Где-то посреди юга Франции / Mitan, Midi

Nina Simone — «Don't let me be misunderstood». Малыш, теперь ты меня понимаешь? Если порой ты видишь меня раздражённым Знаешь, никто из живых неспособен быть вечно хорошим. А когда всё не так, ты видишь одно лишь плохое. Но у моей души помыслы чисты; О, Боже, пожалуйста, Не допусти мне остаться непонятым.

      Еще до того, как ощупать кровать позади себя, Рей понимает, что та пуста.       Она проспала. Дольше, чем обычно.       Осознание этого приходит из-за пробивающихся сквозь желтые занавески солнечного света. Однако, чтобы убедиться наверняка, Рей с трудом приподнимается и отдергивает их.       Высоко в небе, где-то за домом, ярко светит солнце, но в спальню не проникают его лучи. Должно быть, уже полдень, может и позже.       Если не считать гула ветра снаружи, в доме стоит тишина. Где-то внутри живота, в воспоминаниях, еще живы нежность и теплота о том, как беззаботно она заснула прошлой ночью. Но теперь в воспалённый мозг закрадываются сомнения.       Языковой барьер с Реном оставляет слишком много вариантов, как истолковать случившееся. И все же, если оглянуться назад, ничто не предвещало вчерашних событий.       Когда Рей все же встаёт, беспокойство полностью вытесняет остальные мысли. Поэтому она спешно достает чистую пару нижнего белья и белое хлопковое платье, а затем тихо выходит в коридор.       За кухонным столом, к ней спиной сидит Рен.       Он здесь. Он все еще здесь. Остался прошлой ночью, и по-прежнему дома этим утром.       Прежде чем он успевает услышать шаги, Рей направляется в ванную, принять душ.       Подсунув кроссовок, чтобы дверь не открылась, до нее вдруг доносится скрежет ножек стула по кухонному полу. Похоже, Рен услышал ее. Ждал пробуждения и теперь собирается готовить обед.       Рей завязывает волосы в пучок, не желая мочить их, и чистит зубы. Сегодня действительно хороший день, ведь она не раздумывает три часа, прежде чем это сделать. Она просто залезает в душ и моется. Безо всяких усилий.       Когда Рей надевает чистое платье и чистое белье, она чуть ли не плачет от чувства удовлетворения.       И, собираясь открыть дверь, ловит встречный взгляд своих опухших глаз в зеркальном отражении.       Ну, не в первый раз, и не в последний.       В гостиной шипение сковородки заглушает остальные звуки. Рен по-прежнему стоит к ней спиной и лицом к плите.       Белая футболка туго обтягивает плечи.       Ткань черных шорт достаточно тонка и не оставляет простора для воображения.       А его спина…       Хочется ее пощупать. Очень сильно. Это же не слишком странно?       Или слишком?       А ещё она очень хочет обхватить Рена за талию, прижаться бедрами к возбуждающей заднице, ощутить тепло под щекой, почувствовать, как грудь прижимается к широкой спине, пока руки скользят по его телу.       Это странно?       Может, она закинула бы колено ему на бедро, а возможно, только возможно, слегка развернулась, чтобы потереться…       …так, ла-а-а-адно.       Народ, официальное заявление, она — гребаное животное.       Боже.       Рей закрывает глаза и подавляет вздох, устав от самой себя.       Конечно же, она осознаёт, что в любом случае его отказ будет чертовски болезненным. Особенно если Рен отвергнет что-то столь невинное и целомудренное, как… обнимашки.       Кулаки сжимаются сами собой, стоит представить, как он смутится, лишь попытавшись аккуратно ее отшить. С жалостливым выражением лица будет бормотать по-французски о каких-то недоразумениях, сожалениях, неоправданных ожиданиях, а она, вдруг, очень обрадуется, что ничего не понимает.       Единственное, что хуже всей этой гипотетической ситуации — разочарование, в котором она плещется прямо сейчас.       Потому что их отношения недостаточно интимны, не так ли? Довольно близкие, но не настолько.       «Лучше просто выкинуть это из головы», — решает Рей, направляясь на кухню.       Но Рен не слышал размышлений, и ее тело, по-видимому, собирается исправить весь сумбур положения весьма радикальным образом. Оно просто решило, что, похоже, клин нужно вышибать клином.       Рен не замечает, как она подходит сзади. И тогда Рей с размаху шлепает его по заднице.       Смачно, без повода. Будто какой-нибудь футболист товарища по команде.       Как же неловко и ужасно.       