Breath Into My Hands

Эдди неловко стоял, прислонившись спиной к стене, и осознавая, что уже наступили его третьи выходные в Истинных Путях. Пришло время семейной терапии, и он искренне боялся встречи с матерью. Поправка — он боялся, что его новые друзья встретят её. Мэри выстроила их всех в аккуратную колонну в холле у двери для ожидания своих семей, чередуя их по полу с их идеально выглаженными пастельными униформами, создавая узор из розового, голубого, розового, голубого, розового, голубого… Эдди нервно ерзал, глядя на свои ботинки и стараясь не встречаться взглядом ни со Стэном, ни с Одрой по обе стороны от него. Никто не разговаривал — казалось, в воздухе повисло понимание того, что никто действительно не ждал этого и никто не хотел говорить об этом. Мэри была единственной, кто стоял в очереди и улыбался, когда прибыла первая семья. Она подвела их к Патриции (Эдди мог только предположить, что это были ее мать и отец) и велела девушке проводить их в гостиную, где остальные присоединятся к ним, когда прибудут их семьи. Следующей прибыла семья Крейга, потом Одры, а за ними и Билла. Даже семьи выглядели так, словно они предпочли бы оказаться где угодно, только не здесь, и сердце Эдди забилось чуть быстрее. Он наблюдал, как появилась женщина, которая подошла прямо к Бев, только кивнув ей, прежде чем уйти в коридор без нее, заставляя девушку бежать следом. Семья Майка прибыла следующей, и они были первыми, кого Эдди увидел улыбающимися при виде своего ребенка. Каспбрак пронаблюдал, как Майк улыбнулся им в ответ и повел по коридору. Эдди начал нервничать, смотря как остальные его сверстники один за другим уходят вместе со своими семьями. Он нервно взглянул на Стэна слева от себя и получил в ответ гримасу недовольства. Он не осмеливался посмотреть направо, где в нескольких футах от него стоял Ричи. Он наблюдал через окно, как мужчина и женщина приближаются к дому — семья Стэна, предположил он. Мужчина был высок и носил ермолку на слегка лысеющей голове. Женщина была примерно одного роста со Стэном и выделялась тем, что была одета наиболее аккуратно. Мужчина пожал Мэри руку, и они подошли к Урису. Эдди поморщился про себя, когда мужчина положил руку на плечо парня и поприветствовал его не тем именем — он чувствовал, как Стэн сдувается рядом с ним, но все трое уже уходили. Теперь в коридоре остались только он сам, Ричи и пластмассовая улыбка Мэри. На этот раз Эдди украдкой взглянул на Тозиера и был потрясен тем, что обнаружил. На этот раз парень не строил ему рожи, не дурачился и даже не закатывал глаза. Его руки были засунуты в карманы пиджака, а спина была сгорблена. Он выглядел несчастным и испуганным, его лицо растянулось в гримасе, которая совсем не подходила к его обычно уверенному виду. Эдди никогда не думал, что когда-нибудь увидит Ричи таким, и он быстро отвернулся, будучи уверенным, что быть объектом его изучения — последнее, чего бы Тозиер сейчас хотел. Вместо этого он снова посмотрел на свои ботинки. Каспбрак простоял там, как ему показалось, несколько часов в неловкой, густой тишине, хотя на самом деле прошло, скорее всего, меньше нескольких минут, прежде чем он услышал знакомый звук шипящего двигателя. Он поднял глаза и, конечно же, увидел большую, внушительную фигуру своей матери, неуклюже выходящей из машины. Эдди наблюдал, как она сжала сумочку в толстых пальцах и бросилась к входной двери. Он глубоко вздохнул, остро ощущая, что Ричи смотрит на него краем глаза и стоит как можно прямее. — Медвежонок Эдди! — раздался пронзительный голос его матери, когда она вошла в дверь, протиснувшись мимо Мэри и подойдя прямо к сыну. Ее большие дрожащие руки обвились вокруг него уже мгновение спустя, и Эдди едва ли мог дышать, когда его лицо прижалось к ее вздымающейся