A Sickness With No Remedy

      Джон довольно сильно переживал по непонятной для него причине из-за дня, когда им с Артуром придется выехать по просьбе Датча в эти города и начать налаживать отношения. Это было глупым наваждением, которое заставляло его мысли панически бегать в голове в решении этой проблемы и в успокоении. Но ничего не помогало и, сидя утром на стуле и доедая завтрак, он воровато оглядывался по сторонам, представляя, в какой кошмар могут превратиться несколько следующих дней.       В грызню, молчание, выяснение отношений или еще что похлеще. Последний год отношения с Артуром развивались медленно, но в верном направлении. Да, они оба делали ошибки, выходили из себя и даже дрались, но все это было для того, чтобы вынести для себя какой-то урок и больше на те же грабли не наступать. В основном, правда, урок был, чтобы больше не драться, потому что и один, и другой дрались так, словно сражались за свою жизнь. А Джон еще и кусался. Артуру не особо нравился саднящий укус на руке или плече несколько дней, а Джон не особо любил вкус соленой от пота кожи и грязи на языке. Хотя вдавливать зубы в мягкую плоть и слышать, как мычит от боли старший парень — нравилось.       Но даже если откинуть драки, которых они избегали из-за силы ударов и последующей боли, то все их ссоры, крики и угрозы были для того, чтобы через день-два, каждый успокоился, вынес урок и в следующий раз действовал иначе по отношению к другому. Чаще все это касалось Джона, чтобы он успокоился и взял себя в руки, а не Артура, который спокоен был уже через несколько часов. Даже мог позвать парня, чтобы в карты поиграть или лошадей попасти вдали от лагеря. Но Джон — нет. Он дулся, как минимум день, огрызался на парня, когда тот пытался примириться, скорее всего, по просьбе кого-то из взрослых, игнорировал попытки и отказывался понимать то, что Артур не понял что-то в поведении Джона.       Все равно потом все решалось тем, что они начинали общаться так, словно ничего и не было. Чтобы вслед за этим наступить в ту же яму и все по новой, когда проблема не была оговорена.       Сейчас Марстону не казалось, что все вернется, хотя произошло просто обычное недопонимание, смешанное с его плохим и подавленным настроением и желанием Артура влезть не в свое дело. Или это больше проблемы в Артуре, который если решил поступить так — то ничто его решения не изменит? Жизнь Джона его не касается, значит, так тому и быть?       Не хотелось думать о том, что может ждать его в пути с Морганом, как и не хотелось ехать куда-то с ним все больше и больше с каждой прожитой минутой. А ведь сегодня его День Рождения. А настроение, казалось, хуже некуда.       Старшие, все, кроме Артура, поздравили парня, пообещали пару подарков, как только они будут в городе, и отпустили его по своим делам, если у него такие есть. Датч наконец-то вылез из палатки и решил проветриться на улице за столом в партию в карты с Хозией, который был так рад, что его друг наконец-то пришел в себя, что Джон сам не мог не улыбнуться, видя, с каким увлечением он спрашивал его о самочувствии.       Смотря на этих двоих, он невольно задумывался, какая у них всегда была дружба. Эти двое были не разлей вода. Всегда друг другу помогали, воодушевляли и уважали. Они отличались друг от друга и вместе с тем, отлично друг друга дополняли. Хозия в своем спокойствии дополнял горячую кровь Датча. Ван дер Линде своими амбициями дополнял Мэттьюза, который в этом всегда поддерживал напарника. Если и было товарищество, дружба и взаимоуважение — эти двое отличный тому пример. И Джон как любил это в них и уважал, так и завидовал. Потому что, как думал он, то они с Артуром именно те, кто может построить что-то подобное, если постараются. Кто еще, если не они? Кто-то появится еще в их группе? Очень вряд ли. Морган был идеальным кандидатом для такого напарника в мыслях Джона.       Может, стоило бы запихнуть свою гордость куда поглубже и подальше и спросить этих двух прекрасных людей, как они достигли всего этого между собой, попросить совета и даже помощи насчет Артура, сказать им, что он хочет наладить с ним отношения, подвести их до того же уровня? Но даже думая об этом, он натыкается на собственные внутренние противоречия в том, чего так сторонится и к чему в то же время тянется.       Иногда он ненавидел сам себя за то, что не мог выбрать одну сторону и следовать ей, а не сворачивать вечно с одной тропы на другую, путая не только себя, но и остальных. Эксперименты с обществом и окружением? Глупость, вредность и незнание того, чего он хочет от этой жизни и самого себя.       