A Sickness With No Remedy

      Как только они добирались до лагеря, где их ждал горячий ужин и теплый костер с приятной компанией, Джон успел вымокнуть до нитки и околеть. Казалось, что его бросили в горный ручей и держали там до того момента, пока он не перестанет чувствовать хоть какую-нибудь часть своего тела. Еще и эта мокрая холодная одежда. Которая словно весила тонну, карябала своим холодом кожу, которая все пыталась согреться. Было настолько неуютно, что парень готов был начать ныть, что все плохо. Но он стойко ехал до самого лагеря и там, не проронив ни слова, сразу пошел к себе в палатку, чтобы переодеться.       Артур о чем-то говорил с Датчем и Хозией, что-то о содеянном в том захолустном городишке, в котором все было куплено одной единственной бандой. И те что-то довольно активно отвечали ему, вот только Джон не стал вслушиваться. Он видел все своими глазами, сам участвовал в этом, поэтому интерес к диалогу и тому, что ответят ему мужчины — быстро пропал. Все, чего он хотел, это почувствовать на себе сухую одежду и тепло от костра.       Переодевшись с болью и редкими стонами из-за больной от удара груди, он кое-как выскользнул из палатки и лениво занял место на шкуре, расстеленной у разгорающегося костра. Протянул к нему ладони и вздохнул, когда тепло лизнуло его ледяные пальцы. Бесси накинула на его плечи плащ, потрепала его растрепанные мокрые волосы и одарила теплой улыбкой. Джон не смог не улыбнуться в ответ и благодарно прошептать «спасибо».       Он любил всех женщин, которые жили с ним. Бесси была такой же мягкой и любящей, как Аннабель. Не любили споров на пустом месте, любили творить уют в каждом месте, где они останавливались, любили своих мужчин и их приемных сыновей. Даже если те были той еще занозой. Но, несмотря на то, что они были спокойными, они любили покричать на своих любимых, если они затевали что-то поистине дурное. Не любили шум по пустякам, звуки выстрелов, ругани у них на глазах с тем, кого они любили. Джон все не мог понять, почему они все еще с ними. Не уходят, не пытаются изменить тех, кого любят, чтобы в их жизни было меньше проблем и опасности. Они следуют за ними, поддерживают и продолжают любить так, как в первый день.       Не понимая логики, Джон все равно был рад тому, что имеет.       Исключением была Сьюзан, которую все быстро стали звать просто мисс Гримшоу из-за ее серьезного настроя. Кто-то считал, что главным в лагере был Датч, кто-то, что Хозия. Но Джон прекрасно видел, что главной у них была Сьюзан, без которой не разбиралась ни одна повозка, не ставилась ни одна палатка и не затевался ни один план. Она всегда рядом, всегда настороже и готова порвать того, кто делает что-то не по ее плану. Возможно, исключением был Датч. И возможно, из-за тех отношений, которые раньше были между ними. Парень до сих пор не понимал, как она так быстро простила то, что Датч привел на ее место новую молоденькую девушку. Видимо, правильно говорят, что если любишь, то отпусти. Но и с тем, что Сьюзан теперь без Датча — даже лучше. В лагере стало больше порядка.       Аннабель села по другую сторону от Джона и тоже подарила ему теплую улыбку. Бесси приземлилась рядом и на этот раз кинула любящую улыбку Хозии по другую сторону от костра. Джон обожал эти вечера, когда все в сборе, все спокойны и готовы просто посидеть перед сном в мирном разговоре. При треске костра, иногда пуская бутылку чего крепкого по кругу. Сразу становилось тепло, уютно и тянуло в сон. И сейчас, замерзший, у костра, с женщинами по обе стороны и с накинутым пальто на плечи, он чувствовал, как даже на голодный желудок начинает засыпать. — У тебя День Рождения скоро, — сказал Датч и сел рядом с Хозией. Артур протянул парню тарелку, и тот лениво принял ее из его рук. Пахло вареным мясом и овощами. — Есть какие-нибудь планы? Или пожелания.       Джон отстраненно пожал плечом, помешивая жижу в тарелке. В грудине все неприятно заныло тупой болью, стоило ему тяжело вздохнуть. — Мы с Хозией подумали уехать в Калифорнию на лето. — Калифорнию? — переспросил Джон. — Да. Думаю, тебе там понравится. Океан, горы, тепло, богатые леса. — Вы там уже были? — Единожды. Недолго, и вот хотим вернуться. Так что на это скажешь? Или хочешь куда-то в особое место? — Я не против, — закачал головой Джон. — Я только за. Всегда хотел там побывать. Но… с чего это мое мнение стало важным? — Артуру все равно, женщинам тоже. Может, у тебя мысли есть? Мы просто хотим двигаться, а не сидеть на месте. Мое дело подкинуть идею, решать будем все вместе, что с ней делать.       