзи никак не получалось. Господин Ши был из тех альф, которым очень нужно чужое внимание. Он все время на публике и в окружении толпы, болтает, смеется… Чем-то он напоминает Вэй Ина. Тот тоже привлекает много внимания и любит находиться в компании, успевая уделить внимание всем. Только вот, его муж взрослый, уверенный в себе мужчина, который всегда знает, о чем говорит. И он действительно уделяет внимание всем, а не делает вид. Омега видел со стороны, как Юйшен общается с другими. Парень рассказывает об успехе компании своего отца, о проектах, о том, как они помогают людям своей политикой, но где там он сам, остается загадкой. И он забывает часто, что и кому говорил, что говорили ему, как будто и вовсе не слушал. Да, Ши Юйшен успешный альфа. Он харизматичен, богат, как и все наследники известных личностей Китая, которые учатся здесь на деньги своих отцов, матерей или мужей. Но сам он кто? Чего он добился своими силами? Кубок за победы в футбольных матчах для школ и университета? Десяток медалей и стопку грамот? Так этим здесь каждый может похвастаться. И это нормально, они учатся в Фудане, одном из престижнейших университетов Китая. Но, так или иначе, иногда они общаются. В этом году альфа вступил в тот же клуб классической литературы, который посещал Ванцзи с первого курса. Поэтому видеться они стали чаще. И в клубе Юйшен ведет себя прилично и приятно, он читает книги и с ним бывает даже интересно обсудить это. Наедине парень может показать себя очень хорошим собеседником. Однако когда в поле его зрения появляется еще кто-то, с ним становится невыносимо. Ванцзи начал снова избегать его после того, как они повздорили прямо в библиотеке. Надо же, поссориться в начале года. Не этого он явно хотел. Они сидели в общем зале, омега хотел обсудить с парнем последнюю книгу, которую они читали в клубе. Юйшен обещал прочитать ее за выходные, и они уже даже начали, как к ним подсели еще две омеги. — Господин Ши, вот ты где, мы тебя везде ищем, — звонко прощебетала одна из них, перебив Ванцзи в середине предложения. Конечно, он тут же замолчал. Эй, он не собирается терпеть подобное. Поэтому парень закрыл книгу, которую хотел процитировать, чтобы обратить внимание на важную по его мнению мысль, которая в данный момент перестала иметь в этом пространстве какую-либо значимость. Его собеседник отвлекся. Все внимание альфы было отдано двум незнакомцам, которые сели по обе стороны от него и уже завалили вопросами, полными откровенного флирта. Если Ванцзи хотели дать понять, что он здесь лишний, им это удалось, он вообще понятливый. — Я пойду, — парень поднялся, убрал книгу в сумку и закинул кожаный ремень себе на плечо. — Ванцзи? Куда ты? Останься! — Юйшен подскочил следом, нечаянно оттолкнув одну из омег, что нависала над ним еще секунду назад, смеясь над шутками, а сейчас обиженно глядела на альфу. — Это мои друзья из футбольного клуба. Они в команде черлидинга. Давай я вас познакомлю… — Не надо. Извините. Спасибо за предложение, но я правда лучше пойду, — он уже обошел стол и проходил мимо книжных стеллажей, чтобы выйти в узкий коридор к главному залу библиотеки, как сильные пальцы сжались вокруг его плеча, останавливая. — Отпусти. Ванцзи вырвался. Это было рефлекторно. И, возможно, не стоило повышать голос. Но он ненавидел, когда кто-то хватал его против воли. Особенно со спины. Это слишком грубо. — Да что с тобой? — с ним, что с ним? Он сейчас серьезно? — Ты схватил меня. Не делай так. — А что я должен был сделать, если ты игнорируешь то, что я прошу тебя остаться? Я обидел тебя? Чем? — Юйшен выглядел несправедливо обиженным. — Я так стараюсь подружиться с тобой, но что бы я ни делал, ты вечно недоволен. Если ты так и будешь продолжать себя