Янтарь в серебре

      Тусклый свет фонаря освещал улицу, знакомую до каждой трещинки в асфальтном покрытии тротуара и дороги перед невысоким, трехэтажным многоквартирным домом, фасад которого был выкрашен белой краской, откалывающейся от сырой стены толстыми кусками вместе с прошлыми слоями такой же краски, только более старой. В безликих окнах не мелькнул ни один силуэт, не зажегся свет, не колыхнулись шторы. Ни одна птица не крикнула в кронах деревьев. Ни одна машина не запищала сигнализацией от прыгнувшей на капот бродячей кошки.              Лань Ванцзи стоял перед входом в дом, где была квартира его матери, в которой он прожил недолго, но достаточно для самого себя, и не мог понять, как именно здесь оказался. Парень стоял и смотрел на черную дверь парадной с общим кодовым замком и ждал, сам не зная чего именно. Его не должно было быть в этом месте, на этой улице, в этом районе. Он должен был быть дома, рядом с мужем в их постели.              Так почему же?              Сквозь его тело вдруг прошла горячая волна. Это чувство лишило его разом и силы, и воли, оставив только возможность слышать и видеть. И видел он самого себя впереди, медленно бредущего неровной походкой к двери.              Перед ним был Лань Ванцзи. Он видел это, понимал это, но не мог осознать, наблюдая, как его тонкие длинные пальцы нажимали на пластиковые прозрачные кнопки электронного замка, которые не все подсвечивались даже. В одной руке этого «я» был дешевый красный пакет из тонкого целлофана, в котором ровным рядком стояло три пенопластовых контейнера из ресторана, в которых доставляют обеды курьеры. В другой руке была тканевая сумка, которая оттягивала плечо своим весом. Со всем этим скарбом он вошел в парадную, поднимаясь по стертым ступеням к такой же знакомой, как и всё здесь, двери квартиры.              Ванцзи бесшумно шел следом, ощущая неясную тревогу за того себя, который переступил порог всё тем же нетвёрдым шагом, скидывая перед ступенькой тканевые ботинки на тонкой подошве, открывая ужасающий вид, от которого у призраком наблюдающего юноши встопорщились волосы на загривке. Подъем от самой пятки был плотно заклеен пластырем в несколько слоев, и пластыри эти пропитались кровью. Но человека это, кажется, мало беспокоило; поставив пакет с контейнерами на узкий комод, заваленный непонятным барахлом, он просто сорвал их, обнажая лопнувшие мозоли, не успевающие заживать, и равнодушно бросил в переполненную мусорную корзину.              Не скидывая верхнюю одежду, парень с сумкой на плече, стараясь ступать осторожно по деревянному полу, скользнул к двери, ведущей в спальню, толкая ее кончиками пальцев и ныряя в темноту. В квартире не было света. По крайней мере, Ванцзи не заметил, был ли он где-то включён.              Стоило двери прикрыться за ним, протиснувшимся следом, как «я» на ощупь нашарил в пространстве настольную лампу, нажимая на кнопку, чтобы осветить крохотную комнатушку, в которой ютился прежде Лань Цижэнь. Если бы дядя увидел то, что творилось в ней сейчас, его наверняка хватил бы удар. Ванцзи не верил, что мог существовать в таком бардаке. Это было немыслимо…              Грязная посуда стояла на столе, вещи были разбросаны темными кучами, кровати не было. Вместо нее здесь почему-то стоял тот самый, узкий облезлый диван, низкий стол и старый телевизор на тумбе, из которой вытащили стекла-дверцы. Вся мебель была покрыта слоем пыли. Окно в комнате было заклеено тонкой бумагой неприятного желтоватого цвета. И перед всем этим хаосом тот, кто имел его лицо, сполз по полотну двери на пол, закрывая лицо дрожащими ладонями.              Только сейчас Ванцзи вгляделся в самого себя, которого видел, развернувшись к нему лицом. Бледная кожа нездорового оттенка, всклокоченные волосы, обтрескавшиеся искусанные губы и загнанный усталый взгляд. Он был старше, чем Ванцзи сейчас. А может, он просто выглядел старше?              Стянув с плеч тонкую ветровку невнятного цвета, он завел руку за пояс и стянул с себя какую-то тряпку, отбрасывая ту в сторону. Подойдя ближе, Ванцзи опознал в этой тряпке фартук. Официантский фартук. Ему всё ещё было неясно, что именно он видит и что происходит. Почему этот «я» всё ещё в доме своей матери, почему здесь нет дяди и почему вокруг всё так… безнадежно.              Ручка двери вдруг повернулась и полотно толкнуло сидящего на полу парня в спину, заставив отползти по полу в сторону и быстро подняться на ноги перед открывающейся дверью. Ванцзи тоже обернулся. Он должен был понять, что здесь происходит, что он сейчас видит. Но там, за дверью, свет из комнаты, что раньше была гостиной, не позволил им рассмотреть лица вошедшего. А когда тот сделал шаг навстречу, ужас, охвативший Ванцзи, исказил всё, превращая картинку в закручивающееся пятно размазанных красок, выбрасывая его в светлый образ и снова в темноту.              Тяжелые веки дрогнули, с ресниц на щеки скользнули капли слез. Его кожи коснулось теплое дыхание, горячие губы прижались к высокому лбу у линии роста волос, оставляя приятное касание, стирающее воспоминания того, что Ванцзи только что видел во сне.              Рядом с ним был Вэй Усянь. Пальцы альфы в его волосах ласкали затылок, держали за пояс, прижимая так крепко к твердому телу, отчетливо давая ощутить, как сильно и гулко стучит сердце в грудной клетке. Омега снова закрыл глаза, полностью расслабляясь. Всё хорошо. Здесь нет никого, только они, и они вместе. Вэй Ин рядом. Пока он рядом, всё хорошо…              Он мог забыть картинку, мог забыть кусочки не то сна, не то видения, но, увы, ощущения, которые были вызваны тем странным сном, так и остались, сжавшись темным острым комком под сердцем. Ванцзи проснулся в тепле. Точно зная, что ему нечего бояться, что никто не желает ему навредить или обидеть. Зачем кому-то это нужно? Кому было до него особое дело?              И всё же? Чей это был ужас там, во сне? Его или того «я», которое он увидел? Мог ли он почувствовать то, что испытывал образ во сне, и был ли это сон?              — Ванцзи? — тихий голос над головой позвал его, и парень поднял лицо, глядя на мужчину из-под ресниц. — Привет.              Альфа улыбается, глядя на него. Улыбаются его губы, его лучистые яркие глаза, его горячее тепло тоже несет улыбку, и парень чувствует, как корка льда от спрятанного внутри страха раскалывается, опадая и тая. Он говорит ему «привет» каждый раз, когда видит, что что-то не так, входит обратно в круг личного пространства, заполняя собой всё, чтобы скрыть все острые углы и вытащить осторожно колючку, что застряла под сердцем, превращая ту в пыль.              — Привет… Мне приснился кошмар, — омега едва уловимо улыбается и прижимается щекой к груди, поглубже вдыхая ставший родным до дрожи запах тела альфы. Это его муж. Это его дом. Это… его.              — Я прогнал его? — носом Вэй Ин ерошит его волосы на затылке и шумно дышит, скользя руками по гладкой ткани чужой пижамы. Мурашки бегут от шеи вниз к копчику и по ногам. Тепло собирается внизу живота. Это бодрит точно лучше, чем кофе.              Ванцзи кивает в ответ и смотрит. Смотрит из-под ресниц прямым взглядом, стараясь вложить в него всё, что сейчас чувствует. А чувствует он много чего, и всё это водоворотом, пугающе огромным, закручивается вокруг Вэй Усяня. Парень попал в зависимость. Утонул в серых глазах. Оказался в плену. И что с этим делать?              Он лежит на постели, глядя в белый гладкий потолок без светильников. Просто белый, идеально ровный прямоугольник. Кусает губы, размеренно глубоко дышит и смотрит. Сначала на потолок, а потом на всё, что его окружает.              Его муж в это время мурлычет в ванной, не закрыв дверь, Ванцзи смотрит через щель, как запотевает зеркало и стекло душевой кабины, размывая вид на широкую загорелую спину и крепкие округлые ягодицы. А затем идет дальше. Пальцы скользят по стенам, прикасаясь к белой шероховатой поверхности тканевых обоев с легкой волокнистой текстурой. Его дом чистый, светлый и безопасный. Здесь тепло и уютно.              Он, как в первый раз, осматривает комнаты, прикасаясь к вещам кончиками пальцев осторожно, просто чтобы убедиться в том, что всё такое настоящее. Цветы в вазе в гостиной, уже увядающие, катана на подставке в кабинете Вэй Ина с игривой шелковой кисточкой на ножнах, рамка с фотографией мамы в его спальне, блюдо с зелеными яблоками в столовой, граненые стаканы на кухне.              Солнце заливает пол светом у его ног, освещая комнаты, согревая их живым теплом. В этом свете их разобранная постель, рабочий массивный стол, диван с пухлыми подушками спинки и сидения, кресла и тренажеры в зале, где Вэй Ин занимается. Свет освещает его фигуру в непривычно светлом костюме с забранными наверх волосами, отбрасывая тень к ногам Ванцзи, который укладывается на широкую скамью, обтянутую кожаным чехлом, и смотрит. Ему нравится то, что он видит. Как мышцы сокращаются, пот стекает по коже, а с губ срывается тяжелое дыхание.              О, он может наблюдать за этим целую вечность, подперев щеку ладонью.              Атлас его пижамы холодит разгоряченную возбуждением кожу. И парень безжалостно сбрасывает её на пол, оставляя лежать красивыми нежно-голубыми пятнами блестящей складками ткани. Он босиком следует за мужчиной, который закончил наконец свою утреннюю тренировку. А у Ванцзи было, между прочим, для него ещё парочка упражнений.              Скользнув следом за стеклянную дверь душевой кабины, омега прижался всем телом к альфе, ловя распахнутыми губами капли воды, слишком горячие, чтобы остудить его пыл. Вэй Ин позволяет ему трогать себя раскрытыми ладонями. Вести от поднятых плеч с напряженными упругими мышцами по лопаткам к пояснице, оттуда по бокам к прессу и вверх до груди с затвердевшими сосками, от прикосновения к которым мужчина тяжело выдыхает.              Он дразнит плотную кожу, обводит кончиком языка контуры цветов и чешуи на чужой спине, поражаясь, какая у мужчины выдержка. Ванцзи ведь долго может продолжать эту игру, бесконечно наслаждаясь ощущениями. Когда кровь в его венах превращается в лаву, перед глазами встает образ, как альфа хватает его за предплечья, удерживая на месте, вплетает свои пальцы в его мокрые волосы и прижимает к стене, лишая возможности двинуться. Его член бы болезненно вошел в тело омеги после короткой стимуляции простаты пальцами, заполняя собой всё его существо.              Но Вэй Ин не бывает с ним грубым. Если его об этом напрямую не попросить.              Их реальность другая. В ней мужчина разворачивается к нему сам, ловит ладонями лицо и целует до цветных кругов перед глазами, слизывая с губ соль, воду и кровь из ранок, деля этот вкус на двоих. Длинные пальцы растягивают его, старательно собирая естественную смазку, которая не успевает смываться водой.              Ванцзи ещё ни разу не прикасался к мужу сам, там, ни руками, ни делал этого ртом. Он знает, что так можно, и альфам это даже нравится. Тяжелый толстый ствол, прижимающийся к напряженному животу, манит, и белая ладонь сжимается в кольцо, подрагивая от стыда и нетерпения. Контраст их кожи завораживает.              — Иди ко мне… — Вэй Ин прижимает его к стене, выложенной мозаикой, согретой горячей водой, раздвигает его сжавшиеся бедра коленом, заставляя громко простонать от нажима и трения.              Он поднимает его выше. Лопатки прижаты к стене, бедра обхватывают чужой пояс. Горячие руки раскрывают ягодицы, меж которых дразняще скользит крупная головка, упираясь в сжавшийся анус. Ванцзи громко вздыхает, запрокидывая голову, и расслабляется, опускаясь ниже, насаживается, насколько это возможно в его положении.              — Нет-нет, я хочу тебя слышать… — вонзаясь в него до основания, альфа раскрывает губы своего мужа, разжимая зубы, гладит язык и не дает вцепиться в мягкую плоть зубами, раздирая собственные губы.              Каждый толчок вскидывает бедра Ванцзи выше. В этой позе он чувствует себя беспомощным, и это не пугает, а заводит только сильнее. Добивает его мысль, что Вэй Ин так глубоко в нём, что тяжело дышать.              — Ещё. Хочу ещё… — чего именно, он и сам не знает, но ему мало того, что он имеет уже сейчас, пока муж имеет его.              Ему казалось, что в этой позе глубже уже некуда, и он ошибся. Мужчина дает ему опуститься ещё ниже, до громкого пошлого шлепка кожи о кожу. Всё ещё не позволяя сдерживать рвущиеся наружу стоны. Зажав Ванцзи плотно между своим телом и опорой, он трахал его так, как будто они не занимались этим всего день назад, или пару дней назад, тоже не переставая при этом оставлять наливающиеся яркие пятна засосов на его длинной шее и выступающих ключицах.              — Ещё? — низкий утробный рык на ухо.              — Ещё, — едва уловимое среди хриплых стонов.              Громкий звук такой неожиданный, что парень крупно вздрагивает всем телом, широко распахивая глаза. И тут же тянется ладонями к пылающим ушам, стараясь прикрыть эту часть своего тела, которая выдает его. На гладкую поверхность стола с высоты бросили толстый глянцевый журнал, и звук, с которым тот ударился о поверхность, был сравним для него с грохотом разорвавшейся бомбы. Сюаньюй стоит над ним с очень неловким выражением на лице. Кажется, он тоже не ожидал, что Ванцзи испугается.              — Прости. Я задумался, — отведя влажный взгляд в сторону, парень поправляет волосы, стараясь скрыть всё ещё горящие уши, оглядываясь.              В этой квартире он был впервые.              Мо Сюаньюй жил далеко от центра в спальном квартале, к слову, вполне приличном. Недалеко от его дома была станция метро и несколько автобусных остановок, парк с парой небольших искусственных озер и рынок. Это местечко можно было бы назвать уютным, если бы не взгляды, которыми местные провожали омег, проходящих в темных переулках между многоквартирными домами.              Но его друг жил здесь. И не ему делать какие-либо замечания, с учетом, сколько сейчас стоит аренда приличной квартиры, если вдобавок не можешь снять себе рабочую студию. А Сюаньюю она точно бы пригодилась.              Квартира, которую друг снимал, была по плану двухкомнатной, с длинным коридором и объединённым санузлом, примыкающим к крохотной кухне, в которой не было даже нормальной плиты, ту просто некуда было поставить. Но при этом место, как и сам Сюаньюй, выглядело трогательно милым и нежным.              Чисто вымытый светлый пол, белые стены и мебель в проходной комнате, которая служила рабочей зоной, тонкие газовые занавески в пол, маленькие неприхотливые растения в цветных керамических горшках, гирлянды в виде шаров, свисающие с потолка, и много подушек для сидения разных форм и оттенков.              Друг был скромным, но гостеприимным человеком. Вежливо предложил оставшемуся Ванцзи чай и оставил его одного осматриваться, пока он сам разбирал привезенные для него вещи и ткани.              После утреннего секса в душе парень чувствовал себя рассеянным. Это помогло ему окончательно задвинуть мысли о странном сне на задний план. Но сделало томным. Ему ещё нужно было упаковать остаток вещей в тканевые корзины, чтобы муж мог уложить всё это в багажник их машины. О встрече на выходных с Сюаньюем он договорился заранее, и тот уже ждал его.              Ждал их, но Вэй Ин не остался, а, поцеловав его в макушку, обещал вернуться через пару часов, уехав решать какие-то рабочие вопросы.              — Ты в порядке? — староста сел рядом с ним, немного виновато глядя в глаза. Хотя, разумеется, в том, что Ванцзи думал вовсе не о будущем вечере в «пурпурном лотосе», не была его вина. Не стоило отвлекаться. Хотя то, что было утром, определенно было достойно… чтобы подумать об этом подольше.              — Не выспался… — это было правдой лишь отчасти, но Сюаньюй понятливо кивнул, тепло улыбаясь. Ему так шла эта улыбка, Ванцзи хотел бы видеть её чаще. — Помочь тебе всё разобрать?              Они все равно проведут вместе минимум ещё два часа, так что нужно было чем-то заняться. Не оставлять же друга одного наедине с кучей вещей. Он, конечно, и сам справится, только вот, такого опыта у парня ещё не было, и в этом было что-то особенное. Говорить об одежде, трогать и слушать, о чем рассказывает Мо, не понаслышке разбирающийся в моде и сути костюма.              — Я перед тем, как поступить в Фудань, отучился три года в швейном техникуме. У нас были очень грамотные преподаватели, которые хорошо учили не только шить, но и подбирать одежду по типу фигуры, подгонять, перешивать, если надо, готовые модели, — друг разбирал корзины, вывешивая одежду на рейлы, брюки к брюкам, рубашки к рубашкам, и всё по цвету. — У тебя очень хорошая фигура. Как у модели. Высокий рост, ровные ноги и ничего лишнего нигде. Если бы ты задумался о такой карьере, имел бы головокружительный успех.              Ванцзи слушал его и краснел. Иногда он надевал что-то по просьбе друга, и они вместе у зеркала разбирали, как сидит одежда, на примерах рассуждая, что можно было бы приготовить к вечеру в клубе. Из его прошлой одежды точно ничего не подходило.              — Ты правда хочешь отдать это мне? — Сюаньюй добрался до одной из коробок, открывая крышку и касаясь мерцающей, как звездная пыль, ткани. Это был комбинезон, в котором Ванцзи впервые вышел с мужем в свет. Тот, который стал его образом на какое-то время.              — Да. Конечно, — парень постарался улыбнуться. — Всё равно надеть его снова я уже не смогу. Он так прочно ассоциируется с тем вечером, пусть он останется в прошлом.              Друг только кивнул и закрыл коробку. Есть вещи для одного выхода. Раньше он этого не понимал, считая это расточительством, но спустя множество ярких вечеров в обществе идея стала понятной. Каждый твой выход — это определенный образ, который хорошо сыграет только один раз. Всего один. И появляться в нём ещё раз, всё равно что намеренно застрять в прошлом, удерживая то, что уже ушло.              Это всего лишь одежда. Даже если она дорогая, не стоит так переживать. Кому-то она будет нужна куда больше, как память, чем тебе, и это нормально.              У Ванцзи была и повседневная одежда, от которой он тоже частично избавился. Его вкус менялся, вместе с ним менялся и сам образ, демонстрируя, как изменяется личность. Её он мог носить столько, сколько ему хотелось, комбинировать, играть с цветом и текстурами, передавая настроение, с которым он выходил из дома. Она была динамичнее. Но тоже устаревала со временем.              — Если всё это продать, я смогу спокойно прожить до конца года без бед, — друг хихикнул, распаривая рукава тонкой ситцевой блузы, висящей на вешалке. — Даже не знаю, что сказать. Ты мой ангел-хранитель.              — Скорее, это ты мой ангел-хранитель. Пришел, спас, когда я сам не знал, что нуждаюсь в спасении. Не знаю, что было бы, если бы не ты и Не Хуайсан, — Ванцзи застегивал мелкие круглые пуговицы, обтянутые тканью, продевая в петельки, пока Сюаньюй танцевал вокруг с измерительной лентой, что-то помечая на листе бумаги. — Я могу ещё чем-то помочь?              — Только если вдруг согласишься побыть моей добровольной моделью, — очередная улыбка.              — Хорошо, — ...которая застывает на лице омеги. Спустя секунду Мо широко распахивает глаза в неверии.              — Правда?              — Мгм…              Он не знает, отчего краснеет снова. Оттого, что друг смотрит на него с таким обожанием и благоговением, или оттого, что приходится опять раздеваться. Хотя к этому ему не привыкать. Хорошо, что они оба омеги. Одежда ложится ровной стопкой на полку и Ванцзи надевает следующий комплект, вставая к чистой части стены, где хорошее освещение, чтобы друг мог сфотографировать его с нескольких ракурсов, выгодно демонстрируя, как сидит одежда.              Хорошо, что он предложил, а то у них с Сюаньюем совсем разный тип фигуры и рост тоже разный. Как бы он выставлял всё это для продажи?              — Может, перекусим? — староста смотрит снова с легкой неловкостью во взгляде.              — Конечно. Давай сходим куда-нибудь, — Ванцзи влезает в свою одежду, в которой приехал, оправляя складки заправленной в свободные джинсы футболки, и подтягивает повыше пояс.              В этой квартире нечего особо есть, и это нормально. В маленьком холодильнике всего две полки, два навесных шкафа забиты наверняка сублимированной едой. Сюаньюй живет совсем один, ему проще покупать готовое и греть в микроволновке, или заливать кипятком из чайника. Возможно, он и сам бы предпочел есть готовую еду, но у него есть муж, который не позволит такого.              — Я не очень хорош в готовке, но рядом есть магазин, можем взять поесть там, — на этой идеи они и останавливаются.              Ванцзи не о чем беспокоиться на улицах такого района. Не потому, что он верит в то, что сильный и может справиться с любым, решившим одарить вниманием его, альфой. Он сильный. Он правда может, если потребуется, постоять за себя и за друга, который идет на полшага позади, скрываясь за высоким Ванцзи. Но дело не в этом. Встречные альфы на него смотрят, отводя взгляд. Ведь от него так сильно пахнет Вэй Ином, что сразу ясно — он занят и его альфе очень не понравится, если он учует след кого-то чужого.              Они идут по улице вдоль дороги, Сюаньюй о чем-то тихо щебечет, кажется, про клуб семьи Цзян, который держит госпожа Юй Цзыюань, а он осматривается по сторонам в поисках места, где они могли бы остановиться. Ничего особо примечательного впереди нет. Жилые дома, цветочные магазины и газетные киоски. Маленькие вагончики с пластиковыми табуретками, где сидят отдыхающие рабочие и тихо себе напиваются средь бела дня.              Дорога выводит их к перекрестку; стоя у перехода, Ванцзи наконец замечает среди вывесок на стене дома и знак супермаркета. Но стоит им перейти дорогу, как Сюаньюй упирается у следующего перехода.              — Не в этот… — он смотрит на друга непонимающе, когда они проходят напротив окон-витрин по противоположной стороне дороги мимо входа в магазин. Что-то кажется Ванцзи в этом неправильным. Парень всматривается внимательнее в навес зеленого цвета, в отъезжающую дверь, когда выходит очередной посетитель, в брусчатку…              На дорожку тротуара выходит грузный мужчина с короткими зализанными волосами и зелёном фирменном фартуке. Который болтается на его шее на одной единственной лямке. Сквозь поток проезжающих мимо них машин этот мужчина и Ванцзи встречаются взглядами. И оба узнают друг друга.              — Не люблю этот магазин… этот мужчина, что стоит у входа, очень неприятный тип, –голос Сюаньюя слабый, он хватается за руку Ванцзи, похолодевшую от воспоминаний о темной подсобке и гулко рычащих холодильниках.              — Да. Я знаю, — он отводит взгляд и идет дальше, не оборачиваясь, стараясь не думать и не вспоминать о том, как его хватали грубые неуклюжие руки этого мерзкого человека. Надо же, он всё ещё существует, живет и не знает ответственности за то, что творит.              — Откуда? — друг спрашивает, и Ванцзи понимает, что до этого сказал ему. Он даже запинается, но Сюаньюй не дает ему упасть, заглядывая своими темными глазами в его без капли понимания. Ох, это непросто.              — Кажется, здесь недалеко район, в котором я жил, когда… когда семья разорилась. Два поворота направо после развилки, — он показывает пальцем в сторону, Мо следит за его жестом и возвращает взгляд к лицу.              — Хочешь, сходим туда, — нет. Нет, он не хочет, поэтому качает головой и они наконец заходят в магазин, в котором почти никого нет, кроме них и ещё пары человек, включая молодого альфу-кассира, который смотрит на них, стоит переступить порог.              Ванцзи чувствует себя странно. Ему одновременно хочется позвонить мужу, чтобы убедиться, что он есть, и хочется оказаться где-нибудь далеко. Где нет людей. Но вместо побега или звонка Вэй Ину, парень протягивает руку за салатом в пластиковой упаковке. Его взгляд замирает на поблескивающих в свете белой лампы на раме холодильника кольцах, на его чистых ухоженных руках с нежными пальцами, и как-то вдруг его отпускает.              