Однако, Рей не осознает до какой степени неловко и ужасно, пока не видит реакцию.       Почувствовав удар, он выпрямляет спину и инстинктивно дергается вперёд, а затем шипит, слегка наклоняясь. И поморщившись, разворачивается к ней.       — Аh, putain!*       Рей отшатывается и моргает, не зная то ли воскликнуть, что удар был не таким уж и сильным, то ли искренне смутиться, когда взгляд падает на его прижатую к груди руку.       Она напугала его. И вот результат — Рен обжегся.       Глаза широко распахиваются, и Рей с судорожным вздохом зажимает себе рот руками.       — О!... О, я… мне очень жаль, — она пытается оправдаться, и голос ее звучит приглушенно сквозь ладони.       Рен смотрит на свою руку и сердито изучает красную отметину, пока его челюсти все еще крепко сжаты от боли.       Он не поймет ее, но Рей все равно поднимает руку в попытке остановить и бормочет:        — Не надо… не двигайся, я проверю, если… Смогу ли я что-нибудь найти…       Она не заканчивает фразу и бросается в ванную, чтобы посмотреть, нет ли там какой-нибудь мази, что сможет успокоить ожог.       Но возвращается и с извинением разводит руки.       Рен стоит у раковины, подсунув кисть под холодную воду.       Сначала Рей робко держится в стороне, но потом осторожно подходит и встает рядом. Его взгляд прикован к ожогу, отчего Рен никак не реагирует на то, как близко они стоят. Кажется, он совсем не злится. И Рей с облегчением выдыхает.       — Мне очень жаль, — вновь повторяет она, разворачиваясь к нему.       — Ммм… — отзывается Рен. Его рука все еще под струей воды в ожидании, когда жжение наконец-то уменьшится.       Впрочем, она тоже не настроена на разговор.       Теперь, повернувшись к нему боком, она смотрит на его предплечье. Затем взгляд поднимается к плечу, где-то на уровне глаз, а после медленно опускается к талии и шортам.       Рен не переспрашивает. Часто, когда Рей разговаривает с ним, он что-то мычит в ответ, показывая, что услышал или, наоборот, не понял, чего она хочет. Но в большинстве случаев все издаваемые им звуки ни на что не намекают и ничего не означают.       И это неважно.       Неожиданно, Рей так остро осознает, насколько их тела рядом, что это… ошеломляет. И сердце немедленно бьется чаще.       А сковородка все еще шипит.       И рука, кажется, движется сама по себе.       — Я сказала, — повторяет Рей едва слышно, — мне очень жаль.       Она внимательно наблюдает за лицом Рена из-под полуопущенных ресниц: как слегка расширяются зрачки, как замирает тело.       Он очень медленно поворачивает к ней голову, словно в попытке осознать, что происходит, и скользит взглядом сверху вниз. А вода все еще течет.       Легкими и осторожными круговыми движениями она потихоньку ласкает его задницу, будто в утешение, хотя даже не уверена в том, что это место удара.       И молча сглатывает.       Это самое смелое, что она когда-либо делала в своей жизни. Учитывая переезд во Францию.       — Так выглядит процесс заживления, — выдыхает Рей, глядя сначала в глаза, потом на плечо, и ниже, туда, где в данный момент путешествует рука.       А вода течет и течет.       Его взгляд медленно опускается на женскую ладошку, будто Рен хочет убедиться собственными глазами, а раненая рука чуть отклоняется вправо. Настолько, что вода перестает по ней течь.       Похоже, он совсем забывает об ожоге.       Рей прекращает ласку и осторожно возвращает его руку обратно под воду, привлекая внимание… ну, хотя бы частично.       Кажется, Рен очень смущен тем, что происходит. Если бы только Рей сама знала, какого черта творит. Но она не имеет ни малейшего понятия. Это какая-то безумная импровизация.       Вместо ягодиц ее рука теперь скользит к передней части мужских шорт.       И Рей видит, как втягивает воздух Рен, как смотрит прямо перед собой и снова слегка ошеломленно замирает. Но не останавливает.       Как ни в чем не бывало, она возобновляет свои нежные ласки, ощущая его через шорты. В животе разливается жар, дыхание сбивается.       — А если здесь… чувствуешь себя лучше?       Рен мычит, закатывает глаза и напрягает челюсть.       Она, конечно, знала, что хочет прикоснуться к нему, и знала, как сильно, но только сейчас до нее доходит — насколько именно. Это потрясающе.       