Глава 3
22 октября 2019 г. в 05:58
И Артур на самом деле занялся его воспитанием, чему Джон не верил до последнего. Вечером же, когда они сделали привал, Артур отправил его колоть толстые ветки для костра, чтобы тот не просиживал штаны без дела. Работой всегда заняты все, и Джон не должен быть исключением. Артур раскритиковал его внешность от того, что он такой тощий, и должен заниматься физической работой, чтобы стать, как минимум, крепче. Раскритиковал его манеру общения, что тот на язык такой же резкий, как конюх. Сказал, что тому стоит не быть таким резким, не огрызаться на самого Артура и вообще стать паинькой, если он не хочет неприятностей. Джон не мог открыть рта, чтобы возразить, потому что он был в шоке. Столько слов от Артура за один вечер после стольких дней безмолвия… Мыслей на ответ так быстро не нашлось в его голове, поэтому он шокировано промолчал и пошел колоть ветки.
Хозия и Датч так же не встряли в то, что увидели и услышали. Молча переглянулись, пожали плечами и пошли к женщинам, что довольно улыбались в стороне, выкуривая по сигарете. Джон не подписывался на такое рабство со стороны Артура. Да и еще на унижения. Он не был хлипким, он был крепким, достаточно крепким, чтобы его кости не ломались от взрослых кулаков, и достаточно крепким, чтобы болезненно ударить кого-нибудь здорового. И он хотел показать это Артуру на практике. Отрубая толстые ветки от сухого дерева неподалеку, Джон представлял, все сильнее сжимая топор, как он врежет этому парню, что в один миг стал такого высокого мнения о себе.
Заправив топор за пояс штанов, Джон взял столько веток, чтобы не свалиться с ними от тяжести, и пошел в сторону лагеря, за кучей в руках пытаясь рассмотреть дорогу. Это было тяжело, это было неудобно и даже больно, когда острые оборванные сучки впивались в кожу. Но, кое-как свалив топливо рядом с выкопанной ямкой, Джон справился с порученным заданием, которое дал ему Артур. Отряхнул одежду от коры и древесной шелухи и пошел к повозке, чтобы отыскать там свою палатку и поставить, так как за него тут ничего и никто делать не будет. Это, конечно, было справедливо, и даже небольшая самостоятельность и не в пределах бродяжничества, а с адекватными людьми, Джону нравилась. Заставляла расти, быть степенным и брать пример с остальных. Он хотел брать пример с остальных, чего раньше никогда не делал и не думал делать.
По большей части с мужчин, конечно же. Они старались относиться к нему, как к равному. В городе Датч купил ему принадлежности для личной гигиены: зубную щетку, порошок, полотенце и небольшое зеркальце. Это было внезапным, но приятным. Так же Датч выделил ему отдельный сундук, куда Джон сможет складывать все свои вещи, и сказал, что, если ему что-то понадобится, он может просто попросить. Мысли сразу опустели, так как он не мог понять, что ему могло бы быть нужно. Спальник есть, палатка, одежда и нож. Едой его кормят, он был полностью обеспечен и, казалось, более он ничего не желал. Иногда хотелось себя ущипнуть от происходящего, и каждый раз Джон говорил себе, что пора бы уже привыкнуть. Даже если он все-таки спит.
Хозия продолжал его учить читать, каждый вечер, пока солнце еще не успело сесть, он звал Джона и усаживал его рядом с собой. И сам Джон уже начал читать предложенные ему книги. Нудные, сложные, с маленьким шрифтом, но книги. И у него что-то получалось, чему он сам несказанно радовался. Только вот это было не так интересно, как он сам мог предположить. Текст был довольно скучным и взрослым, чтобы Джон мог долго на нем сосредоточиться. Он бы быстрее на газетах научился читать, но такой вздор предлагать не посмел. Будет читать, что дают.
Артур же последнее время вместо того, чтобы где-то пропасть или засесть за свой девичий дневник, садился рядом и, открывая газету, слушал чтение Джона, что запинался сразу же, стоило тому присоединиться. Это раздражало младшего, но ничего поделать с этим он не мог. Сжимал пальцы в кулаки и продолжал читать, пока Хозия не говорил, что на сегодня достаточно и не отпускал Джона восвояси. Ребенок быстро вставал с места, кидал злобный взгляд на Артура и уходил. Мужчина же смотрел то на парня, то на Джона и удивленно выгибал дугой бровь, не понимая, чего они так не ладят.