Точно. С ним всё в порядке. Ему не нужно звонить Вэй Ину, чтобы убедиться, что он есть и они вместе. Достаточно посмотреть на своё отражение в стекле витрины. Ванцзи не выглядит как тот, у кого могут быть проблемы, не в его пушистой панаме с плюшевыми облаками. Скорее, он похож на того, из-за кого у кого-то могут быть проблемы.              — Нужна помощь? — раздается над ухом. Это кассир, который, видимо, обслужил остальных посетителей. А, нет, женщина, что стоит у кассы, смотрит на них очень недовольно.              — Нет, — Ванцзи поднимает взгляд на альфу и тот начинает улыбаться. Просто так, без особых причин, что кажется парню нелепым. — Даме, похоже, нужна.              Кассир оборачивается к своему рабочему месту и пристыженно пригибает плечи. Ему приходится вернуться к своей работе. А Ванцзи возвращается к выбору обеда, переглядываясь с Сюаньюем, который тихо хихикает, глядя ему за спину. Похоже, тот альфа на него всё ещё пялится. Ну и пускай. Он же не может запретить ему глазеть.              — Мы с тобой раньше не встречались? — парень медленно пробивает продукты. Контейнер салата с тунцом, упаковку риса для разогревания, пакет с соевым мясом и овощами, молочный протеиновый коктейль с ванильным вкусом и клубничные крекеры. У Ванцзи странные вкусы, он в курсе.              — Нет, — но этот альфа точно не в его вкусе. Он низкий, коренастый, с крашенными волосами, пирсингом и в не очень опрятной одежде. От него пахнет дешевыми сигаретами и чем-то ещё, незнакомым, но не особо приятным.              — А ты не из разговорчивых, да? — альфа смеется, а Ванцзи замирает, отрывая наконец взгляд от прилавка, чтобы своими почти желтыми глазами внимательно вглядеться в лицо парня-кассира. Этот вопрос он уже слышал. Ему его задавали уже. Только, тогда это был не человек непонятного возраста с плохо выбритым подбородком, близко посаженными к носу глазами и шрамами от выдавленных прыщей, а…              Светлое лицо с яркими глазами в обрамлении густых ресниц, вьющаяся челка, падающая на лоб, сильные длинные пальцы, подпирающие щёку, и симметричные, изящные черты лица. У мужчины, что встал перед мысленным взором омеги, были чувственные яркие губы, прямой ровный нос, и на него хотелось смотреть. «А ты не из разговорчивых, да?» — Вэй Усянь улыбается ему.              — Это тоже пробейте, — он игнорирует вопрос, вместо ответа указывая пальцем на продукты, выбранные Сюаньюем, уложенные рядом с его под сканер штрих кодов.              — Ты красивый. Мне кажется, я видел тебя здесь раньше, — Ванцзи буквально чувствует, как его друг, стоящий позади, напрягается. Ещё пара таких навязчивых предложений с целью завязать разговор и Сюаньюй воткнет палочки ему в глаза. — А может, я видел тебя во сне…              — Да, — последняя фраза вдруг срезонировала с чем-то внутри омеги, возвращая его к тому силуэту, ворвавшемуся в комнату, и чувством ужаса, которое вспыхнуло короткой вспышкой внутри снова. — И это был кошмар.              Парень бросил на тарелку для наличной оплаты сложенные пополам купюры, взял пакет за ручки и, схватив старосту за руку, стремительно вышел из магазина, таща того следом за собой и не обращая внимания на окрики в спину. Он оставил больше денег, чем должен был. Но, чёрт, слушать этот бред дальше не было сил.              Почему вообще этот альфа так в него вперся? Разве не ясно, что он не настроен общаться? Разве не ясно, что вообще-то он занят.              — Эй, ты в порядке? — Сюаньюй переплел с ним пальцы и подстроился под быстрый широкий шаг. Видя, что друг почти бежит из-за него, Ванцзи стало совестно и он притормозил, поумерив свой пыл.              — Сам не знаю, что на меня нашло. Просто стало вдруг не по себе от его слов, — а тот парень, он вообще сказал ему что-то из ряда вон выходящее? Вроде ничего грубого. Так, обычный навязчивый флирт, который просто был лишним, но необязывающим. — Прости, что дернул тебя за собой.              — Всё нормально. Это мне стоит извиниться, я тебя потащил в тот магазин. Обычно Сун Чжу так себя не ведёт, может, конечно, комплимент отвесить, но он не навязчивый, быстро замолкает. Вы с ним точно раньше не виделись? — до квартиры старосты они дошли быстрее и только за запертой дверью Ванцзи полностью расслабился. — Мне показалось, он смотрел на тебя с того момента, как мы зашли.              — Нет. Я его не знаю, — прежде Ванцзи не ходил в этот магазин. Он был не в привычном для него направлении, хоть и недалеко от дома, где была квартира его матери. Парень даже не знал, что на той стороне улицы есть магазин, если уж на то пошло.              Когда они вошли, парень подумал, что кассир смотрит на них, потому что узнал его друга, вот и всё. Он не придавал этому особого значения, пока тот не подошел к нему и не заговорил снова у кассы. А теперь не может выбросить из головы эту фразу про сон и загасить то чувство из кошмара, которое вдруг вернулось.              В любом случае, ему лучше постараться выбросить это из головы до приезда Вэй Ина.              Есть вещи, на которых Ванцзи стоит сейчас сосредоточиться куда больше. На вечеринке в клубе, например. На том, что там будут многие его старые и новые знакомые. На том, что там Ши Юйшен будет. Подумаешь, кассир из «7-Eleven», по сравнению с той толпой, он лишь пшик, которого парень даже не почувствует.              Хорошо еще, что рядом с ним будут Не Хуайсан и Мо Сюаньюй. Хотя… если бы не Хуайсан, он бы вообще не пошел ни в какой «пурпурный лотос», а сидел бы дома и развлекал себя тем, что донимал бы мужа.              — Выглядишь потрясающе, — Вэй Ин улыбается, глядя на него в том наряде, который Сюаньюй прислал курьером к ним домой. Да уж. Потрясающе — это точно то слово.              Ванцзи смотрел на себя в зеркало и чувствовал себя голым. Хотя был полностью одет. Финальная работа друга состояла из блузы и брюк. Он не мог решить, что смущало его больше: верх из полупрозрачной дымчатой ткани жемчужного оттенка или брюки с разрезом от бедра спереди, который можно было заметить, только когда он ходит или садится. Это же… это же бесстыдство.              — Я… я в этом не пойду, — пока он просто стоит, всё выглядит вполне прилично, если не обращать внимания, что блуза просвечивается.              — Почему? Ты очень красивый, — мужчина подошёл со спины, бережно отвел волосы с плеч юноши за спину и замер неподвижно, согревая живым теплом. Если добавить к его вечернему туалету вот эту тушу ростом в два метра, действительно, то почему бы и не пойти. Но Вэй Ин угрожал остаться неподалеку от клуба, а не идти вместе с ним.              — Чувствую себя голым.              — Ты идешь в клуб, это вполне нормальная одежда для таких мест. И ты достаточно одет, чтобы выглядеть прилично, правда. Не бойся, я буду недалеко, и рядом будет охрана. Всё будет хорошо, — альфа поцеловал его за ухом, бережно обнимая.              Когда Ванцзи открыл коробку, доставая содержимое, чтобы рассмотреть, он подумал, что Вэй Ин придет в ярость, когда увидит его в этом. Максимум облегчающим обстоятельством для кары Сюаньюя станет то, что в этом виде без труда можно соблазнить кого угодно и муж просто разорвет ткань на нем, завалит на ближайшую горизонтальную поверхность и отымеет.              Только парень не учел, что между его фантазиями и реальностью, черт возьми, всегда встает одно «но» — точную реакцию альфы очень сложно предугадать. Там, где он видит повод, мужчина его словно игнорирует.              Может, он от жизни отстал?              Люди действительно так одеваются?              Действительность превзошла все даже самые смелые ожидания. Он приехал к зданию без десяти двенадцать, вышел из салона, держась за крепкую ладонь Вэй Ина, осматриваясь на парковке перед со вкусом отделанным фасадом ночного клуба, и с ним же вошел, минуя очередь и охрану, которая без вопросов их пропустила внутрь. Уже в коридоре под целомудренный взгляд бросились короткие шорты и платья шириной в полотенце на омегах и бетах, яркие макияжи и полупрозрачные ткани.              Были, конечно, и прилично одетые люди, и их было не мало. Однако, похоже, зазорного в этом месте не было ничего в частичной наготе.              Его проводили к нужной ложе, где уже кто-то был: за пурпурными тонкими занавесками сидел юноша в гордом одиночестве с маленькой стеклянной пробиркой в руках и скучал.              — Цзян Чэн, я оставлю тебе Лань Ванцзи. Присмотри за ним, — когда Вэй Ин заговорил, незнакомец поднял темные глаза, осмотрел их с недовольным видом, скривил тонкие губы и коротко кивнул, махнув на альфу рукой.              Тот, снова поцеловав Ванцзи за ухом, улыбнулся подбадривающе, показал телефон, имея в виду, что он будет рядом и на связи, и ушёл, оставив парня стоять перед креслами и низким столиком, заставленным напитками.              — Так ты и есть Лань Ванцзи? — при свете было видно — глаза этой омеги имели фиолетовый отсвет, что было крайне необычно среди азиатов. Редкий аметистовый взгляд.              — А ты Цзян Чэн, — это странно, они знали друг друга, но никогда прежде не встречались лично. Такое часто бывает, но к этому, увы, невозможно привыкнуть.              — Допустим, приятно познакомиться, — парень указал ему на свободные места и Ванцзи поспешил сесть, чтобы не стоять перед ложей спиной к темному залу и толпе, что хаотично двигалась внизу. Стоило ему сесть, как полы брюк разъехались, обнажая белые стройные ноги, светящиеся в свете неонового освещения. Чёрт. — Очень приятно.              Взгляд господина Цзян был цепким и очень внимательным. Стол почти ничего не скрывал, парень мог проследить путь взглядом от ремешка лодочек с вытянутым носом на плоской подошве по щиколоткам к колену и обнаженному бедру. Этот пристальный взгляд ошпарил, как кипяток. Волосы на затылке Ванцзи встопорщились, а по телу побежали мурашки.              — Ты действительно секси. Как тебя только Усянь из дома в таком виде выпустил, — Цзян Чэн смотрел на него так, как смотрят на омег альфы. При этом он отчетливо чувствовал, что тот омега, как и он. Это ставило в ступор. Такая реакция. Это комплимент? Или что?              — Вы знакомы? — Вэй Ин не говорил ему об этом.              — Не близко. Просто наслышан о том, что он сексист, считающий, что омеги слишком глупы, чтобы работать, — парень фыркнул.              — Он так не думает, — Цзян Чэн улыбнулся, глядя ему в глаза.              — Ну, тебе виднее, золотце, — Ванцзи нахмурился, но не успел сказать что-либо на сомнительное прозвище — занавесь сдвинулась, снова являя два силуэта, подсвеченные неоном. Не Хуайсан пропустил вперед Мо Сюаньюя, который, заметив знакомое приятное ему лицо, тут же умостился рядом, обнимая одногруппника и друга за плечи. Сам Не Хуайсан сел рядом с господином Цзян, бросая взгляд из-под ресниц на всё ещё обнаженные бедра Ванцзи.              Не Хуайсан знал, что Сюаньюй занимался нарядом для их общего друга. Возможно, нужно было предупредить, чтобы тот был осторожнее. Ведь им предстояло провести время в компании довольно специфического человека, у которого была одна довольно сильная слабость. Этой слабостью время от времени пользовался и сам Не Хуайсан. Ведь Цзян Чэн испытывал особую любовь… к своему полу.              — Я бы его трахнул, — откровенно признал наследник семьи Цзян у бара, когда выписывал новую порцию напитков для их компании.              — Его муж — Вэй Усянь, — что само по себе звучало как «и не мечтай», но у друга, похоже, было свое мнение.              — Виделись, знаю. Думаешь, почему я не заливаю этой крошке в горло водку? Потому что не хочу, чтобы мне затолкали в него бутылку, — тонкие изящные пальцы, которые мастерски играли на самых чувствительных местах, как на капризном музыкальном инструменте, поиграли миниатюрным бутыльком и бросили обратно в колотый лед. — Как вообще можно такого оставить одного без присмотра?              — Я на сто процентов уверен, что он следит за каждым его шагом, — склонившись к уху Цзян Чэна, прошептал Хуайсан.              — Даже проверять не хочу, — потому что видеть Вэй Усяня в ярости, это то, чего не пожелаешь никому.              Вообще никому.       

***

      

Семь лет назад.