Рей могла бы заниматься этим — только этим — часами. Она в восторге. Черт, она, она… она обожает его член.       Опустив взгляд туда, где ласкающим движением рука медленно движется вверх-вниз, она снова сглатывает и ощущает через ткань, как он становится горячим и твердеет. Прежде ровное дыхание Рена сменяется на короткое и поверхностное, а рука до побелевших костяшек сжимает край раковины.       Вода больше не течет.       Мужская рука обхватывает ее запястье и уверенно останавливает. Хватка Рена не причиняет боль, но достаточно сильная, чтобы усомниться в его отношении к такой маленькой дерзости.       Рей моргает и возвращается в реальность, начиная заикаться:       — Я, я… Извини, я…       Рен делает глубокий вдох и осторожно отпускает ее, после чего подходит к кухонному столу. Он уже успел накрыть его перед тем, как Рей вышла из ванной.       И дальше, все такими же аккуратными движениями, он одну за другой отправляет на стойку тарелки, а затем стаканы.       Пока он занимается этим, растерянная Рей не сводит взгляда с него и с выпуклости на шортах.       Уже позднее, она будет недоумевать, отчего ее сбил с толку освобожденный от посуды стол.       Сдвинув в сторону столовые приборы, Рен поворачивается к ней и на этот раз очень бережно берет ее запястье и тянет к столу.       И Рей позволяет ему, потому что, черт возьми, откуда ей знать?       — Я, я… — она заикается, видимо оттого, что мозг никак не может справиться с банальными извинениями.       Рей едва замечает, как бедра упираются в край стола, потому что слишком занята попытками привлечь внимание Рена, пялясь на его лицо. Но он не реагирует, когда очень сосредоточенно скользит рукой к ее затылку и легко толкает вперед…       — Э-э-м…       …пока Рей не склоняется настолько, что прижимается грудью к столешнице, а голова не упирается в раскрытые ладони.       Оу.       Попытавшись взглянуть на Рена из-под руки, она видит только как он встает напротив ее бедер.       Платье щекочет спину, пока ткань медленно скользит вверх, к талии, обнажая ягодицы.       Рей чувствует мгновенно вспыхнувшее смущением лицо, и тут же начинает нервничать.       Какие на ней трусики?       Она тихо выдыхает, когда вспоминает, что простые белые.       Теперь сердце бьется сильнее. А в такой позе оно особенно громко и отчетливо стучит об ребра.       Рей не ожидала подобного или, вернее, много чего воображала, но почему-то вовсе не то, что происходит прямо сейчас. Может, потому что это случилось впервые и раньше не было ни одного повода даже подумать о таком. Или, может, из-за того, как трепетно Рен всегда к ней относился. А еще вероятнее по обеим причинам сразу. В любом случае это большой, блядь, сюрприз.       ХЛОП!       Она резко вскидывает голову, громко всхлипывая, но ладонь Рена тут же ложится на ее шею и мягко вынуждает снова лечь на стол, как бы напоминая, чтобы Рей не шевелилась.       Тем временем, его другая рука снова жестко приземляется на задницу.       И да, да. Она убеждается — если вообще когда-то сомневалась — эти руки очень, очень большие. Тяжеленные.       Господи Боже. Ее трусики никогда не промокали так быстро. Ткань липнет к промежности, и Рей сжимает бедра.       Положив руку ей на поясницу, Рен делает шаг в сторону и смотрит Рей в лицо, вернее… Позволяет заглянуть в свое, которое остается удивительно бесстрастным.       Это полнейший сюрреализм.       ХЛОП!       С потрясенным «Ох» она дергается вперед и сжимает кулаки.       Глубокий вдох.       Она даже почти не чувствует, как он тянет трусики в ложбинку между ягодицами, слишком занятая тем, что корчится и попытками проморгаться.       Ебать. Определенно, Рен уверен в том, что она не сахарная. Но вот понять льстит это или пугает, Рей не может.       Впрочем. Независимо от ее собственных эмоций, им обоим очевидно, что Рей не двигается с того места, куда он ее поставил.       Рука Рена лежит на пояснице, будто удерживая, но это не так. Рей все делает за него, оставаясь там, где он хочет ее видеть.       Плечи расслабляются, когда Рен вдруг начинает нежно ласкать задницу и легонько сдавливает. Его ладонь на разгоряченной коже такая теплая и успокаивающая, что Рей шумно вздыхает, чувствуя, как подобно заднице краснеет лицо. И замечает, как его губы самодовольно изгибаются. Точно так же, когда с жадностью поглощала его стряпню, утверждая до этого, что такое не ест.       