Джон скромно улыбнулся, наконец-то поднося ложку ко рту. — Калифорния, так Калифорния… — Вот и хорошо! — обрадовался Датч и хлопнул в ладоши.       Отсидев на одном месте еще несколько дней, все наконец-то двинулись дальше в сторону солнечной Калифорнии. Повозки теперь было две, чтобы поместились все вещи, лошадей тоже стало больше из-за нужды большей тягловой силы. Верховые лошади Артура и Джона чаще всего шли позади повозок, привязанные друг за другом, как и лошади Датча и Хозии. Мужчины же вели повозки и всю дорогу о чем-то говорили меж собой, чтобы было не так скучно. Женщины садились позади, где было место и тоже всю дорогу безостановочно гоготали и изредка пели, когда все замолкали в перерывах между темами. Датч чаще ехал с Хозией, а молодые позади них.       Чаще говорил, конечно, Джон. Артур любил слушать, пусть и ересь из уст младшего. Какие-то его шутки, небылицы или старые истории, которые он когда-то слышал будучи сиротой. Джон не был против. Его слушали — ему этого было достаточно. Пусть Артур и был временами холодным и погруженным в свои мысли, он все же был хорошим собеседником, с которым Джон любил ездить в долгие путешествия. Изредка они менялись местами. Джон садился к Датчу, Хозия к Артуру, и тогда разговоры начинали играть новыми красками.       Марстон любил Ван дер Линде. Было в нем что-то, что Джон слепо готов был уважать, чего бы тот не делал. Преданность Артура, конечно, была сильнее, но и Джон не отставал, слушая любое его слово, соглашаясь со всеми его планами и следуя в любое направление, куда тот укажет. Он любил эту уверенность, что его никогда не оставят, всегда направят и помогут, если тот вдруг оступится по пути. Хозия так же был прекрасным человеком, который заботился о двух парнях. Он пытался научить Джона рисованию даже, обосновывая это тем, что зарисовка увиденного может очень ему помочь по жизни, но у парня все валилось из рук, и все, что он мог, это нарисовать круг и четыре палки. Спустя неделю попыток, даже он бросил эту затею.       Чем дальше они шли, тем сильнее менялся ландшафт вокруг них, и Джону нравилось наблюдать за этим. Медленно ведя повозку по дороге, пока Артур спал, он рассматривал окрестности, запоминая каждую деталь, чтобы на следующий день забыть ее за новыми пейзажами. Его удивляло, что Артур был не так в это вовлечен, ведь именно он был тем, кто любил исследовать новые места. Стоит им приехать на новое место, он часто пропадал на пару-тройку дней, пока не объедет несколько миль вокруг лагеря и не увидит все интересные места. Словно пока они едут, нельзя увидеть что-то интересное. Например, табуны мустангов или бизонов, которые скорее походили на черное движущееся море, поднимающее огромный столб дыма в воздух. Каждый раз, когда он видел их, хотелось растормошить старшего, чтобы сделать остановку и поехать к ним. Взглянуть ближе, может, убить одного, но Морган лишь лениво отмахивался и говорил, чтобы Джон не занимался ерундой и лучше следил за дорогой.       Что ему еще оставалось делать, когда тот становился таким ленивым занудой?       Спустя месяц скитаний по равнинам, лесам и горам, с редким посещением городов на несколько дней, чтобы пополнить провизию и отдохнуть в отеле, Датч и Хозия наконец-то остановились у большого озера на окраине леса и гор. Уставшие после жаркого дня в дороге, все крайне лениво разобрали повозку, кое-как поставили палатки, распрягли лошадей и улеглись спать, стоило только по-быстрому поесть. Только Джону не особо хотелось спать, сам того не понимая отчего. Он развел костер, расстелил перед ним шкуры, чтобы было удобнее и чище сидеть, и уселся перед пламенем, сгибая в колене ногу под собой.       Осталась пара дней до его Дня Рождения, и чем ближе был этот день, тем больше отчего-то посещало его голову мыслей. Ничего особенного он, конечно, в этом дне не видел, никаких знаков судьбы, никакого будущего и прочего, только очередной день, который меняет его возраст в глазах окружающих. Который он и сам иногда забывает, когда дело доходит до салунов, сигарет и девушек. У него нет бумаг, нет никаких доказательств, кроме как своего слова, которое после заминки твердо отвечало: шестнадцать. Вроде бы самый тот возраст, когда стоит и пить начать по-мужски, и с женщинами ложиться уже по-нормальному, а не на пару-тройку каких-то минут. И вот скоро семнадцать лет, когда он наконец-то сможет стать еще большим мужчиной в глазах остальных.       Не сказать, что это было очень важно для него, но вот от Артура слышать это извечное: ребенок и парнишка — начинало напрягать все сильнее. Хотя, будто бы и от другой цифры в его глазах что-то изменится.       