Где-то посреди юга Франции / Mitan, Midi

      В целом, все взаимодействие Рена ограничивается только поднятием вверх большого пальца да словами «спасибо», «не за что»… и «chaton».       Только вот Рей понятия не имеет, что означает это… «chaton».       Если подумать, он использует это слово не так чтобы часто, но все же достаточно, и Рей начинает узнавать его.       Обычно, оно появляется в конце предложений, которые Рен бормочет по-французски, но иногда и в середине, совершенно случайно.       Утром:       — Tiens, chaton, ton café.*       А еще днем, когда он подталкивает ее ноги веником, подметая пол:       — Lève tes pieds, chaton.**       И вечером, когда Рей уже идёт спать, а он проходит мимо нее в ванную.       — Спокойной ночи.       — Bonne nuit, chaton, *** — бормочет он в ответ.       Впрочем, ему, вроде как, и не нужно, чтобы Рей понимала это слово лучше остальных.       Между ними безвозвратно теряется множество фраз.       Они будто посылают друг другу сигналы, которые не доходят ни до одного из них, но почему-то никто не беспокоится об этом.       Ну… Не всегда. Иногда языковой барьер сильно расстраивает.       Однажды утром Рей просыпается, испуганная непонятным шумом. Коротким, но громким. Он отдаленно напоминает хлопок двери. С бешено колотящемся сердцем она тут же встает, все еще пытаясь продрать глаза, и, спотыкаясь, выходит из спальни.       Из-за яркого света она немедленно зажмуривается несколько секунд. Рен стоит возле двери в ванную.       Рей подходит к нему быстрым шагом, еще не совсем проснувшись, и хрипло спрашивает:       — Ч-что случилось? Что такое? Что… произошло?       — Э-у-у-у-у-у-у-у… — следует ответ. Рей полагает, это французский аналог «Э-э-э» или «Э-м-м».       И тогда она, наконец-то, замечает что случилось, пораженная тем, что с такого близкого расстояния не заметила этого сразу.       — Ч-что-о-о-о?! — она снова начинает заикаться и прочищает горло. — Что это за хрень?!       В руке Рена покоится дверная ручка, и он смущенно моргает, определенно не зная, что с ней делать. Потому что сейчас та оторвана.       — Как, черт возьми, ты это сделал?! — Она настолько искренне удивлена случившимся, что ее голос становится все выше и выше. И пускай Рей не кричит, но от крайнего замешательства он срывается в писк.       Похоже, Рен выбил дверь ногой, впрочем, та почти не пострадала, однако, в его ладони ручка.       Он выглядит искренне смущенным и садится, пытаясь оценить ущерб и что-то бормоча себе под нос по-французски.       Раздражение, даже гнев, быстро поднимаются в Рей вслед за замешательством, пока она без особой цели спрашивает его снова и снова:       — Как? Как можно было умудриться?!       Бесцельно, потому что Рен вряд ли научился говорить по-английски за одну ночь.       Рей показывает на дыру в двери, широко выпучив глаза:       — Как такое вообще возможно?!       Рен встает, хмурясь чешет затылок, а затем обращается к ней по-французски, что вообще-то делает редко. Видимо, он пытается оправдаться или объяснить произошедшее.       Понятное дело, Рей снова ни черта не разбирает. За исключением одного слова, которое повторяется постоянно.       — La porte… бла-бла-бла… cette porte… бла-бла-бла… une porte, — защитным тоном что-то объясняет Рен, указывая то на ручку, то на дверь, закрывая ее и открывая. При этом он выглядит очень виновато.       Рей стискивает зубы и снова смотрит на дыру. Она не знает, почему нервничает из-за дверной ручки, но так уж есть.       Ванная была последней комнатой, где Рей могла запереться и побыть наедине с собой. А теперь это невозможно. Она отказывается вдаваться в подробности, почему ей так необходимо одиночество.       То, что у нее нет шансов объяснить ему это, еще больше усугубляет разочарование.       Блядь! Остальное срывается в пронзительный вопль:       — Я имею в виду, Господи Боже, как это в принципе могло произойти?! Теперь у нас вообще нет гребаной двери! Мы не сможем ее закрыть, мы вообще ничего не сможем с ней сделать! Только отодрать… как эту ручку! У меня не получится приделать ее обратно, и у тебя тоже, так?!       Когда она поднимает на него глаза, то видит, как он едва сдерживает улыбку, стараясь не смотреть ей в глаза и слегка прикрывая рот рукой.       — О, надо же! Что тут, черт возьми, смешного?!       Он пару секунд смотрит на нее, все еще пытаясь скрыть улыбку.       — Gna-gna-gna-gna-gna-gna, — выдает он в ответ, передразнивая ее ультразвук.       Рей так громко ахает, что чуть не падает на задницу.       — И это, типа, я что ли?!       Челюсть падает от возмущения.       Теперь Рен изо всех сил старается не рассмеяться и решает сосредоточиться на двери, будто вновь хочет отыскать решение.       Рей так и стоит пару секунд: разинув рот и широко выпучив глаза, а потом бьет его по плечу.       Он поворачивается, сцепляя за спиной руки и расправляя плечи.       — А это, — выпаливает она, указывая на себя, — ты. Понятно?!       Рей выпрямляется и начинает карикатурно изображать шагающего на месте человека, подпрыгивая так, будто у него что-то застряло в заднице, а потом делает свой голос насколько это возможно низким, больше заботясь о смысле, нежели об изящной похожести.       — Эй вы, я здоровенный секси-мачо. Моя мать — медведица Гризли, а отец — ствол дерева, и я не могу ни до чего дотронуться, тут же это не сломав!       Рен моргает, и его брови взлетают вверх. Его явно забавляет это зрелище.       — О-о-ой, — продолжает она, махнув рукой в пустоту, — я сломал дверь, не обращайте на меня внимания!       Рен хрипит, смеется и кашляет одновременно, прикрывая рот рукой.       И ей приходится быстро убраться от сюда, пока предательская улыбка не превратила всю устроенную сцену в шутку.