ХЛОП.       Блядь!       Это месть. Рей фыркает и смотрит на него остекленевшим взглядом.       — А ведь я не так сильно… — задыхается она, но ее перебивают.       ХЛОП.       Рей напрягается, крепко зажмуривается, замирает и сопит, подавляя низкий утробный стон, когда готовится к следующему удару.       Рен наклоняется к ней, чтобы получше рассмотреть, осторожно убирает прядь волос с ее лица и заправляет за ухо.       — Окей? — спрашивает он, словно проверяя, все ли у нее в порядке.       — Умф, — бубнит Рей и чувствует бредовость собственной реакции.       — Oui?       — Да! — огрызается она.       Едва ли можно угадать, куда именно приземлится его рука. Прошлые удары вышли довольно хаотичными.       Глаза невольно наполняются слезами, и Рей откашливается, пару раз пошевелив бедрами, словно в поисках чего-то неведомого. Её рука невольно тянется назад, чтобы потереть задницу.       Но, Рен вовремя перехватывает запястье, тут же ослабляя хватку, а затем тактично возвращает ее ладонь обратно к голове.       Рей сжимает кулаки, чтобы не сопротивляться, и просто трется бедрами друг о дружку, почти извивается в попытке компенсировать упущенное прикосновение.       И вжимаясь щекой в стол, она задается вопросом: как, черт возьми, здесь оказалась?       Рен не применял силу, просто положил руку на шею и легонько подтолкнул вниз, подсказывая направление. Ничего больше. А она покорно наклонилась.       ХЛОП!       Рей прикусывает губу. Это больно. Киска и лицо горят сейчас так одинаково.       И тут она смутно осознает, что…       …что он может делать с ней все, что захочет. И она позволит.       Рен, конечно, знает об этом.       ХЛОП!       Рей прижимается губами к столу, тяжело дыша, плечи слегка дрожат.       Она слышит, как Рен делает шаг. Сковородка перестает шипеть.       В доме становится тихо, и ее дыхание теперь раздается намного громче.       И снова его рука ложится на поясницу, Рей инстинктивно сжимается, но удара не происходит.       Вместо этого, большие, услужливые пальцы пробираются между бедер и сильно надавливают сквозь влажную ткань трусиков, скользя вверх-вниз вдоль складок.       А она почти высовывает язык от счастья. Ноги раздвигаются сами, спина выгибается дугой.       Но Рей быстро замечает, что чем больше извивается и вращает бедрами, тем слабее становится давление и более неточными, почти ленивыми прикосновения.       Все еще с прижатой к столу головой, тяжело дыша, она пытается посмотреть назад:       — Ещё… Ещё, Рен.       Он пристально смотрит на открытую его взгляду задницу, и Рей не уверена, действительно ли он отвлекся или игнорирует намеренно.       — Рен, — настаивает она пыхтя. В ответ он поднимает на нее невозмутимый взгляд.       — Еще, — повторяет она, извиваясь в поисках прикосновений. — Еще, пожалуйста.       Он не отрывает от нее глаз, но Рей чувствует, что прикосновения становится еще более невесомыми.       Итак, очевидно, он очень хорошо понимает — по-французски или нет.       Рей медленно разворачивается, и Рен останавливается, надавив кончиками пальцев на её бедро.       Она приподнимается на локтях, но он полностью отстраняется.       — Рен, — хнычет она, пытаясь ухватить его за руку.       Он прячет ту за спину, желая привлечь внимание к своему лицу. Но вместо этого ее взгляд находит шорты. И у Рей текут слюнки.       — Ré.       — Что? — фыркает она.       Его рука возвращается и стучит по поверхности стола прямо перед ней.       — Sur la table. Allonge-toi.**       Она понимает, чего он хочет, и неохотно подчиняясь, снова ложась на стол и раскидывая руки по обе стороны головы.       И ждет. Долгие секунды, в течение которых Рен ничего не делает, испытывая ее терпение.       Она остается совершенно неподвижной.       И приходится напрячь все силы, чтобы не съежиться в предвкушении, когда, наконец, за спиной слышится шевеление.       Подушечка пальца снова скользит по ткани трусиков, обводит клитор. А затем Рен отодвигает их в сторону и большим пальцем проникает внутрь.       «Да-а-а-а…», — стонет она мысленно, впервые в жизни настолько раскрепощенная, и рот беззвучно открывается. Но на этом всё.       