Подкинув в костер еще немного топлива, Джон прошел к еще жующим на закате траву лошадям. Дал каждой по овсяному печенью и, взяв щетку из своей сумки, начал расчищать круглые бока каждой от пыли дорог. Проверил ноги на наличие травм, отогнал от морды полчища мух и привязал каждую к сотворенной своими же руками коновязи, чтобы они не отходили далеко ночью. И только после, когда лошади были чистыми, сытыми и привязанными, он решил пойти в палатку, так как дел больше не было. Солнце село, его револьвер и винтовка были чистыми, для метаний ножей темно, для того, чтобы разобрать окончательно повозки с мелкой ерундой — тоже. Залез в палатку, снял верхнюю одежду и кобуру и, накинув на плечи легкое покрывало, наконец-то закрыл глаза, уже представляя, как завтра все вместе поедут в город на первую разведку.       Утро встретило его пением ранних летних птиц, которые еще не начали высиживать и выкармливать птенцов, и у которых еще было время на оглушительные в утренней тишине трели. Вылез из палатки на прохладный с ночи воздух, закутавшись в покрывало, и ленивым сонным взглядом осмотрелся вкруг. Артур уже сидел у костра и что-то медленно жевал. Хозия сидел за столом и читал какую-то книгу. Не видно было только женщин и Датча, хотя обычно именно женщины вставали раньше остальных, чтобы приготовить завтрак и навести в лагере порядок, если с вечера их беспечных разговоров они натворили беспорядка. — Утро, — буркнул он Артуру и сел рядом с ним на оленью расстеленную шкуру. — Доброе утро, — ответил парень и протянул другу вяленое мясо.       Джон взял кусок и вцепился в мясо, после того, как широко и сладко зевнул. — А где остальные? — обратился он к Хозии. Мужчина после пары секунд оторвал взгляд от книги и поднял его на одного из сыновей. — Датч приболел, Аннабель с ним пока сидит. Бесси и Сьюзан отправились в лес за кое-какими травами. — На солнце, может, перегрелся, — пожал плечами Артур и отдал оставшееся мясо Джону, перед тем, как встать и потянуться. — Я думал, мы в город поедем, — с некой обидой произнес Джон. — Как всегда делали. — Я с ним лучше посижу. Женщины тоже пока тут нужны. Обустроиться надо, лагерь в порядок привести. Ты можешь с Артуром поехать. Не велика потеря. — Я вообще-то хотел по округе поездить, — сразу запротестовал старший, игнорируя, как поникли плечи Марстона. — Я в няньки не нанимался, чтобы ознакомительные поездки проводить по городам.       Но после тяжелого обреченного вздоха, смягчился. — Через час выезжаем, ладно. Винтовку захвати, в лес заедем.       Джон скрыл улыбку за очередным пережевыванием вяленого мяса и кинул довольный взгляд на Мэттьюза. Хорошо, когда с Артуром не надо спорить, и тот сам мирно принимает свою судьбу и желания младшего. Редко это бывает, конечно, но Джон готов потерпеть немного драк из-за таких моментов. Спокойные поездки, редкие приключения по дороге, выпивка в салуне, когда приходит время покидать город и, как обычно бывает, ночевка в лесу, так как одного дня туда и обратно им мало в неторопливом темпе.       Выпив кофе, Джон наспех собрался, чтобы не злить Артура и, захватив с собой винтовку, пошел к лошадям. Боудикки рядом с остальными уже не было и, быстро оглядевшись, он заметил, что она со своим хозяином стояла неподалеку, балдея от того, как чесали ее шею. Джон мог только закатить глаза от этих нежностей и закинуть тяжелое седло с потником на свою вороную кобылу.       Кивком головы сказав Джону, что они готовы, Артур под уздцы повел свою кобылу в лес, чтобы там выйти к дороге, которая, дай Бог, правильно указана на их карте этой местности.       Они молча объехали по кромке леса озеро, выехали на почти непротоптанную траву, по которой, наверное, ходило больше зверье, чем люди, и уже по ней смогли добраться до нормального тракта. Артур, конечно же, ехал спереди, Джон, как и всегда плелся за ним, погружаясь с каждым шагом лошади все глубже и глубже в свои мысли. Было бы веселее ехать со всеми. Всегда было интересно, когда все ехали в город, оставляя в лагере в основном Сьюзан, так как она сама чаще вызывалась сторожить его. Дорога верхом в вечных разговорах между теми, кто в повозке и в седле, поход по магазинам, заход в салун и вечер, проведенный за спиртным. Он обожал новые места, которые исследовал в компании дорогих ему людей. Любил эти разговоры, саму атмосферу и уют, который был между ними.       