груди. — Привет, мамочка, — сказал он, рвано пытаясь вдохнуть новую порцию воздуха. Она тут же отпустила его, откинувшись назад, чтобы посмотреть на него. — Ты принимал свои таблетки, милый? — спросила она, и ее болезненно-сладкий голос задрожал. — Да, мамочка, конечно, — пробормотал он. Еще одна ложь. — О, я так рада. Ты знаешь, как сильно ты в них нуждаешься, дорогой — это просто разбило бы мне сердце, если бы ты лгал мне, понимаешь? — предупредила она. Эдди слабо кивнул. — Пойдем в гостиную, — тихо сказал он, беря мать за руку и ведя ее по коридору. — А-а, — проворчала она, и он поднял на нее глаза. — Ты ничего не забыл, милый? — продолжала она, выжидающе глядя на него сверху вниз. Эдди вздохнул. Он отпустил ее руку и приподнялся на цыпочки, чтобы поцеловать мать в щеку, совершенно смущенный тем, что все это происходит на глазах у Ричи. Он мог только представить себе ликующий, насмешливый взгляд, который сейчас был направлен на него. Он почувствовал, как горит его лицо, когда опустился и повел мать по коридору. Они сели на один из маленьких диванчиков в гостиной, которые были установлены так, чтобы образовать круг для семейной терапии. Никто не разговаривал, и это создавало гнетущую тишину, от которой Эдди казалось, что он задыхается. Мать положила тяжелую руку ему на ногу, и он с тревогой взглянул на потолок, чувствуя, как его тяжесть навевает дурные предчувствия. Он не знал, сколько еще они просидели там, прежде чем Ричи угрюмо вошел в комнату следом за высоким, аккуратно одетым и лысеющим мужчиной и маленькой, усталой и сердитой женщиной, но он был благодарен им за то, что отвлекся от напряжения в комнате… Мэри быстро вошла следом за ними, резко захлопнула дверь и с улыбкой повернулась к ним лицом, когда Ричи и его родители заняли места на оставшемся диване. — Добро пожаловать, добро пожаловать, добро пожаловать! — приветствовала она, оглядывая кругом все пустые лица вокруг себя. — Это так замечательно, что вы присоединились к нам здесь, в Истинных Путях сегодня — я уверена, что все дети невероятно рады видеть вас сегодня! Эдди оглядел комнату. Ему не показалось, что кто-то там может быть описан словосочетанием «невероятно рад». Он продолжал игнорировать голос Мэри, когда она продолжала объяснять их семьям, что они делали и над чем работали последние несколько недель, смутно слушая, как она заставляла других ходить по кругу, чтобы объяснить их семьям корень своей гомосексуальности и стараясь не слишком сосредотачиваться на реакции их семей. Он не слишком хотел, чтобы они подслушивали, когда он пытался поговорить с матерью, поэтому он мог только предположить, что они действительно не хотели, чтобы он слушал. Однако он не смог сдержать любопытства, когда Патриция заговорила; она была единственным человеком, кроме него, который еще не раскрыл корень, который Мэри приняла бы. -…и я поняла, что, когда мы закончим тренировку, нужно будет переодеваться друг перед другом, — сказала она, заламывая пальцы на левой руке и нервно глядя на свою семью. — И это все… Вот почему я здесь… Почему я гомосексуальна, — запинаясь, закончила она, наконец взглянув на Мэри, отчаянно нуждаясь в ее одобрении. Мэри вздохнула. — Патриция, это то, что делают дети после уроков плавания, — пренебрежительно фыркнула она. — Они переодеваются! — Но я только мельком взглянула на этих девушек, и я… Ее страдания были прерваны, когда Билл слегка кашлянул. Все повернулись к нему, в то время как он попытался ободряюще улыбнуться Патриции. — Э-э, у м-меня п-похожая ситуация. Когда мы с Джейкобом тусовались после п-п-п-практики, мы п-прикасались друг к другу н-ногами и т-терлись друг о друга… — сказал Билл, щеки его порозовели, и он смотрел на свои колени, а не на родителей. В другом конце комнаты послышался