             Зал аэропорта Пудун встречал мощным потоком холодного воздуха из кондиционеров. После душного воздуха в салоне самолета, это было всё равно, что войти в райский эдем, раскинуть руки и отдаться ласке ангелов. Пассажиры быстро разбредались, пройдя таможенный пункт, окружая огромный овал кольцевой дорожки, по которой вот-вот должны будут пустить багаж.              Вада Усаги, а ныне Вэй Усянь, стоял на балконе в стороне от эскалатора и наблюдал за людьми сверху. Перед ним было море голов, целый зал полный шума и небо в окнах крыши, такое ясное и высокое.              Он смотрел на проплывающие за толстым стеклом облака и думал, что будет дальше. Что будет, когда он переступит порог здания аэропорта, выходя в чужой для себя стране, которая стала его единственным спасением.              Он буквально умер для Японии. Сейчас останки подставного трупа везут на экспертизу, которая окончится тем, что его официально признают мертвым. В базе полиции он уже мертв. Осталось дело за малым: передать заключение о смерти его отцу и матери, его семье, которая воспримет это с достоинством, принимая соболезнования. Иронично, для его праха уже даже готово место на кладбище. Поставят урну в ячейку рядом с чёрно-белой фотографией, где он как обычно улыбается. Отец наклонит голову и будет стоять всю церемонию, а мать смахнет пару скатившихся по щекам слезинок.              Хоронить сына всегда непросто, особенно когда знаешь, что он сейчас шляется черт знает где, пока вся семья спектакль разыгрывает.              Ему однозначно ещё влетит за это.              Вэй Усянь улыбается, поправляет солнцезащитные круглые очки и ступает на движущиеся ступени эскалатора, спускаясь в шумный зал, который проходит непринуждённо, не останавливаясь и не замедляя шаг. Он прилетел без багажа, с одним рюкзаком, в котором лежали оригиналы его новых документов с личностью, которая исчезла из этой страны в возрасте примерно шести лет, перестав существовать почти так же, как он перестал существовать для Японии.              Теперь он гражданин Китая. Посмотрим, что эта страна может предложить взамен смерти.              — Вэй Усянь! Вэй Усянь! Господин Вэй! — он слышит знакомый голос, стоит только выйти из зоны выдачи багажа в общий зал. Мужчина в возрасте машет табличкой с его именем и улыбается, выискивая взглядом в толпе людей.              Он замирает, глядя на этого мужчину, останавливаясь среди толпы, и опускает очки ниже, желая увидеть это не в черном оттенке линз, а в ярком естественном свете. Господин Ло продолжает махать табличкой и кричать, вглядываясь в лица всех молодых людей. Его руки, похоже, очень устали. Сколько вообще он здесь стоит? И ещё, откуда он узнал, что Усянь прилетает сегодня.              — Господин Ло, я здесь! — он поднимает руку и громко отзывается, чтобы мужчина заметил его. Тот наконец замирает с табличкой в руках и просто смотрит на него, пока парень не подойдет, огибая других встречающих. — Я не думал, что меня кто-то встретит. Как вы узнали?              — Э-э-э… — старик нервно смеется, его глаза закрыты, скрывая неловкий взгляд за веками. — У меня тут был один должник.              — Что ж, жаль теперь нет, — Усаги-Усянь улыбается тепло и радостно, скрывая за маской удивление и непонимание того факта, что этот человек, который ему по сути никто, здесь делает. Это странно. Но он не смеет указывать на поведение тому, кто вдвое его старше.              — Как прошёл полет? Хорошо сели? Где твой чемодан? — господин Ло принялся заваливать его вопросами, стоило только расслабиться. Вот же… Похоже, его жизнь будет очень веселой.              Ло Баи был на редкость активным господином для своего почтенного возраста. Впервые встретив его на конференции в Токио, парень подумал, что тот довольно забавный. Среди всех представителей азиатских университетов только он один выделялся живостью и искренностью. Его вопросы были остры, комментарии точны, а темы, которыми он интересовался, занимали, тогда ещё Усаги, тоже.              Они впечатлили друг друга. И это привело к тому, что сейчас, Вэй Усянь едет в такси до города в компании этого человека.              Человека, который открыл ему дверь в новую жизнь.              Пришлось соврать, что его багаж приедет позже контейнером и что он остановится жить у знакомых, которых нашел через Китайское посольство в Токио, когда оформлял документы на восстановление гражданства. На самом же деле, разумеется, никакого багажа не было и в помине, как и знакомых. Всё, что у него было, это он сам и коробка тридцать на шестьдесят, которая ждала его в пункте выдачи службы EMS. Но сердобольному дядюшке знать об этом было вовсе необязательно.              — Остановите за центральным отделением банка, там есть сквер с парковкой и подождите, пока я не вернусь. Господин Ло, если хотите, можете пройтись, — таксист оставил включенным счетчик, напряженно посмотрел на сидящего позади старичка и вернулся взглядом к фигуре высокого парня, который, перейдя дорогу, обогнул здание банка.              Так уж вышло, что документы ему могли отправить частной курьерской службой, а вот банковскую карту нет. Своими прошлыми счетами Уянь не смог бы воспользоваться, трупам деньги без надобности, да и самих денег там давно уже не было.              Как только партия сложилась перед ними, он с помощью Энди вывел все свои сбережения за долгие годы упорной службы на счета, которые были открыты на имя заново родившегося Вэй Усяня. Никому не было дело, из кого этот Вэй Усянь появился на свет. Китаю для восстановления гражданства хватило бумажных оригиналов документов, ничего дополнительно электронно предоставлять не понадобилось. И они смогли разыграть замену имени, подложив башне и полиции готовый сгоревший труп, чтобы правду о нём никогда не нашли после запуска вируса.              Теперь он был сиротой, ребенком, как выяснилось позже, двух погибших в теракте врачей, который сказочным образом вернулся из-за моря несказанно богатым.              Как тут не стать, если приемная семья платила ему жалование, начиная с четырнадцати лет, к которому он и пальцем не притронулся за все годы. А если вспомнить, сколько Дракон украл, вырвал шантажом и разбоем, заработал потом и кровью… Своё богатство он отработал сполна.              Девушка в свободной кабинке на выдачу справок растерянно глядела на него из-под ресниц.              — Мне нужно получить карту, — он протянул паспорт, она приняла его, раскрыла, сверяя фото с лицом, и ловко принялась вбивать данные в поисковую систему.              — Одну… одну минуту, господин Вэй, — побледнев, операционистка встала и растерянно вышла из помещения. Спустя пару минут она вернулась уже не одна, а в компании мужчины, который сел на её место, прикладывая ключ к ячейке, из которой вынул тонкий конверт с банковскими вензелями.              — Добро пожаловать в Китай, господин Вэй… — конверт был передан ему с поклоном из рук в руки. Усянь принял его, бросая взгляд на отпечатанные иероглифы своего имени, и кивнул в ответ, удаляясь после росписи в документах.              Оставалось последнее. Снять гребаные деньги.              Все его активы были переведены на счета в трех крупнейших банках Китая. В разной валюте. Сейчас большая часть средств, которая у него имелась, была в долларах, и пускай в них и останется, курс рынка валют был нестабилен, но по прогнозам младшего брата, зелёные банкноты скоро снова пойдут вверх, и тогда можно будет сделать размен. Вторая часть была в евро, и история там была та же. Все же активы, которые хранились в йенах, были потрачены на резервную недвижимость, которую на время Вэй Усянь оформил на мать, человека, который не предаст его. Мог и на брата записать, но тогда кобра в его уютной квартирке в центре совьет гнездо из чистой мести за то, что скрыл от неё свои планы. На житейские расходы оставался счёт в банке, из которого альфа вышел с отяжелевшем бумажником в сторону припаркованного у парка такси. Юани ему достались не по курсу, а в чистой валюте за поддержку токийского чайнатауна. Не зря все эти годы он впрягался за их задницы, ох не зря.              Он вернулся, бросив взгляд на мужчину на заднем сидении через зеркало заднего вида, а потом на водителя, который смотрел на счётчик. Людей всегда интересовало только одно. Деньги. Хорошо, что их у него было в избытке.              — Господин Ло, у вас есть пожелания, куда отправится? Или подвезти вас домой? — этот человек — его куратор, будет не лишним иметь с ним тёплые отношения. В конце концов, он был ещё и приятным. По-отечески трогательным.              — Ох, я… я бы и на метро…              — Вы в ожидании весь день провели, вероятно, отдых пойдет вам на пользу. Стоит беречь себя, вам ведь ещё нести разума зерно в наши темные головы, господин Ло, — он улыбался привычно, ведь улыбка, самая приятная из масок, которые люди надевают на своё лицо. — Вы ужинали в аэропорту?              — Нет, — мужчина неловко смеется. В отличие от парня, он искренний. Это поразило его ещё там, на конференции. Такие люди просто удивительны. Вэй Усянь обожает таких. — Я знаю одно неплохое местечко. Оно как раз в центре. Нам нужно к бульвару Хэншань.              Когда такси остановилось, Вэй Усянь, не глядя на счетчик, протянул сложенную вдвое стопку купюр и покинул салон, открывая дверь для господина Ло, который выбрался, неловко глядя на парня, стоящего перед собой, смущенно.              Мастер не был человеком, соблазнить которого можно было деньгами. Если бы это было так, едва ли они поехали на ресторанную улицу. Нет. Ло Баи не интересовали его деньги. Возможно, мужчина даже не представлял, что они у него имеются.              Он приехал в аэропорт, чтобы взять ответственность, и это было так сентиментально, что растрогало даже Усяня. Хотя это неудивительно, он был падок на хорошее отношение светлых душою людей. Они завораживали его. Умиляли. Их хотелось окружить заботой и теплом. И Ло Баи попал в его цепкие руки, стоило проявить чуть больше интереса, чем следовало.              К тому же здесь, в огромном городе, у него не было никого. Совсем никого.              Вэй Усянь был не прихотлив к условиям внешней среды. Одинаково комфортно он чувствовал себя в роскошный апартаментах и маленьких номерах гостевых домов, где тебе выделялась койко-место. Жизнь его помотала, и пускай он всегда возвращался туда, где была его любящая заботливая мать, прожить в бетонной коробке было несложно.              К тому же, он ещё и молод.              Под господина Ло было крайне легко подстроиться, Усянь с детства обладал предрасположенностью к эмпатии, как и его мать, они оба крайне тонко чувствовали людей, легко проникая во внутренний круг, в котором человек снимал с лица маску. А у его куратора и маски особой не было, скрывать тому явно было нечего, поэтому к вечеру их уже можно было считать породнившимися душой.              Тому, конечно, неслабо поспособствовало грушевое вино… но разве это важно?              Просидев до позднего вечера в небольшом ресторане сычуаньской кухни в традиционном китайском стиле, который пользовался популярностью, похоже, только у местных из-за бюджетного меню и огромного количества специй, от которого туристов сдувало прочь, они немного прошлись по набережной вдоль реки, а после Усянь очень долго и нудно уговаривал господина Ло позволить ему оплатить для мужчины такси.              Сам он был далек от того, чтобы искать себе ночлег. Над головой простиралось туманное синее небо, звезд на котором не было видно из-за смога, а на грешной земле со всех сторон его окружали огни и люди. Впервые, по-настоящему, он был свободен. Без каких-либо правил и условностей. Без устава, обещаний, клятв, связей. Как чистый лист на поверхности стола, над которым зависла кисть, с кончика которой вот-вот сорвется капля чернил.              Это чувство свободы опьяняло. Ещё никогда Усаги-Усянь не чувствовал себя таким счастливым и легким.              Парень нашел себе квартиру за центром в двухэтажном комплексе под аренду за практически символическую плату. Эта квартира и правда была дешёвой. Район был не плохой, но ветка метро проходила далековато, остановок транспорта не было. Для него, для альфы, район вполне подходящий, а вот омегам в такой слепой зоне делать нечего, поэтому, невольно обращая внимание на них в магазинах поздним вечером, нервно оглядывающихся по сторонам, он предлагает проводить до дома, донести тяжелые пакеты. Ему ведь не сложно. Лучше он поможет, чем с утра встретит полицейскую ленту по дороге к метро или парку.              Сейчас ещё и лето. Кто уже не учится — отдыхает и гуляет до утра, забыв про осторожность. Молодость часто глупость, его это тоже касается. Усянь может мнить себя умным в том, что касается естественных наук, но в жизни он тоже во много склонен ошибаться.              С каждым днем ему всё сложнее.              Пока в Токио всё окончательно не уляжется с его мнимой смертью, ему лучше не звонить часто. Он думал, что ничего страшного. Будет звонить матери раз в неделю в течение полугода, она же не одна, рядом отец. Минсо тоже может без него обойтись, Озэму сейчас занят с Аканэ и делами клана, Хэроу готовится к очередному чемпионату, Кэйко… Кого парень обманывает? Сможет звонить раз в неделю? Он? Человек, который даже переехав на отдельную квартиру, срывался по малейшему чиху?              Усаги жил ради них. И пока они были рядом, никогда не чувствовал четко, каково это — быть одному. Совсем одному. Даже за год с дедушкой он не скучал только из-за того, что тот держал его в ежовых рукавицах, дрессируя с утра до вечера так, что от усталости мысли в черепной коробке не ворочались.              А здесь… Некому было.              Какой же он идиот, чёрт.              Просто… Всё, что нужно на самом деле о нём знать, это то, что как бы он ни хотел казаться жестоким и равнодушным, на самом деле Усянь всегда был очень сентиментальным к людям и вещам, которые были для него дороги. А если учесть, что любой, кто относился к нему с любовью, тут же становился для него важен, то радиус проблемы увеличивался.              Правда, он тот человек, который, забрав посылку в свою бетонную коробку квартиры, плакал, сидя прямо на полу, сжимая в руках криво вязанный свитер, который старшая сестра подарила ему на прошлый новый год. И нет, ему за это нихренашечки не стыдно.              Мужчина должен иногда плакать.              Особенно когда дело касается твоей любимой сестры, которая дарит вещи, сделанные своими руками, зная, что ты никогда с ними не расстанешься и попросишь тебя похоронить в них, если кто-то к тому времени не надарит тебе ещё трогательной дребедени.              — Господин Вэй, здравствуйте… — единственное изобретение, которое Усянь так и не полюбил, это домашний телефон. Ему крайне не нравился звук этого предмета, а отключить его было нельзя, какой-то умник связал его в сети вместе с домофоном. — Меня зовут Ан Бо, я являюсь вашим нотариусом. Дело в том, что пришли данные из лаборатории, подтверждающие ваше родство с господином и госпожой Вэй, которые погибли… погибли в теракте.              Усянь стоял, нахмурившись, придавив белую телефонную трубку к уху плечом и слушал очень неловкие бормотания человека, который назвался Ан Бо.              — И что вы хотите? — он был в курсе, что его биологические мать и отец мертвы. Будь иначе, его не отправили бы в детский дом.              — Вы, вы можете приехать на оглашение их завещания? — завещания? У его родителей было что ему завещать? Но, погодите, если они написали завещание и нотариально его заверили, то это было давно. Очень давно. Зачем им было это делать?              — Хорошо. Хорошо, говорите когда и куда, — не отнимая трубку от уха, парень снял с холодильника блокнот с магнитной подставки и шариковой ручкой, вывел адрес, по которому нотариус просил приехать его. Как можно скорее.              Не то чтобы он очень хотел куда-либо ехать. Тема биологических родителей не была для него особо болезненной, Усянь знал, что они у него были, что они умерли, а других родственников, кроме мамы с папой, у него не нашлось, поэтому опека вскоре перенаправила его в казённое учреждение, в котором было место, а после, когда он там не прижился, его перевели в другое, ближе к области, так как он с детства был проблемным.              Госпожа и господин Вада стали его приемными родителями, когда усыновили здесь, в Китае. Тогда, шестнадцать лет назад, система была куда проще, в будущем ему объяснили, что мать фактически купила его, ведь органы опеки даже не потрудились найти оригинал его свидетельства о рождении. Если бы его родители не были врачами, он, как и многие осиротевшие рано дети, потерял бы всё. Имя, дату рождения, всё. Гражданам другой страны проще было заплатить, чем ждать, пока найдут и подготовят его документы. А по приезду в Японию Усаги записали как родного ребенка, дав ему японское имя и гражданство, заплатив регистратору; он тогда был совсем маленьким, едва на родном языке говорил. Легко было выдать его младше, чем мальчик был на самом деле, и солгать об утрате свидетельства. В семье, конечно, все всё равно знали, что он приемный, так что на документы не смотрели.              