***

      Ее гнев исчезает быстрее, чем появляется.       К тому же, надо учесть, что пока Рен моет, готовит или наводит порядок в доме, она большую часть времени валяется на кровати или диване.       На диване, где иногда лежит ношеная накануне вечером футболка Рена.       Он много читает. И Рей гадает, что же он за человек, не учитывая того, что он уже о себе показал. Впрочем, она не слишком в это погружается. Потому что сделай она это, и в голове появятся правильные вопросы, что будут угрожать их с Реном необычному существованию.       И все же, ей интересно, много ли он читал в детстве. И если да, то что.       Сейчас он читает романы. Рей не знает, о чем они, но в любом случае, это почти ничего о нем говорит, ведь выбор невелик.       Однажды днем Рен читает, сидя в тени дома на одном из садовых стульев около витражной двери. Слегка дует ветер, но все равно слишком жарко, чтобы расположиться на солнце.       Сначала она даже не понимает, почему подходит к нему. Рей останавливается рядом, стараясь дать знать о своем присутствии, но он не отрывается от книги, привыкнув к ее постоянному неразговорчивому присутствию где-то рядом.       Это дает Рей еще одну возможность хорошенько его рассмотреть. Такие случаи редкость, но она не пропускает ни одного.       Прежде, чем у нее выходит себя прервать, она едва слышно шепчет:       — А ведь ты…ты…зверски красив.       Рей вздрагивает. Какого хрена она сейчас несет?       Рен медленно отрывает взгляд от книги, приподнимая бровь, и, конечно же, недоумевает не только почему ни с того ни с сего Рей с ним заговорила, но еще потому, как она это сделала.       Он не привык к такой ее интонации. Но вряд ли он поймет что-то больше, верно?       Что-то расцветает у нее внутри. Нечто такое, что никак нельзя показывать. Рей видит, как он невинно моргает, глядя на нее, а потом очень нерешительно кивает. И поднимает вверх большой палец.       Милый мальчик.       — Да, — кивает она, в ответ тоже показывая большой палец, — я знаю: «молорик», да?       Все еще в полном замешательстве он прищуривается, но в конце концов снова возвращается к книге.       Этот маленький, неожиданный экспромт зажигает какую-то искру. Точно она сама себе бросает вызов. И просто интересно посмотреть, как далеко она сможет зайти.       Ей приходится осторожничать, чтобы ненароком не использовать слова, которые Рен сразу же узнает. Например, «секс».       Кажется, что это так просто, но сначала Рей лишь наблюдает за ним издалека, сидя на диване. И пока Рен возится на кухне, она снова и снова строит в тишине планы, будто разрабатывает стратегию для настоящей войны.       От чувства предвкушения, когда она просто планирует что и когда скажет, сердце начинает колотиться, как бешеное.       Это нелепо, ведь, чем она рискует? И все же живот скручивает так, что это одновременно противно и… прекрасно.       Поначалу она немного робеет и не сразу решается использовать ситуацию на полную катушку.       — Твои губы кажутся такими мягкими, — снова внезапно говорит она ему, пока Рен подает тарелки.       Как и в большинстве своем, в этот раз его лицо так же ничего не выражает, когда он бросает на нее мимолетный взгляд.       Этого оказывается достаточно, чтобы добавить Рей еще немного уверенности. И следующий раз она решается быстрее.       — Что нужно сделать леди, чтобы ее хорошенько здесь оттрахали?       Говоря это, она стоит прямо рядом с ним. Рен переворачивает на сковороде кабачки.       Возможность сказать подобное вслух и без последствий — совершенно новое для нее чувство, не сравнимое ни с чем. Рей не веселилась так чертову вечность.       — Прошлой ночью я так намокла, думая о твоих ягодицах, — решительно говорит она ему однажды утром, когда он просыпается на диване.       Он раздраженно ворчит. Затем встает, чтобы приготовить ей кофе.       Бог существует.       В другой раз, когда он моет посуду и смотрит на нее, Рей даже осмеливается одарить его простодушной улыбкой.       — Держу пари, ты фантастически классно меня заполнишь, — томно шепчет она.       Рей изо всех сил старается не задерживаться на нем взглядом, дабы не выдать, о чем говорит.       Рен рассеянно показывает покрытые пеной большие пальцы. Действительно, милый мальчик.       И пусть она говорит себе, что делает это только из-за острых ощущений. Ради забавы.       О да, между ними теряется катастрофически много сказанного. Примечания: * — Chaton» по-французски — «котенок», который здесь заменено на «милая». ** — Tiens, chaton, ton café — Вот, милая, твой кофе. *** — Lève tes pieds, chaton. — Подними ноги, милая. **** — Bonne nuit chaton — Спокойной ночи, милая.