Секретарь

Пугающую темноту пронзила ослепительная вспышка света. Яков зажмурился лишь на мгновение, а когда открыл глаза, увидел перед собой… Это. — Итак, Яков, вот мы наконец и встретились, — огромный столб пламени высился над фигурой следователя, но странно - ни боли в глазах, ни жара Гуро не ощущал. — Кто ты? — Меня называют по-разному. Важно не это. Что ты хочешь больше всего на свете? Яков задумался. Он смутно помнил острую боль в груди, и как из руки выскользнула неизменная трость и с глухим стуком упала на пол. — Я умер? — Да. Но от твоего желания зависит, сможешь ли ты вернуться. — Что ж… Я хочу вернуться, это верно. Я причинил сильную боль одному человеку, который этого не заслужил. Я хочу вернуться на землю живым и здоровым, и встретить его — Николая Васильевича. И попросить у него прощения за все то зло, что я против воли совершил по отношению к нему. — Хорошо, — был негромкий ответ пламени, — ты получишь такую возможность. — Но я хочу знать, что я должен за это сделать! Я не знаю, кто ты и что именно можешь. И больше всего на свете не желаю подставлять Николая. Он ничего не должен знать и ни за что не расплачиваться. Он ни в чем не виноват. — Я ценю твое искренне желание уберечь этого молодого человека. Я верну тебя на землю, и ты будешь жить — долго, гораздо больше, чем живут другие люди. И будешь ждать возвращения твоего любимого. Он вернется, но вспомнит тебя или нет, я сказать тебе не могу. Ты должен будешь всячески оберегать этого юношу, прежде всего, от его самого и его Дара. Как вы наконец встретитесь, ваши судьбы будут намертво переплетены друг с другом. Если Николай умрет, умрешь и ты, Яков. Согласен? Ни секунды не поколебавшись, Яков кивнул. Резкий удар двери о косяк заставил его вздрогнуть и открыть глаза. Яков провел ладонями по лицу, сконцентрировал сонный еще взгляд на настенных часах. Те показывали половину шестого. А возле двери стоял, тяжело дыша и держась одной рукой за сердце, перепуганный Николай с огромными глазами. — Николай Васильевич? Изволили опоздать в первый же день, — негромко произнес Гуро. Николай вздрогнул и опустил глаза. — Простите, Яков Петрович. Я виноват. Гуро поднялся из своего кожаного кресла и пристально осмотрел стоящего перед ним юношу. Николай не осмелился поднять глаза, так и стоял, как двести лет назад, ссутулившись и пытаясь убрать падающие на лицо длинноватые черные волосы, похожий на выпавшего из гнезда вороненка. Сходство с лесной птицей еще больше усиливала черная толстовка без рисунка и темные джинсы. — Ну что ж, Николай Васильевич. Что мне с вами делать? Пойдемте, покажу ваше рабочее место, — Яков приблизился к молодому человеку и невесомо коснулся ладонью острых лопаток на худой спине. Николай даже от такого прикосновения умудрился вздрогнуть, словно его плетью огрели. Гуро открыл дверь в соседнее помещение и указал на небольшой, но светлый кабинет с письменным столом и хорошим компьютером. — Вот ваш стол. Чуть левее — туалетная комната, справа кухня. Я надеюсь, вы кофе варить умеете? Николай мучительно покраснел и ничего не ответил. Казалось, что с каждым словом Якова Петровича он все больше жалел, что вообще устроился на эту работу. Такие мысли совершенно не вписывались в планы Якова. — Не нервничайте так, молодой человек. Со всеми бывает. Неприятно, но что поделать. В следующий раз будете более тщательно планировать свое время. Гоголь кивнул и понуро шагнул к своему столу, по пути снимая с плеч расстегнутое пальто.