Всего лишь смерть

Андрей сегодня получил тройку по математике, но все равно сбежал гулять с Ингой и Серегой, пока мама не вернулась с работы. Он слабо надеялся, что мама не посмотрит сегодня дневник, но последняя надежда пала, когда от нее раздался звонок на телефон-браслет. «Тройка за контрольную?» — спокойно, но строго спросила мама. — Да все тройки получили, даже Инга, хочешь, она подтвердит? «Ты — не все. Ты должен лучше стараться. И бегом домой, ты наказан». Андрей вздохнул. Нагоняй от мамы — это еще куда не шло, но видеть рассерженного отца банально страшно. Он припустил в направлении своего подъезда. На ходу махнул Инге и Сереге, мол, пока-пока, не поминайте лихом. И как-то неловко споткнулся о бордюр — и упал, ударившись головой о ступеньки подъезда. Когда он пришел в себя, вокруг маячили совершенно незнакомые фигуры. Они заладили: «Андрей, Андрей, не вставай, ты голову расшиб», — а он не понимал, почему к нему так обращаются, хотя голова у него совершенно точно болела, а если скосить глаза на асфальт, можно было увидеть лужицу крови. — Скорая уже едет, Андрюша, — сказала смутно знакомая еще не старая женщина с длинной косой. Он не мог понять, почему к нему так обращаются, ведь его точно звали Виктором. И откуда он знает эту женщину? Виктор прикрыл глаза: их резало солнце. И тут он вспомнил. Эта женщина — его мать. И его действительно зовут Андрей. Он гулял с друзьями, когда мама позвонила и велела возвращаться из-за тройки по математике. А потом он упал. И вспомнил, что он Виктор. Андрей и Виктор — один человек. Но последние тринадцать лет он был только Андреем, потому что Виктор… умер. Виктор Никифоров погиб в автокатастрофе, когда вез своего парня, Юру Плисецкого, к дедушке в гости. *** Он лежал на больничной койке с перемотанной головой. Врачи от него только-только отстали, мама пошла за кофе, а у него образовалась минутка, чтобы взять телефон и загуглить, что да как сейчас с Юрой Плисецким. Потому что он определенно любил его. Смешно было предположить, что Юра остался не замужем или не женатым. Прошло тринадцать лет, столько воды утекло, он давно забыл боль утраты и начал новую жизнь. И действительно, «Википедия» гласила: «Замужем за Отабеком Алтыном». Виктор закусил губу. Юра замужем, а он остался ни с чем. Ну конечно, не надо было так глупо умирать. Из глаз невольно заструились слезы. Вернулась мама, спросила ласково-напугано: — Болит? Или просто испугался? — Болит, — кивнул Виктор-Андрей. Болела душа. *** Выбить адрес у очередной фанатки таланта Плисецкого не составило труда. И вот он стоял у совершенно незнакомой двери и сверлил ее взглядом. Вдруг услышал: кто-то поднимается. Это оказался Отабек. Волосы отросли, были собраны в хвост, на лице была несколькодневная щетина, тащил пакеты с продуктами. — Фанат? — строго спросил он, доставая из кармана ключи. — Нет, я… — Как бы так объяснить? Не сказать же: «Я бывший парень твоего мужа. Просто, знаешь ли, реинкарнировал». У него и самого-то это до сих пор в голове не укладывалось. — Ну… — Ну? — У меня есть информация по поводу Виктора. Думаю, Юре будет это интересно. — Какого Виктора? — Никифорова. — Нашли что ворошить спустя двенадцать лет. — Тринадцать, — поправил Виктор. Он ведь в теле Андрея прожил тринадцать лет. А потом стоило повредить голову — и воспоминания вернулись. — Не суть. Ладно, шкет, я дам тебе поговорить с Юрой. Но если ты окажешься очередным фанатом, я не посмотрю, что у тебя голова забинтована. — Конечно. Отабек открыл дверь и пропустил его внутрь. — Я дома, Юр. И к тебе тут шкет какой-то пришел, хочет о Викторе поговорить. — Каком Викторе? — донеслось из комнат. — Никифорове. Юра вышел к нему. По-прежнему невозможно прекрасный, возмужавший, с короткой стрижкой, которая, тем не менее, ему шла, и пирсингом в носу, в перегородке. — Юра… — выдохнул Виктор. — Во-первых, для тебя Юрий Анатольевич. Во-вторых, чего надо? А характер остался прежний, отметил Виктор. — Юрий Анатольевич, мы можем присесть? — Разувайся и иди в гостиную. Виктор вмиг разулся и прошел за Юрой. Он не смотрел по сторонам, на всю обстановку квартиры, — смотрел только на него. Юра сел на диван и укрыл ноги пледом. Виктор сел рядом. — Юра… Юрий Анатольевич. Что если я скажу, что реинкарнация — это не выдумка? — Ты че, мелкий, из секты? — Нет. Я — Виктор Никифоров. Переродившийся. — Так, иди отсюда, иначе я тебя отсюда вынесу. — Нет, серьезно. Помнишь, у меня была любимая кружка с мопсом, а ты разбил ее первого января? Помнишь, в машине играл «Рок-н-ролл мертв» в тот день, когда мы ехали к твоему дедушке… — Когда ты умер. — Да, я умер. И родился в этом теле. Я ничего не помнил, пока не повредил голову. — Я не верю. — Но про «Аквариум» больше никто не мог знать. Подумай. Юра протянул руку и коснулся его плеча. — Так что, это правда ты? — Да. Твою возлюбленный, помнишь? Юра сгреб его в охапку, поцеловал в перебинтованную голову. — Я скучал… Я так плакал, когда тебя не стало… — Я плакал, когда узнал, что ты замужем. Я же не успел сказать тебе, тогда, в машине, что люблю тебя. — Ты любил меня? — Я и сейчас тебя люблю. Хотя ты очень изменился и больше, наверное, не тот Юра, которого я знал. — Столько времени прошло… Виктор нашел его губы, поцеловал, как будто и не было этих тринадцати лет. Но Юра быстро оттолкнул его. — Нельзя. У меня муж есть. И я его люблю. — Но я был раньше. — Много времени прошло, Вить. Все изменилось. У Виктора из глаз брызнули слезы. Ему больше нельзя целовать Юру, у него муж. А он? А он, видимо, просто тринадцатилетний подросток, память которого дала сбой и подсунула воспоминания о прошлой жизни. Ему ничего не светит. В плане Юры. В остальном же у него — целая жизнь впереди.