В общем, с его документами был полный кошмар. Из-за спешки и халатности органов управления и страха матери, что не удастся вывезти его из Шанхая, возникло вместо одного человека — два. Хорошо, что тогда она не избавилась от бумаг с синими печатями, свидетельствующими об усыновлении ребенка с китайским именем и гражданством по праву рождения.              В Бунду он приехал после обеда. Найти в районе небоскрёбов и административных зданий нотариальный аппарат было задачей не из легких, но Вэй Усянь и не с таким справлялся. На проходной было достаточно упомянуть о звонке и назвать имя Ан Бо чтобы его пропустили, добродушно объяснив, куда идти дальше.              Среди множества кабинетов в длинных коридорах он чувствовал себя не лучшим образом. Почему всегда в таких учреждениях так мало места и так тесно?              — Господин Вэй? — Ан Бо оказался бетой, ниже его на голову, и встретившись с ним, Усянь испытал легкий личностный кризис. Так неловко глядеть на работника системы сверху вниз… — Я рад, что вы так быстро добрались. Ехали по объездной?              — На метро, — парень растерянно моргнул. На улице сегодня было градусов тридцать жары, в машине в пробках, в которых в будний день толкался весь город, он бы умер и никакое завещание такой перспективы не стоило.              К тому же, приехал он сюда не ради денег.              — О, очень разумно, — бета явно уже был в курсе состояния его счетов. Для него один запрос в налоговую и в банк — и все карты раскрыты. К тому же, действующая партия требовала открытости данных, чтобы контролировать обеспеченное население на радость обывателей. — Тогда, начнём…              Собственно, дело вот в чём… Вэй Цансэ, его мать, и Вэй Чанцзэ, его отец, оба работали в одной из крупнейших больниц Шанхая, имея в ней прекрасную репутацию, как специалисты. Но семьи у них не было. Они познакомились ещё в медицинском университете, оба сироты, стремившиеся к хорошей жизни, и вместе этой жизни они и достигли. Из-за работы большого количества друзей в не сферы медицины они не имели, а на работе о личном не распространялись. Часто, в конкурентной среде, это было небезопасно. Профессия хоть была и благородная, но когда дело касалось благ, любая благородность часто издыхала.              У них в собственности был дом. Который достался матери Вэй Усяня по наследству от некой госпожи Баошань, которая приходилась Вэй Цансэ приемной матерью. В этом доме было предпоследнее место его регистрации до того, как его забрали органы опеки. И на данный момент, как единственный родственник господина и госпожи Вэй, он был следующим его полноправным владельцем. Как и всех счетов своих отца и матери.              — Сейчас ваша доля равна одной третьей от земли и от самого дома. Остальные доли будут переданы после подписания всех наследственных соглашений. Нужно будет заплатить пошлины за оформление и государственный налог… Вы в порядке? — в порядке ли он? Нет. Как он может быть в порядке, слушая о том, что его родители так же прожили жизнь сирот.              — Где они похоронены? Вы знаете? — Усянь смотрел на нотариуса и тот вдруг осекся, когда до него наконец дошло, что парня не особо интересуют деньги. — Если они кремированы, я хотел бы забрать их. Забрать их домой.              В тот же день он подписал все необходимые документы и оплатил госпошлины для получения права собственности на дом и допуска к счетам своих родителей, которые всё это время были законсервированы до его совершеннолетия, а после до момента, пока он не объявится.              Стоило догадаться, что после того, как Усянь пройдет общую медкомиссию при получении гражданства, его так или иначе найдут. Это было не лишним. И хорошо, что это было связано с наследством, а не с его криминальной деятельностью.              — Господин Вэй, подождите, — Ан Бо нагнал его в коридоре на пути к пункту охраны. — Вот, возьмите. Этот человек искал вас в течение нескольких лет. Кажется, он был другом вашего отца. И ещё эта визитка с номером госпожи Лао, она будет вашим консультантом и позвонит вам позже, чтобы обсудить процесс передачи имущества.              Мужчина протянул ему листок и прямоугольник картона с коротким поклоном, а после попрощался, удаляясь. Вэй Усянь какое-то время смотрел на цифры, раздумывая, а после обернулся, махнул на прощание разулыбавшемуся охраннику и вышел на улицу, где у ближайшей урны выкинул смятый в комок листок, убирая визитку в бумажник.              Если кто-то искал его, когда было поздно помогать, то не стоит появляться сейчас. Помощь Вэй Усяню была без надобности. Он сам как-нибудь справится.              Вообще, очень легко так думать. Что ты можешь всё сам сделать и ничья помощь тебе не нужна. Вся его жизнь — это вынужденная командная работа из-за темперамента, культуры, его болезни, чтобы он не забывал, что работать сообща нужно, что это для его же блага.              Но по своей натуре Вэй Усянь был индивидуалистом. Ему было сложно доверять людям, даже если было кому. Справлялся ли он? О, не всегда, будем честны.              — Привет! Вэй Ин, да? — его разбудил звонок домофона, за которым последовал громкий стук в дверь. На пороге перед ним стояла широко улыбающаяся девушка-бета, сверкающая бодростью. В то время как он с помятым бледным лицом был похож на ходячий труп.              — Вы кто? — опустим обращение, раз уж с фамилией эта мадам угадала, вполне возможно, он что-то просто упустил, разбираясь в кипе бумажек, которые представляли теперь его личность.              — Лао Сюин, твой консультант, — глядя на бодрую до тошноты девушку, Вэй Усянь с тяжелым вздохом отошел с прохода, приглашающе махнув гостье рукой в полумрак прихожей. Ему было крайне хреново сейчас. Не до общения. — Я не стала звонить, решила проверить адрес твоей временной регистрации… ты… неплохо устроился.              Ну…              Если считать серые бетонные стены без покрытия, деревянный лакированный пол и крайний минимум мебели «неплохо устроился», то да, он действительно неплохо устроился. Во всяком случае, его реально устраивало.              — Почему Вэй Ин? — восстанавливая гражданство по справкам из детского дома, которые забрал у матери, Усянь воспользовался правом взять взрослое имя. Ему было насрать, если это запутает систему ещё сильнее, так было бы даже лучше, ведь если он уже получил гражданство, отнять его у него можно будет только через суд, и то депортировать его уже не смогут. Не сейчас, когда прошлое гражданство официально утрачено.              Чёрт. Ему грозит Интерпол за всё это дерьмо, если Энди не разберет всё по полочкам в случае, что всё пойдет через задницу.              — Прости, надо же обращаться по новому имени… Ты не переживай, там такая каша с документами. Мы нашли все подтверждения твоего права на гражданство по медицинским картам, но они такие древние, что рассыпались буквально в руках. Так что, если мы найдем твои документы в родительском доме, всё то можно будет бросить в утиль. Прости за это. Тогда… творился полный бедлам, — а, точно, откуда же вам знать о том, что он потенциальный смертник, если его куратор из башни вдруг узнает, что их развели по полной программе и всё это подстава, а он чертов беженец.              — Да ладно. Ерунда, — Усаги слишком много думает о том, о чем люди даже в здравом уме задумываться не стали бы. Для них он просто парень, который отправил запрос, имея достаточно для того, чтобы подтвердить факт того, что он родился в Китае у граждан страны. Всё. Этого достаточно. — Чаю?              Оглядев девственно чистую кухню, госпожа Лао предпочла кофе. На вынос. Она заехала за ним, чтобы познакомиться и заодно передать ключи от дома родителей Вэй Усяня, в котором не было ни души с момента, как его ребенком увезли отсюда. Максимум на территорию пробирались мародеры или подростки, но на удивление замки и окна были целыми.              Сам дом был довольно… милым.              — Ну как? Что чувствуешь? — девушка радостно улыбалась, пока он осматривался, стоя рядом с машиной.              — Ничего, — это было честно. Переступив бордюр, Усаги-Усянь прошел пешеходный тротуар и толкнул дверцу калитки, поражаясь факту, что та даже не была заперта.              Дом его родителей стоял на ровном участке и мало чем отличался внешне от соседних домов, которые вровень были отстроены вдоль улицы. Два этажа с небольшой верандой перед входной дверью, квадратные раздвижные окна, плоская крыша без ограждения и много разросшихся цветочных кустов, источающих сладкий аромат, от которого щекочет в носу.              Он поднялся на крыльцо, вставил ключ в замочную скважину и очень осторожно надавил, боясь от напряжения сломать или ключ, или замок, или дверь. Всё из этого он вполне мог. С небольшим усилием ключ провернулся два раза с щелчком, язычок замка втянулся и полотно легко поддалось. В узкую прихожую потоком пролился солнечный свет, в котором, как блестки в водяном шаре, танцевали пылинки.              — Удивительно. Дом столько лет был заброшен… — пол скрипел под ногами, вся мебель была покрыта толстым слоем нетронутой пыли.              — Твои родители были уважаемыми людьми, поэтому коммунальная служба отправляла работников, чтобы проводить плановые проверки. Да и соседи… хорошо относились к чужому имуществу. Долгое время люди даже приносили цветы на порог, — она подошла к стенке из красного дерева, взяла в руки рамку и стерла пыль рукавом с фотографии. — Ты правда ничего не чувствуешь?              — Мне было пять. Я не помню ни дом, ни их, — он тоже смотрел на фото: женщина на чёрно-белом снимке была красивой и улыбчивой, а мужчина строгим и будто немного напуганным. — Но судя по фото, пошел я в мать.              Их окружала мебель, заставленная разными запылившимися вещами. Полки с множеством книг и наград. Нелепые детские поделки из веток и ракушек. Куча рамок разных размеров на стенах и доступных вертикальных поверхностях. Кажется, кто-то в их семье… не выпускал из рук камеру, стремясь запечатлеть каждый шаг.              — Где могут лежать документы? — госпожа Лао осмотрелась. Количество ящиков явно ее пугало.              — На втором этаже, вторая дверь налево, третий ящик бельевого комода, — медленно и тихо прошептал Усянь, но в комнате стояла такая глухая тишина, что этот шепот прозвучал достаточно громко, чтобы быть различимым. — Голова раскалывается. Я выйду на воздух.              Виски сдавило, будто кто-то схватил его за голову, обхватывая тяжелыми руками. От пыли совершенно нечем было дышать, красные обои давили угрожающим цветом. Не этого он ожидал от родительского дома. С фасада он был светлым, таким лёгким, а внутри темным и заполненным.              — Ты в порядке? — девушка вышла спустя какое-то время, альфа не считал. Её обеспокоенный взгляд прошёлся по лицу, но ни за что не зацепился. — Точно ничего не помнишь?              — Не знаю. Я не уверен, — Усаги посмотрел на красную дверь с облупившейся краской, гипнотизируя дверную ручку. Желания войти в дом снова у него не возникло.              Вместо ответа бета подняла руку, углом папки тыча ему в плечо. Взяв пластиковый конверт в руки, парень вскрыл замок, заглядывая внутрь. Среди фотографий пухлощекого ребенка были скрепленные скрепками листы с оттисками. Документы. Его в том числе. Там был оригинал его свидетельства о рождении, больничные выписки, дискеты и договора.              — Второй этаж, вторая дверь налево, третий ящик бельевого комода. Как ты и сказал, — она пожала плечами и тоже посмотрела на дверь.              — Будем надеяться, что монстр в подвале был просто плодом моего детского воображения, — Усянь подошел к двери, запер её на два оборота и сошел с крыльца, направившись к машине. Сейчас с огромным удовольствием он выпил бы чего-нибудь крепче кофе. — Поехали?              — Ты… Ты оставишь дом? — он посмотрел на девушку, затем на дом и снова на девушку. Ни она, ни этот дом не вызывали у него иных ощущений, кроме напряжения.              — Я разберусь с ним позже. Идет? — она кивнула и наконец пошла за ним, чтобы сесть за руль своей чертовой машины и вернуть его туда, откуда увезла. В прохладную чистую бетонную коробку, в которой не было ничего лишнего.              Остаток июня прошел в оформлении и подтверждении всех документов. Ему нужно было пройти еще две медицинские комиссии и предоставить результаты в ректорат университета через Ло Баи, который с радостью отозвался, стоило только позвонить и предложить встретиться в городе.              Просто не было совершенно. Но рутина хоть сколько-то отвлекала его от тоски по дому. Энди не мог рассказать ему всё, что происходило дома. Он почти не выходил из своей комнаты.              С каждым новым днём становилось всё больше понятно, что парень не справляется. Его жизнь "до" была построена на четком контроле. И усталости. Банальная усталость от бешеного темпа позволяла ему быть мягче и пластичнее. Спокойнее. Он был загружен до тошноты. Со всех сторон его обступали рамки и правила, а здесь, ха-ха, здесь их не было.              Первые дни в Китае Усянь просто проспал. Просто проспал. Около шестидесяти часов.              И когда проснулся, хотел взмолиться, чтобы кто-нибудь убил его, настолько дерьмово ему было. Многие думают, спать и есть это ведь так круто, настоящий релакс. Только это круто, когда после ты обратно возвращаешься в свое хомячиное колесо и начинаешь снова бодро крутить его отдохнувшими лапками. А его максимум был съездить на другой конец города за бумажками.              Хотелось надрать кому-нибудь зад. Безумно.              Не помогала ни медитация, ни тренировки. Ничего не помогало. Он ходил в зал, гулял, спал, общался каждый день с разными людьми просто потому, что ему не хватало банального внимания и общения. И этого всё ещё было чертовски мало.              Усаги хотел попробовать жить простой жизнью. Не влезая в дерьмо. Добиться большего по-честному, борьбой, а не развязыванием войны с устоявшимся порядком.              Ну так вот, он облажался. Мало ли, чего парень там хотел. Обществу было насрать на его желания. И вот это, это было лучшее, что с ним случалось. Ведь в Японии ему не давали повода, там так не принято, там ты или выполняешь приказ, или стоишь в очереди, как хороший мальчик.              В Китае же был полный социальный дистрой, который прикрывался сверху правящей партией с очень сомнительной идеологией, что все граждане страны равны независимо от своего пола. Его самого трижды спросили, какой пол писать в карте, хотя его пол был очевиден. Вэй Усянь альфа, какие могут быть сомнения? Но тем не менее. Его спрашивали, не хочет ли он быть мужчиной. Как будто это не одно и то же.              Осознав масштабы проблемы, ему стало безумно интересно, как будет выглядеть его подъём наверх, который парень рано или поздно осуществит.              Так ли важно, каким путем он пойдёт? В конце концов, хороший человек, как и человек плохой, понятия сугубо субъективные. Его силу не скроешь. Она будет прорываться наружу, разрушая контроль, если он не найдет для неё выход. Достаточный для того, чтобы уравновешивать гиперреактивность, разъедающую его суть, как кислота. Энергия, которая не находила выхода, преобразовывалась в агрессию на фоне нервного напряжения, которое в свою очередь образовывалось, если он не был занят. Хомячку срочно нужно колесо. Срочно.              Самым оптимальным, что ему удалось найти, это подпольный клуб боев без правил. В нем было сразу три вещи, которые у альфы вызывали щенячий восторг. Во-первых, без правил. Во-вторых, бои. В-третьих, связи. Вывел его на нужный адрес русский парень из туристического центра, в который он наведывался, чтобы найти себе какую-нибудь компанию, чтобы не бродить в гордом одиночестве, осматривая город. К тому же попрактиковать английский и южнокорейский было не лишним.              Попасть в сам клуб можно было только с кем-то. Поручиться за него было особо не кому, тот русский был только зрителем, а смотреть Усяню было без надобности. Пришлось следить за зданием, выбирать цели и собирать информацию. В процессе, счастья у него были полные штаны, что первые три боя он так размотал своих несчастных противников, что его чуть не согнали с ринга и не отстранили за откровенное избиение младенцев.              Сами виноваты. Не нужно его недооценивать. Это плохо заканчивается.       

