A Sickness With No Remedy

      Около четырех дней Джон пытался адаптироваться к новым условиям. К новым людям, к новой обстановке, к новому отношению. И это было тяжело для него. Даже очень. В привычке скалиться на людей, кто тревожил его, он так же скалился на тех, кто спас ему жизнь и дал защиту. Огрызался, когда огрызаться не хотел, молча скалился тогда, когда повода не было, грубил тогда, когда ему не делали ничего плохого. И, что его удивляло, так это то, что его не пытались исправить. Датч понятливо усмехался и просто оставлял парня одного, не собираясь провоцировать дальше. Хозия отмахивался и тоже уходил. Женщины лишь неодобрительно цокали языками, если им доставалось от парня. Артур же… С Артуром у Джона все еще все было неоднозначно.       Когда Джон более-менее принял тот факт, что теперь эти люди его новая опора, Датч решил двинуться в другое место, так как тут из-за причиненных беспорядков им были не рады. В город заехать не было возможности, а им нужно место, где они смогут доставать провиант. Еще и Артур что-то говорил насчет того, что им стоит вернуться из-за его неоконченных дел.       Загрузив телегу, они двинулись в путь. Сьюзан вела телегу, Бесси сидела рядом с ней, а Джона они посадили на ящики сзади, так как спереди места не было, а мужчинам в седле он бы только мешался. Он и не был против. Сидя наверху, смотря на всех свысока, он осматривал окрестности и отчего-то чувствовал себя почти что счастливым. Переговаривался с женщинами, что задавали довольно отстраненные вопросы, но все же касающиеся его жизни. И Джон, расслабленный в комфорте и солнце, делился с ними тем, через что ему пришлось пройти перед тем, как оказаться в петле.       Рассказал об отце, о матери, о том, откуда он родом, не упустив так же то, что сбежал он из приюта из-за условий и воспитателей. Рассказал Датчу и Хозии, как и из-за чего ему пришлось убить человека и, косясь в сторону молчаливого Артура, сказал так же о том, что убивать ему не понравилось и он бы с радостью больше никого не трогал. Парень фыркнул, Хозия и Датч обменялись удивленными взглядами, но все же одобрительно кивнули. Только вот Джон не был уверен в том, что сказанное пошло ему на пользу, так как судя по тому, чем они занимались — тут все умели убивать. И, рассказывая о себе, он совсем забыл о том, что хотел спросить о том, почему сами люди, что приютили его, живут такой жизнью, игнорируя дома и города. Вопрос грелся колким любопытством на его груди, и каждый раз, когда он вспоминал о нем, Джона что-то отвлекало.       Остановившись вечером на ночлег, Хозия сразу научил Джона, как правильно ставить палатку и, поставив ее один раз, сразу сломал, чтобы второй раз ребенок поставил ее сам. Джон, конечно, удивился тому, как одним ударом ноги блондин разломал крепко установленную палатку, но все же сам принялся ставить ее, в точности делая то, что говорил мужчина. Встала она не так крепко, но ночь должна была выдержать. Заработав одобрительный кивок мужчины, Джон залез внутрь, чтобы спрятать улыбку в темноте сумерек.       Датч же на ужине, пережевывая пищу, начал говорить о том, что если Джон хочет остаться с ними, то ему придется учиться. И в этом они ему помогут всем, чем только смогут. Паренька это удивило. Особенно то, что они научат его читать, считать и выживать в этом мире. Хотел бы он отказаться от этого, но опять же его любопытство посчитало то, что это было бы интересным опытом в его жизни. Поэтому он молча кивнул Датчу, уже думая о том, каково это — читать. Считать он более-менее умел благодаря нескольким пацанам с улицы, что всегда подсчитывали выручку за день. Хоть чему-то хорошему улица, но научила его.       