Но, увы, сейчас ему надо было ехать только с Артуром, который отчего-то был не в настроении разговаривать. Ехал спереди, что-то напевал себе под нос и осматривался по сторонам. Где на одной стороне по кромке шел густой лес, а с другой поле и уже на другом его конце, так же синеющий из-за дали лес, с пиками снежных гор вдалеке, откуда они пришли в эту долину. Интересно, далеко ли отсюда до океана, до пляжей, до Сан-Франциско или Лос-Анджелеса? Далеко ли они от Мексики? Все это хотелось спросить у Артура, у которого была приобретенная карта этих краев, но Джон вместо этого нервно кусал свои губы. — На охоту под вечер или завтра с утра? — внезапно прервал тишину Артур и обернулся в седле к парню позади. Джон пожал плечами. — С утра будет разумнее. Мы надолго?       Артур покачал головой с легкой улыбкой на лице. — Думаю, на пару дней. Пока доберемся, пока осмотрим город, отдохнем. Вечер уже будет. Думаю, остановимся в отеле, если он будет. А с утра уже обратно поедем. Я предупредил Хозию, что нас, возможно, пару дней не будет. — Ладно, — только и ответил Джон, пожав плечами. — Далеко до океана? — все же спросил он, почувствовав, как слово само прокатилось вверх по его горлу и осело на языке, когда он сам того не хотел.       И Артур задумался, перекладывая одну руку себе на подбородок, чтобы задумчиво его потереть. Отвернулся к голове лошади, пару раз что-то сосредоточенно хмыкнул и опять повернулся к парню. — Не думаю. Хочешь туда? — Да мне все равно. Просто спросил.       Старший парень неодобрительно выгнул бровь, но спорить не стал. Отвернулся обратно к лошади и подогнал ее, сжав чуть сильнее круглые бока. Джон последовал его темпу. Хотелось заехать к берегу, чтобы просто полюбоваться бескрайними водами и свободой, которую это, быть может, ему подарит. У океана он был однажды, когда еще новорожденным его спустили с корабля, на котором они приехали. Больше он на край континента не забирался и, конечно же, не помнил ничего, когда его глаза во сне чаще были закрыты в младенчестве.       Через несколько часов мирной поездки они подъехали к небольшому городку среди двух холмов. Уютный и довольно тихий. Пара ферм совсем недалеко от него с обширными и богатыми на скот загонами, одна главная дорога, несколько жилых домов тех, кто, наверное, работал в городе и не собирался заниматься животными и урожаем. Все, как подобает небольшим городкам на отшибе больших. Недоверчивые люди, которые знали друг друга и сторонились чужаков, честные работяги, работающие за доброе слово на тех, кто просит их помощи и несколько долларов, шериф, которому все доверяют и свою жизнь, и смерть, если на то пойдет.       Свернув на главную улицу, Джон и Артур осадили лошадей, чтобы не столкнуть кого ненароком и стали внимательно осматривать вывески с большими надписями отелей и некоторых магазинов, вглядывались в лица людей, которые не обращали на них никакого внимания. Пока Артур не остановил свою лошадь и не повернулся к Джону. — Есть какие планы здесь? — Вот думаю. Мне, вроде бы, ничего не надо. Я осмотреться зашел. — Тогда осматривайся, я пройдусь по магазинам. Давай без проблем, ладно? — усмехнулся он и развернул кобылу в другую сторону. — Встретимся в салуне. — Постараюсь, — ответил Джон, закатив глаза, и поехал дальше, чтобы кругом объехать город и остановиться в салуне, для того чтобы выпить и посмотреть на местных девчонок. Может, даже заплатить одной, если Морган слишком задержится со своими делами.       Город уходил вниз по наклону, видимо из-за того, что океан был довольно близок, и уровень с каждой милей был все ниже и ниже, скатывая к берегу леса, холмы и города. Город оказался довольно обычным и ничем не примечательным. Ни монумента, ни какой-то истории, даже у шерифа доска розыска была пустой. А из новостей на информационной доске была лишь пара объявлений о продаже скота, лошадей и о медведе, которого стоит бояться, если люди решат пойти в лес на охоту. Разузнав немного о медведе у одного местного, Джон поехал к салуну. Привязал кобылу у коновязи, протянул ей залежалую морковь и пошел внутрь, чтобы внутри дождаться Артура и отдохнуть от жаркой улицы.       Правда, зайдя в салун, который был в прохладе тени, парень не нашел никакой прохлады. Внутри было душно из-за толпы народа, песен, пьяных плясок и запаха кислой выпивки, который неприятно резал нюх. Откуда столько людей и почему все выселятся, Джон не стал узнавать. Это дело всегда принадлежало Артуру и Хозии, которые до последнего могли вынюхивать о каждом событии, что происходило у них на глазах. Джон же хочет выпить, чего-нибудь перекусить и отдохнуть, разглядывая людей в помещении.       