Breath Into My Hands

Первое, что услышал Эдди, проснувшись на следующее утро, был настойчивый стук в дверь. — Пора вставать, Эдди! — кричала его мать за дверью. — Тебе все равно нужно позавтракать, прежде чем мы отправимся в Истинные Пути! Он застонал, закрыв лицо руками, прежде чем открыть глаза. Проснувшись в первый раз, он не совсем помнил вчерашний день, но теперь все нахлынуло на него, и он почувствовал, как начинает болеть голова. Прошлой ночью, когда он лег в постель, он надеялся, что, проснувшись, обнаружит, что все это было сном или какой-то замысловатой шуткой, разыгранной Гретой Кини. — Эдди! — он снова услышал. — Ты беспокоишь меня, милый, может, мне стоит зайти к тебе? — Нет, мам! — крикнул он в ответ, отчаянно желая хоть на мгновение обрести покой. — Я встаю, честное слово! Он приподнялся и свесил ноги с кровати, уставившись в окно. Может быть, он просто останется в этой комнате навсегда. Запрет дверь. Никогда не будет выходить. Это было бы лучше чем то, что ждет его сегодня. Он не мог поверить, что из-за всего этого он пропустит свой последний шахматный турнир и, хуже всего, собственный чертов выпускной. Он не мог поверить, что его мать так охотно позволяет этому случиться. — Ох, Эдди, ты все равно не смог бы провести весь день на солнце! Ты бы получил солнечный удар! — сказала она, похлопывая его по спине, когда он наконец пришел в себя и спросил об этом. К тому времени остались только его мать, Том, Бен и Питер. — Кроме того, — продолжала она, — твоя мамочка поговорила со школьной администрацией, так что твой диплом уже лежит у меня в шкафу! Я отдам его тебе после того, как ты закончишь школу Истинных Путей! Разве это не будет прелестно? Он хотел вырваться из ее объятий. Кричать и кричать, что нет, это не будет прелестно. Но он не мог заставить себя сделать ничего подобного. Он только пробормотал вполголоса: «А что насчет шахматного турнира в эти выходные?» — и умоляюще посмотрела на Бена и Тома. Том только пожал плечами. — Мы прекрасно обойдемся без тебя, Эдди, — сказал он, что было бы самой обидной частью всего этого, если бы он просто закрыл рот, вместо того чтобы продолжать. — Кроме того, некоторые парни чувствуют себя неуютно… Из-за того, что мы едем вместе в автобусе, живем в гостиничных номерах и все такое. Эдди почувствовал себя так, словно его ударили по лицу. Том выглядел таким беспечным, пока говорил об этом. Бен, по крайней мере, имел совесть смотреть на свои ботинки, а не на Эдди. Вскоре после этого мать вывела их из дома. — Эддичке нужно отдохнуть, ребята, — сказала она. Он смотрел, как Том, не оглядываясь, вышел за дверь. Бен шагнул вперед с таким видом, словно собирался обнять Эдди, но, услышав неодобрительный возглас Миссис Каспбрак, запнулся и вместо этого просто протянул руку. Эдди недоверчиво уставился на него, но протянул руку и позволил Бену пожать ее. В его руке было что-то, что он передал другу при пожатии. Эдди почувствовал в руках сложенный листок бумаги и незаметно сунул его в карман, как только мать повернулась, чтобы вывести Бена за дверь. Каспбрак поднял глаза и увидел на столе все еще нераспечатанную записку. «Все» — подумал он. «Если Бен действительно хотел что-то сказать ему, то вчера у него был целый день в школе». Это было слишком поздно. Он встал с кровати и натянул на себя одежду, которую мать, очевидно, оставила для него после того, как он заснул прошлой ночью. Он поднял записку и сердито швырнул ее в мусорное ведро, а потом с несчастным видом уставился в мусорную корзину и вытащил ее обратно. Он не станет ее читать, сказал он себе. Но и матери он не собирался давать такой возможности. - — Добро пожаловать, добро пожаловать, добро пожаловать! — сказала чрезмерно накрашенная женщина, открывшая дверь. — Я Мэри — основательница Истинных Путей. Эдди посмотрел на ее безвкусный розовый костюм. Он не мог поверить, что мать собирается оставить его с ней. Он был уверен, что, если бы его мать встретила Мэри где-нибудь еще, она бы насмехалась над ней и высказала какой-нибудь комментарий по поводу ее безобразного стиля. — А вы, должно быть, Эдди! — Да, — пробормотал он. — Не мямли, дорогой. Мужчины должны говорить уверенно! — отчитала она его. — А вы, должно быть, Соня, — сказала блондинка, протягивая руку для рукопожатия его матери. — Это мой сын, Патрик! — Привет, — услышал он гнусавый голос матери. — Приятно познакомиться, Эдди. Похоже, мы поймали тебя как раз вовремя — тебе ведь 17? — Да, — повторил он, но на этот