Женщины обычно занимались работой в лагере и уютом: готовили, стирали, вышивали. А мужчины занимались добычей еды, составлением каких-то планов и тем, что просто пили вечерами в приятной компании. Что касалось парня, что вечно где-то пропадал… о нем Джон не мог сказать ничего конкретного. Несмотря на свою доброжелательную улыбку, какую он часто дарил всем, кроме Джона, парнишка мог бы сказать, что Артур довольно открытый человек. Только вот слышал он его не так часто. А вечерами, когда все собирались у костра, он отсаживался и, вытащив дневник или книгу из своей сумки, что-то активно там записывал.       «Как девочка», — думал Джон и кривился, любопытным взглядом смотря на парня неподалеку.       Артура вообще будто бы не было в его жизни. Если Датч, Хозия и женщины как-то контактировали с ребенком, то парень просто его не замечал, будто бы его не было. Он ни разу не завел с ним разговора, ни разу не встрял в диалог, где участвовал парень, ни разу не оскалился в его сторону, если Джон делал что-то не то. И это было странным для него. Такое открытое пренебрежение или чем бы это ни было. Искусное игнорирование того, кто тебе не нравится, и хотел бы Джон знать, в чем причина. Просто в том, что он есть, что Датч позволил ему остаться и предложил это?       Джон не очень хорошо знал, что именно связывает Артура и этих мужчин, но он часто слышал это их любимое «сынок», когда они обращались к парню. Джон помнит что-то про то, что и его они, вроде бы, подобрали с улицы, но ничего более подробного он не знал. Оставалось лишь теряться в догадках и цеплять краем уха обрывки их разговоров.       Продвигаясь все дальше от злополучного места, которое чуть не стоило Джону жизни, люди вокруг него открывались с новых сторон. Сьюзан, оказывается, была отличной воровкой, и Бесси, которая была немного скромнее, от нее не отставала. Хозия, кто прекрасно располагал к себе, любил обманывать людей, заговаривая им зубы, чтобы потом обворовать без каких-либо подозрений. Даже одарил Джона одной из своих обаятельных улыбок. И парнишка не смог не улыбнуться в ответ, сразу понимая, что мужчина прекрасно знает свое дело. Датч от них не отставал, но, как понял Джон, он был тем, кто мог и спустить курок, если что-то пойдет не по его плану. Впрочем, как и Артур, что уже успел испугать Джона кровью на своей одежде, когда какое-то его дело не задалось. Он убеждал мужчин, что никого не убил, а просто ранил, пырнув ножом, но их это, кажется, не особо впечатлило и, получив выговор за неосторожность, он пошел спать.       Почему они вели такой образ жизни, Джон все еще понять не мог, и все еще каждый раз, когда вопрос сидел в его рту, что-то отвлекало его от того, чтобы озвучить несказанное.       Сидя на бревне при разгорающемся костре, Джон смотрел на пламя и думал о том, чего теперь ему стоит ждать. Подпер голову пятками ладоней и размышлял, что ему стоит сделать. Чтобы быть уверенным в том, что он сможет выжить. С завтрашнего дня Хозия пообещал, что засядет с ним за алфавит. Это интриговало ребенка, говорило о том, что в нем будет что-то стоящее, что-то, что поможет ему стать лучше, выжить. Отказываться от этого он не хотел, поэтому, будучи наполненным энтузиазмом учиться, он был готов к тому, что готовы были дать ему эти мужчины, что, кажется, считали Джона не простым босяком, а кем-то вроде своего сына.       Когда что-то холодное коснулось его плеча, Джон вздрогнул и сразу испуганно обернулся к тому, кто сел рядом с ним.       