***

             Он снова оказался где-то, где не должен был.              Его окружали темно-зеленые стены и смущала люстра с спускающимися по спирали стеклянными каплями, которые отражали радужные блики, красиво играющие на матовых поверхностях яркими пятнами, пока горели лампочки. Интерьер был собран со вкусом, как из каталога известного дизайнера или европейского магазина. Много прямых четких линий, конкретных форм и отсутствие разнообразия в текстурах. Дорого и строго.              Вэй Ину бы не понравилось.              Комната, в которой оказался Лань Ванцзи, на этот раз была тёмной и неуютной, пусть и гармоничной визуально. В ней не было следов жизни. Слишком чисто и малофункционально. Большую комнату можно было бы заполнить элементами, создающими уют. Пуфами, подушками, пледами. Книги и журналы заняли бы пустые полки, а цветы — вазы, которые сиротливо стояли пустыми.              Юноша прошелся по комнатам в поисках кого-то живого, но было пусто. В месте, где он оказался, было что-то знакомое, но что именно, он понял не сразу.              Ванцзи оказался на этот раз дома.              Не в квартире, которая принадлежала родителям, а в той, в которой он жил с мужем. Понял это парень по двум деталям, которые в интерьере остались неизменны: первой была узкая крутая лестница, ведущая из гостиной туда, где Вэй Усянь к их свадьбе сделал для него личную спальню. Вместо его уютной и светлой бело-голубой комнаты за дверью его ждал рабочий кабинет. Такой же мрачный, как и гостиная. Второй же деталью стало окно у скошенной стены. Эта комната в форме трапеции в его реальности была кухней, объединённой со столовой. Здесь же это была спальня.              Холод пронзил омегу. Отравил каждую клеточку тела, заставляя дрожать и цепляться за плечи в попытках согреться. Для окружающих вещей Ванцзи оказался бесплотным духом. Не существующим. Существовал только холод. Кроме него, ничего нельзя было ощутить.              — Почему ты так себя ведёшь?! — из глубины квартиры послышался крик. Раздался громкий хлопок входной двери, звук тяжелых шагов, а за ним звонкий цокот каблуков.              Можно было предположить, что это Вэнь Цин, но вошедших было двое и голос одного из них принадлежал молодому мужчине. Молодой мужчина может ходить так тяжело? Нет. Звук этих шагов был ему знаком. Очень хорошо знаком. И если этот тонкий голос принадлежал не ему, значит…              Ванцзи вернулся в гостиную через темный коридор и вошел в комнату как раз в тот момент, когда незнакомая ему омега, сняв с себя левую туфлю, с размаху метнула её через комнату, целясь в мужчину, что ловко увернулся, позволяя ей сбить с полки декоративную вазу, разлетевшуюся крупными осколками по полу. А, так вот почему в квартире так пусто. Увиденное вызывало шок. Явно разгневанный юноша швырялся в альфу туфлями, а тот, не меняясь в лице, просто ходил, спинывая осколки носком ботинка в дальний угол.              — Вэй Усянь! — яростно закричал молодой человек, вонзаясь нарощенными ногтями в свои ладони.              — Я знаю, как меня зовут, — для Ванцзи видеть Вэй Ина таким было… дико. Он был совершенно равнодушен. На светлом лице застыло пустое холодное выражение без капли живых красок.              Не отдавая себе отчет, Ванцзи ринулся к своему мужу через комнату, чтобы взять его за руку, убедиться, что она теплая и под кожей бьется пульс жизни. Что он настоящий. Но его пальцы прошли насквозь, только на короткий миг подарив ощущение тепла.              — Куда ты смотришь? — если бы не этот вопрос, Лань Ванцзи, придя в себя, так и продолжил бы думать, что всё увиденное не больше чем плод его расшалившейся на нервной почве фантазии. Очередной странный сон.              Но подняв взгляд, услышав голос омеги, парень упал в ртутный омут, в котором отчетливо и очень живо видел свое отражение. Вэй Усянь, которого он не смог коснуться, казалось, тоже его видел. На дне его глаз что-то шевельнулось, спрятанное за ледяной маской чувство, только рассмотреть его так и не удалось.              — Смотрю на тот погром, что ты опять устроил, — заговори муж с ним так холодно, он чувствовал бы себя ужасно. Омега же только рассмеялся с долей истерики и картинно рухнул на диван, прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу.              Для кого вообще весь этот фарс?              — Неужели у тебя совсем не осталось совести?              Ванцзи чуть от шока не упал в кресло. Это он сейчас не ослышался? Это у Вэй Ина совести нет? У его мужа? Да ты кто вообще такой?! Будь он реальным, точно бы схватился за черные патлы и как следует оттаскал бы эту пигалицу, устроившую чёрт знает что в его доме. В их доме.              — Я в офис, — даже не глядя на развалившуюся омегу, альфа оправил пиджак и решительно направился в сторону прихожей.              Э, куда?!              Ты оставишь здесь эту… эту… Этого парня? Эй! Вернись и объясни, какого чёрта ты творишь, Вэй Усянь!              Ванцзи понял, что кричит, только почувствовав напряжение в связках. Он даже не знает, слышал его мужчина или нет. Тот не остановился, даже когда этот туфлеметатель вскочил и помчался за ним следом в прихожую. Правильно, проваливай! Собирай свои туфли и проваливай!              — Кого ты обманываешь?! В офис? Ночью? — все трое, не сговариваясь, бросили взгляд в окно, за которым было черным черно. — Едешь к своей шлюхе, так и скажи! Нечего врать мне в лицо! Как ты вообще смеешь оставлять меня и уходить чёрт знает куда?!              — Ну так разведись со мной, — Вэй Усянь вдруг выпрямился во весь свой рост, сделал шаг и навис над хрупким на вид мужчиной.              Осознав смысл фразы, ноги Ванцзи подкосились и он упал на пол. Следом за ним к ногам мужчины с глухими рыданиями опустился и… Муж его мужа? Кто? Как назвать этого человека? Вэй Ин, он же его. Он только его и больше ничей. Какого чёрта вообще?!              — Не дождешься, — яростно и низко прорычала омега, поднимая лицо с черными разводами потекшей туши для ресниц. Его лицо было таким белым и злым, что по коже Ванцзи снова прошла волна холода, замораживая тот образ, что он представлял в этом видении, лишая возможности двинуться.              — Вэй Ин! Вэй Ин, стой! — но было поздно, стряхнув руки омеги, мужчина отпер дверь и вышел прочь, оставляя их сидеть и смотреть на то, как она закрывается. — Вэй Усянь!              Из сна он вывалился прямо в горячие сильные руки, которые прижимали его к не менее горячей груди. Низкий глубокий голос повторял что-то успокаивающее ему в пробор, обдавая кожу теплом. Несмотря на то, что сознание вернулось к нему, а родной запах окружал, Лань Ванцзи ужом вывернулся, выпрыгивая из постели прочь, босыми ногами громко шлепая по холодному полу.              Парень промчался через коридор, ударяя по всем кнопкам включателей на своем пути, освещая белые стены их квартиры и картины на них. Не было никаких матовых темных обоев, не было никакого кабинета в его спальне и столовая тоже была на своем месте. А Вэй Усянь ходил за ним след в след с очень живым и обеспокоенным лицом.              — Лань Чжань? — Ванцзи обернулся: перед ним на расстоянии пары шагов стоял тот же человек, которого он видел во сне. Тот же и одновременно не он.              Тот Вэй Усянь тоже имел красивое, знакомое до каждой черточки лицо, длинные волосы убранные в косу и властную ауру альфы. Но в нем не было жизни, словно кто-то опустошил его изнутри, оставив сосуд без души. Его черный костюм, как похоронный, сшился в цельный кокон, склеиваясь, чтобы не измяться, когда закроется крышка.              Этот же, стоящий перед ним, был тем, кого парень привык видеть. На его подвижном лице застыло тревожное выражение, серые лучистые глаза скользили по лицу омеги, а губы были распахнуты. Светлая пижамная пара, растрепанные волосы. Теплый. Он может его коснуться.              Глубоко вдохнув и выдохнув, омега подходит к мужу и обнимает, утыкаясь лицом в грудь, притираясь макушкой под подбородком. Чужие руки оборачиваются вокруг него в кокон.              — Пойдем в кровать. Пойдем, — Ванцзи дает себя увести. Он все ещё осматривается, но ничего общего с той квартирой из сна не замечает.              Они забираются в постель, ложась рядом друг с другом на смятой простыни, и не гасят свет. Вэй Ин всё еще его обнимает, осторожно гладит по голове как ребенка, которому приснился плохой сон.              — Тебе нужно поспать ещё, — альфа выключает лампу со своей стороны и тянется к его, но Ванцзи останавливает руку. Спать сейчас, когда он переполнен таким количеством эмоций и вопросов? Нет уж. Не выйдет.              Что господин Лань знает точно, ту омегу из сна прежде он не видел. Их не знакомили, в Фудане с ним парень не сталкивался и на мероприятиях тоже. Кто этот человек? Почему именно его показали рядом с Вэй Усянем? Это случайность или его подсознание пытается что-то ему показать?              С прошлым таким сном, детальным и ярким, было всё более или менее ясно. Ванцзи видел самого себя в квартире у матери в плачевном состоянии. Это было объяснимо. Так или иначе, он задумывался, как бы жил, пойди всё иначе. Это просто был один из дурных вариантов.              Но то, что парень видел сейчас, другое. Его там не было.              Более того, на его месте законного мужа Вэй Усяня был незнакомый омега. И ощущения от этого сна тоже отличались. Почему ему было холодно? Образ Ванцзи буквально превратился в статую из льда. В то время как в прошлом сне его ослепил свет, как от яркого пламени, и чувствовал парень в нем жар. Жар, а не холод.              Правда, прикоснувшись к мужу, он тоже ощутил тепло. Как же сложно. И то отражение в глазах…              — Я не усну. Давай поговорим, — альфа даже отпираться не стал. Просьба звучала эгоистично, завтра очередной будний день, а он тут со своими капризами.              — Хорошо, — Вэй Ин помог мужу улечься поверх своего тела, придерживая, чтобы омега не скатывался. — Рассказать тебе что-нибудь?              — У тебя был кто-нибудь до меня? С кем ты встречался? — если бы не сон, он не стал бы спрашивать. Что если это знак вселенной? Хотя отвратительный знак какой-то. Никакой конкретной информации не дал.              Мужчина нахмурил брови, Ванцзи в ответ прищурился, ощущая, как поднимается кипучая ревность. Громко сопя от напряжения, он ждал ответ.              — Ни с кем. У меня не было серьезных отношений прежде. Только свидания и недолгое общение, но после мы не переходили на следующий этап, — услышав первую фразу, омега скептически поднял бровь. Но причин не верить у него не было. Как-то друзья говорили ему, что Вэй Ин не был вовлечен в роман с кем-либо. Такое непросто было бы скрыть, кто-то бы точно что-то знал, особенно такой сплетник, как Не Хуайсан. — У меня слишком сложные требования и специфический вкус.              — О чём ты? — этот человек говорил, что любит его. Что ещё за требования и «специфический вкус»?              — Я не встречался ни с кем не только потому, что мне никто не понравился в достаточной степени, но и потому, что в моей семье есть строгие правила, касающиеся брака. Я никогда не скрывал их от потенциальных пассий, и большинство с ними не соглашалось, поэтому мы переставали общаться. — Ванцзи выбрался из-под тяжелых рук, усаживаясь рядом. Он не уходил, но и прикасаться к себе не давал, останавливая альфу одним только взглядом. Если тот начнет успокаивать его, парень потеряет концентрацию и отвлечётся. Вэй Ин мастер запутывать и отвлекать, а ведь он наконец подобрался очень близко к тому, что так тревожило его. Вопросу о том, почему они вместе. Почему он.              — Что за правила? — Вэй Ин тоже сел. Мужчина был спокоен, смотрел серьезно и, кажется, тоже готовился к этому разговору. Значит, его было не избежать.              — В семье, в которой я вырос, уже около десяти поколений действует правило, что альфа обязан жениться до момента, как ему исполнится тридцать лет. Это может быть только здоровая, половозрелая омега сознательного возраста. Но самое главное, чтобы она была абсолютно чистой, — Ванцзи задумался, опустив взгляд. Правило сперва показалось ему нелепым и абсурдным. Но с каждой секундой, что он думал, суть до него доходила все глубже.              