───── ◉ ─────
«Думаю, нам надо перестать трахаться», — сказал Чед Микки много лет назад. Ещё когда Микки учился на третьем курсе и, наконец, освоился в колледже. Когда его кошмары более или менее прекратились, и он перестал отсыпаться днём, пропуская занятия. — Ладно, — ответил Микки. Собственно, так всё и закончилось. Не было ни слёз, ни бессонных ночей. Это определённо его задело, и Микки чувствовал себя немного неловко рядом с Чедом с тех пор, потому что, боже, член чувака был в заднице Микки больше, чем он мог сосчитать. Микки не знал, как вести себя с парнем, когда дело не касалось секса. У Микки никогда не было... господи, бойфренда. Но Чед больше всего подходил под это определение. Кроме Йена. Микки заглядывает в свой стакан, почти до краёв наполненный Джеком, который он налил сразу после разговора с Йеном по телефону. Я не могу продолжать, Микки. Микки делает большой глоток. Прости, Микки. Мне нужно больше. Микки нащупывает сигареты, закуривает и глубоко затягивается, пока не начинает задыхаться. Дым обжигает, когда Микки выдыхает его из ноздрей, но ему всё равно. Дело в том, что Микки даже не подозревал, что такая боль возможна. Конечно, он много раз получал травмы, но в основном отделывался малым после кулаков отца, без серьёзных повреждений. Терри однажды сломал ему руку, но она зажила как ни в чём не бывало. Есть шрамы, и время от времени они бывают чувствительны, но Микки научился не обращать на них внимания. Но дерьмо с Йеном? Микки понятие не имеет, как он может исцелиться после этого. В его груди большая дыра, и она никогда не зарастёт. Он застрянет в этом состоянии навсегда. Микки допивает остатки виски, пытаясь заглушить эти гейские мысли. Если Терри узнает, он примчит на метро с Южной Стороны и выбьет Микки несколько зубов. Микки немного посмеивается, прежде чем налить себе ещё стакан. Можно прикончить бутылку, раз уж начал. Ему некуда спешить.───── ◉ ─────
На следующее утро в дезориентированном тумане Микки принимает решение. Он заставляет себя принять душ, даже если немного шатко стоит на ногах, готовит себе омлет и съедает его целиком. Затем он берёт телефон и звонит Мэнди. — Я могу заехать сегодня? — спрашивает он. Подразумевая: я сейчас не хочу оставаться один. Наступает небольшая пауза — он уверен, сестра умирает от желания узнать, как прошёл телефонный разговор; в конце концов, это была её идея, — прежде чем она спрашивает: — Ты всё ещё воняешь как помойка? — Пошла ты, — бормочет Микки без резкости в голосе. — Чтобы ты знала, я принял душ и поел. Нормальной еды, не китайский фастфуд. Со стороны Мэнди доносится гул, дающий понять, что она впечатлена. — Смотри-ка, кто вернулся в строй. Микки потирает нижнюю губу большим пальцем. — Да-да. Во всяком случае сейчас. — Да, заезжай, — легко говорит ему Мэнди. — И захвати какие-нибудь шмотки, если хочешь переночевать на диване. Сумка Микки уже упакована.───── ◉ ─────
Микки чувствует себя одиноко, и, возможно, ему немного дурно, когда он добирается до дома Мэнди. Он жаждет близости и комфорта, который может обеспечить кто-то другой. Он думает о Йене, но отталкивает это чувство прежде, чем оно им завладеет. Нет смысла хотеть что-то, что он не может иметь. Мэнди радушно его приветствует, притягивая для объятий, и Микки с лёгкостью обнимает её в ответ. Она примерно одного с ним роста, так что не сложно просто уткнуться лицом в её плечо, закрыть глаза, и Вселенная остановится хотя бы на мгновение. После того как Мэнди отстраняется, Микки наблюдает, как она подходит к Светлане и просит её взять Лайлу на прогулку. Микки благодарен; ему не нужно, чтобы племянница и девушка сестры видели его таким. Светлана уходит со складной коляской в одной руке и Лайлой в другой, одаривая Микки удивительно доброй улыбкой. Лайла машет и посылает Микки воздушный поцелуй, который сильно согревает его. Как только они уходят, Мэнди, устроившаяся на диване, прочищает горло. Во