Артур сел рядом и протянул ему нож. Что делать с предметом Джон не знал, поэтому просто проигнорировал это действие. Присутствие парня рядом было некомфортным. Что ему надо? Что он хочет от ребенка? Зачем ему нож в руке? Джон хотел бы знать ответ на каждый из вопросов. — Это тебе, — сказал парень наконец-то и усмехнулся, следя внимательным взглядом за выражением лица ребенка, что быстро опустил глаза на костер перед ним, чтобы скрыть неловкость их общения. — Или не нужен? — спросил Артур ехидно и усмехнулся еще раз. Потряс ножом рядом с парнем и положил его на свободное место между ними.       Джон недоверчиво покосился на парня и так же недоверчиво прищурил глаза. Нож рядом привлекал его внимание. Приковывал взгляд, и больше не смея держать его на парне рядом, Джон быстро опустил его на оружие. Рука дернулась в попытке взять его, но он быстро одернул себя от этого действия. — Он твой. Я… — парень прочистил горло и опустил взгляд на костер. — Нам надо вместе как-то сосуществовать. В общем… В знак примирения и все такое.       Джон фыркнул и быстро схватил нож, пока Артур не передумал. Это было… странным жестом с его стороны, поэтому Джон пока не знал, как на это реагировать. Видать, парня подговорили старшие, чтобы он наладил отношения с ребенком, а не тот сам решил с ним выйти на контакт. Особенно с подарком в виде ножа, который Артур так отчаянно пытался забрать у него несколько дней назад. И пусть нож был его собственностью, а не какого-то шкета, которого он знает всего пару минут. Ребенок же опасен, раз он уже убил человека!       Джон заметил краем глаза, как тот неловко потер шею и вскоре быстро удалился.       Достав лезвие из ножен, Джон уложил рукоять в ладонь и слегка улыбнулся. Он был немного большим для его руки, впрочем, как и любой нож, и это ему нравилось. Тяжелое лезвие, гладкая рукоять, гравировка в виде бегущих вепрей по всей длине металла и бритвенно-острое лезвие. Ему определенно нравилось то, что он видит. И, посмаковав немного «спасибо» на языке, Джон проглотил его, убрав нож обратно в кожаные ножны. Вместо слова он просто кивнул пустоте рядом с собой в знак благодарности.       Артур испарился в сумерках лагеря со своими делами, а его место вскоре занял Хозия, что подбросил немного топлива в костер и просто улыбнулся ребенку, что крутил в руке подаренный нож. Насчет этого жеста со стороны Артура он не сказал ничего, но вскоре услышал, как он похвалил парня, что решил наладить отношения с новым членом их общины. Осталось только прожить еще немного, чтобы увидеть, во что выльется это решение общаться с ним и не игнорировать его существование. Джон как бы не собирался стараться в налаживании общения. Ему этот Артур был по боку. Тот все равно большую часть дня где-то пропадал, либо утыкался в свой дневник. Ребенком в основном занимались женщины и мужчины. Что ему этот смурной парень, который умеет улыбаться только четырем людям в его жизни? Да и момент с их знакомством Джон все еще помнит, чтобы как-нибудь смягчиться.       Кажется, если он и применит этот нож, то только в сторону этого Артура.       Стоит человеку неправильно посмотреть в его сторону, и Джон моментально запишет его в своей список недоброжелателей. А уж если он и рот откроет и выдаст что-то неприятное ребенку, то может и по яйцам получить.       Датч и Хозия пытались его успокоить, как и женщины, но эту черту Джон так просто из себя стереть не сможет. Кажется, она будет жить в нем, пока он жив сам.       На следующий день, пока они остановились в одном месте на пару дней для отдыха, и чтобы дать отдохнуть тягловым лошадям, Хозия, как и обещал, позвал Джона к себе и усадил его за алфавит, радуясь тому, что глаза ребенка горели энтузиазмом. Он, конечно, ничего не понимал, видел знакомые буквы, пытался вспомнить что-нибудь из того, что слышал от других, но, все это было жалкими попытками. Сказав ребенку, чтобы он забыл то, что знал раньше, мужчина начал объяснять ему все с самого начала. Гласные, согласные — это было не так уж и сложно, когда умеешь говорить и прекрасно понимаешь, где и как звучит та или иная буква.       