Разврат

Гермиона изучала темно-фиолетовые следы на коже в зеркале своей спальни. Прошло уже три дня, а ее шея все еще выглядела так, будто ее только что пытались задушить. Она повертела головой туда-сюда, и шея отозвалась болью. Любое напоминание о том ужасном вечере снова заставляло ярость вскипать внутри нее. И эта ярость лишь отчасти была направлена на человека, причинившего ей боль по столь незначительной причине. В основном она была направлена на нее саму. Он недвусмысленно предупреждал ее держаться подальше, но она все равно упрямо влезла не в свое дело и сделала то, на что – она знала – он заведомо отреагирует плохо. Несмотря на попытки убедить себя, что ее действиями руководило одно лишь беспокойство, теперь Гермиона признала, что это не так. Она хотела быть нужной, быть той, кем Снейп считал ее, когда сжимал ее руку в своих окровавленных ладонях, прежде чем потерять сознание. Тогда он отчаянно нуждался в ней. И по какой-то причине она вообразила, что это может случиться снова. Но не случилось. Он чуть не убил ее. И если бы она не учуяла запах того, что льстивый бармен попытался подлить ей в вино, возможно, Снейп сделал бы что-то еще. Она и так была слишком близка к тому, чтобы стать его очередным трофеем. И всякий раз вспоминая тот момент, когда он прижал ее к двери и вторгся языком в рот, она чувствовала, как бурлящая ярость внутри против ее воли медленно и необъяснимо превращалась в извивающийся клубок похоти. Гермиону бесконечно расстраивало предательство собственного тела. Она не была порочной. Но у нее не было секса слишком долго. Это мог быть кто угодно: Снейп просто оказался тем, кто чуть было не прервал долгое затишье. Правда, в итоге все обернулось чертовски несексуально. Недовольство кипело в ней отчасти еще и потому, что ситуация никак не разрешилась. Он сказался больным с того самого дня, и у нее не было возможности оценить, как это отразилось на нем. Раскаивается ли он? Он, конечно, выглядел расстроенным, когда она уходила, но сложно было сказать, вызвано это жалостью к себе или же отвращением. Во всяком случае, она заслуживала извинений. И имела право злиться. Возможно, у нее даже были основания выдвинуть какие-то обвинения против него. Но в глубине души она знала, на что идет, пробираясь в логово тигра. Она еще утром того же дня столкнулась с его бешеной злостью, так что ей было известно его умонастроение. И все же она пошла на это, доведя его до точки кипения. Она не могла отрицать, что ее мучило чувство вины и тревога, ведь, возможно, она сделала еще хуже своими попытками поиграть в героя – Бесстрашную Гермиону, спасительницу всех и вся. Вздохнув, она спрятала синяки на шее магией, а затем и порезы на коленях, оставшиеся от осколков стекла. К сожалению, ей придется еще и отказаться от утреннего кофе. У нее не было абсолютно никакого желания встречаться с ним даже на нейтральной территории кафе: какая-то ее часть беспокоилась, что он все еще может быть одержим жаждой крови и попытается снова прикончить ее за попытку «загадить его жизнь». Также была вероятность того, что Снейп мог окончательно слететь с катушек, и она его больше никогда не увидит – эта перспектива в равной мере вызывала у нее чувство облегчения и страх. Поэтому, когда она, подойдя к двери его кабинета, увидела, что она открыта, то немного воспрянула духом. По крайней мере, он не умер. Но переведя взгляд на сгорбленную фигуру за столом, Гермиона вздрогнула от удивления. Он выглядел кошмарно. Лицо было бледным и осунувшимся, глаза покрасневшими, а волосы еще более сальными, чем когда-либо: он походил на человека, всю жизнь проведшего в запое. И, без сомнения, так оно и было. Гермиона поняла, что простояла там несколько секунд, в шоке глядя на него, но Снейп даже не поднял взгляд. Либо он намеренно игнорировал ее, либо витал где-то в своих мыслях. Гермиона хотела сказать что-то, но не нашла подходящих слов, которые охватили бы всю глубину произошедшего между ними. Поэтому она прошла дальше и, бросив пальто и сумку на пол в своем кабинете, опустилась в кресло. Она не привыкла ощущать себя растерянной. Она всегда была решительной и ненавидела сидеть сложа руки, но вот теперь сидит здесь, скованная неуверенностью. Гермиона знала, что, если не скажет хоть что-то, то напряжение из-за