Never Looked Better

Пещера на Пандоре оказалась более пустой, чем ожидал Риз. Она бесплодна. Тиха. Погром почти полностью расчищен – ни обломков, ни разбитых компьютерных терминалов, ни кишкоподобных катушек проводов и трубок. Все, что осталось, из того что позволяет догадаться, чем был когда-то этот лагерь – это каркас стены вольера сталкера, теперь очищенный от небьющегося стекла. Внутри этого бессмысленного барьера находятся увядшие растения, искусственная экосистема сталкера. Неглубокие ямы, бывшие когда-то водоемами, сейчас в них лишь слой застоявшейся грязи. Риз вдыхает и выдыхает воздух. Было очень трудно убедить Джека позволить ему вернуться сюда. Конечно, у него был козырь, потому что Джек скрыл от него то, что сталкер выжил. Они, казалось, только недавно выяснили кое-что об их отношениях, по крайней мере, на данный момент, и это была новая причина, по которой все могло рухнуть. Но он держался хладнокровно, когда столкнулся с Джеком в его кабинете. Через все это им пришлось пройти, и Джек изменился, или, по крайней мере, пытался измениться. Эта ложь расстроила его, конечно, но он должен был помнить – Джек все еще был Джеком. Кричать на него за поступок, в котором он, вероятно, не видел никакой проблемы, ничего не даст. Джек сидел за своим столом, когда Риз посмотрел на него сверху вниз и сказал очень просто: – Почему ты не сказал мне, что сталкер все еще жив? Джек вынул кусок пиццы изо рта, явно готовый к драке. Он сразу же бросился в оборону. – Послушай, детка, мы даже не знали, что он был жив до недавнего времени, и он вырвал устройство слежения, и в твоем состоянии… Риз просто посмотрел ему в глаза и уверенно сказал, насколько мог спокойно: – Отвези меня обратно в лагерь. Он сказал: – Я хочу посмотреть на место, где это произошло. И вот они здесь. Джек раздраженно цокает языком, уперев руки в бока. Он пинает то, что осталось от вольера. – Кусок дерьма, – бормочет он. – Не выдержал единственного паршивого ракетного взрыва… Риз сознает, что пребывание здесь доставляет Джеку невыносимые неудобства, а также то, что он пытается скрыть этот дискомфорт. Его нервы на пределе, он бормочет, чтобы заполнить тишину. – И все же эти плебеи не смогли все тут подчистить. Чертовски типично. Я сказал вычистить это место сверху донизу… Там, где раньше были резервуары с эридием, в земле есть большие углубления. Царапины и вмятины в грязи и камнях, оставленные старой лабораторией. Риз смотрит туда, где раньше были “кабинеты” – маленький письменный стол и кабинетик Питерсона. Теперь все пропало. Где-то между его грудью и носом застрял тугой пузырь, и он морщит лоб, словно пытаясь разобраться в этом. Он перешагивает через барьер стены вольера, с хрустом пробирается сквозь сухой папоротник и траву. – Я имею в виду, что никто не собирается копаться в этом беспорядке, извлекать какие-то умопомрачительные секреты или что-то еще, но есть ебучий принцип... – продолжает Джек, следуя за Ризом рассеянно, все еще с отвращением оглядываясь вокруг. Еще несколько мгновений Джек жалуется, а Риз целеустремленно идет. – Эй, сладкий котенок, – нервно говорит Джек, ускоряя шаг, чтобы догнать Риза, – у тебя все в порядке? Что происходит? Риз пару мгновений молчит, когда видео-поток в его Эхо-глазу исчезает, а затем появляется снова, притворяясь, что рассматривает камень, наполовину расплавленный едкой слюной сталкера. – Я в порядке, – говорит он. – Просто... обдумываю. Джек неуверенно берет его за локоть, разворачивает и смотрит ему в глаза, явно скептически. – Угу. Так ты говоришь мне, что после нескольких недель, когда ты с ума сходил от капельки крови, ты возвращаешься в пещеру, где ты стрелял в кого-то много раз, и ты полностью в порядке? Обдумывание – это мягкий способ выразить то, что он чувствует, как будто вторичный слой начинает мелькать над его зрением, как будто он видит тепло вещей, тонкие формы под и над и сквозь конкретные объекты перед ним. Он делает глубокий вдох и ободряюще улыбается Джеку. То, что он чувствует – это не совсем покой, и давление, которое он испытывает в своем мозгу с того дня, как соединился со сталкером, не ослабевает. Это больше похоже на смещение центра этого давления в какую-то другую область, внутри него, менее измученную, и это он может принять. Временно. – Мне просто нужно присесть. На минуту. Он делает несколько шагов, чтобы добраться до ближайшей скалы, большой и плоской, покрытой коркой