Это было интересно, это удерживало Джона на одном месте больше, чем тридцать жалких минут, и он сам себе удивился, насколько он хочет научиться читать и хоть что-то из себя представлять. Вроде гонки за место под солнцем в войне с самим собой, когда ты мелочь в кармане не мог посчитать. А сейчас наконец-то учишь алфавит, чтобы потом начать читать. Что он будет читать — он не знает. Но, как минимум, читать вывески в городе, газеты и плакаты розыска — это уже хорошо, вместо слепого взгляда на знаки, которые ты, вроде как понимаешь, но, с другой стороны, для тебя это просто знаки.       Артур, проходящий мимо, лишь пару раз фыркнул, на что Хозия лишь отмахивался, чтобы он не мешал, потому что Джон был полностью сосредоточен на учебе. Но проходя в третий раз, он сел рядом и заглянул через плечо ребенка, сразу усмехаясь тому, что увидел в книге и на листе, где Хозия в разнобой написал буквы алфавита. Джон еле сдержался, чтобы не показать ему средний палец. — У него получается лучше, чем у тебя, Артур. Я бы не смеялся так на твоем месте, — подметил Хозия, глянув на старшего, и тот резко стер улыбку с лица. С каким-то вызовом глянул на Джона и ретировался.       Настала очередь Джона улыбаться. Учиться в таком темпе ему захотелось чуть сильнее.       Но, захлопнув книгу и вложив туда лист, мужчина сказал, что на сегодня с него хватит. Это немного расстроило ребенка, но, когда тот встал и ушел, он почувствовал, что устал сидеть на одном месте и смотреть в лист. Вместо сидения он пошел к растущему дереву на краю их лагеря, разбитого в поле, и вытащил нож. Метать ножи он так и не научился, хотя всегда старался делать это правильно, пусть и не знал, что значит «правильно» метать нож. Тот всегда попадал в цель странным образом, когда парень не старался и кидал «на отвали». Как это получалось — он не знал, но вскоре очень старался сделать тяп-ляп опять. — Нет-нет, — послышался рядом знакомый голос и чужая рука вырвала нож из руки Джона. Тот лишь недовольно вскрикнул и обернулся, увидев Артура, что с укором смотрел на ребенка. — Что? Нельзя?       Парень усмехнулся и качнул головой. — Можно, ты просто делаешь это неправильно. Так и порезаться недолго.       Одним ловким движением он уложил нож на двух пальцах, показывая ребенку, как балансирует он в его руках всего в одной точке. Джон недоверчиво нахмурился, сводя взгляд с лица парня на нож, лежавший на его пальцах и опасно покачивающийся из стороны в сторону, норовя упасть. Выбора не особо много, кроме как выслушать парня, чтобы тот наконец-то удалился и оставил его в покое. — Ты его хватаешь за лезвие. Нельзя хватать нож за лезвие, найди центр тяжести и хватайся за него. А потом, слегка сжимая, мечи, — Артур пожал плечом и одним ловким движением метнул нож в дерево, что сразу, словно намертво, вошел в древесину.       Джон закрыл приоткрытый от удивления рот и опять нахмурился, принимая вызов, который ему будто бы кинул Артур этим действием. Пошел за ножом, вернулся к парню и, найдя центр тяжести у ножа, пару раз уронив его перед этим, сделал так, как сказал Артур. Метнул, и нож угодил острием в кору дерева.       Артур засмеялся и, взъерошив волосы на голове Джона, перед тем, как он с рычанием смог увернуться, пошел дальше по своим делам.       Что чувствовать: радость, удивление или негодование, Джон не знал. Но определенно был доволен тем, что Артур принес хоть какую-то пользу вместо недоверчивых редких взглядов и искусного игнорирования. Продолжая учиться метать нож, как на сей раз показал ему Артур, Джон думал о том, как относиться к этому парню. С одной стороны, он все еще не любил его и даже боялся, с другой, он с той самой ночи более не сделал ничего опасного. Не пытался его пристрелить, побить или удушить. Он даже не сказал грубого слова в его сторону.       