Заказав себе бутылку пива и тарелку с жареным мясом, Джон пошел к свободному месту под подозрительный взгляд бармена. Лениво плюхнулся на стул, отставил пока бутылку в сторону и с аппетитом начал уминать еду, из-под бровей все рассматривая тех, кто выходил, заходил и находился в салуне. Шум, гам, смех, пианист, играющий очередную мелодию на старом пианино, то и дело смахивающий пот со лба. Кто-то на скрипке пытался ему подыгрывать, кто-то подхватил ритм и на губной гармошкой. — Праздник какой-то? — спросил Джон у официантки, которая проходила мимо. Схватил ее за руку и заставил остановиться. — День города. Каждый год празднуем. С утра парад был, животных показывали, конкурсы были, теперь все пьют. Вечером, может, фейерверки пустим, если мэр их закупил. Вам повезло, — улыбнулась она ему и пошла дальше, когда хватка вокруг ее запястья ослабла.       Джон не любил шумиху. Он привык к дикому лагерю в лесу, своим людям и их шуму. Изредка любил шум в салунах, только если сам уже выпил и сам делал этот шум. Но не тогда, когда он хочет спокойно поесть, отдохнуть и охладиться. Сейчас же этот шум приносил лишь раздражение и головную боль.       Отодвинув тарелку чуть в сторону, парень принялся за бутылку. Откинулся на спинку стула, открыл крышку и припал губами к горлышку. — Не слишком мал, чтобы пить? — раздался над ухом голос, и Джон быстро отстранился от стекла. Сглотнул горький вкус теплого пива и обернулся, чтобы встретиться с прищуренными серыми глазами под густыми черными бровями. — Какие-то проблемы? — сразу спросил он и выгнул одну бровь. — Не слишком ли ты мал, мальчик, чтобы пить тут в одиночестве? — опять спросил он и сел на свободный стул рядом. Кто-то из его дружков тоже занял другой пустой стул и улыбнулся, когда уронил взгляд на парня перед собой.       Старая поношенная шляпа, черные отросшие волосы, торчащие соломой из-под ее полей, цепкий неприятный взгляд серых глаз, губы со шрамами, болячками от того, как часто они лопались от сухости, и колкая щетина, покрывающая его подбородок и щеки. Джону не нравилось то, что он видит. — Не твоего ума дело, старый, — рявкнул Джон и осмотрел других мужчин, что стояли рядом. Не более приятные его глазу. Сразу стало как-то некомфортно. Они что-то хотят от него? Но что? — Я вас не приглашал, вроде бы. — К чему сразу воевать, парень? Просто стало интересно, почему такой милый мальчик сидит тут в одиночестве, — рассмеялся тот, и мужчины рядом улыбнулись. Кто-то фыркнул и пошел по своим делам в салуне, кто-то пошел на улицу, а кто-то продолжил сидеть рядом с Джоном. — Может, я хочу угостить? — Парней своих угощай, меня не надо, — пытался он еще держать себя в руках. — И я не один.       Так, на всякий случай. Ведь Артур должен скоро прийти? — Как скажешь, — усмехнулся он. — Как скажешь, дорогой. — За языком своим следи лучше, — не выдержал и рыкнул Джон, грохнув стеклянным дном бутылки о деревянный стол. Видал он уже таких в свое время, но не думал, что увидит еще и в таком возрасте. Хотелось всадить эту бутылку ему как можно глубже в горло, чтобы тот подавился ей. — Воу-воу! Я же не сказал ничего плохого! — Бери своих друзей и вали отсюда. Я предупреждаю один раз. — Какой опасный ребенок, однако! — рассмеялся он, но с места поднялся. Уложил правую руку на рукоять револьвера, потянулся и кинул едва ли обворожительную улыбку Джону. — Мы за соседним столиком. Если захочешь — присоединяйся.       Джон подумал, что лучше промолчать, чтобы не притянуть к себе неприятностей. Артур просил без них. И сам парень не хочет каких-то приключений. Только не с этими ребятами. Он попытался отвлечься. Опять припал к горлу бутылки, уронил взгляд на шлюх у стойки, которые болтали с посетителями, и пытался не думать о прожигающем взгляде за соседнем столиком. Но то и дело все равно кидал взгляды в сторону, задевая того самого мужчину. Как он скользил взглядом по его телу, как нагло улыбался, пару раз кивнул в сторону своего столика, приглашая присоединиться. И каждый раз Джон сразу отводил взгляд, чувствуя, как все беспокойнее и беспокойнее начинает биться сердце в его груди.       Взял себе еще бутылку, еще тарелку с мясом и даже попытался пригласить к себе официантку, но та с милым смешком сказала, что она слишком занята для разговоров. Милая девушка лет восемнадцати, добродушная, улыбчивая, светлые волосы, собранные заколками в пучок, но из-за работы многие небольшие прядки, которые выбились из прически, забавно растрепались на голове. Она была… милой. По-своему красивой, по-своему располагающей к себе. Джон мог бы даже сказать, что она нравится ему.       