второй раз за два дня пришло время для Микки излить сестре душу. На этот раз совершенно добровольно. Он не может продолжать хандрить, надеясь, что всё наладится чудесным образом. Скоро он вернётся к хоккею, и ему нужно будет вкладывать в это всю свою энергию. Но сейчас ему необходимо перестать хандрить и побыть рядом с людьми, которые в состоянии его выносить. — Я всё испортил, — устало говорит Микки, садясь рядом с Мэнди. — Как? — тон её требователен. — Всё, что тебе нужно было сделать, — это извиниться! — Она бьёт Микки по руке, но не так больно, как могла бы. Он качает головой. — Я, бля, просто не могу... не могу сказать ему, что чувствую. Подняв брови, Мэнди спрашивает: — А чувствуешь ты?.. — Неважно, — огрызается Микки и немного ёрзает, прежде чем добавить: — Я бы даже не знал, что делать, если бы он... был кем? Моим парнем? Звучит так… Мэнди вопросительно смотрит на него. — Что, по-гейски? Микки моргает. — Ну да. — Ну, так и есть, — заявляет Мэнди, — в этом вся и прелесть. Микки проводит рукой по волосам. — Боже. В любом случае, это не имеет значения. Он сказал, что закончил со мной. — Знаю-знаю, — вздыхает Мэнди. — И всё же ты думал о том, чтобы быть его парнем. Это очень важно. Микки издаёт неопределенный звук. — Я больше не хочу об этом говорить. Мэнди смотрит на него долгим взглядом, будто собирается возразить, но вместо этого толкает его локтем в бок. — Хочешь накуриться? — спрашивает она. — Ты слишком хорошо меня знаешь, — вздыхает Микки, откидываясь на диван и протягивая руку за косяком.───── ◉ ─────
Когда часа через полтора возвращается Светлана, Мэнди и Микки лежат на полу, истерически хохоча, и тараторят о случаях из их детства. Светлана нежно качает головой, снимает спящую Лайлу со своего бедра и идёт в детскую, чтобы уложить малышку в кровать. Когда она возвращается в гостиную, Мэнди кричит: — Лана, это ты?! — А кто же ещё? — Светлана возвращается, обходя их тела на полу, и падает на диван. Она протягивает руку. — Делитесь косячком, хихикающие близнецы. Микки прыскает, и Мэнди поднимает подбородок, чтобы посмотреть на Светлану вверх ногами. Протянув руку, чтобы передать ей косяк, она говорит: — Ты такая симпатичная. Светлана улыбается и бормочет что-то по-русски, прежде чем взять косяк из рук подруги и затянуться. — Вы уже решили проблему оранжевого мальчика? Микки громко стонет, а Мэнди вздыхает, отвечая: — Проект «Оранжевый мальчик» провалился. Светлана качает головой и кладёт косяк в пепельницу между Мэнди и Микки. — Он ещё объявится, — говорит она, — вот увидишь. — Я бы на это не поставил, — угрюмо ворчит Микки. — Да кому он вообще нужен? Красивые глаза, руки что надо и убийственная улыбка. Весь такой страстный и милый. Не нужно. — Чертовски верно, — заявляет Мэнди. — Теперь меньше разговоров, больше видеоигр! — Я надеру вам задницы, — объявляет Микки, поднимаясь на диван. Светлана усмехается. — В твоих мечтах, может быть, — не соглашается она и смеётся, когда Микки смотрит на неё, но совсем не угрожающе. Мэнди бросает контроллеры им на колени. — Пора вам ответить за свои слова, придурки, — объявляет она, плюхаясь между ними. Неудивительно, что Мэнди надирает им задницы с минимальными усилиями. Тем не менее Микки наслаждается каждой секундой, громко гогоча, когда Мэнди входит в кураж и начинает угрожать им обоим. К тому времени, когда Лайла, спотыкаясь, выходит из своей комнаты, тяжесть, которая лежала на его плечах в течение прошлой недели, почти полностью развеивается.───── ◉ ─────
