Чужак

— Можно погладить? Мальчишка лет восьми вытягивает над головой руку, будто показывая, что она чистая — ведь шерсть у козочки такая белая, ее жалко запачкать. У мальчика красные от бега щеки и нет переднего зуба, что, конечно же, говорит о смелости разбойника. Кёнсу невольно улыбается этому, опускается на корточки и подзывает животное. — Погладь вот так, — он демонстрирует, легко проходясь пальцами по шерсти козы, а мальчик, улыбаясь во все зубы, что у него есть, повторяет. — Как её зовут? — Не знаю. Я никак не называл. — Такого не может быть! — волчонок воинственно смотрит на Кёнсу, а потом задумчиво дует губы. — У всех есть имя. Меня зовут Вонтэк. — Тогда можешь назвать её. — Но она Ваша! — однако в голосе мальчишки сквозит восторг от того, что ему доверяют столь ответственное дело. — Но было бы классно, если бы Вы решили назвать ее... Княжна. Опустив голову, чтобы скрыть улыбку, Кёнсу посмеивается, но тут же серьезно соглашается и кивает. Он снова поглаживает козу по шерсти и повторяет: — Княжна. — А Вас как зовут? — Тебе интересно? — Кёнсу удивленно вскидывает брови: многие волки уже смирились, что вынуждены жить по соседству с пантерой, но им все ещё легче игнорировать этот факт. Поэтому живой интерес мальчика, его активные кивки удивляют омегу. — Кёнсу. Мальчик кланяется в знак уважения и снова поворачивается к Княжне, но этого оказывается достаточно, чтобы До остался благодарен ребёнку, поступившему так... смело. Не зря у него выбит передний зуб. Однако общение с живым зоопарком длится недолго: из-за угла вдруг вырывается всклоченный омега. По расширенным глазам и сбившемуся дыханию можно легко понять, что он в ярости. Но ярость быстро сменяется чистейшей радостью. И именно с этой радостью он тянет мальчишку за ухо от козы. — Вонтэк-а, если ты ещё раз так убежишь, меня хватит удар. Что за поведение? — Н-но, Исин-сонбэнним, — мальчишка упирается и хватает старшего за руку, чтобы ему не оторвали ухо, — занятия по травоведенью такие скучные! Всё цветочки и кустики! — Эти твои «кустики» помогают лечить раненых, — непреклонно отвечает Исин и прекращает экзекуцию. — Я не буду лечить раненых. Я сам буду раненым, — Вонтэк упирает руки в бока, — буду воевать, а не отсиживаться в деревне. А вы меня лечите. Мне не нравится сидеть на месте, пока враг наступает на наши земли! Кажется, что старший омега вот-вот выйдет из себя, но он в миг справляется со своими эмоциями. Мальчишку спасает невероятная выдержка Исина, а тот лишь потирает виски и указывает в сторону, откуда только что прибежал сам. По-видимому, там располагается школа. Удивительно, но Вонтэк не спорит и идёт по указанному направлению. Он упрямец и будет спорить, даже если поймёт, что не прав, но в конце концов сделает правильно. Это Исин, похоже, знает. Он вздыхает и поправляет взъерошенные волосы. — Не слушается? — невзначай бросает До. Уже поднявшись на ноги, Кёнсу смотрит мальчику вслед, но замечает, что Исин быстро поворачивает к нему голову и коротко окидывает взглядом. Даже с какой-то опаской. Волчий взгляд скользит по Княжне и в итоге возвращается к следу мальчика. — Не слушается. Все дети в его возрасте такие, — омега мягко улыбается. — Скоро ему девять — пора к инициации готовиться, а он по округе бегает, как лосёнок. — Волнуетесь? — За них за всех. Они все для меня семья. Они — мой дом,— Волк кивает и стоит ещё несколько секунд, глядя на козу. На секунду Кёнсу даже кажется, что взрослый омега просто не знает, как попросить тоже погладить животное. И он хмыкает. — Княжна, — представляет До. — Очень приятно, — волк улыбается, и у него на щеке появляется задорная ямочка. — Кажется, мы не познакомились нормально. Исин, — он протягивает руку. — Кёнсу, — омега пожимает руку и кланяется. Вскоре бег времени успокаивается: через несколько недель большинство альф собирается в поход на Белых к границам своей стаи. Чанёль говорит, что дальше волки не заходят — они лишь охраняют свои территории, а Кёнсу понимает — сейчас волки действительно слабее, чем тринадцать лет назад. Но насколько слабее? Тогда Кёнсу было всего двенадцать, он был угловатым, неказистым подростком, слишком категоричным и не менее любопытным. Утром, когда