Рен готовит, всю ночь обнимает ее плачущую…       И теперь собирается заставить кончить на кухонном столе, прямо перед тем, как накормить там же.       Ухаживает за ней, точно он — совершенно особенный вид заботливости.       Рен не думает о своем стояке, пытается быть тихим, но Рей слышит, как тяжелеет его дыхание.       Так самоотверженно.       Он снова убирает руку, и Рей чувствует порыв разрыдаться.       На этот раз она отталкивается руками, выпрямляется и по-настоящему хмурится, раздражаясь еще больше, когда он ухмыляется и опускает платье, чтобы прикрыть почти обнаженные ягодицы.       — Чт…       Но легкий толчок в плечо побуждает выйти из кухни, заставляет заткнуться, и она слышит позади себя:       — A la chambre.***       Она ничего не понимает, но кончики его пальцев упираются в спину и мягко подталкивают к коридору, ну, а Рей с удовольствием движется туда, отчаянно сопротивляясь желанию прикоснуться к себе. Она слышит его приближающиеся шаги.       Они проходят мимо ванной, и Рей уверенно рассчитывает, что они направляются в спальню, а не туда.       Позади раздается звук, и она оглядывается. Рен снимает футболку.       А в следующую секунду они уже в комнате, и не глядя он указывает на кровать, стягивая шорты вместе с трусами.       Он… болезненно тверд.       И огромен.       А еще совершенно обнажен.       Черт, она очень хочет его трахнуть.       — Sur le lit.****       Словарь не нужен.       Рей взбирается на кровать, но не успевает опуститься, как Рен делает это за нее. Теперь он явно нетерпелив, сильно дергая за лодыжку и вынуждая Рей вскрикнуть, стоит ей приземлиться на живот и невольно подпрыгнуть на матрасе.       Трусики сползают по ногам и через секунду отправляются прочь, платье задрано до талии. Она тяжело дышит в подушку, в предвкушении сжимая простыни.       Рен тут же накрывает её тело своим, опускается сверху, а затем вдавливает бедра и член в мягкую упругость задницы, опираясь на руки.       Он накрывает губами тонкую шею и мешает поцелуи с со звучащими немного угрожающе словами. Его голос непривычно близко, а горячее дыхание опаляет щеку. И Рей чувствует, как скользит вверх-вниз по набухшим складкам кончик члена.       — Je prends bien soin de toi, tu trouves pas? ***** — спрашивает он срывающимся голосом, пока Рей выгибает спину и извивается под ним, в попытке раздвинуть ноги шире.       — Ré?       — Да!       — Je fais le ménage… je fais la cuisine******, — перечисляет он, но она не слушает. И не смогла бы при всем желании, даже зная язык. Все внимание сосредоточено на происходящем между ног.       Теперь он крепко прижимает ее к себе, и она едва ли может пошевелиться, пока он, затаив дыхание, приходит к какому-то выводу. И тогда она чувствует, как его член восхитительно растягивает вход и медленно проникает внутрь.       — Еt maintenant tu veux ma queue. La voilà.*******       Рен настойчиво толкается вперед, удерживая ее за талию. Изо рта Рей вырываются тихие звуки, а глаза расширяются.       Он не останавливается ни на секунду, рыча и прижимаясь лбом к ее затылку, неторопливо двигается дальше, пока бедра не оказываются прижатыми к ее заднице. В этот момент Рен довольно выдыхает ей в шею.       — Là… là, — воркует он, словно успокаивая, легонько похлопывает по попке и прижимается влажным поцелуем к шее. — С'est bien, chaton. Prends-la toute********, — снова шепчет ей на ухо.       Рей нихрена не понимает, но таким тоном… так обычно родители поощряют ребенка. И это создает просто непристойнейший контраст с тем, что они делают.       Боже, что творится!       Рен подтягивается на локтях и снова давит на талию, прижимая к матрасу, а затем с рыком, будто мстит, начинает толкаться. И все, на что способна Рей — это потрясенно хныкать под шлепки его бедер о задницу.       Ее британское сердце оскорблено звуками, которые она издает. Рей всегда была довольно тихой в постели, но сейчас Рен вынуждает кричать, словно типичная француженка.       Когда он замедляется, переводя дыхание и что-то мыча, то бросает взгляд на ее задницу, любуясь тем, как дразняще медленными движениями входит в Рей. А она толчком движется ему навстречу и зачем-то прочищает горло.       И Рен со смаком делает тоже самое, явно пародируя ее.       Она возмущенно вскидывает голову:       — Ах ты!..       