К вечеру люди стали медленно расходиться. Пианист подсчитывал выручку за день и разминал больные от игры кисти, бармен все чаще прикрикивал на постояльцев, которые, будучи пьяными, не видели, что творят и куда идут. Шлюхи расхватали клиентов и увели их каждого по комнатам, чтобы содрать денег и уйти отмываться от их грязных рук. А милая официантка все чаще была свободной и под конец, когда на улице начало стремительно темнеть, все же подсела к Джону, чтобы поболтать с ним, ведь он так этого хотел. Только вот в момент, когда она с улыбкой подсела к нему, Джон уже не хотел говорить. Он волновался.       Из-за Артура, который все никак не появлялся, и из-за тех мужчин, которые несколько минут назад опять вернулись, словно проверить тут ли он еще. — Уже не хочешь говорить? — усмехнулась она, пытаясь убрать с лица растрепанные светлые пряди. — Я бы с радостью, но… друга давно нет, не могу не волноваться. От этого и… разговор не будет идти. Прости, — уже усмехнулся он от своей же глупости. — Все хорошо. Я никуда не пропаду. А друг твой вернется. Тут спокойное место и власть у нас хорошая. День и ночь окрестности патрулируют. Не скучай, сладкий, — махнула она ему и поднялась с места.       И последние ее слова вселили в парня немного хорошего настроения. Может, она, правда, нравится ему не просто как та, с которой можно провести немного времени в постели. Непривычно даже как-то.       Только вот все хорошее было развеяно с одним только взглядом на мужчину, который все сидел неподалеку и нагло пялился на Джона, поглаживая под столом свою ширинку. И когда он увидел, куда смотрит Джон, нарочно прикусил свой язык, чуть высунув его изо рта.       Сердце на секунду словно бы замерло, и тошнота тугим комом подкатила к его горлу. Мир резко окрасился серыми красками, и Джон ничего более умного не придумал, кроме как просто сбежать. Только вот, обернувшись резко и посмотрев на темную улицу, он сразу передумал. Только от этих парней в одиночку убегать не хватало. Прятаться черт знает где в ночи, бежать черт знает куда. Еще и Артура где-то носит. Сколько времени прошло? Куда тот направился? Почему оставил и даже не предупредил? Джон тоже молодец, просто сидел весь день в салуне и ничего не делал. Ел, пил и выходил отлить. Мог бы выйти под вечер и поискать друга, который пропал.       Теперь он в дерьме и не знал, что делать. Лица тех детей, с которыми он жил на улице, быстро замелькали перед его глазами. Изувеченные тела, посиневшие лица, пустой, стеклянный взгляд в никуда, кровь, синяки, вывихи и слезы, оставившие чистые дорожки на грязных щеках. Девчонки, мальчишки, что шли за деньгами в руки взрослых. Извращенцев, убийц, извергов и просто чудовищ.       Но Джон не был маленьким. Ему уже почти семнадцать чертовых лет. Он не выглядит, как ребенок, он не выглядит, как девочка, он, черт возьми, уже мужчина. И то, с каким голодом смотрел на него мужчина, как поглаживал себя сквозь штаны — ужасало. Не хотелось и думать, что было с теми детьми, что они пережили перед тем, как умереть. Все, что он увидел раньше, скольких друзей потерял, сколько раз убегал сам, когда люди не знали слова «нет». Все это подогревало страх, возвращало в прошлое, яркими красками вороша все минувшее.       Почему он, черт возьми?       Кинув еще один взгляд на мужчину, Джон еле сдержался, чтобы не выблевать свой ужин и пиво прямо на стол. Ужас и отвращение внутри него истошно вопили, подогревая убежать.       И он встал из-за стола. Кинул чаевые официантке, сделал еще один глоток из почти опустевшей бутылки и пошел в сторону выхода к темной улице. Скрип стульев, смех, мужские голоса. Не надо было оборачиваться, чтобы понять, что идут за ним.       Джон очень хотел сейчас просто увидеть Артура.       Кобыла так и стояла возле салуна, сонно склонив голову. Хотелось бы всадить прямо меж ног пулю каждому, кто следует за ними, но Джон не был таким дураком. Он боялся больше, чем хотел пострелять, чтобы убить. Да и что он сделает в одиночку против пятерых или сколько их там? Может, он и был отменным стрелком, который и не убивал людей толком, но он не думал о таком исходе событий. Еще и людей на улице, как назло, было мало. А как же обещанные фейерверки? Что, люди не хотят на них посмотреть?       