солнце только начало просыпаться среди тумана, Чонин разбудил его горячим шепотом на ухо: — Пойдём. Пойдём скорее. Они идут. Ким был в восторге, он светился ярче, чем молодое солнце. Пока Кёнсу собирался, мешкая с бесчисленными завязками ханбока, Чонин даже подпрыгивал на месте, выглядывая на улицу. В двенадцать хочется бежать на площадь, встречать тех, кто возвращается с битвы, кто неделями сражался с врагами. Хочется быть с ними вместе. Чонин тогда закрывал глаза и видел себя, раненным в бою, прихрамывающим на одну ногу и несущим в родные земли победу. Его маленькое, детское сердце больно сжималось, и он поторапливал Кёнсу. — Возвращаются, Кёнсу-я. Скорее. Принц и сам не мог ровно завязать ленты — руки у него тряслись от нетерпения. Он наспех закончил одеваться и схватил Чонина за руку. Они вдвоём выскочили на улицу через чёрный ход, чтобы никто не заметил. — Чондэ тоже там будет, — с восторгом окрикивал друга Кёнсу, взбегая по ступенькам к главным воротам. — Думаю, он хорошо проявил себя. — Я уверен, твой брат герой! — Как думаешь, скольких он убил? — Не меньше десятка — он очень сильный и ловкий. — Ага! Подбежав к толпе встречающих, Чонин переплел их с Кёнсу пальцы и приподнялся на носочки, выглядывая из-за спины Криса, старшего альфы, который в следующем году будет вместе с остальными. Ву сам почти дрожал от нетерпения, даже не замечая младших. Скоро и его будут встречать так. Чонин был выше, поэтому он взял на себя обязанность докладывать Кёнсу, как обстоят дела: — Пока никого, — ещё детский голос надламывался от волнения. — Но стражи уже открывают ворота. Скоро, Кёнсу. — Мне ничего не видно... — Интересно, они будут петь военные песни? Идут. Кёнсу протиснулся вперёд. Он стоял в первом ряду, когда ворота распахнулись и Донук, ведущий стаю, переступил черту их города. Его одежда была грязная, пыльная; ярких узоров, летящих ястребов на ней не было видно из-за грязи. И пятен крови. Кёнсу смотрел на отца с по-детски честным непониманием. Мужчина, высокий, крепкий, всегда непоколебимый не шёл, а плёлся, рывком подтягивая неестественно висящую ногу и безобразно пошатываясь. За ним шли такие же люди. Они не обращали внимания на притихшую толпу и их мутные, как у испорченной рыбы глаза, безумно блуждали по домам. Кёнсу замутило от запаха потных тел, сырости, затхлости и крови. Крови было так много, что мальчик невольно отступил на шаг. Его хёны, его старшие друзья шатались и молчали, придерживая сломанные руки, кровоточащие раны, больные головы. Кто-то болезненно хрипел, кто-то спотыкался. Они были разбиты. Вдруг что-то упало к ногам Кёнсу. Что-то тяжелое и влажное. Мальчик медленно опустил взгляд и увидел на ткани своего ханбока коричнево-красные разводы, а рядом с ногами изорванное тело. Оно не могло быть живым, человеком. Кёнсу закричал. Он пищал, как котёнок, от ужаса и от омерзения, пока кто-то не прижал его к груди. — Тише, Кёнсу, успокойся, — положив руку на его макушку, Чондэ прижал мальчика к своему плечу и закрыл от проходящих мимо пантер. — Пожалуйста, не кричи. Мальчик не мог зажмурить глаза, но теперь ничего не видел из-за рук брата. — Он умер рядом со мной, хён? — Нет, он жив. — Но он умрёт? — и вдруг это слово оглушило мальчика. «Умрёт», — отпечаталось где-то под языком и не давало больше говорить о жизни, о радости, о подвигах, которые полнили его будущее. — Умрёт? — Возможно. Губы Кёнсу задрожали. — Меня тошнит. Поднявшись, Чондэ подтолкнул его и Чонина к выходу из толпы. И, едва выбравшись, Кёнсу согнулся по полам и зажмурился. Под веками плыли багровые пятна, его тошнило на какую-то клумбу и аккуратно подстриженную траву. Чонин стоял рядом, не шевелясь и тихо всхлипывая. Только через несколько минут Кёнсу смог поднять взгляд и увидеть, что Чондэ тоже был ранен, у него была перебинтована голова и слиплись волосы, а один глаз заплыл синевой. Это был не его Чондэ — кошачья улыбка потухла, плечи опустились. И Кёнсу стало ещё страшнее. Что если Чондэ больше не станет прежним? Не сможет или не захочет улыбаться? Не будет так же красив, перестанет шутить? Больше никогда не пойдёт защищать свою стаю? От этой мысли Кёнсу задрожал. Отмахнувшись от слабости, боли