На следующее утро Микки просыпается на раскладном диване под звон кастрюль и пронзительный смех Лайлы. — Господи, — ворчит он, — с каких это пор вы так рано встаёте? — Десять утра, — доносится голос Светланы из кухни, и в её тоне он слышит осуждение. Микки потирает лицо рукой. По крайней мере, он хорошо выспался прошлой ночью; прошло много времени с тех пор, как он мог такое сказать. — Подними свою задницу, яичница на подходе! — зовёт Мэнди. — Плохое слово! — вмешивается Лайла. Микки стонет в подушку. — Да иду я, боже, — ворчит он, входя на кухню, чтобы увидеть Мэнди и Светлану, готовящих на кухне с Лайлой, цепляющейся за ногу Светланы. — Ты накрываешь на стол, — говорит ему Светлана. Микки вздыхает. — Да-да, — бормочет он сонно, хватая тарелки из шкафа. Расставив посуду на столе, Микки садится и смотрит, как Мэнди и Светлана готовят бок о бок. Мэнди занята яичницей, а Светлана следит за беконом. Когда Светлана отвлекается на Лайлу, Мэнди следит за беконом, убедившись, что он перевёрнут. Мэнди отворачивается к холодильнику, чтобы достать сок, поэтому Светлана подходит, чтобы помешать яйца, всё время качая Лейлу на бедре и развлекая её. Микки считает, что это потрясающе. Вскоре они собираются за столом. Лайла настаивает на том, чтобы сидеть рядом с Микки, и большую часть завтрака болтает с ним без умолку, хотя Мэнди продолжает говорить ей, чтобы она закончила есть. Микки нисколько не возражает против её болтовни, это помогает занять голову. Светлана уходит на работу сразу после завтрака, оставляя Микки, Мэнди и Лайлу самих по себе. Они проводят большую часть утра, играя в нелепые настольные игры и смеясь, когда Лайле удается их обхитрить. Мысли о Йене всё ещё вторгаются в сознание Микки время от времени, но он обнаруживает, что сегодня ему не так больно, как вчера. Чудеса, да и только.───── ◉ ─────
— Эй, я хочу кое-что с тобой обсудить, — говорит Мэнди, когда укладывает Лайлу спать. Она теребит подол своего огромного свитера и кусает нижнюю губу, заставляя Микки нахмуриться. — Что случилось? — спрашивает он, стараясь не казаться слишком обеспокоенным. В последний раз, когда он видел её такой взволнованной, она говорила ему, что встречается с девушкой и не знает, что чувствует по этому поводу и что это значит. Микки не может не думать, что всё было намного сложнее, когда Мэнди жила с ним, а Лайла ещё носила подгузники. Мэнди вздыхает и смотрит Микки в глаза. — Ничего страшного, честно. Я просто хотела сказать, что тебе больше не нужно платить за меня дурацкую аренду. Микки стонет. Он думал, что она просто сдалась и согласилась позволить ему позаботиться об этом много лет назад. — Я знаю, что не должен, — настаивает Микки, — но я хочу. — Ладно, ну что ж, я больше не хочу, чтобы ты это делал, — заявляет Мэнди. Микки поднимает брови. — Почему? Закатив глаза, Мэнди продолжает: — Собираюсь попросить Светлану переехать ко мне и думаю, будет жутко, если ты будешь платить за то, чтобы я и моя девушка жили вместе. — О, — задумчиво произносит Микки. — Это очень серьёзно. — Ага, — соглашается Мэнди. — Я просто считаю, что она именно тот человек. Нет смысла откладывать. — Сестра кривовато улыбается, и Микки ничего не может поделать, он обожает эту улыбку. Он думает, что должно быть приятно найти кого-то, кто готов жить с тобой и мириться со всей твоей хренотенью 24/7. Особенно тому, у кого есть ребёнок; ведь это всё усложняет. Может быть, Светлана так хорошо ладит с Лайлой, что это не имеет значения. — Ты права. Пора. — Микки пожимает плечами. — Честно говоря, думал, что она уже живёт здесь. Мэнди смеётся. — Типа так и есть. Неофициально, наверное. Но срок аренды её квартиры скоро истекает, так что... Вроде как хочу это узаконить. Микки толкает её плечом. — Я рад за тебя, засранка. На самом деле. Мэнди пытается скрыть легкомысленную улыбку, опустив глаза. — Спасибо. Никогда не думала, что у меня будет это, понимаешь? Рада, что ошибалась. Сглотнув, Микки отвечает: — Ага. — Ему знакомо это чувство. — Эй, — говорит ему Мэнди. — У тебя всё получится. — Может быть, — соглашается Микки. — По крайней мере, у меня есть хоккей, к которому надо вернуться. Мэнди смеётся. — Старый вояка. Когда возвращаешься? Микки громко выдыхает. Он с нетерпением этого ждёт, но в то же время немного напуган тем, как команда отреагирует на его возвращение. — Первая тренировка послезавтра. — Ты справишься, — уверяет его Мэнди. Микки не так уверен, но не говорит ей об этом. — Посмотрим, — соглашается он.───── ◉ ─────