А Джон, может, в глубине души и рад был бы поладить с парнем. Он тут был единственным, кто был более-менее близок к нему по возрасту. Он не особо знал, чем тот занимается, в отличие от других людей, и эти незнание и любопытство толкали его к тому, чтобы узнать Артура немного лучше. Он краем уха старался больше узнать о его дне, изредка спрашивал что-то у взрослых, но они просто отвечали «спроси у него сам», будто бы пытались таким образом наладить их общение наконец-то. С Джоном это не работало. Он не тот, кто липнет к человеку только от того, что он хочет что-то узнать. И уж явно не к тем, кто ему не особо нравится.
А под конец пути, когда они почти что доехали до места назначения, он решил подраться с парнем от того, что он перегнул палку с его «воспитанием». Джон старался делать все, что ему предлагают, старался изо всех сил сделать это хорошо и даже глазом не смел моргнуть в знак отказа. И неважно, кто его просит: Сьюзан, Датч или сам Артур. Все были равны, и всех Джон старался слушаться одинаково. Он даже свыкся с той мыслью, что и парень начал больше дел на него взваливать. Но не тогда, когда уже все сказали, чтобы он оставил ребенка в покое и дал ему спокойно поесть.
Это злило Джона, который только сел, чтобы поужинать. Он устал за день, помогая всем, кто просил, он проголодался, он хотел спать, Джон был бы очень рад заползти в палатку раньше и заснуть сном мертвеца. Но Артур в очередной раз зовет его по имени, чтобы тот подошел и помылся наконец-то в бочке, в которую Джон сам натаскал воды так же по просьбе Артура.
— Я что, не смогу помыться завтра или после еды? — довольно сдержанно прорычал Джон, вставая с места, на которое только сел, чтобы спокойно поесть.
Остальные люди у костра вздохнули, но вмешиваться не стали, наверное, решив, что тем лучше разбираться самостоятельно. Им давно надо было выяснить отношения, как в стае собак — без драки и общение не то.
— Нет, Джон, нельзя. Сначала сделай все дела, потом отдыхай. Ты давно не мылся, от тебя несет за милю. Мне это надоело.
И вроде бы Артур звучал довольно спокойно, даже с усмешкой от того, что Джон так щерится на него. Хотел, вроде, как лучше для ребенка, но из-за усталости тот просто отказывался это понимать.
Джон спокойно подошел к этой чертовой бочке, расстегнул рубашку, нарочно медленно, чтобы позлить Артура, что стоял рядом и как надзиратель следил за процессом. Зачерпнул воды ковшом и, улыбнувшись себе же, плеснул набранной водой в лицо парню, что охнул от неожиданности и отшатнулся на шаг назад. Вода быстро намочила его волосы, промочила рубашку и бандану, и стекла вниз по груди.
Чужая ладонь быстро нашла свое место на горле Джона, что испуганно распахнул глаза и схватил сразу же больше воздуха, чтобы, если что, задержать дыхание и вылезти из захвата.
— Артур, — осторожно позвал его Датч и даже немного привстал, следя за подопечными. — Аккуратнее.
— Ничего, Датч, я постараюсь ему ничего не ломать, — прошипел Артур в лицо ребенку и поднял ладонь, чтобы, как понял Джон, нанести удар.
И, не собираясь его ждать, он ловко извернулся, чуть не свернув себе шею в крепкой хватке и, ударив коленом под дых парню, следом врезал ему кулаком в нос, очень надеясь, что тот свалится, и это даст ему время быстро сбежать. Отчего-то идея с водой уже не была такой забавной из-за темного взгляда Артура, каким он одарил ребенка несколько секунд назад.
Это же была шутка и всего.
Но удар не возымел такого эффекта, на который надеялся Джон. Стоило ему развернуться и сделать широкий шаг в сторону, как ладонь вновь быстро схватила ворот его рубашки и потянула к себе, да с такой силой, что ребенок плюхнулся на землю, запутавшись в собственных ногах. Копчик отозвался тупой болью, в глазах на секунду потемнело, а следом что-то тяжелое оседлало его бедра.