лишайника, и медленно опускается, чтобы сесть, равномерно выдыхая. Джек, как и следовало ожидать, похоже, не верит ему и следует за ним, держа руки наготове, чтобы подхватить его, если он упадет. Он сидит рядом с Ризом на краю скалы, машинально положив руку ему на спину. – Ты уверен, что все в порядке? – Повторяет Джек. – Послушай, я знаю, что ты не хотел, чтобы они были с нами, но у меня все еще есть команда поддержки, хорошие медики и... – Я не могу объяснить почему, – осторожно вставляет Риз, – Но да. Думаю, я в порядке. Такое чувство, что что-то толкает изнутри, тянет, ноет, но это не так, как было на Гелиосе, не так невыносимо. Рука Джека на его спине тверда, и он может чувствовать холодок пота на ней через хлопок своей нижней рубашки, они оба оставили в машине лишнюю одежду. Джек ждет, что он продолжит. Он оглядывает пещеру, и непрошеные тепловые сигнатуры исчезают, но... он понимает, что это не из настоящего. Потому что там, где сейчас нет людей, есть красные очертания тепла в форме людей, есть пространство вдалеке, где тепло отражается и отражается так, как если бы кабины все еще были там, все эти компьютеры, насосы. У него двоится в глазах, и это не имеет никакого смысла, но его дыхание по-прежнему ровное и спокойное. Внутренний дисплей включает и выключает информационный режим, подсвечивая различные точки в пещере в быстрой последовательности, ржавого цвета грязь на расстоянии, где была пролита кровь, следы яда сталкера. Он медленно поворачивает голову влево. Впереди, мерцая, как призрак, лежит труп Питерсона (бог знает, что Джек сделал с ним потом. Риз не хочет думать о том, как извращенно творчески Джек может высказать свой гнев.) Риз мало помнит о том, как на самом деле выглядел Питерсон, увлеченный своей работой насколько возможно. Только то, как плевок сталкера сделал маленького человечка похожим на пластмассовую игрушку, наполовину охваченную пламенем, расплавленную и скрученную. Теперь все, что он видит – это мерцание между тепловым зрением, ярко-белым по краям, где все еще шипела кислота, и кусками синей информационной карты, отмечающей только то, что здесь был объект, здесь было что-то. Питерсон был в вольере. Его рука вытянулась, как на картине эпохи Возрождения, к перчатке, лежащей всего в нескольких футах от нее, словно ища искру огня от богов. Во всем этом есть что-то такое, с чем он до сих пор не может примириться. В том дне. – Джек, – говорит он наконец, когда удушье немного спадает и он может думать, – почему Питерсон помог Сайрусу? – Рука Джека, лежащая на ноге, непроизвольно дергается при звуках этого имени. – Что ему было нужно? Деньги, работа получше? Джек выдыхает через нос и твердо смотрит вперед. Туда, где раньше находились различные технологии, панели управления и компьютерные теминалы. – Нет, – кривится он. – Ты же думал, что это так, да? Я имею в виду, что в Гиперионе нет недостатка в людях, готовых продать свою душу за пару центов и еще больше желающих продать саму компанию. Я имею в виду, это то, что мы предполагали сначала, не находили доказательств того, что этот уебок действительно обещал ему что-то. До тех пор, пока нам не удалось восстановить некоторые зашифрованные файлы на сломанных компьютерах. – И что в них было? – Спрашивает Риз. – Они не были доказательствами денежных переводов, или сомнительных контрактов, или чего-то еще? Он не может разобраться в этом. Питерсон был... странным, конечно. Он нервировал Риза. Но он также не казался особенно злым или обиженным на Гиперион, даже когда они засунули его сюда на проект, который по существу отрезал его от всех внешних контактов. Джек фыркает. – Нет. Это были его личные записи. Грустный маленький дневник или что-то в этом роде. – Рот Джека превратился в жесткую линию. – Ебать какой скучный, потому что помимо всего там была инфа по проекту, сухие цифры, статистика, такое дерьмо. – Он пинает ногу Риза. – Это был чертов сталкер, – говорит он несколько недоверчиво. – Я не могу в это поверить, но маленький ублюдок делал все это для него. Риз непонимающе смотрит на Джека. – Для..? Джек вскидывает руки. – Его драгоценный маленький питомец, его "Алиса" или что там еще за хуйня. Он боялся, что мы ему навредим. Используем его для чего-то плохого. Риз поднимает бровь и смотрит на Джека, который тушуется. – Ладно, неважно, это не было совершенно необоснованным беспокойством, но... – Он искоса смотрит на Риза. – Сайрус говорил ему, что