Что он хочет от Артура? От их отношений? Дружбы? Просто товарищества в помощи на каких-то глупых и не особо серьезных делах? Хотел видеть в нем брата и учителя в том, что умел сам? Или просто, чтобы парень отстал от него и действовал так, как действует сейчас?       Джон не знал. Сидел на стуле, слушал вполуха разговор мужчин, грыз ногти и думал над этим вопросом, пытаясь разложить весь свой беспорядок в голове по полкам.       Хозия и Датч — учителя и отцы. Женщины, в особенности Сьюзан, как матери и одновременно с этим сестры, особенно Аннабель в своей легкости и мечтательности. Артур… даже спустя пять лет, что они знают друг друга, Джон не может назвать его для себя как-то конкретно. Иногда мог назвать братом, иногда другом, иногда просто партнером и соседом по жизни, еще реже придурком, которого лучше бы он не знал.       В его жизни были мужчины, кто воспитал, обучил, спас, помогал и заботился о нем все эти годы и до сих пор. Как бы Джону ни хотелось свободы, он не сможет возразить им от их беспокойства из-за своего одиночества. Женщины, кто делал для него уют и безопасность вокруг, им он тоже не мог перечить и отказывать в чем-то. Артур, кто почти не участвовал в его жизни годы назад, тот, на кого он мог скалиться, спорить, бить и игнорировать просьбы. Как бы Джон его ни уважал из-за его умений.       Каждый раз, когда он раскладывал все по полкам — Джон натыкался на тупик без какого-либо выдоха. Он не умел и не любил выбирать, когда пути было два. И воспоминания о том, что могло бы быть, если бы Артур не показался на глаза тем подонкам в тот вечер — орали в его голове, как стая ворон. Может, все было совсем не так, как хотел бы того Джон в своем испорченном настроении и раздражении той ночью? Если бы не было ублюдков, если бы он был более спокоен.       Да все было бы иначе, если бы он был спокойнее. — Ногти не грызи. Не хочешь с нами в покер? — подал голос Датч, глядя краем глаза на парня рядом с ними, пока раскладывал карты для новой партии. — Не особо… — Что-то случилось? Ты выглядишь загруженным какими-то проблемами, — заметил Хозия, и Джон не смог не улыбнуться от его голоса и волнения в нем. — Все в порядке, правда. — Ты же знаешь, что всегда можешь поговорить с нами? — Да… спасибо, но, правда, все окей. Пойду лучше делами займусь, чтобы не думать о лишнем. — Вот это правильно! — рассмеялся Датч и сосредоточенно взглянул на свои карты. — На деньги? — обратился он уже к другу. — На раздевание, Датч.       Джон встал из-за стола, мотнув головой от их перепалки из-за того, на что они играют, и пошел в сторону лошадей. Может, искупает их, ведь в пределах видимости есть озеро. Попасет рядом, искупается сам, охладится от этой жары, которая, кажется, что каждый день только и делала, что усиливалась.       Не думая два раза над тем, что сделать, он пошел к животным. Отвязал свою кобылу, свистнул Боудикке, которая непривязанная паслась неподалеку, отвязал тягловых лошадей, лошадей мужчин и со всеми этими животными, половина из которых просто следовала за парнем, пошел к озеру.       Хоть животные от него не хотели каких-то решений и разговоров. Каких-то отношений и свершений. Воды, еды, хорошего обращения без боли и на этом сойдет. Правда, общаться только с ними Джон не очень хотел.       Осмотрев берег, заросший травой и камышом, Джон прошел немного дальше, где было немного песка. Снял верхнюю одежду, отставил сапоги и носки в стороне, рядом положил кое-как сложенную рубашку и, с камня забравшись на лоснящуюся иссиня-черную спину кобылы, повел лошадей в воду, мертвой хваткой цепляясь в веревку и гриву. Несколько лошадей остались стоять на берегу, оттуда наблюдая за теми, кто решил охладиться или напиться, но сами никуда не уходили. Удивленным взглядом проследили за ними, что-то гукнули сами себе и пошли к ближайшей траве, которую увидели.       Подгоняя босыми пятками свою лошадь, он гнал ее все глубже и глубже, пока та не начала плыть, отфыркивая попавшую в ноздри воду. Пара лошадей поплыла за ним: кобыла Артура и спокойный жеребец Датча, остальные же остались стоять в воде неподалеку и просто цедили воду, не собираясь плавать.       Повернув в сторону берега, когда лошадь спокойно опиралась всеми четырьмя на песок под собой, Джон удобнее расположился на спине кобылы. Кинул веревку, отпуская животное на все четыре стороны, зная, что оно никуда не уйдет от остального табуна и уложил голову на круп лошади, сразу закрывая глаза. Надеясь, что он может вздремнуть и забыть о том, что его так странно волнует последние несколько часов.       