раз чуть громче. Он все еще не чувствовал себя уверенно, но он определенно был зол, и он пытался использовать это, чтобы закалить себя для того, с чем ему придется жить в ближайшее время. — Был бы он в колледже, вы могли бы потерять его, — продолжала она, но теперь обращалась исключительно к его матери. Как будто Эдди здесь даже не было. — Это намного сложнее, когда они проходят через все эти либеральные искусства промывания мозгов. Но некоторых нам удавалось спасти. — Я заберу его отсюда, — сказала Мэри, высокомерно глядя на него. Эдди смотрел широко раскрытыми глазами, как его мать позволяла им делать это. — Не забудь принять лекарство, медвежонок Эдди! — окликнула его мать. — И будь осторожен, никаких чрезмерных нагрузок! И она исчезла. — Ну, пойдем, — сказала Мэри, положив руку ему на плечо. - Мэри бесцеремонно бросила его с Питером, прежде чем уйти в свой кабинет. От Патрика у него мурашки пробежали по коже. Большинство вещей в этом месте вызывали у него нервную дрожь. — Это двухмесячная программа, основанная на пяти простых шагах, — начал Питер, заводя Эдди в свой кабинет и жестом приглашая его сесть. Эдди так и сделал, нервно хватаясь за поясную сумку. Никогда в жизни он не чувствовал себя так неловко. — Почему бы нам не сосредоточиться на первом шаге — ты должен признать свою проблему. Эдди поднял глаза с колен. — У меня нет проблем, — настаивал он. — Да ладно тебе, Эдди, — сказал Питер, понимающе улыбаясь, хотя улыбка эта явно отдавала чувством собственного превосходства. — Когда видишь мужчину в узких брюках и с длинными мускулистыми ногами… Или, может быть, он в школьном туалете, расстегивает ширинку, и тебе хочется хотя бы украдкой взглянуть на него, — продолжил он. Похоже, он слишком уж наслаждался собой — как будто мерзкий смешок мог сорваться с его губ в любую секунду. Эдди почувствовал, как напрягся. Он чувствовал себя явно неуютно и не совсем понимал, почему этот разговор заставлял его чувствовать себя еще более некомфортно, чем все то, что окружало его в этом проклятом месте. — Или, может быть, в раздевалке, когда парни смывали пот со своего тела, втирали мыло в свой упругий торс… Грудь Эдди сжималась все сильнее. — У тебя нет никаких противоестественных мыслей? — Питер был весьма настойчив в своем желании докопаться до «правды». — Просто я не считаю их противоестественными… — ответил Эдди — и он действительно так не считал. Нагота — это странно и неловко, и он уверен, что все в такие моменты думают об одном и том же. — А-га! — Воскликнул Питер, отвлекая Эдди от его рассуждений. — Вот видишь. Ты даже не задумывался, что это неправильно! Пока ты не признаешь свою болезнь, ты будешь носить это, — сказал он, протягивая руку под стол и вытаскивая синий больничный халат, кидая его на стол перед Эдди. — Ты заслужишь право носить гражданскую одежду, как только сделаешь первый шаг. Эдди был подавлен. — Это долгий путь к праведности, Эдди. Я узнал это на собственном горьком опыте. И это поистине поле битвы. Тебе придётся сражаться со своими искушениями. Питер долго и пристально смотрел на него. Эдди становилось все труднее и труднее смотреть ему в глаза. — Иди переодевайся, Эдди. Оставь свои вещи на столе, я сейчас выйду. Это было далеко не так обнадеживающе, как Питер, скорее всего, думал. — Гм, — заговорил он прежде, чем Питер успел выйти за дверь. — Этот халат новый, верно? — спросил он, указывая на больничный халат на столе. — Никто еще не носил его раньше, так ведь? Потому что если это так, то это ужасно негигиенично. Питер только рассмеялся, на что Эдди ощетинился от досады. Он был серьезен — и он ненавидел, когда люди не воспринимали его всерьез. Он был так раздосадован, что почти не заметил, как Питер вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, не потрудившись ответить. - Эдди вышел из кабинета, пытаясь ухватиться за халат и свести его края на спине, волнуясь, что все увидят ее, если он не будет осторожен. — Эдди! — Воскликнул Патрик справа от него. Мэри снова стояла рядом с ним. Каспбрак быстро закрыл за собой дверь, прижавшись спиной к стене. — Я хочу познакомить тебя с одним из наших воинов, дорогой! — Строго сказала Мэри. Эдди увидел, как из-за ее спины вышел еще один парень его возраста. Он почувствовал некоторое облегчение и оглядел мальчика с ног до головы, окинув взглядом его коротко остриженные черные волосы и синие пуговицы, галстук и шорты. Он выглядел так, словно был одет в какую-то пастельную школьную форму. — Эдди, это