Оставалось только жить дальше и смотреть, что будет делать этот парень. И будет ли вообще что-нибудь делать.       А он больше не делал ничего, чтобы продолжить общение с ребенком. Так же пропадал куда-то, пока они были в дороге, по вечерам отдыхал в стороне ото всех, изредка разговаривая с мужчинами, что разделили бутылку алкоголя между собой, а когда все же решал побыть в компании, игнорировал присутствие Джона, словно его так и не было рядом с ними. Он как бы привык к такому отношению и не был против того, чтобы оно таким и оставалось. Оно устраивало всех, устраивало парня и самого ребенка, чтобы на это жаловаться. У него есть нож от этого парня, навык метания этого самого ножа и, кажется, лимит свой Артур исчерпал, когда хотел наладить с ним общение, чтобы мирно сосуществовать вместе. Хотя, мирно и без общения они как-то уживались, чтобы это как-то исправлять.       Но все же, когда тот очередным утром опять куда-то уехал, когда Датч и Хозия лишь собирали лагерь, чтобы двинуться дальше, Джон решил поинтересоваться у брюнета, куда тот вечно пропадает. — Он уходит дорогу проверять, нет ли никаких неприятностей, вроде некоторых людей или поваленных деревьев. Ищет место для следующего привала, охотится, в конце концов, пока мы с Хозией защищаем женщин, — ответил Датч с легкой улыбкой на лице. — Он любит одиночество, так ведь? — следом задал вопрос Джон, привычно забираясь на повозку. — О, нет. Артур явно не тот человек, который выберет одиночество вместо компании и пары бутылок чего крепкого. Он довольно говорливый малый и приятный в общении.       Джон недоверчиво пожал плечом и удобно расположился на самой верхушке повозки, восседая на сундуке. — Вы так и не поладили? — Мы вообще не общаемся, — фыркнул он, отворачиваясь от мужчины, чтобы последний раз окинуть их место пребывания. — Странно, — задумчиво протянул Датч, забираясь на своего коня. Кивнул женщинам, и повозка медленно сдвинулась с места. — Мы его так же, как и тебя, с улицы подобрали. Ну, я подобрал и привел к Хозии, мы тогда вдвоем путешествовали. Увидел его и решил взять с собой, воспитать, сделать человеком, а не мелким бандитом с улицы, — Датч улыбнулся воспоминаниям и быстро глянул на Джона, что заинтересовано ждал продолжения, глядя сверху вниз на мужчину. Артур был для него загадкой, которую не особо, конечно, хотелось разгадать, но все же. Поэтому, хоть и не от самого парня, но он хотел выслушать историю до конца. — В общем, привел я его, объяснился, и мы решили, что оставим его с нами. Малой оказался довольно смышленым, пусть и диковатым на язык. Но быстро нашел себя с нами. Руки в плане что-то стащить у него были ловкими, язык умел заговаривать не хуже Мэттьюза. Мы его не заставляли это делать, это он сам, ты не подумай, мы не бандитов воспитываем. Он просто привык к этому, вот и продолжил. Никто останавливать его не собирался, так как сами хороши в мелких махинациях. В итоге, — вздохнул Датч, — он стал нам как сын после стольких лет. Ну и мы ему как отцы по большей части.       Джон отвел взгляд от мужчины и обвел им равнину, которую они оставляли позади. Хозия ехал по другую сторону от повозки, вполуха слушая то, что говорил Датч, женщины тихо шушукались между собой, не особо обращая внимания на секреты мальчиков позади них. Джон же смотрел на траву и горы вдалеке позади повозки и думал о том, что в плане судьбы они с Артуром чем-то похожи. И на секунду подумал о том, что, может, ему просто не нравится то, что кто-то может занять его место рядом с этими двумя мужчинами? Глупая мысль, по-детски наивная, но из-за нее Джон даже успел почувствовать себя поистине чужим с этими людьми. — Вы еще найдете общий язык, он довольно добросердечный и славный. Дай нам просто перебраться на новое место. Это сейчас он такой… осторожный. — О чем сплетничаете? — раздался знакомый голос, и лошади мужчин приветливо заржали, оглушая всех присутствующих.       