Изредка открывая глаза, чтобы проверить, где лошади и куда отошла его кобыла, Джон валялся на ее спине, болтал ногой и все же думал о том, что ждет его в ближайшее время. Живя год рядом с Морганом с мелкими делами на вылазках и спорами в лагере, он с трудом представлял то, как теперь пойдет его жизнь, если ничего не изменится. Думал о том, что был бы, возможно, мертв, если бы Артур не приехал тогда вовремя, что он потерялся бы в лесу, если бы Морган остался в снятой на ночь комнате. Что день без парня он бы не пережил. Но ведь это всего лишь день, который они и должны были провести вместе. Ведь, если Джон будет строить планы для себя одного, то и проблем будет меньше?       Хотелось в это верить, хотелось это подтвердить на своих словах. И, может, завтра, он сам поедет в город, отдохнет там, выпьет, наведет шуму и вернется обратно. Возможно, даже выслушает пару гневных речей от Датча или Хозии, что следует предупреждать перед тем, как уезжать куда-то.       А Артур со своими городами сможет и подождать пару дней.       Свист неподалеку привлек внимание парня, и тот сразу открыл глаза, выпрямляясь на спине лошади. Все животные подняли головы и повернулись в сторону звука. Но только Боудикка затрусила в его сторону и, проследив за ее направлением, Джон увидел Артура, который сидел в высокой траве на песчаном берегу и рыбачил. Удочка стояла на ветке, на бедре лежал дневник, и карандаш был зажат между зубами. А на лице улыбка, когда он увидел свою кобылу, что неслась к нему рысью по воде. — Всю рыбу мне распугала, глупышка, — рассмеялся он и вынул карандаш изо рта. Похлопал по огромной морде, потрепал челку и отправил ее в сторону, чтобы она не мешала ему следить за поплавком. — Наслаждаешься прогулкой, а?       Джон нахмурился, когда поймал его взгляд и опять лег на круп своей лошади, что медленно пошла за подругой. Вдруг той дадут что-нибудь вкусное, а ей нет. Он игнорировал присутствие парня. Закрыл глаза и попытался опять вздремнуть. Этим Артур занимается в свои «выходные»? Рисует и рыбачит? Разговаривает с лошадьми, отдыхает от людей рядом? Джону отчего-то всегда казалось, что он уезжает в город, чтобы встрять в пару драк, обчистить кого-нибудь, может быть, даже убить и поохотиться. Но явно не что-то такое спокойное. Может, он еще и цветы собирает?       Джон фыркнул своим же мыслям и вновь открыл глаза, прекрасно заметив, как его кобыла уже подошла к парню и тоже протянула длинную морду к его ладоням. — Завтра выезжаем, Джон, — сказал Артур после того, как дал кобылам по печенью. — Раньше начнем, раньше закончим с этим. — Мгм, — ответил Джон и пнул кобылу пятками, чтобы она шла дальше и не задерживалась на одном месте. Но той, кажется, было все равно, пока широкая ладонь трепала ее по шее, а руки человека пахли овсяным печеньем. — Сволочь, — буркнул он и опять улегся на ее спине, игнорируя парня рядом. — Идите, гуляйте, не мешайте мне! — вскрикнул на них Артур и махнул ладонями, чтобы они не ошивались рядом и не пугали рыбу, когда ступали в воду.       Кобыла Джона от резкого движения подала в сторону, и парню едва удалось удержаться на еще влажной спине. Все желание вздремнуть от скачка адреналина из-за возможного падения быстро испарилось.       Значит, завтра с утра они поедут по городам. В тишине и спокойствии.       И как бы Джону ни было волнительно от этого, он все же интересовался тем, как они наладят отношения для Датча, ведь он попросил их об этом и сказал, чтобы они не возвращались без этого. Хотя, у Артура уже мог быть план на этот счет.       И собираясь в путь следующим утром, Джон все еще не знал, что конкретно он хочет от этой дороги. Друга, брата, простого товарища или соседа. Забрался на спину лошади, взял покороче повод, кивнул Датчу, который не забыл напомнить парням, чтобы они выяснили отношения подальше от лагеря без сломанных конечностей, и поехал за Артуром, который, конечно же, опять ехал впереди. И кобыла Джона сама так привыкла ехать позади подруги, что если он вдруг и окажется спереди, то сама начнет сбавлять скорость, пока не поравняется с лошадью Артура. Раздражало, но он мирился с этим спустя не первый год.       