— Я же пошутил, черт, — выдохнул порывисто Джон и моментально поднял руки, чтобы ударить парня, заставляя его таким образом слезть с себя.
Смазанный удар по груди, лицу, перехваченный кулак широкой ладонью, и Джон стонет от боли, когда обе его руки заломили за спину, да еще и под таким углом, что кости и сухожилия начали гореть от сильной ломоты. Он пытался ударить парня ногами, коленом по спине, головой по его носу, из которого, к слову, начала течь кровь, но все было без толку, и каждое его движение лишь вызывало более сильную вспышку боли. Рисковать своими конечностями он не желал, поэтому решил успокоиться и замереть.
Артур же не сразу стал выпускать руки ребенка из захвата. Сначала он осмотрел пыхтящего Джона подозрительным взглядом, потом сильнее сжал его запястья, причинив новую боль, и лишь затем слез с него, позволяя двигаться.
Провел ладонью под носом и ощерился, когда увидел на коже кровь.
— Доигрались? — прозвучал недовольный голос Хозии со стороны костра, и оба парня повернули голову в его сторону.
Джон вскоре быстро поднялся с земли и пошел к себе в палатку, даже не отряхнувшись, а Артур же зачерпнул ладонями немного воды из бочки, чтобы умыться и привести себя в порядок.
— И к чему это было? — разозлился Датч, махнув рукой в сторону парня. Артур ощерился и промолчал, не считая важным отвечать на этот вопрос. Мужчина сам все видел. — А если бы ему сломал что-нибудь?
— Он был бы виноват, Датч. Не надо все скидывать на меня! — воскликнул он после того, как умылся. — Ты все прекрасно видел сам.
— Всего лишь вода, подумаешь.
— Не вода, а отношение ко взрослым, — исправил его Артур и обтер мокрые ладони о штаны.
— У тебя иногда проблемы с агрессией, Артур. В лагере держи себя в руках хотя бы.
— Разумеется, — закатил глаза парень и сел рядом с мужчинами, чтобы спокойно поесть.
Джон в палатке лишь сильнее насупился и, свернувшись калачиком, попытался заснуть на голодный желудок. Засыпая, чувствуя, как ноют руки в изгибах. Он еще врежет этому Артуру в отместку.
Но что его удивило на следующий же день, так это то, что после этой глупой стычки, после которой он вообще не хотел иметь с парнем никаких дел, их отношения начали налаживаться. Может, когда он заснул, с парнем поговорили мужчины, может, женщины, может, просто отругали его, но тот стал каким-то улыбчивым и довольно веселым, когда дело касалось Джона.
Сразу после завтрака, он махнул ребенку к себе, чтобы проверить, как он научился метать ножи. И в течение часа исправлял его ошибки и показывал, как правильно держать и метать, и с какой дистанции. А Джон и слова плохого сказать не мог. Мало того, что он не успевал, потому что Артур говорил большую часть времени, но и как-то настроения не было портить то, что он имел в тот момент. Он любил ножи, он хотел научиться попадать в муху на лету, а Артур, который был с ними настолько ловким, что, казалось, мог и в блоху попасть — был идеальным учителем. Конечно, иногда он не мог правильно сформулировать мысль, чтобы донести ее до ребенка, что стоял с горящими от энтузиазма глазами, но Джон все равно его понимал и лишь с долей веселья закатывал глаза, говоря, что он все уяснил.
Артур был приятным в общении. Веселым, с дурацким чувством юмора, что лишь сильнее веселило Джона. Довольно беззаботным и без каких-либо предрассудков, как он мог понять. Безумным на всю голову, если что-то касалось авантюр, но довольно серьезным, если что-то касалось людей, которых он знает. И когда его лицо менялось на серьезное, если разговор касался Датча и Хозии, Джон понял, что тоже хочет быть частью его семьи.
Датч, Хозия, Сьюзан и Бесси, конечно, интересные люди, хорошие, общительные, но чего-то Джону не хватало. Чего-то более близкого и безбашенного, как Артур, чей взгляд всегда горел. Кто любил любое место, куда они приезжали, любил тех, кто его воспитал, и был предан этим людям.