Джон обернулся через плечо и увидел Артура, что подъехал к ним, улыбаясь во все тридцать два. А следом кинул яблоко Джону, что едва ли не уронил его, не сразу поняв, что его стоит поймать. — Да вот, Джону рассказывал, откуда ты такой прибыл. — О как, — усмехнулся он, кинув быстрый взгляд на ребенка, что быстро отвернулся. — Приукрась, что ли, эту историю. — Было бы чем, — покривился Датч и махнул рукой, обрывая эту тему. — Ты чего вернулся? — Там город на спуске. Думаю, есть смысл остановиться и закупиться. — Это верно. Соли у нас осталось не так и много. Хозия, — обратился он к другому мужчине и объехал повозку, чтобы поехать рядом с ним и обсудить то, что им надо будет приобрести, пока они не уехали далеко.       Джон уже не особо слушал, о чем говорили мужчины. Рассматривая красное яблоко в руке, он краем глаза следил за Артуром, что ехал рядом с повозкой и как-то странно улыбался. И эта улыбка отчего-то раздражала. — И чего лыбишься, — огрызнулся он, перед тем, как успел прикусить свой длинный язык. Артур же вскинул брови от удивления и так же удивленно уставился на ребенка. — Я тебе по шее сейчас дам, если будешь так огрызаться, — только и сказал он, не сводя ошеломленного взгляда с Джона, что поспешил отвернуться. — Взял тебя Датч на свою шею. — Не на твою же. — Эй, говнюк мелкий, — прикрикнул Артур, обращая на себя внимание не только Джона, но и всех остальных, — имей совесть. Или я вместо остальных займусь твоим воспитанием.       Джон тихо усмехнулся и, откусив от яблока здоровый кусок, язвительно улыбнулся Артуру, уже представляя, как же он будет его воспитывать, если за полторы недели он заговорил с ним от силы раза три.       Одарив ребенка подозрительным и даже презрительным взглядом, Артур поехал чуть вперед, чтобы поравняться с женщинами и завести разговор уже с ними.       Активно пережевывая сладкое яблоко, которое ему кинул Артур, Джон смотрел на пыль, что оставалась после повозки, без желания вспоминая то, как он жил, и что есть у него теперь. Знание алфавита, умение метать ножи, пара странных мужчин, что любят обворовывать и обманывать богатеньких толстяков, две милые женщины, что тоже могут воткнуть нож тебе в печень, и странный парень, кто может что-то делать, но что именно, Джон не знал. Даже за полторы недели, уже привыкнув к тому, что теперь это его новая жизнь, пусть и не на определенный срок, Джон все еще не мог свыкнуться с мыслью, что все, что тянуло из него силы последние два года — позади.       Положив пару пальцев на свою шею, которая уже не болела, он прикрыл глаза и замер, вспоминая тот злополучный день. А ведь он мужчин так и не поблагодарил за то, что вытащили из того ада. Это чертово «спасибо» так и сидит раскаленным углем на корне его языка.       