Солнце, к счастью для всех живых, в тот день не пекло, как в предыдущий. На небе были легкие тучи, скорее похожие на легкий шелковый платок, перекрывающий солнцу и его жару путь к земле. Изредка мог подуть прохладный ветерок, иногда моросил неприятный, едва заметный для кожи дождь, еще реже, в прорехах между тучами, выглядывало солнце, на несколько жалких секунд пригревая землю и освещая все вокруг. Опять лес с одной стороны, а с другой огромное поле, темнеющий за ним в синеве лес и горы из-за которых они пришли.       И куда ехал Артур, Джон не мог понять, так как карта была у него в сумке, а не у парня. И стоило вспомнить об этом, Морган перед ним остановился и обернулся. — Карта у тебя? — спросил он, и Джон кивнул, доставая ее из седельной сумки. Бросил парню, и тот кивнул в ответ.       Артур вытащил журнал, раскрыл карту и стал что-то заинтересованно перерисовывать в свой дневник, не обращая внимания ни на что вокруг.       Опять пошел мелкий дождь, подул ветерок, и Джон поежился от мерзостной погоды. Сидя в седле, ожидая, пока Артур закончит свои дела, он теперь думал над другим: нравится ему, когда жара испепеляет тебя или когда идет мелкий дождь и на улице пасмурно. Раздражало и то, и то. И мысли о будущем. Уж лучше думать о погоде, а не о том, что они сейчас будут делать, что будет говорить ему Артур, когда решит завести с ним разговор о том, чтобы наладить отношения. Опять поучать. Или сам Джон не решит говорить о том, чтобы… — Ты куда хочешь направиться? — прервал его мысли Артур и бросил карту обратно парню. — Разделимся, так быстрее.       Едва поймав карту, Джон нахмурился, обдумывая его слова. Хотелось бы поехать туда, о чем говорил Хозия, в город шлюх, но затем он вспомнил про то, что мексиканцы его, возможно, превратили в руины, и туда отпало желание ехать. Скорее не от того, что там больше не может быть проституток, а от того, что там может быть чертовски опасно. Как бы он ни хотел самостоятельности, но умирать он пока не собирался. И вспоминая мужчин, которые доставали его в салуне с их испанским говором, он не хотел опять встречать кого-то из-за южной границы. — Езжай на побережье, — сказал ему Джон и утвердительно кивнул. — Я в другой поеду. — Ладно. Встретимся в том городишке, в котором недавно были через… — Два дня? — предположил Джон. — Думаю, нам хватит полдня для того, чтобы осмотреть города. — Думаю, что да. Тогда встретимся там через два дня, — кивнул Артур и развернул свою лошадь. — Мне в другую сторону. Постарайся без неприятностей, я перед Датчем не особо хочу оправдываться за пулю в твоей груди. — Не придется, — раздраженно закатил глаза Джон и, пару раз цокнув языком, сорвал свою кобылу с места в легкий галоп, оставляя парня на развилке дорог в одиночестве.       Выходит, «налаживать» отношения Артур не собирается. Или отложил это на другой день. Так тому и быть, Джон не был особо против.       Отъехав на приличное расстояние, Джон перевел лошадь на рысь и оглянулся через плечо, чтобы проверить, не следует ли за ним Артур. И не увидел ничего, кроме мокрой от дождя дороги, бескрайнего поля с редким кустарником и туч в небе над ним. И то, что он был наконец-то один вдали от лагеря — воодушевляло. Он один, наконец-то один и никто не будет указывать ему, что делать и как себя вести. Наконец-то спустя пять лет он был сам по себе и мог делать то, что пожелает его сердце. А оно желало опять подогнать лошадь, чтобы быстрее добраться до города и развлечься там. Благо, денег было достаточно.       Дорога была абсолютно пустой как спереди, так и сзади, словно по ней вообще никто никогда не ездил. По обе стороны от дороги лишь поля и редкие вдали леса с горами. Свист ветра в ушах, капли дождя, бьющие в лицо и ощущение того, что он мог свернуть горы. И чем дальше он продвигался, тем больше его сердце желало неприятностей. Чего-то противозаконного, шумного, опасного. Что заставило бы его действовать на пределе своих возможностей.       Но вся дорога к городу была настолько спокойной, что ему казалось, что он едет в никуда. В общей сложности ему попалась пара повозок, груженые ящиками и бочками и несколько всадников-одиночек, что и сказали, что он движется в верном направлении. Когда они по миру путешествовали, то чаще людей видели, а не то, что может дать ему это место.       Утром следующего дня он приехал в тот город, в который, как ему казалось, и должен был приехать.       Он ничем не отличается от других, дурацкое название дурацкого города, который находился среди какого-то неясного почти вырубленного сухого леса. Улицы покрыты навозом и грязью после дождя, люди были будто бы озлобленными на весь мир. Огрызались друг на друга, в глаза никому не смотрели, даже мужчины со значками и ружьями стояли поодаль от обычных граждан. То ли ночка у людей выдалась не совсем сладкой, то ли они сами по себе такие недовольные. Джон не хотел это выяснять. Спешился с лошади, подвел ее за повод к коновязи возле салуна и привязал.       