Когда Микки, наконец, возвращается на лёд через полторы недели, он чувствует себя лучше. Напряжённым, но лучше. Это отчасти похоже на возвращение домой во многих отношениях, и, к счастью, команда приветствует его с распростёртыми объятиями. Несмотря на то, что вернуться приятно, тренировки сами по себе несколько мучительны; Микки немного отвык, что делает его медленным и неуклюжим. По крайней мере, никто это не комментирует, они знают, что он соберётся, когда настанет время игры. Он всегда так делает. Это не означает, что Микки не чувствует себя полностью побеждённым к концу практики. Хоккей должен быть для него таким же естественным процессом, как дыхание. Это как правило, но постоянный стук шайбы просто напоминает ему о Йене. Сойти со льда в конечном итоге — облегчение. — Милкович! — слышит он, войдя в раздевалку. Микки оборачивается и видит нахмурившегося Рамиреса. — Да? — осторожно спрашивает он. — Есть минутка? — настаивает Рамирес, и Микки не может придумать причины отказаться. — Конечно, — соглашается он, собираясь с духом. С самого начала Рамирес был самым жёстким с Микки. Микки как новичок походил на быка, впервые выпущенного из загона. Он атаковал, не задумываясь, ввязывался в драки и был просто гигантской занозой в заднице. Он никогда не слушал, был упрям и думал, что слишком хорош для того, чтобы его направляли. Его отношение привело к тому, что его отправляли на скамейку запасных. Часто. Он был чертовски расстроен, не мог ни с кем наладить связь в команде, потому что ни у кого, казалось, не было терпения иметь с ним дело. До того дня, пока Рамирес физически не усадил Микки и не сказал: «Прекрати, блядь, выпендриваться. Мы ёбаная команда, так что начинай вести себя как подобает в команде». После этого Рамирес стал наставником Микки, и Микки уважал этого парня за то, что у него хватило терпения и мужества мириться с его задницей. — Как держишься? — спрашивает Рамирес, следуя за Микки к его шкафчику. — Хорошо, — ворчит Микки, избегая зрительного контакта. Он не в настроении для лекции. — На льду выглядело довольно сыро, — комментирует Рамирес, прислонившись к соседнему с Микки шкафчику и скрестив руки на груди. Микки громко вздыхает. — Какого хрена ты хочешь от меня услышать? — Он поднимает голову, чтобы посмотреть на Рамиреса. — Если собираешься выкручивать мне яйца, давай покончим с этим. Рамирес слегка качает головой. — Ты всегда такой настороженный? Микки пожимает плечами, прежде чем повесить сумку на плечо. — Просто скажи, что собирался, чувак. — Я не знаю, что с тобой происходит, мужик, — начинает Рамирес, — но ты должен сосредоточиться на том, что важно. Микки фыркает. Если бы это было так просто. — Я знаю, хорошо? Знаю, — заявляет он. — Я делаю всё возможное. Карие глаза Рамиреса серьёзны, когда он говорит: — Ты дьявольски хорош, Милкович. И ты нам нужен. Что бы там ни было, просто отпусти это. Микки закусывает губу. — Ага. Так и сделаю. Не волнуйся.───── ◉ ─────
Микки собран во время игры, но это не имеет значения. Они проигрывают этот матч и следующий. Последний месяц сезона проходит в дымке разочарований и поражений, ставя под сомнение их рекорд. Они даже не попадают в плей-офф. Микки, конечно, зол, но он не даёт этому чувству овладеть собой. Всегда есть следующий год, верно? Во всяком случае, это то, что он постоянно твердит себе. После игры, которая решает их судьбу, Коэн пробивает шкафчик. — Проклятые «Флайерз» попадают в плей-офф, а мы нет? Это чушь собачья! — кричит он. Остальная часть команды слишком разочарована, чтобы присоединиться к разглагольствованию. Микки молчит. Всегда есть следующий год, напоминает он себе. «Флайерз» могут быть мусором, но… Йен, вероятно, сейчас на седьмом небе от счастья, и никто не заслуживает этого больше, чем он.