Вэй Ин сказал о том, что правило было древним, десять поколений, это почти век, и если вспомнить историю, то подобные правила были не редки в любой азиатской культуре. Конечно, их не выдвигали рыбаки и простолюдины, но если семья имела статус, то могли и не такое потребовать.              Причина, по которой Вэй Ин мог выбрать его из множества людей, становилась кристально ясной. Ванцзи был в сознательном возрасте, достаточно здоровым, как выяснилось, и так же был девственником с поручителем в виде отца, благословляющего его на брак. А его мужу в ту же очередь было почти тридцать. В этом году ему как раз исполнится, если считать от зачатия.              Вдруг парень кое-что вспомнил. Крупная дрожь прошла по его телу от внезапного осознания. До их встречи, до того момента, как отец Ванцзи принял решение женить его по расчету, было как минимум несколько событий, которые могли в корне изменить историю. Как минимум одно точно.              Если бы тогда, в той подсобке, парень не дал отпор, защищая свои честь и достоинство, Вэй Ин не посмотрел бы в его сторону. Он выбрал бы другого. Он выбрал бы не его.              — Это не значит, что я врал тебе, — мужчина бросился к нему, заваливая спиной на одеяла и сгребая в объятия, неверно истолковав, от чего по щекам омеги градом покатились крупные слезы, оставляя круглые мокрые пятна на белье. — Как только я увидел тебя на фото, что мне прислали, я понял, что сделаю всё, чтобы ты был моим. А когда впервые увидел вживую, эта уверенность полностью завладела мной.              Все эти слова только глубже резали Лань Ванцзи, прошивая болью до дрожи. Ведь он мог потерять всё так легко. От десяти минут его жизни зависело будущее. А он даже не подозревал об этом.              — Я люблю тебя. Ты слышишь меня? Лань Чжань? — старясь успокоить, Вэй Ин целовал его лицо, собирая губами соленые капли, целовал нежно губы, стараясь не давить, и не понимал, почему становится только хуже, почему он не успокаивается.              Чтобы мужчина не говорил и не делал, не успокаивало, а только подливало масло в огонь обрушившейся истерики. Цепочка в его голове сложилась отдельной линией от того самого момента, как его попросили спуститься в подсобку, для того чтобы найти среди коробок и ящиков нужный товар, чтобы вынести в зал и выставить на витрину. Это была очередная работа, на которую он хотел устроиться, чтобы честно зарабатывать деньги. Честно. А не раздвигая ноги перед альфой, которого он впервые видит в своей жизни, за две мятые бумажки купюр. Две чертовы мятые бумажки, которые могли стоить ему любви. Которые могли стоить ему его жизни.              Он держался за плечи мужчины, до побеления костяшек сжав пальцы. Это было так близко. Так близко. Возможность всё потерять. Потерять человека, который берет его на руки, не разжимая хватки на своей одежде и своем теле, и несет на кухню, чтобы взять бутылку воды и вернуться обратно в постель.              — Скажи… ты бы полюбил меня, если бы всё было иначе? — Ванцзи смотрит и видит, как Вэй Ин непонимающе хмурится, как улыбается ему облегченно, осознавая суть вопроса.              — Разве могло быть иначе? Я бы обязательно нашел тебя, — ты бы нашел, да, но если бы ты сделал это слишком поздно...              Только он об этом думает и тут же видит, как лицо мужчины вдруг каменеет. Оно становится очень похожим на то, что омега видел во сне. Острые черты и тяжелый взгляд, полный осознания.              Мужчина берет его лицо в ладони, поднимая так, чтобы у Ванцзи не было возможности отвернуться, пряча взгляд там, где его нельзя было поймать. Всё, что он может, закрыть глаза. Закрыть и молиться, что не спросят.              — Кто-то пытался сделать с тобой очень плохие вещи? — от тихого, нежного на слух голоса, у парня ледяная волна от ужаса по коже проходит. Стоит приоткрыть веки, как он видит взгляд, сияющий желтым огнем под расплавленным серебром радужки.              Он сам это начал. Этот допрос. Вэй Ин был честен с ним, нельзя врать ему в ответ после этого. Но и сказать правду вслух сложно. Это обвинение очень страшное. Кто знает, какие у него могут быть последствия. Омега кивает, этого почти не видно, но мужчина чувствует движение. Их лбы тепло соприкасаются.              — Ты можешь рассказать мне. Рассказать всё, что захочешь, всё, что тебя тревожит, всё, что для тебя важно. Что бы не случилось, в этой жизни, или в другой, неважно, я нашел бы тебя. И не отпустил бы, — каждое слово отдается внутри Ванцзи вибрацией, всё его существо тянется навстречу, вдавливаясь так плотно, что, кажется, ещё немного и они сольются в одно целое.              — Даже если было бы поздно? — если бы твоя семья никогда не позволила нам быть вместе? Если бы я уже принадлежал другому? Если бы это всё случилось гораздо раньше?              — Никогда не будет поздно. Никогда. Увидев тебя, я уже знал, что сделаю всё, чтобы ты был моим. Даже если на то, чтобы осознать это, мне понадобилось время. Никакая сила в мире не способна изменить это. В этой жизни, или в следующей, я буду любить тебя, — эта клятва была запечатана поцелуем на их губах.              — Буду любить тебя в этой жизни и в следующей… В каждой, буду любить только тебя.              «Едешь к своей шлюхе, так и скажи! Нечего врать мне в лицо! Как ты вообще смеешь оставлять меня и уходить черт знает куда?!» голос омеги стучал набатом в сознании Ванцзи, высекая яркие искры. Ему казалось, что он видит, как мужчина спускается в лифте на парковку, садится за руль своей машины и уезжает в ночь, проносясь сквозь город, чтобы оказаться на пороге перед дверью, которую ему обязательно откроют. В любое время суток. За ней будет стоять он, другой он, более взрослый, худой и встревоженный, понимая, что то, что они делают, неправильно. Что они не смогут быть вместе полностью и до конца. Ведь Вэй Ин, каким бы он ни был, никогда не нарушит свои же правила. Он будет любить его. Он выберет его. Но всегда будет принадлежать другому. Пока смерть не разлучит их снова.              Ванцзи не замечает, как засыпает, прижимаясь к мужу всем телом. Они лежат в изножье, и из-под штор уже пробивается рассвет. Вэй Усянь гладит омегу по голове, чувствуя, что сейчас единственное, на что он способен, это выбрать: найти и убить того ублюдка, кто посмел домогаться А-Чжаня, или сцепить зубы, взять себя за яйца и остаться рядом с мужем, пока он ему нужен, ведь этот день точно уже заранее потрачен.              Будить мальчишку нет смысла, тот только уснул. После кошмара, после не самого легкого разговора, после тяжелого признания.              Он убьет ту мразь позже. Обязательно найдет и убьёт, но конкретно сейчас, сейчас Вэй Усянь останется, чтобы сторожить сон диди. Твою мать, он мог потерять его ещё до того, как встретил. Где были его глаза? Где были его уши? Как он упустил его за эти гребаные семь лет?              Ему нужно было найти свою Лань раньше.              — Между вами что-то случилось? — Не Хуайсан полвечера ждал, когда сможет подловить Ванцзи без его тестостероновой бомбы, которая ни на шаг не отходила, кроме как через зал метнуться от рейла до примерочной по просьбе омеги.              Господин Лань опустил взгляд в пол на секунду, потом вскинул на зал, находя объект разговора, и, сжав пальцы вокруг плеча друга, толкнул его в проход между двумя стендами, завешанными одеждой. Не Хуайсан, естественно, напрягся. Он, как человек не понаслышке знающий, что такое иметь рядом бешеного альфу, мог и тревогу забить. Но пока его об этом не просили.              — Вэй Ин думает, что со мной может что-то случиться. Поэтому ведет себя странно. Он не опасен, просто нервничает, — эти двое убивали его. Господин Не едва сдержался, чтобы не закатить глаза, когда Ванцзи вдруг высунулся из их укрытия и помахал потерявшему его альфе рукой.              — У него для этого есть причины? — омега знает, о чём спрашивает. Не Минцзюэ тот еще параноик, но он брат, а Хуайсан не только его единственный родственник, но и держатель половины акций семейной компании. Он мишень.              А Ванцзи кто? Да, он, конечно, очень красивый, чего вполне достаточно для проблем, и известный, что тоже неприятностей может доставить. Но он совершенно безобидный. Если с ним что-то случиться, это никак не отразится на рынке страны. Кому нужно его трогать? Конкурентам Вэй Усяня? Так они вроде как от него и так подальше держатся.              — Была одна, — господин Лань тяжело вздохнул. Было что-то такое, что он не очень хотел рассказывать.              — Это из-за Ши Юйшена? — мог ли Вэй Усянь приревновать к молодому альфе, который влез не в своё дело тогда, в «пурпурном лотосе»? Да нет. Бред.              — Юйшен? А он тут причём? — притом, бестолочь, что этот альфа катит к тебе яйца, только ты дальше своего мужика не видишь нихрена. Да уж. То, что Ванцзи слеп и влюблен, очевидно. Для его мужа так тем более. Значит, причина была в другом.              Не Хуайсан был свидетелем того вечера в «пурпурном лотосе». Он видел, как смотрели на Лань Ванцзи и кто на него смотрел. Вэй Усянь, который пришел, чтобы его забрать, тоже это видел. И тогда он никак не показал, что ревнует или злится. Напротив, мужчина был спокоен и даже доволен, а когда выскочил Ши Юйшен из-под надзора Бай Йи, просто посмеялся над молодым парнем.              Цзян Чэн еще тогда сказал ему, что для ревности у Вэй Усяня слишком высокая самооценка. Он даже думать не станет над тем, что кто-то может променять его на кого-то другого. Да и Ванцзи точно не такой человек. Из всех, кого Не Хуайсан знал, тот был до тошноты моральным и правильным. Прямой, как храмовая стена.              Зато, по словам господина Цзян, если Усянь станет свидетелем, что кто-то пытается оскорбить или ранить дорогого ему человека. Покуситься против воли. Вот тогда мужчина становится действительно страшен. Поэтому, как бы Чэн не залипал на молочных бедрах и влажных губах Лань Ванцзи, он над ним даже вздыхать не рискнул. И правильно, Хуайсан с удовольствием воткнул бы шпильку ему между ребер за это.              — До того, как мой отец договорился с Вэй Ином о свадьбе, кое-что едва не случилось, — видно было, как Ванцзи сложно говорить об этом. Удивительно, что для откровений он выбрал его. Хотя разве был кто-то ещё кроме Мо, который отвлекал Вэй Усяня всеми доступными способами прямо сейчас. — На меня набросился человек, который должен был стать моим начальником. Тогда я вырвался, сломал ему нос и убежал.              — И он угрожает тебе за это? Тот человек кто-то серьезный? — Хуайсан уже представил какого-нибудь главу района, у которого тормоза отшибло, но Ванцзи покачал головой в ответ.              — Угрожает? Он пытался меня изнасиловать. Если Вэй Ин узнает, боюсь представить, что он сделает. Нет… Нет, — парень обхватил себя за плечи и сжал губы в тонкую нитку. — Я видел его недавно. Того человека. Он не станет что-либо делать.              — Ты сказал мужу? Поэтому он ходит за тобой как приклеенный? — сказал «А», говори и «Б». Это Вэй Усянь, он всё равно найдет способ докопаться до истины.              — Я не сказал, кто это был. Не могу, — Не Хуайсан сжал плечо друга ободряюще. Даже если он не мог согласиться с ним, это не значит, что станет осуждать. Дело Ванцзи, говорить или нет. Если муж верит ему, значит, не имеет смысла вмешиваться в их личные дела.              Они провели, прогуливаясь по модным салонам, весь вечер, подбирая аксессуары для приема в честь фестиваля. Больше из-за Не Хуайсана. Ему нужен был новый костюм на выход, и его старшему брату тоже, ведь если он опять явится в своем рабочем костюме, парень сгорит от стыда. Мо занимался нарядом Ванцзи с легкой руки Вэй Усяня, а сам только слюной капал на вешалки.              Визуально всё было хорошо. Они праздно проводили время, шутили и смеялись в ожидании главного вечера осени. Но Не Хуайсана не просто так опасались те, кто хорошо его знал. Не просто так его называли «сколопендрой», «гадюкой» или «гадом ползучим», именно им он и был. Потому что всё видел, всё слышал и замечал. И только ради избранных для себя людей держал кое-какую информацию при себе.              