Майк, — сказала Мэри. — Он тебе здесь все покажет… Ну что ж, знакомьтесь, — закончила она несколько запинаясь, прежде чем взять Питера под локоть, чтобы они вдвоем ушли вперед по коридору. Эдди нервно взглянул на парня. Майк не обратил на него особого внимания, только кивнул головой в сторону коридора и повернулся, чтобы уйти. Каспбрак последовал за ним, положив одну руку на поясную сумку, а другой все еще цепляясь за ткань больничного халата, завязанного сзади. — Ладно, — начал Майк. — Посыпаемся и радостно машем в 7:00. Завтрак в 8:00, после него групповая терапия до обеда. — Он оглянулся через плечо на Эдди, словно желая убедиться, что тот не сбежал. Словно он мог убежать отсюда. — Во второй половине дня, после обеда, у нас есть свободное время, чтобы мы могли заняться своими делами… Ну знаешь. После этого у нас упражнения, направленные на изменение нашей ориентации. Семейная терапия проводится по выходным. На самом-то деле, ты ничего особо и не пропустил. — О, — сказал Эдди, потому что никаких других слов в этот момент он подобрать не смог. Майк провел его в комнату через синюю дверь справа от холла. — Здесь мы будем спать, — сказал он. Эдди оглядел комнату. Все было синим. Он словно жил в какой-то мультяшной Вселенной. Стены, потолок, ковер, покрывало, даже деревянная мебель были выкрашены в разные оттенки синего. — Но неприличное поведение недопустимо, — добавил Майк. Эдди заметил, каким серьезным он вдруг стал. — Неприличное? — спросил он. — Например, матом ругаться? — Нет, — раздался саркастический незнакомый голос. — Например, трахаться. Эдди резко повернулся к источнику звука. Все было таким синим, что он почти не заметил двух других мальчиков в комнате, сливающихся с окружающей обстановкой в своей синей униформе, которая выглядела так же, как у Майка. — О… — нервно произнес он, смущенно глядя на долговязого черноволосого мальчика, который сказал это, и густо краснея. — Ведь тогда ты попадаешь в муки содомии, — продолжал он, явно взбешенный этими правилами, но с озорным блеском в глазах, — и au revoir, — закончил он, шевеля бровями в сторону Эдди. Эдди почувствовал, как у него отвисла челюсть, когда он уставился на мальчика перед собой. Каспбрак никогда не встречал никого похожего. Он выглядел почти беззаботным, если не считать гнева, который прятался за кокетливой улыбкой. Парень расстегнул несколько верхних пуговиц своей униформы, и его синий галстук свободно болтался на шее — достаточно свободно, чтобы Эдди мог схватить его и легко стянуть через голову. Он почувствовал, что краснеет еще сильнее от этой мысли. — Н-н-не обращай в-внимания н-на Ри-Ричи, — заговорил кто-то на другом конце комнаты. Эдди поднял голову и увидел еще одного парня, на этот раз блондина — его волосы были коротко подстрижены вокруг ушей, а на макушке они свисали чуть выше бровей. — Он п-п-просто надоедливый б-б-балабол. — Ох, ты ранил меня в самое сердце, Заика Билл! — Воскликнул Ричи, со смехом прижимая руки к груди. Эдди переводил взгляд направо, с Майка, стоявшего рядом, на Билла, который шел к нему слева. Ричи смотрел на него, как кошка, которая вот-вот набросится на крысу, но на самом деле Каспбрак чувствовал себя неловко оттого, что он не возражал бы, если бы Ричи это сделал. Он покачал головой, решительно отвернулся от парня и шагнул к Биллу. — Я Эдди, — сказал он, протягивая руку. Билл принял ее с улыбкой. -Б-б-Билл Д-Денбро, — сказал он. Несмотря на заикание, он не казался нервным или застенчивым. Казалось, у него была легкая уверенность, о которой Эдди мог только мечтать. — Шаг о-один б-б-был л-легким, — сказал он. Указывая на карту, висевшую прямо за дверью. — П-п-признаться, что ты гомосексуалист. В-видишь, м-мы все прошли ч-через это в-в-вчера. Эдди подошел поближе и увидел имена тех, кто, как он мог предположить, жили здесь помимо его соседей. Одно имя особенно запомнилось ему. Прямо под синей секцией в верхней части диаграммы была розовая секция. Первым в списке значилось имя Беверли Марш. — Я… я г-гомосексуалист, — услышал он за спиной голос Билла. Он обернулся и посмотрел на него. Он предполагал, что должен чувствовать себя более спокойно после того, как все говорили с ним этим клиническим голосом, учитывая, сколько времени он провел в больницах и вне их, но это просто заставляло его чувствовать себя странно — как будто это была какая-то болезнь. Что, как он полагал, было связано с тем, как его мать, Мэри и Питер говорили об этом. — В-в-видишь, как э-это л-легко?