Отвязав кобылу, Джон ловко взобрался в седло и хотел было повернуть ее в сторону дороги, но кто-то схватил повод возле трензеля и вынудил кобылу остановиться. И увидев руку, которая крепко держала повод, не дав животному двигаться, Джон готов был провалиться сквозь землю. Огрызаясь на всех, кто ему не нравится и начиная разборки кулаками, а не словами. Если люди его не слушали, сейчас он был в почти что давно забытом оцепенении. — И куда же ты собрался? Ты выглядел таким одиноким внутри. Где же твой друг? Разве не хочется немного тепла в эти прохладные ночи? — рассмеялся тот мужчина, который схватил повод, и Джон против своей воли тяжело сглотнул, опасливо оборачиваясь через плечо, чтобы встретиться взглядом с почти что пустой улицей и кромешной темнотой в проеме между домов. Одним резким движением развернул лошадь и вперился в мужчину. — Отпусти лошадь, — почти сорванным от испуга голосом попросил он и аккуратно положил ладонь на рукоять револьвера. Вдруг это утихомирит ублюдка?       Но когда из салуна вышла еще пара его дружков, то стрелять и показывать то, что он готов дать отпор — уже не особо-то и хотелось. Хотелось увидеть Артура. Больше всего на свете хотелось увидеть и услышать парня. Кажется, это было его единственным спасением сейчас. Вряд ли кто-то из местных решит встрять в их дела, чтобы защитить какого-то чужого парня, который сам выглядит так, словно готов причинить этому городу немало неприятностей. Максимум позовут шерифа или помощников, но пока те дойдут до места, он уже без сознания может валяться на крупе чужой лошади. — Знаю я таких как ты, — внезапно для себя заговорил он и убрал ладонь с револьвера. — Увидел достаточно. — Значит, я был не так далек от истины, когда увидел это сладенькое личико.       Собрав всю волю в кулак, чтобы не дать им понять, как он напуган и как ему все противно, Джон собрано вздохнул и зарыл пальцы в копну черных волос на макушке. Надо было судорожно соображать, что делать. И все, что он мог, это тянуть время, чтобы дать Артуру еще немного возможности для того, чтобы наконец-то добраться до друга. — Ты все еще далек от истины. Если думаешь, что я тот, кто тебе нужен, то глубоко ошибаешься или иначе ты об этом вскоре пожелаешь. Отпусти лошадь, — приказал он холодным тоном, все еще удивляясь самому себе, хотя его руки заметно тряслись. Хорошо, что он сидел, а то и колени могли бы его подвести. — Пожалею? — он рассмеялся, — не думаю, что я могу о чем-то жалеть, парень. Что же ты мне сделаешь? Позовешь на помощь? Сколько тебе лет-то вообще? — Достаточно лет, чтобы без колебаний пустить тебе пулю промеж глаз. — Дерзкий ты слишком для взрослого человека, — заговорил другой мужчина, поправив одной рукой шляпу на голове. — Но для маленького пупсика ты отчего-то гуляешь в одиночестве. Еще и пьешь, как прожженный алкаш, как мы заметили. — Я не один, — сразу выдавил Джон и еще раз быстро обернулся через плечо. И стоило ему обернуться, как чужая ладонь легла ему на бедро и сильно сжала.       Хотел бы он ответить, рявкнуть что-нибудь громкое и неприятное, но слова застряли вместе с воздухом где-то посреди горла. Пара мужчин переговаривалась между собой на испанском, косясь в сторону парня. Тот же, кто доставал его весь вечер, молча смотрел в его испуганные глаза без какого-либо выражения на лице. Будто бы отчаянно продумывал в голове какой-то план. И Джону совершенно не нравилось то, о чем он мог бы думать.       Кажется, удирать от толпы невооруженных мужчин и потом получать от них по ребрам было не так страшно, как чувствовать чужую горячую ладонь на бедре и видеть этот прожигающий насквозь взгляд. Лица всех друзей, которые пали от рук таких, как он, опять заполонили собой все его мысли, и отвращение двойной волной окатило парня. Убить или убежать. Но точно не сдаваться. Он не видел вообще никакого пути, если бы решил сдаться тем, кто стоит перед ним сейчас. Скорее пуля себе же в лоб.       Джон в очередной раз дернул поводом, только лишь для того, чтобы кобыла, прижав уши испуганно распахнув глаза, осталась стоять на месте. Открыла рот, когда железо неприятно перетянуло его из-за двух направлений, куда ее тянули и чуть не встала на дыбы, чтобы как-нибудь выбраться из этого положения. — Признай, что ты один парень, — подал все же главарь свой грубый низкий голос и двинул ладонью чуть выше по бедру, обхватывая его чуть сильнее. — Тебе некуда идти, тебя никто не будет искать. Уж хотя бы то, что ты сказал, что знаком с такими как мы, говорит о многом.       Парень втянул побольше воздуха через ноздри и схватил пальцы мужчины, чтобы до боли сильно сжать, останавливая от дальнейших действий. — Еще одно слово или действие, сукин ты сын… — Джон!       