Джон был новеньким. Он был ребенком и довольно грубым ребенком. Конечно, парню было с ним не так интересно. Он никуда не мог выехать, так как мелкий и без коня, он был по большей части беспомощным в сравнении с остальными. Он был простым щенком, что мог лишь прикусить и порычать в стороне. Что ему до того же Хозии, что был авторитетом, кажется, для всех. Умный, начитанный, с хорошо подвешенным языком. Что ему до Датча, кто выглядел так, что готов был свернуть горы ради достижения цели? Артура, что готов был летать от того, как била из него жизнь, и как он был наполнен желанием что-то сделать.
Джон же не знал ничего по сравнению с этими людьми, он был скучен, он был мал и беспомощен по большей своей части. Его это и бесило, и огорчало одновременно.
Хозия все продолжал учить его читать, и в скором времени к ним присоединился Датч. Тоже учил, но больше просто интересовался тем, как идут дела у Джона и как его успехи в этом нелегком деле. И, услышав похвалу от Хозии, что решил ответить другу, Джон засиял, даже не думая, что он, правда, далеко ушел в этом.
А потом Датч позвал его к себе для разговора, где пытался объяснить, что только Джону выбирать, как он хочет жить и что никто из них не будет его заставлять что-либо делать из плохого. Ребенок уже знал, чем занималось большинство и в общем-то не был против того, чтобы присоединиться. И он так и ответил Датчу, что после двух лет на улице, он только и умеет, выживать и воровать у остальных людей. Вряд ли из него выйдет что-то лучше, чем простой вор. Мужчина усмехнулся, но все же возразил, говоря, что, когда они его научат всему, то он еще сможет передумать. Они ему дадут то, что поможет ему выжить в этом мире и измениться, возможно.
Джон очень сомневался в том, что Датч действительно думал о том, что он изменится. Словно просто пытался показаться тем, кто подбирает детей с улицы и пытается вырастить из них настоящих джентльменов.
Но что касалось этого нелегкого дела, то двое мужчин правда начали прививать Джону привычку хороших манер сразу, как он заговорил об этом.
И, как бы это ни было скучно, Джон слушал их хотя бы от того, что уважал и боялся расстроить.
Но вот чтения он уже старался избегать. Читать скучные книги Хозии он более не собирался, а до места их назначения, чтобы они могли купить книгу и ему, еще пара дней пути. Джон готов был выть каждый раз, когда мужчина звал его к себе, чтобы читать далее.
Но Артур, что видел это, кажется, понимал ребенка и в следующий раз, когда Джон со скучающим видом и книгой на коленях сидел и ждал Хозию, махнул к себе и приложил палец к губам, говоря, чтобы тот вел себя потише. Джон так и сделал, заранее отложив книгу в сторону. Аккуратно прошел к Артуру, что сидел на лошади у края лагеря, и сразу замер, когда послышался голос Хозии, что звал его обратно.
— Хватайся, — сказал Артур, протянув ладонь Джону, и тот автоматически обхватил ее двумя руками, перед тем, как парень потянул его на себя и усадил ребенка в седло перед собой.
— Артур! Не ломай мне тут систему! — крикнул мужчина. — Джон! Чертовы засранцы…
Артур тихо усмехнулся и погнал свою кобылу в лес, придерживая Джона одной рукой, чтобы он не съехал с седла.
— А что, собственно, происходит? — спросил он лишь спустя пару минут и обернулся к парню.
— Спасаю я тебя, что происходит. Отвезти обратно?
Джон активно замотал головой из стороны в сторону.
— Я понимаю, каково это. Вроде уже и научился читать, а тебя все равно заставляют ради практики и скорочтения, — вздохнул парень и осадил лошадь, чтобы сбавить темпа, когда лес стал гуще. — Но, буду честен, в чтении что-то есть. Это довольно интересно. Надо только найти себе нужный жанр.
— Жанр? — переспросил Джон.
— История, проза, приключения. Думаю, поймешь, когда они тебя в магазин заведут и заставят книгу выбирать. И, поверь, они не отстанут, пока ты ее от корки до корки не прочтешь, уж я-то знаю, — усмехнулся парень и остановил лошадь. — Сползай, — хлопнул он ребенка по плечу и сам слез с лошади.
