Где-то посреди юга Франции / Mitan, Midi

      Считается, что Рей ненавидит суп. Любую разновидность супа.       Первый раз она сообщила об этом Бену, когда он готовил для нее «Писту». Они были знакомы уже пять дней, и пришлось свыкнуться с тем, что Рей постоянно пыталась изменить меню.       Овощи не были свежими — из морозилки, как и все остальное, — а две из четырех разновидности необходимых для рецепта бобов отсутствовали, однако, Бен, черт возьми, всё равно оставался уверен, что вопреки всему сможет изменить ее мнение. Естественно, пока Рей снова и снова настаивала, чтобы они съели что-нибудь другое, он делал вид, будто не слышит ее.       И даже когда она бурчала себе под нос: «Мудак», ведь он продолжал готовить, не обращая на нее никакого внимания, Бен бормотал «petite merdeuse» в ответ.       Рей стояла рядом или ходила за ним по пятам, продолжая дуться, словно ребенок, которым она и являлась.       Только вот сегодня она весь день в своей комнате.       Бен принимает душ около трех, а когда выходит из ванной видит, что половина оставленного в хлебнице багета исчезла.       Логично, ведь Рей ничего не ела со вчерашнего вечера.       Он смотрит в сторону ее двери и внимательно прислушивается. Весь дом погружен в тишину.       Бен поджимает губы. Все нормально, все в порядке. Вряд ли можно ожидать лучшего исхода, не так ли?       Когда Рей впервые пробует приготовленный им суп «Писту», он ожидаемо ей нравится.       Она даже просит третью тарелку, не в силах скрыть разочарования, увидев, что ничего не осталось.       Так что на этот раз Бен удваивает количество порций — даже если все зря. Насколько он знает, в доказательство своего упрямства эта женщина способна пропустить ужин.       Приготовление пищи сегодня проходит иначе. Рей нет рядом, чтобы мешать ему, тыкать пальцем во все подряд, говорить «фи» или постоянно путаться под ногами.       В груди Бена что-то колет, и он поджимает губы. Что же, спокойная готовка. Чудесно.       Бен надеется, что Рей выйдет из комнаты раньше восьми, и ему не придется умолять, ведь если попросить, то она, скорее всего, откажется.       Он садится за кухонный стол и ждет. Уже почти пятнадцать минут десятого. А Рей все еще в своей комнате.       Бен снимает суп с плиты, а потом очень тихо подкрадывается к ее двери в коридоре.       Там он задерживает дыхание и наклоняет голову, чтобы внимательно прислушаться.       Абсолютно тихо. Через несколько мгновений раздается скрип кровати. Бен сглатывает, быстро обдумывая, что же сказать, и, наконец, решается:       — Ужин подан. — Раздается робкий стук в дверь.       Проходит несколько секунд, прежде чем его плечи опускаются, не дождавшись ответа, потому что Рей совершенно его игнорирует. Но по милости высшей силы, благосклонной к нему сегодня вечером, с другой стороны двери раздается низкий и приглушенный голос:       — … отвали.       Слава богу, Рей не видит его, потому что ответная улыбка ей бы не понравилась.       — Я не расслышал, — невозмутимо отвечает он.       — Я сказала, отвали.       Ей нужно произнести это не единожды, и Бен рад предоставить такую возможность, особенно если в ответ он тоже будет нести всякую хрень.       — Почему бы тебе не выйти и не сказать мне это прямо в лицо?       Но вот только Рей замолкает. И по-видимому, не очень готова отшучиваться.       — Я приготовил суп. Ты считаешь, что ненавидишь его, но на самом деле любишь.       — Ты меня совсем не знаешь!       Его брови взлетают вверх. Он не может поверить, что Рей на самом деле это сказала и действительно считает так. Настоящая девочка-подросток. Не будь ситуация такой, Бен наверняка бы подумал, что она шутит.       Но это не шутка.       Бен может только предполагать, но, похоже, Рей бесится из-за того, что о ней стало кое-что известно. Ну а она, судя по сказанным сегодня словам, «совсем его не знает».       Но она не сможет узнать его лучше, оставаясь в комнате двадцать четыре на семь.       — Ладно, юная леди, хватит. Я считаю до десяти.       — Зачем ты сюда пришел? — спрашивает Рей, игнорируя его слова, но не самого Бена. И это прогресс. Но вопрос сбивает с толку.       — Сообщить тебе, что ужин го…       — Нет! — рычит она перебивая. — В этот дом. Почему ты вломился сюда?       Бен трет лицо. Ах, вот оно что.       — Это вышло… я брел довольно долго и мне нужно было где-то остановиться. Я не местный, поэтому не знал, куда идти.       Последующее молчание, очевидно, говорит, что в действительности Рей хотела узнать совсем другое. И Бен оказывается прав, когда она задает другой вопрос, проигнорировав прошлый ответ.       — Ты бежишь от закона? — Судя по всему, она провела весь день в раздумьях. Ее голос звучит немного ближе, чем несколько секунд назад.       — Нет.       — Пиздишь.       — Правда, нет, — искренне настаивает Бен, прежде чем тихо добавить: — Насколько я знаю.       — Насколько… знаешь?!       Короткая пауза.       — Бенджамин, ты занимался незаконной деятельностью? Или ты не осознавал, что она была такой?       На самом деле, нет. Не осознавал. По крайней мере, насколько именно.       Учитывая все приложенные усилия, чтобы уберечь Рей, он не собирается все разрушить и рассказать свою историю. Точно не сейчас.       Не сейчас.       Бен знает, что это паранойя, но лучше уж так, чем безрассудство.       Пора бы закругляться.       — Слушай, еда остывает, оставайся в комнате, если хочешь. Я пошел есть.       Сказав это, он ощущает себя немного лучше, а затем уходит, потому что это шанс избежать неудобных вопросов. Однако добравшись до кухонного стола, где вместе с двумя тарелками и столовыми приборами ждала супница, Бен чувствует новую иглу боли где-то в груди и понимает, что несмотря ни на что этим вечером они так и не поедят вместе.       То ли потому, что он принимает желаемое за действительное, то ли потому, что находится в стадии отрицания, но Бен все же наполняет Рей тарелку и садится.       Он смотрит на поднимающийся к потолку пар, а затем в коридор. Из спальни не доносится ни звука.       В ожидании пока откроется дверь спальни и после долгих раздумий, что же делать дальше, Бен встает и вынимает из буфета еще одну тарелку. Перевернув ее, он накрывает суп, чтобы тот не остыл. Потом снова садится, берет ложку, уже собираясь окунуть ту в суп, но тут же кладет обратно.       Он не голоден. Желудок скручивается в узел.       Бен чувствует себя чертовски глупо, покуда сидит с таким количеством еды, которой хватило бы и на десятерых. А ведь ни один из двоих, кому предназначалось все это, не потрудится даже попробовать.       Похоже, он действительно надеялся, что Рей к нему присоединится, а потому ее отсутствие за столом причиняет такую боль.       Бен не ожидал ничего подобного.       Он откидывается на спинку стула, тяжело сглатывает, а потом упирается руками по обе стороны тарелки, не в силах встать и убрать все это…       … когда в тишине дома раздается едва слышный звук открывшейся в спальню двери.       Бен выпрямляется, полагая, что Рей просто идет в ванную, чтобы потом, возможно, сразу же вернуться в комнату.       И было бы лучше перестать на нее пялиться.       Определено лучше, но он все еще пялится.       Тогда как она даже не взглянула на него.       Облегчение все же переполняет его, когда Рей молча подходит, и, наконец, садится.       Попытавшись убрать прикрывавшую супницу тарелку, что Бен использовал, дабы ее содержимое не остыло, она дергается — фаянс слишком горячий, чтобы к нему прикасаться.       Поэтому Бен молча делает это вместо нее.       Через несколько секунд они оба приступают к еде. Слава Богу.       Они молча поглощают свои первые порции, и Бен замечает, что Рей изо всех сил старается есть суп не слишком громко.       Очевидно, теперь ей не так комфортно рядом с ним, как было до сегодняшнего дня. Но он постарается вытянуть из этого все до последней капли.       Рей, как обычно, доедает суп гораздо раньше, и Бен, не дожидаясь просьбы, кладет ложку, встаёт и берет ее тарелку, чтобы добавить вторую порцию.       В ответ она просто прячет руки под стол. И не возражает.       Эта реакция приободряет Бена попытаться завязать разговор, или хотя бы его подобие, когда он снова садится.       — Что ты хочешь знать обо мне? Спрашивай.       Предлагая это, он имеет в виду всю свою жизнь, не связанную с прошлым годом. Но Рей не так-то легко отвлечь от своей цели.       — Я уже спрашивала тебя, что хотела узнать. Ты не ответил.       По крайней мере она тоже готова к диалогу, хотя не отрывает от тарелки взгляда.       