это точно. И что без меня он сделает все, чтобы этого не случилось. И он также случайно упомянул о тебе. Что у тебя есть именно та кибернетика, которую изучал Питерсон, для интеграции со сталкером. Я не думаю, что он точно знал, что произойдет, но то, как он говорил о какой-то "связи", он предполагал, что это повлияет на вас обоих. Риз хмурится, все так же растерянно, потирает виски. – Значит, он думал, что моя связь со сталкером... как-то обезопасит его? Джек пожимает плечами. – План страховки на всякий случай, если Сайрус его подведет. Ну, ты знаешь. Если у тебя была какая-то связь с этим, я думаю, что этот больной маленький ублюдок думал, что это даст ему рычаг давления, или, черт возьми, я не знаю. По крайней мере, сделает его положение более стабильным. Он перестанет быть пушечным мясом. Как будто я считал его таким после всех гребаных денег, которые я в него вложил… – Алмазный конь, – напоминает ему Риз с легкой улыбкой. Он прислоняется к Джеку и закрывает глаза. Изображения все еще мерцают на черном экране его век. Ему кажется, что он чего-то ждет, или ищет, или... – Пони, – поправляет его Джек. Они сидят так минут пятнадцать, хотя в данный момент Риз не чувствует течения времени, слишком погруженный в странно спокойную сверхстимуляцию своего мозга. Он практически чувствует, как Джек подрагивает рядом с ним, изо всех сил стараясь не спрашивать, что происходит, что дальше, чтобы пошутить или найти выход для своего сдерживаемого разочарования. Здесь прохладно по сравнению с тем, как снаружи, жара долгих-долгих дней Пандоры, но все равно мертво без какой-либо системы вентиляции, которая была установлена раньше. Он вдыхает соленый запах пота Джека, смешанный с запахом лосьона после бритья, ощущает прикосновение ткани хлопчатобумажной рубашки к щеке. Он позволяет изображениям мерцать и ждет. А потом, внезапно, все прекращается. Больше никаких образов, мелькающих на его веках. Он открывает глаза, и сгустки тепла исчезают, наложения системы распознавания исчезают. Все, кроме голубого свечения вдалеке, там, где была перчатка. Она тускло пульсирует, и он поднимает голову с плеча Джека. – Риз? – Нервно спрашивает он. – Кексик? Риз твердо встает и идет к этой не-перчатке. Пузырь в его груди, кажется, давит вперед, как гелий в воздушном шаре, который неуклонно тянет его вверх, и он шагает через потрескивающий подлесок, пока не добирается до того места, где раньше были внутренние прутья клетки. Где он протянул руку и схватил перчатку в безумном отчаянии. Джек тяжело шагает за ним, стараясь догнать. – Риз. Риз наклоняется, широко раскрыв глаза, и смотрит на контур. Его нейронный порт горит и гудит. Он медленно протягивает руку, чтобы прикоснуться к перчатке, своей рукой из плоти и крови, хотя знает, что ее больше нет, не совсем, и хлоп. Она исчезает. И он чувствует покалывание, распространяющееся по его рукам и венам, через плотные кабели его имплантатов и прямо к той двери в глубине его сознания, где огромная фигура громоздится и ждет. И дверь трещит. К тому времени, как он выпрямляется, Джек уже рядом, хватает его за рубашку и тянет к себе, чтобы заглянуть в глаза. – Ради всего святого, что ты делаешь? – Джек, – говорит Риз, – я знаю, как добраться до сталкера. Джек замирает. – Ты что? Он кладет свои руки поверх рук Джека, там, где они сжались в кулаки на его нижней рубашке. – Слушай, а мы можем взять еще один выходной? И машину. Нам понадобится машина. *** Им нужна машина. Конечно, требуется некоторое количество объяснений, чтобы убедить Джека, что поездка необходима. Что Риз сейчас чувствует, как что-то тянет его вперед, и это не просто предложение от зверя в его голове, а требование. Это скорее принуждение, чем логика, а инстинкт - это то, что Джек понимает, инстинкт – это то, на чем Джек построил империю. Как правило, его собственный, конечно, но... между ними есть это невысказанное доверие, как бы оно ни было деликатно. Поэтому они едут, следуя за компасом в его голове, смутно ощущая, что находится на правильном пути. Это как дежавю, когда едут правильным путем, как мигрень, когда они сворачивают. Слава богу, они взяли практичную, менее броскую машину. Что-то крепкое и лучше сделанное, чем что-либо фирменное, но с обманчиво потрепанной погодой внешностью. Просто еще одна бандитская машина, насколько мог бы посудить кто-то еще. Вопреки здравому смыслу этой попытки слиться с толпой, Джек хотел взять с собой