Он не стал бы выдавать Сюаньюя, который едва скрывал свой ужас от того, что идет на платиновый уровень в обход своего отца Цзинь Гуаншаня, который будет там и который запросил высокую, как всегда, цель за билет для собственного кровного сына.              Не стал бы подталкивать Ванцзи к тому, чтобы раскрыть карты и, возможно, обречь очередного насильника на кару в виде разъярённого мужа бывшей неудавшейся жертвы. Пусть уж сам со своим альфой разбирается. Если считает, что своим молчанием он делает хороший поступок, не ему его переубеждать. Судьей будет совесть.              А ещё. Не Хуайсан промолчит о том, что Вэй Усянь не меньшая «сколопендра», чем он, сам позволяя Лань Ванцзи ходить и дальше с завязанными глазами, пока его осторожно водят туда, куда угодно его мужу. Он заметил то, что альфа следит за его другом, когда они ехали на остров Хайнань. Телефон Вэй Усяня имел доступ к телефону Ванцзи. К его почте, геолокации, истории браузера. Вполне возможно, мужчина даже мог записывать и прослушивать всё, что мог записать последний айфон, импортируя файлы сразу к себе в архив. Таким образом, Вэй Усянь управлял настройками и таким же нашел личную почту Мо Сюаньюя, чтобы выслать ему именное приглашение на прием.              — Вот эта вроде неплохая, — Мо крутил в руках светлый сверкающий клатч, но друг, которому он его показывал, его словно не видел. — Ванцзи?              — А? — парень поднял янтарные глаза от пола, а пальцами опять потянулся к уху, в котором играл бликами брильянт в три карата.              Друзья были удивлены, когда господин Лань вдруг вернулся после однодневного отсутствия рассеянным, но при этом спокойным и счастливым. Как будто сел на мощные антидепрессанты. Но в его случае просто объяснился с мужем в чувствах в очередной раз, вот и вел себя так, будто мир вокруг прекрасен и восхитителен. Он игнорировал навязчивых людей, снимающих его, игнорировал неприятных знакомых, одногруппников своих тоже игнорировал. Потом больше. Пришел в университет не в привычной для себя классике и чистых строгих ботинках, а в кроссовках и джинсах, с закрученными в пучок волосами, из которого торчала серебряная шпилька с крупным камнем янтаря. Неизвестно, что поразило больше: футболка, явно принадлежащая альфе, джинсы или убранные волосы. А теперь вот ещё и уши проколол.              — Не тереби. Будешь дергать, не заживут, — Сюаньюй отвел руку друга от его страдающего уха.              — Да. Прости, — тот потупил взгляд, покусал губы и сунул руки в карманы брюк от соблазна подальше. — Что насчёт сумки?              Это была последняя вещь в списке. И они искали её битые полчаса, которые Ванцзи то и дело отвлекался или отказывался от предложенных вариантов. Не так-то просто было что-то найти. Всё, что они знали, вещь должна быть белая и небольшая, чтобы её можно было легко носить с собой.              — Может, эта? — они обернулись на голос оба, едва не вздрогнув. Вэй Усянь порой становился таким тихим, что, увлекшись, про него можно было забыть.              В руках у мужчины был клатч прямоугольной формы, инкрустированный крупными кристаллами. Кожаный ремешок, матовая фурнитура под сталь. Сюаньюй вытер слюни и закатал губу. Вещь определенно им подходила.              Ванцзи взял из рук альфы сумку, обводя пальцами стыки кристаллов, которые задорно сверкали. К ней только ремешка с надписью «сученька» не хватало, так роскошно и дорого она выглядела.              Предсказуемо, ушли они именно с ней.              Две омеги шли впереди, оставляя господина Вэй и господина Лань позади, чтобы те успели помиловаться наедине. Всё равно для них никого вокруг будто не существовало. Не Хуайсан спешил на первый этаж, чтобы помочь работницам одного из салонов со своим буйным братом, а Мо Сюаньюй просто планировал подождать всех внизу.              Ничего не предвещало, как обычно.              Ванцзи спускался с мужем по лестнице, когда чуткие уши уловили вдалеке цокот каблуков. Подумаешь, что в этом такого. Но звук был каким-то необычно навязчивым. Словно идущий намеренно ударял набойками по каменному полу, выплескивая своё негодование. И темп этих шагов, этого дробного звука казался знакомым.              Миновав ступени, юноша обернулся.              Там, сверху вниз, на него смотрели глаза с белого лица, горящие, как угли. И эти глаза Ванцзи видел. Он с той ночи, когда проснулся от видения, задавался мыслью, знал ли он когда-либо омегу, которая приснилась ему в кошмаре. И нет, ответ был отрицательный. С его стороны. Ведь судя по сощуренным глазам и поджатым губам, его незнакомец знал прекрасно.              Из-за того, что парень остановился, Вэй Усянь тоже замер, оборачиваясь к нему, и, проследив за замершим взглядом, обернулся. Он почувствовал себя так, словно совершил ошибку, но горло сдавило спазмом, слова застряли. «Не смотри», попросил бы омега.              Не смотри, как этот человек спускается, не отводя от тебя темного взгляда. Не смотри, как растягиваются чужие губы в улыбке с тем, как сокращается расстояние.              Он мог только стоять и смотреть широко распахнутыми глазами. Этот господин — настоящий. Не плод его воображения, не ошибка, и он настоящий настолько, что вот-вот протянет руку и схватит то, что принадлежит Ванцзи. Со стороны его выражение лица выглядело равнодушным, может быть, только слегка впечатленным помпезностью, с которой незнакомец ступал, раздражающе стуча набойками, но не более.              И эта мысль, о том, что это он стоит сейчас рядом с Вэй Усянем, это он его муж, как ведро ледяной воды обрушилась на господина Лань, возвращая ему ясность мыслей. Незамутнёнными шоком глазами он оглядел потенциальную проблему, замечая весь его интерес, сконцентрированный на альфе. Альфе, которому нет до него никакого дела, и доказать это, как щелкнуть пальцами.              Маневр был разгадан за секунды. Парень не раз слышал про этот трюк, которым пользовались омеги-мошенники, чтобы привлечь к себе внимание. Неловко отставленную ногу Ванцзи заметил на третьей каменной ступеньке, понимая, что вот сейчас этот умник сделает вид, что падает прямо перед его мужем, а тот, разумеется, обладая превосходной ловкостью, поймает его.              Но, эй! Как насчет него!              Помимо альфы рядом были ещё две беты в простых костюмах-тройках. Вероятно, охрана или сопровождающие. Если они тебя не поймают, ничего страшного, почувствуешь, каково это, падать.              Как только омега «оступился», взаправду теряя равновесие, Ванцзи выпустил из рук клатч, играющий гранями кристаллов в холодном белом свете множества светильников. Просто разжал пальцы. Сумка полетела на пол, а он не отрываясь смотрел на омегу, глаза которой нелепо расширились в явной неожиданности от такого поворота.              У Вэй Усяня был выбор: заметив, что идущий по лестнице теряет равновесие, он мог рвануть навстречу, спасая от падения. Но. Он узнал того, кто к ним спускался, чеканя шаг, и понимал, что пусть это и было бы правильно и благородно, помочь, спасти от падения, но тогда мужчина бы просто подыграл тому, кому не должен был.              Если господин Ван предпочитает упасть с лестницы, чтобы привлечь его внимание. То пускай падает. Чтобы ловить его, любящие родители выделили охрану. Вот пускай и отрабатывают свою оплату.              Альфа медленно склонился к ногам своего мужа, как только тот шевельнул тонкими изящными пальцами, роняя сумку. Эй! В прошлый раз, кажется, этот смертный объяснил, кому он принадлежит. Так чего ради ты настаиваешь?              — Будь осторожнее, золотце, — вложив «хрустальный» клатч в белые ладони, Вэй Усянь ласково улыбнулся Ванцзи, который наконец посмотрел на него, отрывая убийственный взгляд от господина Ван.              Ба, кажется, кто-то тут тоже та ещё колючка.              — Дорогой. Поехали домой, — ровный голос этой златоглазой бестии втоптал конкурента в землю по самую шею, чтобы продлить мучения от неудачной интриги.              Горящий спрятанным под маской равнодушия негодованием господин Лань, развернувшись стройным тылом, утопал вперед, маняще покачивая бедрами. Вот же стервец. Уже закусился. Не удостоив господина Ван, сгорающего от стыда, особым вниманием, мужчина вышел в общий холл следом за мужем, замечая, как тот поглядывает на него, поворачиваясь. Если уж играешь, то до конца играй, а не дразнись.              — И что это было? — Ванцзи был пойман в ловушку, никого из его друзей поблизости не было, поэтому придется отвечать на его вопросы здесь и сейчас              — Кто это? — это не было похоже на глупую безосновательную ревность. К тому же, омега не был склонен к импульсивным поступкам и истерикам. Его жест там, у лестницы, был контратакой, и играя на своем поле, предсказуемо, парень выиграл, ведь поставил он на него, на своего мужа.              — Один из клиентов моей компании, — не было смысла лгать. Если бы Ванцзи захотел, он и сам бы выяснил всё, что ему нужно.              — Не похоже, что вы были близко знакомы, — эти слова заставили его удивиться. Омега оказался прозорливее, чем он рассчитывал. Действительно, будь они с господином Ван близки, Вэй Усянь поздоровался бы с ним, как только заметил, а заметил он его ещё в зале второго этажа. И, разумеется, представил бы омег друг другу.              Но он предпочёл его проигнорировать, так как в сущности их ничего, кроме договора, не связывало, а он не бежит здороваться с каждым, с кем имеет рабочие соглашения, это нелепо.              — Ловко ты с сумкой придумал, — Вэй Усянь поцеловал мужа в высокий лоб, тот в ответ довольно сверкнул глазами.              — Муж не разрешает мне поднимать вещи с земли. Говорит, что так не положено вести себя приличным омегам, — ах, он ещё и ехидничает, посмотрите на него.              — Ваш муж правильно делает. Любой почтет за честь опуститься к вашим ногам.              К этим ногам, которые он целует, поднимаясь горячими губами по подъёму вверх к коленной чашечке, закатывая штанины пижамных брюк. Ванцзи любит его, а Вэй Усянь любит в ответ. Ради него одного мужчина готов поставить весь мир на паузу, остро осознавая, что каждая секунда, что у них есть, драгоценна. Он не хочет жалеть потом, что что-то упустил, где-то не досказал, не доласкал.              Альфа отдаст так много, как только может, чтобы у его А-Чжаня было всё. Чтобы никогда тот больше не остался ни с чем, покинутый и забытый. Если что-то случится с ним самим, он обязан сделать всё, чтобы его мужа это не коснулось. Чтобы мнимое правосудие не сгребло его своими каменными пальцами, сбрасывая во тьму, заставляя расплачиваться за чужие ошибки. Его ошибки.              Вэй Усянь знает, что после праздничного вечера приема всё изменится в очередной раз. Уже никто не будет смотреть на второго молодого господина Лань как на красивое дополнение к нему. Нет.              Он поставит своего мужа высоко. Туда, где тот будет сверкать, недоступный для обывателя, своим чистым светом, как путеводная звезда, вместо солнца освещая мужчине путь. Лань Ванцзи его новое светило, которое он не позволит погасить. Никому.              На платиновом уровне, в минуты, когда на множестве установленных на стенах экранах будут бежать строчки с именами людей, выстраиваясь в порядке убывания от самого большего числа к меньшему, все присутствующие замрут в благоговейном ожидании с бокалами игристого вина в руках.              Только они будут смотреть друг на друга, стоя рядом. Будут смотреть, даже когда таблица замрет и разобьётся поэкранно от первой до последней строчки, и гостей охватит волнение, создающее громкий гул голосов. Вокруг них образуется пространство. Люди отступят на шаг в сторону, чтобы видеть их, ведь этот момент врежется в историю, пока ему не придет пора смениться таким же в следующем году.              — Ванцзи… Ванцзи, ты в списке… — Мо Сюаньюй единственный, кроме Не Хуайсана, кто остается рядом. Его тонкий палец указывает на один из огромных экранов.              Господин Лань… Его жемчужина удивленно оборачивается, глядя туда, куда указывает его друг. И бокал срывается с его тонких пальцев, разбиваясь о мраморный пол.              Так же разбивается его хрупкий образ в глазах тех, кто занимает желанное место под солнцем, понимая, что стало ещё теснее.