— И… куда мы? — настороженно спросил он и спрыгнул следом.
Артур остановился прямо в лесу. Ни домов, ни поляны, ни каких-либо тропинок. Лес с деревьями разных пород, корнями и папоротником. Удивительно, как еще лошадь тут смогла проехать и солнечные лучи пробиваются сквозь всю эту листву.
— Нам надо что-то есть на ужин, — все, что сказал Артур, вынув ружье из чехла на седле, и кивнул Джону в сторону, чтобы тот следовал за ним. — Можешь остаться с лошадью, я скоро вернусь.
Джон нигде оставаться не собирался, особенно один в лесу, поэтому быстро пошел вслед за парнем, воровато оглядываясь по сторонам.
— Только не смей орать, я тебя больше не буду брать, если испортишь что-нибудь, — кинул ему через плечо Артур.
А Джон хотел было спросить: «а это не последний раз?», но вовремя прикусил язык и сделал так, как ему было велено — молча пошел за парнем, изредка следя за ним краем глаза.
И Артур более не собирался открывать рот, чтобы заговорить с парнем, так как был занят более важными делами — выслеживанием добычи. Джон чувствовал себя странно, просто следуя за ним и озираясь по сторонам. Ни разговоров, ничего, он просто тенью шел за ним и более не делал ничего. Поначалу чувствуя воодушевление, теперь он не знал, что ему об этом думать, так как было скучно.
И, кажется, Джон понимал, почему их общение все не может наладиться.
Он был мал и скучен для такого парня, как Артур.
В итоге охота, которая казалась наиболее интересной за последние пару недель, оказалась самым скучным, в чем только участвовал Джон.
И общение с Морганом так и не вязалось. Когда они прибыли на место, Артур, начищенный, как золотой слиток, куда-то сразу уехал, подмигнув Датчу и Хозии, а Джон смог лишь неодобрительно поморщиться, начищая седло одного из мужчин. Он понимал, куда мог уехать Артур, да и потом услышал, как о девушке парня говорили остальные, когда сидели вечером у костра. Джон считал это бесполезной тратой времени. От девчонок всегда одни неприятности, они всегда отбирают у тебя кучу времени, средств и сил, как материальных, так и физических. Но парень был другого мнения об этом, каждый свободный от дел день направляясь в город к какой-то там Гиллис. Только в следующий раз он не забыл дать ребенку легкого подзатыльника, со словами: «не пялься», когда тот следил за тем, как парень поправляет ворот рубашки у зеркала. Хотелось бы Джону сказать, что тот зря старается, но лишь фыркнул, закатив глаза, на всего его нелепые старания.
С каждым месяцем злость, которая была в Джоне спрятана первое время, наконец-то потихоньку вырвалась наружу, как вода через старую плотину. Стараясь понравиться людям, которые приютили его под своим крылом, теперь он начинал все чаще огрызаться и показывать характер, сам того не замечая поначалу. Но Датч и Хозия старались не налегать на ребенка, который только учился с ней справляться. И благо мужчины были хорошими учителями в плане сдерживания агрессии и старались научить его, как ее прятать, держать при себе и забыть. Из женщин его учила только Сьюзан, которая вместо крепкого словечка, в отличие от мужчин, просто давала ему тяжелую работу, чтобы в следующий раз Джон думал о том, что говорит и как он это говорит. Помогало. Со Сьюзан отлично помогало.
И как обычно, Артур не участвовал в этом с такой же отдачей, как и остальные. И Джону уже было все равно, что парень ему был более как сосед, чем что-то большее, нежели остальные члены. Он приезжал, уезжал, изредка общаясь с мелким щенком, который ошивался по лагерю без дела. Изредка брал его на охоту, чтобы тот просто молча брел позади него. Чаще, чем он брал его на охоту, он лишь учил его владению холодным оружием, и то, когда Джон отлично начал метать как топоры, так и ножи, Артур все реже проводил с ним время, более уделяя его мужчинам или себе. И ребенок не мог винить в этом парня — он понимал, потому что причина их отдаленности друг от друга была все той же.
