Чужак

Новый Вожак всходит на погребальный корабль. Волк облачён в длинный плащ; медные пластины его одеяний звонко постукивают в полном молчании остальной стаи. Вслед за альфой поднимаются другие волки и вносят на корабль Гостя Хель. Они укладывают Старого Вожака на корабль и поправляют его снежные, холодные одеяния, а затем пропускают вперёд Вельву. Кёнсу, стоя в первых рядах среди остальных волков, отводит взгляд от этого действия и смотрит, как река, омывающая бока корабля, блестит вдалеке и убегает на север. Там она обрушивается водопадом в Северное море, бесконечное и полное льдов; но корабли с героями поднимаются в другой мир. — Да придёт за Великим Вожаком валькирия и поднимет его к Одину, — раздаётся торжественный голос провидца. Он поднимает над головой связку сушёных цветов, чтобы все видели её, и поворачивается вокруг себя, а затем вкладывает её в белые руки Старого Вожака. Чанёль стоит во главе его ложа и кланяется подношению. Теперь каждый волк всходит на корабль и опускает рядом с телом их старого волка свои подарки — травы, ножи, шкуры, украшения. Из их уст к Вожаку опускаются молитвы: «Дай нам, Всеотец, когда-нибудь встретиться в Вальхалле с Великим Вожаком», «Возьми его в свой чертог», «Отблагодари его за то, что он вёл свою стаю столько лет». Чанёль кланяется каждому и с корабля спускается самый последний. Кёнсу берёт его за руку и держит, когда волки несут факелы. День пасмурный, и небо словно заволокло сизым дымом, а где-то под ним летают чёрные птицы, и их крики слышны даже на земле. Деревья стучат своими замёрзшими ветвями, и их стволы надрывно скрипят от ветра. Новый Вожак поднимает руку — факелы опускают на корабль и отталкивают его от берега. Огонь вспыхивает быстро, ветер раздувает его и тянет ладью к середине реки, а там течение подхватывает полыхающий корабль и несёт на север. Пока огонь не исчезает даже в отблесках на воде, Чанёль не двигается с места. Волки возвращаются к своим делам. Постепенно те, кто был обречён, умирают, остальные — поднимаются на ноги. Выпадает снег и ветер больше не выдувает из стаи тепло, но зима идёт холодная. То, что удалось вывезти из деревни, заканчивается. Некоторые альфы уходят на пепелище, чтобы привезти то, что ещё осталось на обломках; остальные ежедневно обходят территорию. Но все понимают — нужно идти дальше, ведь Белые не оставят дело незаконченным. — Нам нужно двигаться, — подкладывая в костёр сырые дрова, Исин поднимает взгляд на Бэкхёна, который точит свой нож. — Куда? — Уходить в чащу. Но на самом деле Исин не знает, он едва ли может предположить, что они могут сделать в тех условиях, в которых оказались. — Там чужие территории. Мы и так почти на границе. — Тогда нужно начинать строить здесь. Иначе как мы переживём зиму? Ведь это только начало, скоро температура опустится. Бэкхён неопределённо пожимает плечами и долго смотрит на омегу. Он ничего не может сделать для своего друга. Раньше было легче: Бэкхён доставал для Исина самую лучшую ракушку или колотил соседского мальчишку, иногда мог составлять другу компанию, пока тот вышивает, и больше ему ничего было не нужно. А теперь Бэкхён должен был согревать и кормить Исина, не имея ни хороших дров для костра, ни запасов пищи, ни даже крыши над головой. Чувствуя, что альфа не настроен ничего отвечать на его вопрос, Исин меняет тему: — Что говорит Чанёль? — Чанёль ничего не говорит больше, — Бён вздыхает и проверяет остроту лезвия. Он поднимается и, махнув на прощание рукой, идёт в сторону шатра, который оборудовали для старейшин и детей. В нём так же холодно, как и снаружи, но он создаёт иллюзию надёжности. Проходя мимо, Бэкхён различает разговор. Пока волчата