невеселый смех, и Эдди, повернув голову, увидел, что отец Ричи закатывает глаза и смеется. Слева от него сидел Ричи, максимально вжавшись в кресло и закрыв лицо руками. — Залипать друг на друга в раздевалки после твоей игры в Малой Лиге, это совсем не то же самое, что учиться отсасывать своим друзьям, верно? — усмехнулся отец Ричи, и Эдди увидел, как парень еще больше закрылся в себе. — Это совершенно неуместно, — начала Мэри, выглядев максимально шокированной, но прежде чем она успела открыть рот, чтобы продолжить, Мистер Тозиер перебил ее. — Ну извини, но мы платим большие деньги за то, чтобы этих детей исправили, а они просто сидят здесь и слушают эти сказки, — он закатил глаза и повернулся к сыну. — Ричи, — рявкнул он, и его ругательный тон заставил парня немедленно выпрямиться и посмотреть на отца. Эдди видел, что он пытался скрыть страх в своих глазах, но у него это не очень хорошо получалось. — Надеюсь, ты получишь от этой программы чуть больше, чем вон тот пидор, — хрипло сказал он, указывая на Билла. — Мистер Тозиер, — неодобрительно сказала Мэри, — я не нахожу это уместным! — Н-нет, он прав, — начал Билл, все еще краснея от смущения. — Я…Я… — Я достаточно наслушался этого дерьма, — продолжал отец Ричи, глядя на Билла так, словно тот был особенно отвратительным насекомым, которое он только что раздавил сапогом. — И Ричи? — подсказал он, вставая и устремляя противный взгляд на сына. — Когда ты вернешься, тебе лучше выбросить из головы все эти гейские штучки. Понял? — Я понял, — пробормотал Ричи, все еще сидя и с несчастным видом глядя на ботинки отца. — Если ты облажаешься, тебе не видать ни колледжа, ни машины, ни денежных сбережений. Я не хочу иметь дело с сыном-пидором. И с этими словами отец Ричи повернулся и вышел из комнаты, а его жена, отказываясь смотреть на своего сына или кого-либо еще в комнате, быстро последовала за ним. Эдди видел из окна гостиной, как они садятся в машину и уезжают, и снова посмотрел на Тозиера, который сердито смотрел в пол. Внезапно Ричи встал и сам вышел за дверь, никому ничего не сказав, и Каспбрак удивился, что Мэри не сделала и не сказала ничего, чтобы остановить его. — Эдди? Он подпрыгнул от неожиданности и посмотрел на женщину. — Теперь твоя очередь рассказать о своем корне! Он тяжело вздохнул. Он много думал об этом, если честно, и невероятно нервничал из-за того, что ему придется рассказывать это при своей матери. Она всегда не очень хорошо относилась к критике. — Я… Я думаю, это из-за моей мамы, — нервно пробормотал он, виновато глядя на мать, когда ее глаза расширились от шока. Мэри, однако, выглядела приятно удивленной. — Ладно, рассказывай дальше! — Сказала она, ободряюще махнув ему рукой, чтобы он продолжал. Эдди слабо улыбнулся ей в ответ, прежде чем повернуться к матери. — Эм, раньше мы были кем-то вроде семьи из рекламы ипотечного кредита. А потом папа сильно заболел и тебе пришлось взять все на себя… — Подожди минутку, милый, я не понимаю, какое это имеет отношение к твоей проблеме! — быстро воскликнула его мать, а ее голос становился все выше и выше. — А что я должна была делать, не заботиться о тебе? — Нет, — сказал он, защищаясь. — Просто… Мне не разрешали выходить и делать все то, что делали другие мальчики, а ты всегда говорила, какой я нежный и хрупкий… Может быть, из-за того, что ты взяла на себя роль отца, я неправильно понял роли мужчины и женщины в семье…  — Совершенно верно! — Похвалила Мэри, хлопнув в ладоши и решительно пресекая любые возражения, которые собиралась выкрикнуть его мать. — Не могу поверить, что ты не упомянул об этом раньше. Тебя практически кастрировали этим тотальным контролем! — Ну, не совсем так! — Попытался вмешаться Эдди, нервно поглядывая краем глаза на медленно краснеющее