И он не мог сказать, хотел ли он чего-то большего, чем мирное сосуществование. Парень не казался настолько же интересным, как мужчины, чтобы бегать за ним хвостом, брать с него пример или даже подражать. Вот Хозия — другое дело. Умен, сдержан, хладнокровен, когда дело касается эмоций. Об Артуре он не знал ничего, поэтому вел себя с ним как с простым малознакомым человеком, которого видел практически каждый Божий день. Огрызался, кричал, спорил, если не хотел делать что-то из его поручений, иногда бил. Просто в плечо, чтобы тот отвязался. Реже пытался заехать ему в челюсть. Благо взрослые всегда были рядом в такие моменты, чтобы отлепить его от парня.
В странной коммуне, которая за год стала ему практически семьей, Джон заметил, что время летит крайне быстро, и пейзажи, к которым ты только успел привыкнуть, сменяются не медленнее. Леса, поля, горы, прерии и озера. Все было каждый раз новым, все было захватывающим и поистине удивительным. И с каждым прожитым месяцем с Ван дер Линде Джон узнавал все больше нового.
На следующий год его научили ездить верхом, чему Джон был настолько рад, что рот от восторга не мог закрыть целый день, когда его усадили на спокойного коня Датча. Слыша свист ветра в ушах на простой рыси, он не мог скрыть улыбку, а когда Хозия в седле другой лошади позволил ему погнать лошадь галопом, Марстон готов был воскликнуть от радости, чувствуя, как приятно ветер обдувает лицо и ерошит волосы. А смотреть, с какой скоростью проносится мимо него трава — лишь больше подогревало азарт.
Это было не настолько трудным занятием, как он мог предположить, всю жизнь со стороны наблюдая за всадниками, которые управлялись с таким огромным животным с поистине удивляющей простотой. Теперь он понимал и как с конем управиться, пусть и объезженном, и как приятно, когда ты несешься на бешеной скорости в неизвестность. А сзади кричат, чтобы ты притормозил.
Лишь Артур фыркал по вечерам, когда его просили взять с собой Джона в город, чтобы тот прокатился рядом или просто хвалили его за такой быстрый успех в этом деле. На парня было плевать, потому что, казалось, он мог только ворчать, если что-то касалось Джона.
Но в город с собой, крайне редкими моментами — брал. Джон брал того самого спокойного коня Датча, ехал позади Артура, а в городе, когда тот шел по делам и говорил, чтобы он не лез в неприятности, шел в салун и спокойно обворовывал пару-тройку пьяных рабочих или просто заезжих, которые шли в заведение, чтобы отдохнуть и смочить горло. Что-то оставлял себе на черный день и в копилку на револьвер, а остальное, меньшую часть, отдавал в лагерь, понимая, что на эти деньги его будут кормить.
Поначалу он пару раз получал по рукам от Артура и Хозии за такое дело, но вскоре лишь получал в ответ ухмылку и неодобрительный качок головы, но деньги из рук ребенка принимали.
Все воровали, все как-то добывали деньги, Джон не хотел быть исключением и добывал их так же, как и остальные — как мог. И преуспевал в этом, с каждым грабежом все совершенствуясь и совершенствуясь. Правда, чем выше и шире он становился, тем хуже у него получалось, но время на грабежи у него еще было.
Чем выше и шире он становился, тем чаще он получал от Артура усмешки, что он не понимает, куда девается вся еда, которую они дают Джону, потому что тот как был глистой, так и остался, кажется, не прибавив в весе ни грамму. А он радовался, что не был грузным, потому что скорость и ловкость ему нравились куда больше грубой силы. Цепануть часы и убежать, извернувшись в руках колким от торчащих костей телом, обогнуть толпу, которая перегораживает дорогу — это все было по зубам Джону. В отличие от Артура, что бегал не так быстро и не мог резко менять направления. Потому что вес его тела заносил его по инерции в сторону.
Джон все чаще от этого любил бесить его, мозоля глаза вечерами или в городе, когда тот в очередной раз брал парнишку с собой. Любил, потому что мог убежать, показывая парню только средний палец из-за угла.