вести, так и останешься один. — Я не один, — длинные пряди челки упали Ванцзи на глаза, и нервным движением левой руки он отбросил их, замечая, как взгляд альфы вперился в блеснувшие кольца на безымянном пальце. — Почему у других нет проблем со мной? Только у тебя они есть. А знаешь почему? Потому что ты сам не знаешь, чего хочешь. — Я знаю, чего хочу. — Правда? Что-то я этого не заметил, — омега сделал шаг в сторону. — Поработай над своей концентрацией. И над собой. Перестань отвлекаться на других, когда с тобой говорят. Перестань сводить все разговоры к тому, как ты крут, потому что твой отец известный человек. Ведь ты не он. Ты всего лишь его сын. И стоит гордиться этим, ведь ты не становишься человеком, меньше достойным уважения, если кто-то лучше тебя в чем-либо. После этого Ванцзи не хотел больше обсуждать с Юйшеном прочитанное. Он сказал парню, что ему нужно время. Что им нужно время. Ванцзи, чтобы успокоиться, а Юйшену, чтобы разобраться в себе. И он не знает, дало ли это хоть какой-то результат. На обед они поехали вчетвером. После Хайнаня это было частым явлением, и так, если честно, было проще, даже если ему иногда и хотелось побыть только наедине с Вэй Ином. Если бы они остались одни, парень знает, что снова начал бы думать не о том, о чем следует за едой. А когда рядом с тобой еще двое человек, которые отвлекают от взглядов глаза в глаза через стол, о том, насколько он крепкий, уже не подумаешь. Приходится есть и успевать за ходом беседы. — А нас правда пригласили в «пурпурный лотос»? — Сюаньюй ждал, чтобы задать этот вопрос, казалось, целую вечность. Целых две пары. — Ну, вообще Цзян Чэн пригласил меня, но с точно той же фразой, что и этот господин Ши. Потому что он знает — одного меня брат в клуб не отпустит. Даже если этот клуб принадлежит партнерам нашей семьи, — Не Хуайсан сложил веер и посмотрел на Ванцзи прямым взглядом. Давая понять, с кем именно Не Минцзюэ будет согласен отпустить своего младшего брата. — Там дресс-код, да? Они же не проверяют ярлычки на одежде? — Мо сдавленно хихикнул и посмотрел на них потерянно. — Я думаю, что мне лучше не идти. — Только если ты не хочешь, — Ванцзи подозревал, что друг может отказаться, ему сейчас было очень непросто и нужна была поддержка. — Если ты хочешь, то не отказывайся от этого. — Я все еще на мели. У меня даже ткани в запасе не осталось, чтобы что-то сшить новое, а моя одежда, которая осталась в шкафу, это домашние футболки с невыводимыми пятнами от соуса, — они втроем шли к машине, тихо переговариваясь. К счастью, Сюаньюй сам подал ему идею, как решить ситуацию. — Ты ведь берешь заказы сейчас, так? И одежду продаешь? — Ванцзи замедлил шаг. — Да, чтобы накопить на следующий платеж по аренде, иначе мой арендодатель выставит меня вместе с оверлоком и швейной машинкой… — Тогда помоги мне, — они остановились посреди дорожки. — Я? — староста нелепо округлил глаза. — Чем я могу тебе помочь? — в его словах звучало так много чувств: и отчаяние, и надежда, и кромешное неверие в то, что он тоже может быть полезен кому-либо. Это убивало Ванцзи. — Я без понятия, в чем ходят в клуб. Я никогда раньше не ходил. И еще… ты можешь забрать мои вещи? Пожалуйста, — с каждым его словом глаза друзей округлялись все больше и больше. У Сюаньюя они уже были похожи на блюдца, Не Хуайсан же был сколопендрой и быстро пришел в себя, разгадав его план. — Забрать твои вещи? Зачем? — только староста мог быть таким наивным, когда дело доходило до помощи ему самому. — Не спрашивай зачем, просто если можешь, забери их. — Сюаньюй, спаси друга, а то его муж завалит его шмотками и он, бедный, удохнеться под слоями костюмной ткани. Тем более, у тебя шкафы пусты, есть куда класть, — Не Хуайсан наконец