целый флот солдат и военных инженеров, пока Риз не заметил, что несколько дюжин сотрудников “Гипериона", топчущих пыль – это не похоже на “вести себя потише”. Они сошлись на резервных системах связи, чтобы вызвать по радио помощь в момент опасности, взяли много аварийных припасов, загруженных в багажник, и команда Джека была, чтобы иметь резервную орбиту, была готова к развертыванию шаттла "убираемся нахуй отсюда”. – Я видел эту скалу раньше, – невнятно бормочет Риз на второй день, когда они проносятся мимо ничем не примечательного выступа, пустынной местности Пандоры. Его висок упирается в костяшки пальцев, локоть упирается в пассажирскую дверь. Джек отказывается позволить ему сесть за руль, что поначалу он принял за доминирование. Но опять же, у него есть вся эта неопределенная, иногда – галлюцинаторная неврологическая проблема, так что... это справедливо. Джек бросает на него взгляд краем глаза, сквозь щель, оставленную его несносными темными очками-авиаторами. Само собой разумеется, что Риз имеет в виду то, что гигантское существо, которое разбило лагерь в его черепе, увидело эти камни, и это первый раз, когда он видит эти камни, и чувствует необходимость прокомментировать это, потому что это его пугает. – Подожди, – говорит Риз, медленно садясь из своего сутулого положения, поворачивая голову из стороны в сторону, когда он видит быстро проходящий фон. – Погодипогодипогоди. Я видел этот камень! Я видел этот камень, Джек! Джек кривит рот. – Да, я слышал тебя в первый раз, кексик, что ты хочешь, медаль? Теперь мы можем остановиться на ланч в ближайшее время, я… – Тормози! – Кричит Риз решительно, хватая Джека за его голую руку (больше места для лучших защитных систем означало, к сожалению, меньше места для невероятного кондея, который Джек имеет в большинстве своих личных автомобилей.) Пораженный, Джек подчиняется, сильно дергая руль и нажимая на тормоз, машина скользит по узким кругам, пытаясь ухватиться за грязь и песок, Риз прижимается к Джеку, несмотря на мужественные усилия ремня безопасности. Он все еще указывает в направлении большого образования вдалеке, коричневое пятно на фоне затянутого облаками жара неба. Когда автомобиль заканчивает свой занос, Джек падает обратно на сиденье с затаенным дыханием, руки поднимаются в воздух в мольбе. – Господи Иисусе, Риз, лучше бы этот камень был гребаным бургером, потому что... Но глаза Риза затуманены вспышками видения, петлями обратной связи, как тогда, когда он снова посетил пещеру. – Ты не понимаешь, – взволнованно говорит он, отстегивая ремень, отбрасывая в сторону груду банок с энергетическим напитком на пол, дверь с дрожью открывается от его прикосновения. – Я не просто видел этот камень, я вижу этот камень. Джек смотрит на него с нежностью, но с усталым раздражением, точно так же, как смотрят на дряхлого родственника, который в тысячный раз рассказывает одну и ту же старую военную историю. – А-га, ну я тоже вижу его, и он похож на любой другой кусок щебня на этом дурацком булыжнике. Но он выходит, когда это делает Риз, и снисходительно следует за ним вокруг машины. В этот момент дня жара становится невыносимой, и без хотя бы минимального обдува в машине, она еще хуже. Джек с проклятием стаскивает с себя нелепую рубашку с тропическим рисунком (до сих пор он забавлялся, притворяясь, что все это – какой-то отпуск, даже принес набор для коктейлей), злобно швыряя ее на землю. Под ней белая майка "Гипериона" вся в пятнах пота. Риз ничего не замечает. Он все еще смотрит на скалы, прищурившись. – Это... здесь, – наконец, говорит он, растягивая губы в улыбке. – Я смотрю на этот камень, да, но он тоже, он тоже, прямо сейчас, Джек. – Если не считать странного удвоения зрения, его голова стала яснее, чем за последние недели, а кожа покрылась мурашками. Он делает глубокий вдох и откидывает свои тяжелые от пота волосы назад небрежным движением пальцев, вглядываясь в горизонт. – Он кто? – Спрашивает Джек, уже потянувшись к пистолету на бедре. Риз поворачивается спокойно, естественно, позволяя вторичной линии зрения в его голове измениться, пока он не смотрит прямо напротив, и он видит – рядом со входом в каньон, возможно, в нескольких милях от него. Нависающий выступ скалы, а под ним неясная черная фигура, потягивается, словно стряхивая с себя долгий сон. Джек с опаской поворачивается, чтобы проследить за его взглядом. – Ебать меня в рот… Сталкер направляется к ним.