И чем старше он становился, тем больше времени он мог проводить с Артуром, что его очень удивляло. Поездки в город были все веселее и веселее, так как подросший Джон мог наводить теперь больше шуму и неприятностей, чем маленький шпаненок, которого и за человека не держали. Отвлекал, пока Артур проворачивал более серьезные дела, бесил, освобождая старшему путь и уводил преследователей своей скоростью. Он был полезен в коем-то веке и радовался этому, не упуская ни единого дела, на которое его брал парень. Правда, старшие не очень это одобряли, говоря, чтобы Артур подождал, пока они не научат его стрелять по-человечески.
И когда ему сломали нос, так как он поскользнулся в грязи на развороте, тем самым позволив себя догнать, Артур тем же вечером купил ему коня, словно в благодарность за всю помощь, которую он ему предоставлял. Передавая поводья в слегка дрожащие от волнения руки, говоря, чтобы он вернул все до цента и это не подарок. Джон только и мог как активно закивать, смотря в открытые бездонные глаза вороной кобылы.
Правда, узнав цифру, которую ему придется вернуть, он уже не был так доволен и смог только буркнуть, что парень мог бы что-нибудь и подешевле взять.
Спустя пару лет Датч нашел себе другую женщину на смену Сьюзан, чем несказанно удивил всех, так как он, вроде любил Гримшоу. Та не стала сильно обижаться. Вылив на мужчину тарелку с супом, она ушла из лагеря на пару дней, но, вернувшись, сказала, что не сможет их оставить, так как они помрут без ее ведома, не зная, как собрать и разобрать повозку, не поломав половину вещей.
Аннабель была хорошей и более мягкой, чем мисс Гримшоу, как ее все стали называть, и Джону это нравилось, так как с ней теплыми вечерами можно было поговорить по душам и поделиться чем-то более сокровенным, чем простое прошлое. Она была душевной и легкой, и неудивительно, что Датч нашел в ней — она была мечтателем. Артуру было все равно, что происходит в личной жизни Ван дер Линде, потому что проблемы в его личной жизни начали происходить в тот же промежуток времени. И то, как он злился на всех от этого — бесило. Особенно ребенка, который частенько попадал под горячую руку в виде подзатыльника или толчка.
А когда он вернулся с разбитым сердцем, Джон мог лишь усмехнуться, говоря себе, что ерунда это все. Любовь, семья, разбитые сердца. Радуйся, что жив, сыт и есть, с кем поговорить — остальное вторично. И разбитое состояние парня он отказывался понимать, как и отказывался смотреть на него и его отстраненное выражение лица, словно они с Мэри не просто расстались, а произошло что-то поистине ужасное.
Джон любил себя, эту семью. До чужих ему дела не было.
Джон, к слову, уже умел стрелять и делал это настолько искусно, что удивлял всех, кто прикладывал к его обучению руку. Хозия говорил, что это дар, Датч, что усердие, Артур закатывал глаза и говорил, что ему просто везет. И Джон в ответ так же закатывал глаза, не собираясь обсуждать его дар с каким-то там Артуром, который чаще был недоволен всем, что его окружает. Что уж говорить о том, что получается у Джона лучше, чем у него?
Но на дела серьезнее отвлечения от толпы брать начал. Правда, убить кого-то Джон так и не осмеливался, как бы близко к другим ни пролетали его пули. И почему так тяжелеет его рука каждый раз — он не понимал и отказывался в это верить.
Год за годом с того момента, как он попал к ним, Джон совершенствовался во всем, чем мог, радовал Хозию, радовал Датча, женщин в лагере, самого себя. Был Золотым парнем, на которого Ван дер Линде возлагал большие надежды с его умениями и энтузиазмом. Все чаще взрослые брали его с собой в город, либо чтобы закупиться провиантом, как помощника для переноса вещей, либо на более важные дела. Особенно его любил брать Мэттьюз, который предпочитал действовать тихо. Наверное, он пытался научить Джона терпению, сдержанности. Но это не особо помогало, потому что, когда Хозии рядом не было, он делал так, как подсказывает ему его вечно беспокойное сердце.
И чем старше становился Джон, тем больше ему нравился Артур, который более не был таким занудным и скучным, как несколько лет назад. И чем больше он проводил времени, следя за ним со стороны, тем больше понимал, что он поистине способный человек, на которого тоже стоит равняться во всех его поступках и поведении.