Заехав в город, они остановились на окраине. Бесси и Сьюзан вызвались сторожить повозку, чтобы никто ничего не стащил, остальные согласились. Датч и Хозия, согласившись с ними, поехали по своим делам, молча кивнув Артуру, что так же молча кивнул им в ответ. Джон же сидел на сундуке и не знал, что делать ему. Сидеть тут и куковать не хотелось, хотелось прогуляться по незнакомому городу, послушать людей, может, стащить чего, так как руки просто чесались на мелкое воровство после этих дней вдали от кого-то. Но после того, что ему дали эти люди, он не хотел просто уходить без спроса. А женщины, которые решили остаться, явно не разрешат ему уйти гулять в одиночку. — Эй, паршивец, так и будешь сидеть тут или хочешь прогуляться? — кинул ему Артур и спешился со своей лошади. — Я тебя ударю, если еще раз так назовешь меня, — бурчал Джон, медленно слезая с нагруженной повозки. — Буду ждать этого момента, — засмеялся Артур, закрепляя повод лошади у повозки. Джон едва сдержался, чтобы не ударить парня прямо в эту минуту. — Куда мы идем? — спросил он вместо удара и поднял взгляд к парню, не совсем зная, как с ним надо лучше общаться. То ли огрызаться, то ли держать себя в руках. Артур задумчиво потер подбородок и кивнул в сторону продовольственного магазина. — Надо яблок лошадям купить. А куда ты хочешь сбежать? — Почему сбежать? — Я образно. — Никуда, просто… не хотелось сидеть там, пока вы где-то ходите. — Понимаю, — немного задумчиво протянул Артур и толкнул дверь магазина, чтобы войти. — Не думай ничего красть, ясно? — шикнул он Джону, и тот закатил глаза. Он знает, когда стоит что-то красть, а когда нет. — Добрый день, — обратился он к продавцу, что сразу мило улыбнулся.       А Джон пошел осматриваться, пока парень делает свои дела. Слушал краем уха, о чем они переговаривались, что пока не сезон для яблок, чтобы у него были целые мешки, набитые фруктом, что Артур хорошо заплатит, если он их достанет или он так или иначе найдет в другом месте, только не будет оплачивать за срочность. Проходил мимо прилавка, ведя пальцем по коробкам с табаком, остановился возле ящика с виски и улыбнулся, против воли вспоминая теплые летние вечера меж домов, когда они с ребятами открывали бутылку и разделяли ее между собой, пустив по кругу. И стало как-то на миг грустно от того, что ни ребят, ни той жизни больше нет, какой бы трудной она ни была. Может, он привык к ней, не зная другой, может, это простая ностальгия по каким-то отдельным хорошим моментам — он не знал. Но настроение отчего-то испортилось. — Я на улице подожду, — кинул он парню и пошел на выход из магазина. — Эй, не смей никуда убегать! Ты слышишь меня?       Джон показал ему средний палец перед тем, как выйти и встать рядом, осматривая улицу. Привалившись спиной к стене магазина, он вздохнул и прикрыл глаза. Люди проходили мимо него, не обращая никакого внимания, и это было чертовски привычным. Когда ты никто для остальных, пока не сделаешь что-то плохое. Тебя могут сбить с ног, толкнуть, чтобы ты не мешался, врезать, чтобы не мозолил глаза. Джону нравилось быть никем для остальных, пустышкой, что лишь ночами выходит на какой-то промысел, чтобы подпортить другим людям жизнь. Было более привычным, когда на него не обращали внимание, чем когда кто-то пытался завладеть его вниманием.       Бродячий пес, что сел рядом с ним, лишь стал еще одним напоминанием старой жизни. Грязный, худой. Без понимания, куда ему надо идти. — Пошел, — шикнул Джон и пнул собаку, что с тихим испуганным визгом унеслась прочь. — Эй! — раздалось над ухом, и Джон даже голову в плечи вжал от того, как звонко и резко это прозвучало. А следом его затылок огрела чья-то тяжелая рука. — Какого… — Еще раз пнешь собаку… — И что? Это собака, блять, — оскалился Джон и потер ушибленный затылок. — И в следующий раз я огрею тебя сильнее, — предупредил его Артур и, схватив за шиворот рубашки, толкнул в сторону повозки. А на плечо все же закинул мешок с яблоками. — И следи за языком, — добавил Артур. — Все же взялся за воспитание, а, — фыркнул пренебрежительно Джон и от нудности парня закатил глаза. — Не все Датчу и Хозии делать. Я тоже кое-чему могу тебя научить.       Джон прищурился и кинул ненавистный взгляд на парня. Это было началом войны.