Следует на своих двоих прогуляться. Осмотреть город, послушать людей, поспрашивать тех, кто не хочет откусить тебе ухо. Узнать о том, что тут происходит и снять номер на эту ночь. А может, после того, как все закончит тут, поедет обратно. К чему тратить деньги, когда можно переночевать на природе вдали от людей и неприятностей, от которых его так все оберегали?       И после мыслей о неприятностях, он вспомнил Артура. С его этим засевшим на повторе: «Постарайся без неприятностей, я перед Датчем не особо хочу оправдываться за пулю в твоей груди».       Сходя с дороги на крыльцо салуна, по которому он будет дальше двигаться вниз по улице, а не по месиву на дороге, он думал о том, кого он не хочет расстраивать больше. Датча, Хозию, Артура или кого-то из женщин. Отчего-то, может, из-за вредности, но он хотел все сделать вопреки словам Артура. Встрять в какие-нибудь крупные неприятности, набить морду случайному прохожему, чтобы тот затем набил морду ему. Оказаться за решеткой на пару дней из-за устроенного беспорядка. Чтобы парень сидел в том чертовом городе и волновался за него. Если вообще волновался бы. А потом молчаливым взглядом полным осуждения, поехал в лагерь и отчитывался перед Датчем за все произошедшее. С ответами на вопрос: где Артур был в это время, пока Джон был в опасности.       Но с другой стороны, Артур не был виноват в том, что между ними происходит. Он сделал все, что было в его в силах, чтобы игнорировать поведение Марстона, делал все, чтобы сделать их общение хоть каким-нибудь. Он не был виноват в том, что Джон по природе своей был дерганым и злым, если что-то касалось его личного пространства или событий.       Джон не знал, что делать, поэтому просто прогуливался по городу, вполуха слушая разговоры местных и следя за ними из-под бровей. Он все никак не мог понять, чем занимался этот городишко, на какие деньги он жил, и что в нем делают гражданские. Он не видел ни ферм, ни шахт, тут даже рядом гор нет, только полувысушенный лес и поля. Ну и пара полуразваленных домиков с маленькими загонами, где была от силы пара-тройка овец и кур. Большинство жителей гуляло по улице, сторонясь дороги. Обходили ее возле зданий под крышами, кричали на повозки, когда они проезжали мимо них, кричали на редких всадников, что и так неспешным шагом вели лошадей по каше под копытами. Находиться там было противно, и пройдясь обратно, что заняло у него не больше десяти минут, Джон решил, что уедет сразу же, как выпьет и немного отдохнет.       От места разило не только вонью навоза и сухой древесины, но и чем-то более неприятным, что оседает на кончиках пальцев. Заставляло их тянуться к кобуре или ножу, потому что ощущение опасности с этими людьми было в воздухе.       Открыв дверь в салун, Джон сразу пошел к барной стойке, по пути осматривая это, вроде бы, довольно популярное в городе место. Только если тут нет борделя со своим баром, которого он не видел. — Чем вы занимаетесь здесь? — сразу спросил Джон, как только облокотился о поцарапанную стойку. Оглянулся через плечо на пасмурную улицу и после взглянул на уставшего мужчину перед собой. — Выпивку людям раздаю, — ответил он устало. — Тебе чего надо? — Я не об этом. Сам город. Тут есть что-нибудь интересное? — Хочешь чего-то интересного, парень? Тогда ты не сюда попал. Здесь ничего интересного не происходило со времен… войны. — Слышал, раньше тут варили отменный виски на кукурузе. — У нас? У нас разве что лошадиную мочу могут за пиво выдать. Никакого виски. — Но я… — Ты ошибся, парень. Виски гонят севернее.       Мужчина явно не был настроен на разговор, и парень перед собой его раздражал. Дернул нервно усом и сложил руки на груди, в ожидании заказа от посетителя. Да, Джон не был в Хозию с его умением забалтывать каждого второго. Марстон вообще мало с кем мог выйти на контакт и наладить общение.       На секунду нахмурившись, Джон достал карту из сумки и раскрыл ее на столе. Пробежался пальцем по пути, который он преодолел и… — Вот черт…       Бармен что-то хихикнул себе под нос. Датч и особенно Артур явно будут недовольны. Но… может, им необязательно об этом знать? Ведь он может соврать, что был в нужном месте. Пусть врать он не умел и не любил. Не любил тем, кто вырастил его и спас от смерти. — Черт, — повторил он, убирая карту обратно. Его же нормально обучили местность с картами читать. Где он облажался за эти жалкие несколько миль? — Заказывать будешь что или языком почесать пришел?       