того, что она находится рядом со Снейпом, раздавит ее. Ей нужно было точно знать, как теперь взаимодействовать с ним. Нужно ли им как-то по-новому организовать совместную работу? Может, кому-то из них придется уволиться? Сердце колотилось, когда она встала. А затем упала обратно в кресло. У его двери стояла Кэти Белл. – Вы просили зайти? – услышала Гермиона ее голос. Последовала долгая пауза. – Входи. Закрой дверь, – четко скомандовал Снейп. Кэти сделала, как было велено: исчезла в его кабинете, закрыв за собой дверь. И ярость Гермионы вернулась, сопровождаемая жаждой мести. *** – Где вы были? – Кэти уверенно приблизилась к нему. Где я только не был. Снейп усмехнулся и потер переносицу. Он не спал три дня. Мир потерял для него смысл. Он даже не мог вспомнить, почему решил прийти сюда, и вот он здесь, уставший, с похмелья и на грани безумия. – Профессор? – Сядь ко мне на колени, – приказал он. Повернувшись в кресле, он подождал, пока она подтянет узкую юбку и заберется на него. Проведя руками по ее ягодицам, он закрыл глаза. За последние три дня он перещупал столько мягких сисек и задниц, что уже не знал, что есть что. Но тепло ее кожи и тяжесть тела на его коленях успокаивали его. – Я беспокоилась о вас, – пробормотала она ему на ухо. Он снова усмехнулся. Беспокоилась? Его главным беспокойством сейчас было, как оплатить ту попойку, которую он надеялся не пережить. Проклятый обмен веществ. Он выпил столько яда, сколько было бы достаточно, чтобы убить большинство людей дважды. Но в конце концов, не зря же он Снейп. Его отец гордился бы им… Его… чертов… отец… Северус поморщился, впиваясь пальцами в ее плоть. Разве ему не достаточно? Мало он потакал желаниям за свою жизнь? Кажется, мало. Он склонил голову и коснулся губами тела Кэти там, где заканчивалось декольте. Скользнув языком, он попробовал ее на вкус – свежую, чистую. Не то что те потные, пахнущие мускусом тела, которые он вкушал час за часом до боли в челюсти и языке. Каждое из них, до единого, слились в одно аморфное существо – зверя со множеством спин*(1), на которых он ездил всеми возможными способами. В его памяти смешались в единое размытое пятно их кожа, отверстия, толчки в них, стоны – все тела, кроме самого первого. Того, с которого началась эта гребаная самоубийственная миссия. А он ведь едва прикоснулся к ней – ну может, чуть больше, чем просто поцеловал у двери. И с того момента он безуспешно пытался удалить ее из памяти как гнойный нарыв, но она все еще была там, и он до сих пор ощущал ее присутствие: она наблюдала за ним и ждала, чтобы все испоганить. Они ожидали большего. Всегда. Им вечно было его недостаточно. Каждый из них хотел, чтобы он был чем-то большим, чтобы отдавал больше. Но ему, блять, больше нечего было отдать. И именно тогда, когда ему показалось, что он сумел сбросить с себя оковы чужих ожиданий, освободиться от удушливого груза ответственности, кто-то снова закручивает гайки, лишая его свободы, пытаясь вернуть все назад и снова сделать так, чтобы ему не было все равно. Он, блять, больше не может быть ответственным! Неужели им неясно? Ответственность была тем, что, в первую очередь, затянуло его в пучину. Вот почему, отвергая прошлую жизнь, он решил, что лучше уж он умрет на вершине мира, чем сдохнет в сточной канаве, пытаясь искупить то многочисленное зло, которое он не совершал и которое вообще неспособен искупить один человек. Он бы швырнул им всем в лицо их осуждение и неодобрение и дал бы отличный повод испытать такое отвращение, чтобы они согнулись под его весом. И она была среди них, ненавидящих его. Он чувствовал ее. Но если дать ей достаточно причин, она выйдет за рамки своей ненависти и вообще откажется от него. Вот что ему нужно. Кэти Белл извивалась на его бедрах, потираясь о набухающий член. После нескольких дней его отсутствия она явно жаждала получить хоть немного удовлетворения. Но у него были другие планы. – Отсоси мне, – приказал он. Не помедлив ни секунды, она соскользнула с его коленей и потянулась, чтобы расстегнуть ширинку. Такая послушная. Пока она торопливо доставала его член, он медленно выдвинул свой стул из-за стола. Он сделал это настолько плавно, а Кэти была так поглощена своим занятием, что ничего не заметила. И когда она наконец нетерпеливо взяла член