разошлись по своим делам из-под навеса, Кёнсу шипит на Вожака: — Я говорю это, не потому что хочу сбежать туда, Чанёль. Я хочу, чтобы стая не замёрзла в этих горах насмерть. — Я не поведу к ним стаю, — рычит в ответ волк и явно ходит из стороны в сторону. — Почему? — Сам подумай! Чанёль рявкает, а Кёнсу хватает его за руку и дёргает на себя, заставляя остановиться. Он в бешенстве, и это можно почувствовать физически, но все его слова разбиваются об упрямство волка. Пак вырывает руку из ладоней пантеры и раздражённо фыркает. — Я не могу забраться в твою упёртую голову, — бросает в его сторону Кёнсу. — Я не понимаю, почему ты не хочешь спасти своих людей. — Почему не хочу повести их к пантерам?! Ты слышишь себя? — Пора принять, что пантеры — твоя семья. — Нет! — Чанёль почти воет, — они твоя семья. Они ходят вокруг друг друга, словно в каком-то танце или на охоте. И оба напряжены, держатся на месте из последних сил. Кёнсу вскипает, и это может напугать не меньше гнева волка. — Ты сам сказал, что я — твоя семья. Или это что-то значило, только когда не нужно было отвечать за свои слова? Чанёль рычит — громко, низко. И в этом звуке сквозит «заткнись или я заставлю замолчать силой». Он вжимает голову в напряженные плечи и весь втягивается, как пружина, которая по щелчку выпрыгнет и больно ударит. — Ты — моя стая, но не они, — от бессилия и невозможности втолковать пантере свои мысли Чанёль скулит. — Ты их родственник, ты не сделал им ничего плохого тем, что сейчас с нами. Но представь, если к ним придёт стая, которая десятилетия убивала их родных и близких. — Но ведь сейчас... — Сейчас мы не враждуем, но смотри, — Чанёль резко поднимает к Кёнсу свои руки, показывает большие ладони. — На наших лапах кровь пантер. Твоих предков, их отцов и друзей. Ты ещё недавно сам это чувствовал. — Да! — голос омеги надламывается. — Я чувствовал это. Но не ты их убивал и не в таких условиях. Сейчас стая на грани, они это понимают. Я их заставлю понять. Чанёль отворачивается и рычит. — Кого заставишь? Донука? Его мужа убил волк, волк оставил его с двумя маленькими детьми. Разве я не прав? У нас очень гордились этим когда-то. — Ты... — но Кёнсу нечего сказать. — Ты смог простить волков, но он не сможет! От этих слов оба останавливаются. Кёнсу толкает в грудь собственное предательство: если он поведёт волков к пантерам и спасёт эту стаю, то предаст своих предков, если он останется и ничего не сделает — предаст волков. Омега стискивает зубы. А Чанёль понимает, что спор закончен. Но облегчение это ему не приносит. Метнувшись в сторону, он бьёт кулаком по дереву — сильно, больно; и прижимается к нему плечом, чтобы найти хоть какую-то опору. Вожак понимает: он не может остаться здесь, ведь Белые найдут их, и не может идти дальше, потому что это граница их территории. Он буквально ничего не может сделать для своей стаи. Кёнсу успокаивается, ничего не говоря, подходит к волку и тянет его на себя. Чанёль не сопротивляется — опускает голову на плечо омеги и начинает дышать ровно. Он чувствует этот момент, как один из последних. — Мои люди тоже не пойдут к ним, Кёнсу, — бормочет Чанёль пантере в плечо. — Моих братьев, моего деда, других наших вожаков убивала ваша стая. Память об этом ещё есть где-то в крови, я чувствую. Я не поведу их. — Тише, тише. Легкая рука гладит Чанёля по спутанным волосам и аккуратно их разглаживает. Это приятно — настолько, что зима, холод и смерть отступают куда-то на задворки. Кёнсу их не пускает, закрывая своей небольшой ладонью волка. — В последнее время я часто думал, почему мне удалось не только смириться с вашей стаей, но и стать её частью. Чанёль, все ещё не отстраняясь, хмыкает: — Ты буквально переделал её под себя. Ты особенный. — Возможно. Но мне кажется, основная причина в том, что я попытался вас понять, а ты мне это позволил. Вожак молчит, не поднимая головы, а Кёнсу легко и успокаивающе постукивают пальцами по его затылку. Теперь Чанёль готов слушать. — Я заставил себя разглядеть в волках то, что опровергает всё, о чем мне говорили в детстве. Вы не убиваете ради забавы, вы держитесь друг за друга, вы умеете видеть вокруг себя то, что от глаз скрыто. Волки имеют столько же права на жизнь, сколько и пантеры. Говоря это, Кёнсу чувствует, как Чанёль обнимает его и крепче прижимает к себе. Этого не говорил ни один из них раньше, но через это осознание прошли они оба с тех пор, как оказались друг напротив друга по разные стороны брачного костра. — Ты ведь тоже чувствуешь это? — Да. — И если бы моя стая пришла под врата волков, что бы ты сделал? Но Чанёль растерянно и упрямо молчит, кусая губы и сжимая кулаки за спиной Кёнсу. Пантера все так же гладит его по волосам и мягко перебирает пряди. — Ты дал бы умереть десяткам альф и омег, их детям? Ты бы не смог забыть о давней вражде? — Я бы не дал им умереть. Но я — это не Донук, — волк мнётся, — я ведь знаю, я целый год узнавал... — Да, ему тоже нужно будет время. Чанёль кивает, думая, что рассуждения завели Кёнсу в тупик, но тот отстраняется и смотрит альфе в глаза. — Только у него этого времени будет меньше. Кроме этого между вами нет разницы. Вожаку приходится согласиться. Он запускает пальцы в свои растрёпанные волосы и с силой сжимает виски, чтобы прийти в себя. Но Чанёль всё-таки собирается, и Кёнсу поправляет его плащ, перед тем как волк выходит из шатра: — Ты сможешь их убедить? — Да. И у Чанёля получается; ему помогает холод, который спускается с вершин гор и сковывает леса. Волки могут быть недовольны, они могут шептаться или даже громко говорить о том, насколько это неправильный шаг, но все идут за своим Вожаком. Собирая остатки вещей и помогая раненым, они двигаются к горе, отделяющей их территорию от земель пантер. Впереди идёт Бэкхён, он лишь спрашивает Чанёля: «Ты знаешь, что делаешь?» — и, получив ответ, больше ничего не говорит. Ведёт он, ведь уже был у пантер и знает дорогу. Когда Кёнсу в первый и последний раз шёл через эти места, это заняло только один день, но стая тянется по тропам неделю. И чем ближе становятся родные холмы и поляны, тем чаще Кёнсу охватывает дрожь. И это вовсе не предвкушение. Ему страшно оставлять волков в зарослях и выходить к воротам своей стаи, но До это делает. — Зови короля, — кричит он выглянувшей пантере. — Принц Кёнсу? — Меня разве не слышно? Я хочу поговорить с отцом. Пока сторожевой скрывается за стеной, Кёнсу кивает Чанёлю, и тот выходит к нему. Он напряжён и двигается резко, быстро, становясь за плечом омеги. Кёнсу даже кажется, что Вожак шепчет ему совсем тихо: «Я буду тебя стеречь даже от твоих родных, если понадобится». Ворота открываются, но появляется не Донук, а начальник стражи. — Принц Кёнсу, мы не можем Вас... — альфа вдруг замечает волка и шипит, делая шаг назад. — Я говорил, что мне нужно поговорить с Донуком — тем, кто не испугается моего мужа. — Чего вам надо? Кёнсу недовольно ведёт плечом, и Чанёль быстро замечает этот жест, тихо рыча и сверля стражника взглядом. — Что ж, крыша над головой, — омега показывает на стену. — Моей стае нужна крыша над головой и тепло. До весны. Стражник теряется, но за ним из ворот выходит Чондэ. Он одет, как командующий армией, — на нём темно-синий военный чонбок и высокая чёрная шляпа. Ворот его богатого наряда подбит тёплым мехом. И на лице у пантеры — сомнение. Чондэ подходит ближе, чем стражник, но, видя настрой