спас его от объяснений, в которых Ванцзи все еще был не силён, заставив Мо согласиться. Он не знал, чем еще мог помочь. Это был пока единственный вариант, который парню удалось придумать. Когда ему рассказали, чем староста зарабатывает на свою учебу и жизнь, первым делом он хотел предложить ему купить что-нибудь, но Сюаньюй никогда не назначил бы для него высокую цену, а в гардеробной у Ванцзи действительно уже было много вещей, которые куда-то нужно было деть. Пусть их староста и был самым старшим из них, взрослым назвать его язык не поворачивался, когда он и Не Хуайсан были рядом. С ними парень был словно ребенок, который нуждался в заботе и защите. На длинном жизненном пути его неслабо помотало, и это находило сильный отклик в душе Ванцзи. Только Сюаньюй жил в нужде всю свою жизнь, а он сам несколько месяцев. Хоть они и показались ему вечностью. Если Мо согласится забрать одежду и аксессуары, коих собралось на полках множество, он сможет продать их и собрать деньги и на аренду, и начнет откладывать на следующий год учебы. Ему не придётся влезать в долги. И это будет гораздо правильнее, чем если бы Ванцзи просто попытался дать ему денег, которых не просили. А так, получается, что это Сюаньюй помогает ему, а не наоборот. — Это была хорошая идея, — Вэй Ин улыбался, зная, что омега смотрит на него, боком устроившись на сидении в салоне машины. Ванцзи завороженно наблюдал за тем, как руки мужчины с выступающими венами под загорелой кожей держат руль и рычаг передач. Каждое движение, каждый поворот руля в сторону… хотелось быть под этими руками. — Правда? — ему, наверное, стоило сначала обсудить это с мужем, а не говорить, когда уже было поздно. — Конечно. Сюаньюй очень старательный и талантливый. Я думаю, почему бы ему не работать с тобой почаще? Так у тебя будет одежда для выхода, а твой друг получит известную модель и, конечно, оплату. Кажется, ему очень нужна твоя помощь, — Ванцзи почувствовал, как уголки его губ дрожат в намеке на улыбку. Этот человек… этот человек заставлял его чувствовать себя прекрасно. Они ехали вдвоём по вечернему городу домой, где останутся одни, предоставленные самим себе. Они уже одни. В просторном черном салоне, наполненным их смешанным запахом с терпкой ноткой апельсинового ароматизатора. На парковке светло только в зоне, где останавливается их машина, вокруг темнота с тусклыми флуоресцентными указателями. Звук их дыхания, огоньки приборной панели. Нужно только отстегнуть ремень, чтобы поддаться навстречу. — На парковке есть камеры? — Ванцзи покусывает губы, из-под ресниц глядя на мужчину рядом, который смотрит на него в ответ так пронзительно, что все тело обдает жаром, как кипятком. — Да, — и открывает дверь со своей стороны, чтобы выйти. Вэй Ин хочет его тоже, омега это чувствует и видит, но этого почему-то недостаточно. Почему? Что он делает не так? Ванцзи слишком торопится? Они заходят в кабину лифта, и парень снова поднимает взгляд на мужчину, пытаясь в его лице найти ответы на свои вопросы. Тяжелая широкая ладонь ложится на его поясницу, и как только двери лифта закрываются и кабина начинает движение вверх, альфа наклоняется к нему, обдавая ухо влажным дыханием, и, задевая губами, шепчет: — Но в машине зеркальная тонировка, на камерах ничего бы не было видно… Дальше Ванцзи уже смутно помнит, что было. Кажется, он схватил мужа за галстук, наматывая тот на кулак, чтобы притянуть еще ближе, впиться губами в голодном поцелуе. Ладони мужчины подхватили его под ягодицы… Как они только дошли до двери в квартиру, ничего не потеряв по дороге. Как не разбили вазу в прихожей, бросив сумки на пол. Как не снесли с петель дверь в спальню, срывая друг с друга одежду. Но пусть это так и останется чудом.