в руки, лихорадочно поглаживая, Снейп уже был на месте. – Не спеши, – пробормотал он, раздвигая и расслабляя ноги. – Хорошая девочка. Она многообещающе улыбнулась ему и опустилась на колени между его бедрами. Она всегда так жаждала угодить ему. Этого было достаточно, чтобы заставить его кончить, но не более того. И теперь он смотрел, как она открыла рот, скользнула по нему похотливым взглядом и лизнула налитую головку. Праздный мозг Снейпа тут же подкинул воспоминание о том, в скольких отверстиях его член побывал за последние три дня. Пара быстро наложенных Очищающих заклинаний гарантировали физическую чистоту, и ему хватило ума выпить несколько зелий, чтобы уберечься от болезней, но даже ему было уже тошно смотреть, как его член исчезает в еще одной неразборчивой дырке. Ощущение, однако, было достаточно приятным. А конечная цель этого действа должна была сделать его полностью удовлетворительным. Губы Кэти натянулись, пытаясь подстроиться под объем, она начала насаживаться на него, и тогда Снейп поднял руку и разжал пальцы, заставив жалюзи открыться при помощи невербального заклинания. Сначала Гермиона ничего не заметила. Она работала над последней выборкой полевых данных, изо всех сил пытаясь сосредоточиться, несмотря на мысли о том, что, скорее всего, происходило в нескольких метрах от нее. Наконец ее внимание привлекло какое-то ритмичное мельтешение на периферии взгляда, и она резко подняла голову и увидела то, от чего у нее перехватило дыхание. Воображать это одно, но вот увидеть во плоти было чем-то совершенно другим. Кэти обхватила рукой член Снейпа, придерживая и вбирая его в рот. Она источала воодушевление, и Гермиона предпочла бы, чтобы это было не так. Это была не та ситуация, в которой она хотела бы видеть Кэти – вот так просто наслаждающуюся его членом. А он сидел, откинувшись на спинку кресла, положив руки на подлокотники и просто наблюдая. Это случайность? Гермиона гадала, знают ли они, что она их видит. Но затем Снейп наклонился, запустил пальцы в длинные темные волосы Кэти и намотал их на кулак, выставляя напоказ то, как его грязный член толкается в ее рот еще глубже. Он сделал это намеренно? Абсолютно. С холодным безразличием он повернул голову и посмотрел на Гермиону. Его полузакрытые покрасневшие глаза почти демонически сверкали на призрачно-бледном лице. Ноздри раздувались, голова откинулась назад, а губы приоткрылись в знак явного удовольствия от действий Кэти. Несмотря на свое изумление, Гермиона точно знала, что он делает: пытается досадить ей. Без сомнения, этот ребяческий акт неповиновения был расплатой. Держа Кэти за волосы, он сильнее насадил ее на себя, и Гермиона видела, как она отчаянно пытается принять этот вызов. Это было отвратительно. Он отвратителен. Гермиона была уверена, что он хочет напугать ее – шокировать настолько, чтобы заставить сдаться. Может быть, иногда она и казалась слишком приличной, но на самом деле ее не так-то просто шокировать. Она видела достаточно за свою жизнь. И то, что она не ведет себя как развратная дрянь, не значит, что она наивна. Придурок! Он не единственный, кто пережил войну. Отодвинув кресло, Гермиона встала и подошла к окну. Экстаз на его лице растаял, когда он увидел, как она медленно приближается. Он сощурил глаза, словно настороженный зверь. Она продолжала надвигаться, не отрывая от него взгляд, пока не оказалась всего в нескольких дюймах от стекла. Ничего не подозревающая Кэти продолжала сосать и дрочить ему с полной отдачей. И когда он попытался добить Гермиону последней усмешкой, она провела пальцами по шее и сняла чары, открывая темно-фиолетовые следы в форме длинных пальцев. Лицо Снейпа вытянулось, и он отстранил Кэти. Последним, что увидела Гермиона, была вспышка боли в его глазах, после чего он бросил заклинание в жалюзи, которые закрылись, громыхнув по стеклу. __________________________________________________________________________ * Зверь со множеством спин – аллюзия на эвфемизм «зверь с двумя спинами» (англ. the beast with two backs), обозначающий половой акт и использованный Уильямом Шекспиром в пьесе «Отелло». Шекспир, в свою очередь, позаимствовал эту фразу (фр. la beste à deux doz) из романа «Гаргантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле, переведя её на английский.