в горле и желчи во рту, До осторожно обхватил талию Чондэ рукой и повёл его в дом, который приспособили для приема раненых. Чондэ едва шёл, он был тяжёлым, но Кёнсу только хмурился от натуги, но не издавал ни звука — только Чонина подгонял. — Куда ты меня тащишь, маленький герой? — в голосе старшего блестела нежная улыбка, но лицо его было неподвижным. — Помолчи лучше, — строго заявил мальчик, и Чондэ хмыкнул. — И выполняй то, что будут говорить лекари. — Как скажешь. Тогда Кёнсу взял себя в руки — в маленькие пухлые ручки — и даже успокоил Чонина. До Кима только через несколько часов дошел ужас, он мог лишь плакать, хватая Кёнсу за руку или за край подола, и испуганно прятаться. Но До помогал другим со всем усердием, на которое у него хватало сил. Он бегал по мелким поручениям от старших омег, он всего за несколько дней научился перебинтовывать раны, он выносил ведра с отходами и стирал грязные тряпки. С утра до позднего вечера он проводил в доме, где запах крови и гноя въелся в стены. Кёнсу даже казалось, что его собственные руки теперь пахли так, но он не отходил от раненых. Когда альфы начали поправляться и уходить в свои дома, а в длинном помещении остались лишь те, кто медленно шёл на поправку, Кёнсу стали оставлять за старшего — взрослым лекарям нужен был отдых. — Давай, я подержу голову, а ты подложишь чистую подушку. Чонин только согласно кивнул — ему все ещё было тяжело говорить в этих стенах. — Вам не больно? — тихо поинтересовался Кёнсу у своего подопечного, взрослого и очень красивого альфы. Тот качнул головой и весело сузил глаза. — Что бы мы без вас делали? — прохрипел альфа. Его грудная клетка была настолько раскорёжена, что Чонин каждый раз жмурил глаза. Но несмотря на это мужчина улыбался. Чонин и Кёнсу переглянулись. — В каком смысле, хён? — неуверенно переспросил До. — Ты, мелкий, даже не понимаешь? — альфа закашлялся, и это, как поняли мальчики, был его смех. — Куда бы мы пришли? Кто бы нас спас здесь? — Но это вы нас спасали. Вы защищали нас от волков с северо-запада. Если бы не вы, мы бы давно умерли. Вы герои. — Ошибаешься. Герои — это вы, — мужчина странно выгнул руку, но тут же опустил ее на постель. — Ты и твой друг. — Мы просто помогли вам не... — Не умереть, — он улыбнулся и замолчал на несколько минут. Видимо, мужчине было сложно говорить, но он почему-то выглядел так счастливо, словно видел самый прекрасный сон в своей жизни. Кёнсу не понимал, не мог понять, как человек, пережив подобное, мог улыбаться и говорить о героизме каких-то детей. — Скажи-ка мне, принц, ты бы пошёл туда против волков? Кёнсу задумался. Ещё несколько дней назад его ответ был бы однозначным: он бы пошёл, чтобы защитить дом, семью, друзей. Он бы стал рисковать жизнью, отомстил бы волкам за папу. Он бы вернулся героем. Но теперь... теперь Кёнсу хотел быть здесь, промывать раны, бинтовать разодранные руки и ноги, читать вслух книги, чтобы занять время альф, которые не могли двигаться самостоятельно. И теперь он ненавидел войну, он не хотел в ней участвовать. — Я бы остался здесь. Альфа хмыкнул. — А я бы не остался. Не потому, что я смелый, а потому что я трус. Я бы не смог и близко подойти к человеку, у которого вместо грудной клетки фарш, как у меня. Чонин и Кёнсу снова растеряно переглянулись. До покосился на грудь альфы и неожиданно не испытал отвращения. Его больше не тошнило, потому что это было его место. Пусть оно ему и не нравилось. — Я ненавижу волков, — вдруг пылко пробурчал Кёнсу, вызвав у мужчины очередную улыбку. — Они делали то же, что и мы... — Нет! — перебил его Чонин, сам не ожидая от себя такого. Он тоже всем сердцем возненавидел волков. Ведь как одна стая может принести столько горя в другую? Чонин знал, каким чудесным местом может быть их дом, как пахнут здесь цветущие сливы и как свеж здесь воздух по утрам. И разворотить их дом могли только звери. Но. Глаза Кёнсу вдруг широко распахнулись. — Они защищали свой дом. — Но знаешь, что ещё? — альфа прикрыл глаза, показывая своё согласие — все они защищают свой дом. — Я бы не смог пойти на волков, если бы не знал, что могу вернуться домой и здесь мне не дадут умереть. Расскажи мне сказку, маленький герой?