Чанёля, останавливается в нескольких метрах от них и складывает руки на рукоять меча. — Ты притащил под наши стены свору волков? Кёнсу не узнает его голос, но узнаёт в нём волнение. — Я притащил под наши стены стаю, которой нужна помощь. Где отец? — Говори со мной, — в голосе пантеры сквозит недоверие. — Хорошо, — омега вздыхает и распрямляет плечи. — Люди, живущие у подножья гор, напали на мою стаю и сожгли деревню. Сейчас у нас нет сил дать им отпор и освободить территорию, чтобы восстановить деревню, поэтому мы просим убежища. Но весной мы вернёмся за гору. — Что за люди, живущие у подножья? — Волки называют их Белыми или Двуногими. Они не принимают животную форму и сражаются с оружием, похожим на огненную трубу, — Кёнсу заводит руку за спину и находит ладонь Чанёля, выводя его вперёд. — От этого оружия раны остаются глубокие, кровь не останавливается. — Почему я должен верить тебе? Никто в этих горах не воюет оружием. — Если не хочешь верить мне, хотя я твой брат, то посмотри сам. Повернувшись к Чанёлю, Кёнсу просит его поднять рубаху. Волк касается ткани, а Чондэ в ответ на движение его рук резко вынимает меч из ножен. Чанёль дёргается, рычит и снова не отводит взгляд от пантеры. — Успокойтесь вы оба, — шипит Кёнсу, и его голос и настрой настолько знакомы обоим, что Чондэ убирает оружие, а Чанёль поднимает рубаху. На его боку под бинтами несколько практически чёрных гематом и следы от раны, довольно лёгкой, если сравнивать с теми, что получали другие волки. Но даже это выглядит хуже, чем то, что когда-либо видел Кёнсу. Чондэ хватает одного взгляда, чтобы снова слушать брата. — Продолжай. — Судя по тому, как быстро они разрушили деревню, они скоро доберутся и сюда. — Откуда ты знаешь, что их целью не были волки? Эти Белые могут не пойти дальше. — Потому что они истребляли волков. Их целью было полное уничтожение стаи, это не война за влияние или ресурсы, Чондэ. Эти слова заставляют пантеру замяться. Он слышит чужие шаги со стороны ворот и оборачивается к Донуку. Они отходят и говорят о чём-то: Чондэ взмахивает руками, шёпотом объясняя королю ситуацию. И Кёнсу подмигивает Паку, замечая, что тому некомфортно и он переминается с ноги на ногу, глядя на семейство До. Наконец Донук выходит вперёд. — Почему пришли вы двое? Где их вожак? — Он здесь. Чанёль чувствует, как тяжёлый взгляд Донука изучает его — привычно, так, как это делал Кёнсу месяцы назад. Чёрные глаза находят ответ в новом вожаке волков, и король кивает. Ему не нужны больше объяснения. — Мы возьмём детей и омег. Пак уже собирается благодарно согласиться, но Кёнсу останавливает его движением руки и упрямо смотрит на отца. — Нет, я прошу помощи всем. — Тогда они все могут убираться или мы прогоним их силой. — Отец! — Кёнсу впервые с отчаянием вскрикивает, а Чанёль поддаётся его настроению и заметно напрягается. Пантеры-стражники обнажают мечи. Кажется, они не будут стоять на месте и ждать приказа. Как только Кёнсу делает шаг к стене, стража бросается к ним. Это происходит быстро: волк оказывается перед омегой за секунду, он пригибается к земле, но рычит оборонительно. И Кёнсу знает, что будет дальше, поэтому кричит пантерам вдогонку: — Чондэ, ты дашь им всем умереть? — Мы с ними по разные стороны. И всегда были. — Мы на одной стороне, брат! Это звучит громче, чем он рассчитывал, но, похоже, пробивает деланную глухоту пантеры. Пока Донук уходит за врата, пока стража кидается на Чанёля, пока волк рявкает на них, отгоняет от Кёнсу, Чондэ останавливается. Он резко разворачивается и подаёт знак. Все застывают. — Убери своего ручного пса и приводи остальных, — Чондэ уточняет, — всех. Вас пропустят на моей ответственности.