лицо матери. — Ты хотел подражать своей матери. Ты не понимаешь, как быть мужчиной, потому что у тебя не было отца. — На самом деле все совсем не так! — Эдди снова попытался объяснить, отчаянно пытаясь остановить продолжение беседы в этом ключе. — Эдди, — пластиковая улыбка Мэри стала еще шире, если это вообще было возможно. — Ты нашел свой корень! Чтобы эта гноящаяся рана начала заживать, ты должен будешь написать песню. — Но… Я… — Думаю, на сегодня хватит, — весело сказала Мэри, жестом приглашая всех встать и попрощаться с семьями. Эдди поморщился, глядя на разъяренное лицо матери. - Эдди угрюмо вышел на крыльцо ближе к вечеру, как только у него появилось свободное время. Он понятия не имел, как напишет песню, — он никогда не был музыкантом и ничего толком не знал о музыке. Одра попыталась ободрить его и посоветовала написать что-то вроде спортивной кричалки. Эдди понравилась эта мысль. Никакой музыки, о которой пришлось бы волноваться, ему нужны просто рифмующиеся строчки. Патриция, Билл и Стэн сидели на крыльце, когда он проходил мимо, и он помахал им рукой, рассеянно заметив, что Патриция восторженно показывает им обоим лист бумаги. — Что это такое? — спросил он, вытягивая шею, чтобы попытаться разглядеть детали на ярко раскрашенной странице. Патриция стала ярко-розовой и скомкала страницу, прежде чем сунуть ее в карман. — Ничего. Какой-то мусор! — быстро сказала она. Эдди не поверил ей, но просто поднял бровь и продолжал идти, пока не нашел место под деревом немного в стороне от сада. Усевшись, он достал блокнот и карандаш. Он покачивал головой в такт ритму, звучавшему в его голове, выписывая первое приличное слово, которое пришло ему в голову, но через несколько минут рядом с ним опустилось долговязое тело Тозиера. Он поспешно попытался спрятать блокнот, но не успел, потому что Ричи со смехом выхватил его у него из рук. — Я что, заразный? — Ричи рассмеялся, но Эдди предпочел не комментировать тот факт, что это прозвучало как-то принужденно, и просто закатил глаза. — Что это такое? — Спросил Ричи, держа в руках блокнот Эдди. — Мэри хочет, чтобы я «описал свои чувства» в песне, — объяснил Эдди. — Кроме того, я не очень разбираюсь в музыке, поэтому Одра подумала, что было бы проще написать кричалку, — закончил он, игнорируя смех Ричи и закатывание глаз. — Я застрял на «Пять, шесть, семь, восемь. Бога мы помочь попросим». — Просто вау! — Саркастически фыркнул Ричи с дерьмовой ухмылкой на лице, покачивая головой в такт. — Эй, ну это хоть что-то! — Выпалил Эдди, выхватывая у Тозиера блокнот. Ричи приподнял бровь и закатил глаза, тяжело вздохнув. — Это не должно быть синглом года, Ричи. Кричалки это просто четыре строчки с рифмой. Они придумываются только для того, чтобы поднять людям настроение. — Кричалки заставляют девушек делать глупые колеса, — сказал Ричи, все еще приподнимая бровь. Ухмылка на его лице делала странные вещи с внутренностями Эдди. — Оргазмы поднимают людям настроение, — заметил он, подмигнув. Эдди чуть не поперхнулся и как можно быстрее опустил глаза в блокнот, пытаясь скрыть покрасневшее лицо. Он чувствовал, как его сердце почти выпрыгивает из груди, и последнее, о чем он хотел сейчас думать, — это Ричи Тозиер и его оргазмы. Он глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки и отчаянно пытаясь придумать хоть что-нибудь, чтобы сменить тему. — Твои родители пробыли здесь недолго, — заметил он, хотя и не так небрежно, как хотелось бы. — Да, я представляю, как неудобно сидеть так долго с палкой в заднице, — выплюнул Ричи. — Я уверен, что они просто пытаются сделать то, что лучше для тебя, — честно признался Эдди. Отец Ричи был явным придурком, но все родители любят своих детей, верно? Его собственная мать едва ли была родителем года, но