Резкий толчок обрывает фразу и сотрясая все тело, превращая протест в сдавленный всхлип, который заставляет его усмехнуться.       За последние двадцать четыре часа этот дом, вероятно, видел больше, чем за последние тридцать лет.       Затем Рен опускается на локти и возобновляет толчки, отчего влажные звуки снова наполняют комнату, и Рей просто смиряется. Она жадно глотает воздух и зарывается лицом в подушку, пока руки продолжают сжимать простыни, а кровать ритмично скрипеть.       — Черт… чее…ах!.. черт, ох… черт! — красноречиво сообщает она, приглушая голос наволочкой.       Рен хмыкает в ответ и опускается всем весом, а затем без предупреждения выходит.       Она тут же оборачивается, чувствуя на спине холод от покинувшего теплого тела.       — Почему-у-у-у? — скулит Рей и не узнает собственного голоса.       Она поворачивается и видит, как он стоит на коленях, переводя дыхание, а потом хлопает себя по бедрам с призывом оседлать его.       И Рей должно быть неловко, как жадно и послушно она опускается к нему на колени, но все внимание сосредоточено лишь на его члене. А потому она не смущена вовсе.       Цепляясь за его плечи, она взбирается на Рена и обвивает рукой шею. И в этот же момент мужские руки подхватывают за талию, чтобы опустить на член.       Он снова вздыхает от этого ощущения, и Рей захлебывается, елозя бедрами в попытке вместить его полностью, пока не опускается до самого конца.       — Я предпочитаю в другой позе, — ворчит она, но он не обращает внимания и снова обхватывает за талию, прижимая к своему животу. И от этого Рей тихо пищит, пока Рен удерживает на члене, а его взгляд медленно поднимается и останавливается на лице.       На этот раз Рей действительно краснеет, признаваясь с придыханием:        — Неважно, это и правда хорошо.       Робко, почти застенчиво, он прижимается в поцелуе к губам Рей, и она удивленно мычит.       Руки сами поднимаются к его волосам и зарываются в пряди, притягивая ближе, и, сжав челюсть, она смотрит на губы Рена в желании большего.       Не размениваясь на такт и терпение, он просовывает свой язык внутрь и мычит, пока придерживает за шею и машинально толкается бедрами навстречу. Она приводит его в восторг.       Тем временем руки Рена находят под платьем ее задницу. И Рей всхлипывает, а потом ругается. Снова.       Она никогда не была так разговорчива во время секса. В большинстве своем, этот опыт действительно уникален.       Если подумать, она вообще никогда не была столь разговорчива, как с этим мужчиной.       Рей следит за ним, когда он делает осторожный толчок, и понимает, что могла бы сказать ему больше, чем кому-либо.       Она крепко сжимает его член, чтобы показать свою признательность. Рен оскаливается и шипит, а затем принимается мстить: удерживает на месте и начинает яростно толкаться. И Рей дрожит, впивается ногтями в его плечи и пытаясь удержаться, пока пальцы ног поджимаются, а рот беззвучно открывается.       Рен быстро переворачивает их, и Рей оказывается на спине под ним. Его настрой весьма решителен, когда он в безумном темпе почти вбивается в нее. Лицо Рена покраснело, но взгляд его странно нежен, и глаза блестят, пока он попадает точно туда, куда нужно… куда нужно… куданужно…       И Рей внезапно кончает, обхватив его ногами, и с криком выгибает спину. Мир вокруг выцветает…       …и она едва вникает в происходящее, когда через несколько секунд Рен выходит из нее и с судорожно дыша кончает на живот, прежде чем упасть сверху.       — Спасибо, — шепчет Рей ему на ухо, переведя дух. Она сонными глазами изучает потолок. Пальцы машинально гладят мужскую шею, плечи, руки, в то время как ладонь Рена снова ложится на ее шею, когда он медленно выдыхает.       — В любое время.       Рей закрывает глаза и позволяет своей голове откинуться в сторону, ее грудь наполняется воздухом под весом Рена…       Глаза распахиваются.       Она отталкивает его от себя и пытается сесть, моргая и глядя на него ошалелым взглядом.       Рен плотно сжимает челюсти. Он лежит на боку, пялясь в матрас, и смиренное выражение его лица говорит само за себя.       И все же Рей произносит, задыхаясь:       — Ч-что ты только что сказал?       Он сглатывает, снова сжимает челюсти, прежде чем посмотреть в ответ. — Я сказал: в любое время, Рей.