Отпустив грубые пальцы мужчины, он оглянулся так быстро и резко, что закололо в шее. Голос Артура — самое приятное, что он слышал за этот вечер. Он был так благодарен Господу, небесам и самому Дьяволу за то, что услышал наконец-то друга, что упустил момент, когда, пялясь в тусклый свет от фонарей, чтобы увидеть парня, длинные пальцы, пробежавшись по его бедру, остановились возле ширинки, а следом грубый смех оглушил всех вокруг.       То, как он достал револьвер и нацелил его на мужчину — он сам упустил. Глаза вмиг заволокло красным, а мозг будто бы перестал соображать. Только инстинкты и новые рефлексы, когда ты вцепился в гладкую деревянную рукоять мертвой хваткой. — Марстон, черт тебя побери! — раздалось еще ближе. — Я просил без неприятностей. Что ты опять устроил?       Парень одним резким движением выхватил револьвер из рук друга и взял его себе. — Ничего он не натворил, мистер. Просто небольшое недопонимание, — резко изменился в поведении старший и отошел на пару шагов в сторону, отпуская повод кобылы Джона. — Мы уже со всем разобрались, верно?       Сказал бы Джон, что это было за «недопонимание», но вовремя прикусил язык. Ни к чему Артуру знать о том, что произошло. — Верно, — поддакнул он ему, до боли сильно сжимая кулак. Надо держать себя в руках, ведь все уже кончено. Не считая тошноты и отвращения и к себе после этого касания.       Глянув на Артура и прочитав во взгляде полное недоумение, Джон даже не заметил, как сбилось от всех нервов его собственное дыхание. Взял из протянутой ладони револьвер, сунул его обратно в кобуру и опустил взгляд на черную гриву своей кобылы. Хотелось уже поскорее уехать отсюда и забыть этот день, как один из своих кошмаров. — Хорошего вечера, друзья, — кинул им Артур перед тем, как развернуть Боудикку в другом направлении. — Идем, — обратился он уже к Джону.       Сердце долбило где-то в глотке, вечерний ветерок, бьющий изредка в лицо, казался раскаленным, вместо того, чтобы быть прохладным. И стоило выехать из города, как за ними раздались первые хлопки фейерверков, освещая улицы и окрестности резкими вспышками красных и белых цветов.       Резко остановившись возле забора одного из загонов, Джон спешился, не обратив внимания на оклик парня. Облокотившись об ограду, опустошил содержимое желудка в траву, больше не выдерживая этого комка в желудке и горле.       Он сплюнул отвратительный привкус, отошел от собственной блевоты и плюхнулся на траву, не чувствуя собственных ног. Он должен быть зол из-за произошедшего, но он чувствовал только отвращение. Чувствовал, что был грязным, как какая-то дешевая шлюха, на которую смотрели только с желанием вставить. Хотелось отмыться, еще раз опустошить желудок и вместе с тем, привязав тех мужчин за член, протащить за лошадью, пока он не оторвется. — Ты в порядке? — наконец-то подал голос Артур, все еще сидя в седле и сверху вниз глядя на друга. — Я выгляжу так словно я в порядке? — усмехнулся без доли веселья Джон и поднял ленивый взгляд на парня. Теперь не хотелось видеть и его. — Где ты был все это время, черт бы тебя побрал… — По делам ходил, уж извини! — развел он руками с поводом. Но затем успокоился и, все же спешившись, прошел к Марстону. — Что они хотели от тебя? — Не твое собачье дело, что они хотели, — огрызнулся Джон и лениво поднялся с травы, оттолкнув от себя парня, который, кажется, собирался сесть рядом. — И не надо делать вид, что тебе есть до этого дело. — Ты о чем? — Не начинай этот цирк, Артур. Всегда было насрать на все и тут ты включил заботливого папашу? Черт, — усмехнулся Джон, — даже когда мне ребро сломали по твоей же вине тебе было все равно. — Это ты не начинай. Мне не было все равно, просто… просто… — Ага, — отмахнулся младший и подошел к лошади. Желудок и горло неприятно саднило. И после случившегося он явно не хотел выяснять отношения еще и с Морганом. Ему этот день поперек горла встал. Еще и этот фейерверк, долбивший по ушам, вызывал еще больше раздражения. — Просто поэтому твоему «просто» мы начали нормально контактировать лишь в прошлом году?       В ответ Джон услышал лишь раздраженный вздох. Вот и поговорили. — Я устал и хочу спать. Надеюсь ты все свои дела сделал.       Парень ловко запрыгнул в седло и развернул кобылу в сторону дороги, откуда они приехали с утра. Кинул усталый взгляд на освещенные от вспышек дома и грустно улыбнулся.       «Значит, я был не так далек от истины, когда увидел это сладенькое личико», — прогремело на повторе в голове, и Джон едва сдержался, чтобы не достать зеркало и не посмотреть на себя. В следующий раз он будет стрелять по каждому, кто не так посмотрит на него. Особенно в мужчин.