Еле сдержавшись, чтобы не нагрубить, Джон заказал себе перекусить и бутылку пива, надеясь, что в ней не моча.       Сел за свободный столик возле стены и принялся есть, цепким взглядом скользя по остальным посетителям. Люди, которые пришли выпить, расслабиться, поиграть и поговорить, выглядели не такими хмурыми, как люди на улице. И ничего интересного из их рта так и не выскользнуло, чтоб Джон хоть что-нибудь интересного мог принести обратно. Пустота. Как снаружи салуна, так и внутри. Обычные проблемы обычных людей. Деньги, семья, лошадь, собака умерла, крыша протекает. Хоть бы кто-нибудь ляпнул бы что-нибудь более необычное. О зверье каком, о логове бандитов, может быть. Может, кто-то в городе дела какие темные мутит или деньги прячет под матрасом.       Но ничего, и уже через несколько минут он устал подслушивать и сосредотачиваться на слухах. А обворовывать карманы не хотелось. Люди выглядели ущербными в этом месте. Просто так огрести он не хотел.       Джон надеялся, что эта дорога принесет ему что-нибудь интересное, но вышло как всегда — не так, как хотел бы он. Жизнь все же не такая интересная и делает не то, что всегда ждал от нее Джон, хотя, когда они собираются всем лагерем и за дела берутся мужчины — все приобретает куда более яркие краски. И даже время начинает течь по-особому вокруг них. С Хозией рядом все будто бы замирает с его терпением, выдержкой и спокойствием. С Датчем все приобретает какой-то сбитый темп, когда в один миг ты спокоен, а в другой тебе уже резко надо двигаться и что-то на ходу придумывать, чтобы выйти сухим из воды, которую мужчина решил резко намутить. С Артуром… лишь неразбериха, шум и опасность.       Когда он выпил одну бутылку, то сразу взял вторую. Сел на то же место, облокотился спиной о спинку и уставился в окно. Разглядывая сквозь грязное стекло пасмурную улицу и головы прохожих. После второй — третья. После третьей — четвертая. А после четвертой он нервной походкой пошел за пятой. Удивительно, но эта их моча была довольно приятной на вкус и пьянеть от нее приходилось чуть медленнее, чем от того, что подают в других заведениях. Едва улавливая ход собственных мыслей и то, что происходит вокруг него, Джон все же смог поймать мысль о том, что надо бы выдвигаться к отелю, который он видел в конце улицы. Что пора бы ему выспаться, чтобы завтра с утра поехать обратно, ведь только послезавтра он сможет прибыть в тот злополучный городок с паршивыми извращенцами.       Но вместо номера в отеле, он облокотился затылком о стену позади себя и заснул.       А когда проснулся, то на улице уже была темнота, а заведение медленно закрывалось.       Тряханув головой, прогоняя остатки мерзкого тягучего сна из головы и с глаз, он потянулся и сунул руку в карман штанов, чтобы посмотреть время. И с ужасом заметил, что уже одиннадцать часов. Если в отеле не будет комнат — он попадет. Ехать в темноте через неясно какие кустарники этого сухостоя, чтобы найти место для ночлега в безопасности — его не радовала эта идея.       Вскочив с места, Джон одернул одежду на себе и быстрым шагом зашагал в сторону выхода.       Кобыла покорно стояла там, где ее оставил хозяин, людей на улице заметно поубавилось, лампы уже давно были зажжены на некоторых домах, освещая половину улицы с одной и другой стороны. Грязь на дороге вместе с навозом заметно подсохла, и теперь в воздухе стоял неприятный аромат прелого сена и сырости.       Забравшись на лошадь, он побрел к отелю, скрестив пальцы, думая о комнате, которая ждала его и только его.       И, к его разочарованию, все они были заняты. Словно назло.       А револьвера в кобуре не было. Как и карты в сумке. Вместе с деньгами.       Стоя посреди холла в помещении, Джону хотелось провалиться сквозь землю.       Без оружия. Без знания куда идти в этой темноте, без денег, чтобы купить хоть что-нибудь нужное. Лишь его глупая голова, отсутствие удачи и Артур в мыслях, который только и делал, что посмеивался над неудачливым парнем, который найдет способ облажаться тогда, когда его нет.       Искусав все губы в переживаниях, он все же залез на лошадь и поехал из города вон. Искать воров явно бессмысленно — тут только его вина, что он отрубился в таком месте на пьяную и ослабшую голову. Остальным явно нет дела до приезжего мелкого парня, который чего-то лишился. Да и спрашивать помощи у людей, которые выглядели скорее, как убийцы, он ничего не хотел. Без револьвера-то? Он без оружия чувствовал себя голым, чтобы лезть в разборки.       