она делала все, что делала, из любви. Верно? Должно быть, она делает это из любви. Он поднял глаза, когда Ричи издал удивленный смешок. — Я думал, что это просто игра, но ты действительно сладкий, как гребанный маффин, не так ли? — Усмехнулся Ричи. — Это чушь собачья, Эдди. Это не работает. Ты тот, кто ты есть. Единственный трюк — не попасться, — признался Ричи, и чем дольше он говорил, тем больше в его голосе проступала злость. Эдди посмотрел на него снизу вверх, и ему захотелось протянуть руку и дотронуться до него. Захотелось провести пальцами по линии челюсти Ричи или взять его за руку, чтобы успокоить. Но он этого не сделал, не мог. — Как ты здесь оказался? — спросил он вместо этого, неловко заламывая себе пальцы в отчаянной попытке удержать их при себе. — Меня поймали. Эдди почувствовал, как от этой мысли у него загорелись щеки. — На чем? Ричи тихо ухмыльнулся, один уголок его рта дернулся вверх, когда он посмотрел на Эдди. — У меня был друг, — тихо сказал он, — и мы просто слишком много времени проводили вместе. — Что вы делали? — Настаивал Эдди, почти боясь услышать ответ, но в то же время отчаянно желая его. — А ты как думаешь? — спросил он, выжидающе глядя на Эдди сквозь толстые очки. Но когда Каспбрак не ответил, а только смущенно опустил глаза в блокнот, Ричи вздохнул и продолжил. — Однажды мама застала нас в моей комнате и отправила сюда.» — Ты был влюблен в него? — Спросил Эдди почти неслышным шепотом. Ему хотелось пнуть самого себя. Какое ему до этого дело? Но его рука протянулась вперед, почти неосознанно, и зависла над рукой Ричи, лежавшей на траве между ними. — Разве это имеет значение? — Спросил Тозиер, снова уставившись на него. — Осторожно, — предупредил он, убирая руку. — Я могу доложить об этом. Эдди отдернул руку, словно обжегшись, и принялся рассеянно тереть ее другой. Он должен встать. Он должен уйти — Мэри всегда говорила им просто уйти от искушения, но… — Так ты скучаешь по своим друзьям из дома? — спросил он, уже будто прощаясь. На что Ричи снова хрипло рассмеялся. — Я просто не могу решить, по кому скучаю больше, — сказал он с сарказмом, потирая подбородок большим и указательным пальцами в попытке сделать задумчивое выражение лица. — Хрюкающие обезьяны в куртках школьной сборной по футболу, страдающие булимией черлидерши или шахматные зануды, которые тусят в туалете. Эдди снова покраснел. — Что? — Я был в шахматном клубе, — тихо сказал он с легким смешком, почувствовав облегчение, когда Ричи начал смеяться вместе с ним. Этот смех был намного искреннее, чем тот, что ему обычно доводилось слышать от Тозиера. Это было почти по-доброму. На этот раз он смеялся вместе с Эдди, а не над ним. — Конечно ты был, кто бы сомневался, Эдс, — улыбнулся Ричи, и на этот раз Эдди не стал его поправлять. — Я не имел в виду что-то особенно плохое, не принимай это на свой счет, — тихо сказал он. — У меня не было друзей. А как насчет тебя? Улыбка Эдди дрогнула. Он думал, что у Ричи дома было много друзей. Он был таким уверенным и общительным. Во всяком случае, лучше, чем неуклюжий и до ужаса стеснительный Эдди. — Ну как сказать, — ответил он со вздохом. — Раньше я считал, что у меня были друзья. — Они знают, что ты здесь? — О, да, — простонал Эдди. — Они устроили мне очную ставку с Питером и моей матерью. — Это грубо, — со смехом посочувствовал Ричи. — Твоя мама уххх… Похоже, она прекрасная женщина, да? Эдди снова рассмеялся. — О, заткнись! — Нет, парень, я подкачу к ней, — Ричи пошевелил бровями, глядя на Эдди. — Мне нравятся дерзкие девчонки, — пошутил он, подмигнув. — Боже, ты такой отвратительный! — Но тебе же нравится, Эдс. — Не называй меня так, — пожаловался он, толкнув Ричи плечом. Но даже он сам мог подтвердить, что это прозвучало не очень убедительно.