И ночью вместо сна он беспокойным взглядом блуждал по пламени костра и отчего-то жадно вслушивался в ночную тишину вокруг него, дергаясь от малейшего треска веток в пламени.       С утра, не выспавшимся, под проливной дождь, он выехал дальше, ориентируясь лишь по тому, что мог запомнить с прошлого дня. Холодно, хотелось спать, в животе неприятно крутило от беспокойства, от того, что он не узнавал места, по которым двигался. Дорога вроде бы была одна, но места — другими. Словно бы он выехал не в том направлении из-за своего волнения, не признав направления в кромешной темноте. Вот в тот момент Джон был бы очень рад увидеть Артура.       Только вот его не было. Сама жизнь словно насмехалась над ним, показывая, что в одиночку он ни с чем не может управиться. Оступится на ровном месте, не увидит что-то с открытыми глазами и не услышит важные вещи, если ему будут орать прямо она ухо.       Если бы еще кто-нибудь по дороге попался — он, может, и был бы спасен, только вот рядом с собой он максимум видел кроликов и каких-то птиц, что горланя во все горло, пролетали над его головой.       И в путанице, медленным шагом, чтобы не пропустить чего-то важного вокруг себя, как ориентир, он проблуждал еще один день, заранее боясь того, что может сделать ему Артур, который уже ждал его в обговоренном месте. Он не мог поверить в то, что заблудился, без малейшего понятия, куда надо идти и что делать. Если бы у него осталась карта… пусть которая и не особо помогла даже в том, чтобы он нашел нужный ему город, а не что-то другое.       Он не мог поверить даже в то, что его обокрали. Человека, который всю свою жизнь, чтобы выжить, сам воровал у всех, кто был у него на пути.       Но утром следующего дня, когда он из-за своего страха карьером погнал кобылу дальше, надеясь увидеть хоть что-нибудь, Джон возликовал. Холмы были удивительно знакомыми, как и несколько деревьев, что стояли рядом друг с другом. Сердце на радостях готово было остановиться, а сам парень рассмеяться, пока гнал кобылу все быстрее и быстрее.       Он все-таки не такой бесполезный, раз смог в одиночку добраться до места назначения, пусть наугад и через пару дней?       Главное, не говорить об этом Артуру.       Заехав в город на взмыленной лошади, Джон сразу помчался к салуну. Впопыхах привязал животное, чтобы не убежало от ужасного хозяина, и влетел в салун, словно он был преградой между его жизнью и смертью. Прошел более спокойно к бармену и расспросил у него о парне, которого он должен был видеть, если тот ждал Джона внутри. Но тот отрицательно закачал головой и пожал плечами, говоря, что никого похожего он не видел. Как потом и сказала официантка, приглянувшаяся парню. Никого похожего на Артура никто не видел. И Джон опять начал нервничать, уже ненавидя это состояние внутри себя. Все казалось какой-то неудачной шуткой. Розыгрышем от самой жизни и Моргана.       Он не хотел волноваться за парня, который задержался. Это было явно неправильным после того, как Джон ясно дал ему понять, что в жизни друг друга они более не лезут. Он скорее волновался тому, что над ним могли пошутить, пусть Артур и не был тем, кто мог шутить над такими вещами. Более вероятным было то, что Артур задерживался из-за долгой дороги или своих неприятностей. Но Артур и задержка в пути из-за каких-то простых проблем — вещи несовместимые. Он всегда справлялся со всем за считанные минуты. Что-то не так с лошадью? Час — и она опять бежит вперед. Потерялся? Не беда, несколько минут в обратном направлении, и он опять едет правильно. Даже если бы он умудрился сломать обе ноги, он бы уже был тут. Как Джон мог помнить, то эти города не были сильно разбросаны от этого места, чтобы кто-то мог задержаться больше, чем на два дня. Джон и так задержался на три. — Ты опять какой-то взволнованный, — хихикнула официантка и подсела к парню, пока гостей в салуне было не так много. — Что-то случилось? Тебе принести чего? — Нет, — моментально ответил Джон. Хотелось бы смочить горло, только вот в карманах осталось всего несколько центов, которых хватит лишь на стакан воды. А ее пить не особо хотелось. Хотелось чего-то крепче, чем вода, чтобы успокоится. — Ты точно не видела того парня? — Нет, сладенький, никого такого я тут не видела… — Черт, — шикнул он себе под нос и беспокойно взглянул к дверям. — Он уже должен быть тут… — Тот же, кого ты ждал и в тот день, верно? — Хорошая у тебя память, — усмехнулся Джон. — Он же. — Я мало клиентов запоминаю. Но ты очень уж хотел общения со мной. Таких лапочек нельзя не запомнить.       Джон готов был залиться румянцем, но вовремя одернул себя. Ее внимание было приятным, но он не особо понимал, что следует делать в ответ, чтобы показать свою симпатию. Она ему нравилась, но весь его опыт с женщинами сводился к шлюхам и женщинам в лагере. Простых же дам он игнорировал из-за недоступности и отсутствия интереса к одной лишь ночи. Еще и чертов Артур, от отсутствия которого сердце билось все беспокойнее, и мысли хаотично перебегали в его голове от одной теме к другой.       Целый чертов день… — Может, у него в привычке опаздывать? — предположила она. — Не на целый же день…       Джон не знал, что думать и чувствовать правильно в этой ситуации поэтому просто начал болтать с ней, пока она была свободна. Вдруг он еще приедет? Вдруг ждал его в другом месте? В конце концов, вдруг тот тоже все-таки задержался?       И стоило разговору завязаться, как половина тревоги просто ушла на задний план, словно ее и не было. Он поделился с ней, что они разделились, чтобы объехать больше городов, сказал, что его ограбили по его же глупости и теперь все, что у него осталось, это пара центов и ненужный хлам в сумке, вроде смятых и наполовину изорванных сигарет. Девушка недовольно поцокала языком, ушла от Джона и, переговорив с барменом, вернулась с бутылкой пива и тарелкой с едой. Порция была небольшой, но Джон был благодарен и за это, потому что желудок уже подвывал от голода.       Чем больше он с ней говорил, пусть и в перерывах от ее работы, тем больше понимал, что видел в ней друга, а не что-то большее. Да, она была симпатичной, радовала его глаз и душу, но думать о чем-то более глубоком, конечно же, он думал только о сексе, он не мог. И почему это первая симпатичная девушка, о которой он не хотел так думать — он не понимал. Она была настолько приятной в общении, что отбирать это общение в их знакомстве не хотелось? Боялся отказа? Боялся разрушить этим их взаимопонимание? Всему было место быть, поэтому он держал язык за зубами и наслаждался легкими темами и ее смехом, которым она растапливала его недоверие к посторонним. — Развлекаешься, я смотрю.       Обернувшись на знакомый голос, Джон едва ли не простонал «слава Богу», но вовремя сдержался и вместо этого свел брови на переносице. — Чего так долго?       Официантка быстро ушла, ничего не сказав парню, как только Артур присел на свободный стул. А Джон так и не успел спросить ее имя. — Задержался немного. Давно тут? — Вполне… — Джон окинул быстрым взглядом взъерошенного Артура и придвинул в его сторону почти не тронутую бутылку пива. Старший сразу припал губами к горлу. — Кто она? — кивнул он в сторону ушедшей девушки и слабо ухмыльнулся. — Не твое дело, Артур. Когда обратно?       Морган нахмурился, оставляя бутылку в сторону, ближе к Джону. Марстон прикусил изнутри свою щеку. Несмотря на все беспокойство насчет парня, он опять начал на него огрызаться, потому что тот просто поинтересовался о его новой знакомой. И не было тут никакой ревности, что тот может с легкостью взять ее себе. Скорее, эта извечная нелюбовь, когда он лез в дела Джона, которые его никак не касались. — Сегодня. Мне надо в оружейный магазин заскочить. И можно ехать обратно.       Встал из-за стола, поправил шляпу на голове и обернулся к выходу. — Встретимся на выезде.       И ушел, оставляя Джона одного.       Вот и поговорили. А Джон хотел спросить почему тот задержался и что он узнал насчет того городка, в который он поехал. Видимо, сама судьба говорила ему, что такие темы лучше не заводить. Еще подумает, что Марстон взял свои слова обратно. Взрослые не берут свои слова обратно, и Джон не будет этого делать.       Допил пиво, с досадой нащупал пальцами пустую кобуру, не понимая, как кто-то смог стащить его пушку, и встал из-за стола. А Артур как раз пошел в оружейный. Если бы только они были в лучших отношениях, Марстон смог бы попросить Артура купить ему новый, но в который раз, увы, Джон выбрал другой путь. Сам как-нибудь справится. Уж если расти в самостоятельности, то до конца.       Кинув девушке наиболее милую свою улыбку, Джон пошел к выходу. И стоило двери открыться, как он замер на пороге, когда поймал взглядом того самого ублюдка, который приставал к нему несколько дней назад и сейчас стоял в дверях. И улыбка, образовавшаяся на его губах, заставила Джона сделать шаг назад.