Бен знает, что все это чертовски глупо. У него нет причин молчать, ведь в конце концов все равно придётся поделиться. Он раздувает из мухи слона.       Но за две недели, пока он прикидывался кем-то другим, так легко получилось забыть причины приезда. А теперь самые безотчетные страхи вернулись.       К чему такая спешка? Можно рассказать об этом позже. А пока надо самому прощупать обстановку.       — Вообще-то, у меня к тебе тоже много вопросов…       — Вперед.       — Как кто-то, не зная языка, рискнул переехать во Францию? Как тебе достался этот дом?       — Дом не мой.       Его брови взлетают вверх, и Бен удивленно замолкает.       — Не твой? А чей же?       — О, не знаю, я вломилась сюда.       Бен в курсе, что Рей даже не пытается его развеселить, но ничего не может с собой поделать. Слишком уж она забавна.       Пытаясь скрыть улыбку, он утыкается носом в тарелку. А Рей снова говорит ровным тоном, будто на самом деле не злится на него и ей просто скучно:       — Может, устроим пижамную вечеринку и поиграем в «Я никогда не…»?       Это, конечно, издевательство над его желанием узнать о ней побольше, но Бен хватается за эту возможность.       — Я никогда не… — он замолкает, задумавшись, —… никогда не спал с французами.       Бен задерживает дыхание. И Рей свирепо пялится на него.       Его это не пугает.       — Ты должна выпить, если делала это. Таковы правила.       Рей кладет ложку на стол. Такого он не ожидал.       — Вообще-то, я только на днях трахалась с двадцатью французами одновременно, — говорит она так, словно речь идет о самом банальном анекдоте. — Ну, знаешь, прямо перед нашей встречей. С целой футбольной командой — игроками и заменой, где у всех здоровый аппетит до секса. Действительно здоровый.       Бен прекращает жевать, пытаясь сосредоточиться на Рей. Потому что если этого не сделать, то он заржет прямо в тарелку и похерит все во второй раз за сегодняшний день.       — Вот почему я такая уставшая последнее время! — вдохновенно продолжает она. — Я пытаюсь прийти в себя после того, как отсосала все эти члены… Это считается? Или ты имел в виду одного-единственного француза? Потому что, если так — это больше, чем один, и тогда, может, мне не стоит пить?       — Рей, — перебивает он с самым серьезным видом. — Позвольте мне прервать игру и сказать: я счастлив и горжусь тем, что ты не боишься изучать свое тело и пробовать новые ощущения.       — Мне плевать, — резко отвечает она, снова принимаясь за еду.       — Ну, в любом случае, — продолжает Бен, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, — если говорить об опыте, то я, со своей стороны, хотел бы поблагодарить, что лишила меня девственности.       … зрелище, как она расфыркивает повсюду только взятый в рот суп, весьма удовлетворительно, если вообще не подвиг.       Совершенно ясно, что говорить об этом крайне приятно, ведь воспоминания о том, что он сделал с Рей еще так свежи. Учитывая, что все произошло за тем самым столом, где они сейчас сидят.       Бен выжидает секунду или две, давая возможность откашляться, прежде чем снова принять невозмутимый вид:       — Ты первая украсила мое девственное тело своими прикосновениями, и это было прекрасно.       Едва заметная улыбка мелькает и почти тут же исчезает. Но этого достаточно, чтобы Бен почувствовал внутри тепло.       Рей глубоко вздыхает, пристально глядя на него.       — Вот сраный наглец, — бормочет она себе под нос.       — Что ты сказала? — Бен невинно моргает в ответ.       Он успокаивается, увидев, что она почти закончила с супом, и он не готов отпустить ее обратно в спальню, даже если Рей не попросит третью порцию.       — Твой ход. Я никогда не… — бросает он вызов, подбадривая. — То, чего ты никогда не делала.       — Я никогда не могла примириться с тем, что когда-то умру.       Оу. Эта игра выводит Рей из себя. Но, к сожалению, ему-то она очень нравится.       — … Ну, разве ты не душа компании.       Внезапно вынырнув из своего дурного настроения, Рей хватает вино и опускает горлышко бутылки к краю бокала Бена, останавливаясь, но не наливая. Словно пытается угрожать:       — Меня никогда не разыскивала полиция.       Бен выпрямляется и бледнеет. Все так быстро может стать совсем не забавным.       Приподняв брови, Рей слегка поворачивает голову в сторону, словно желая получше расслышать ответ. И спрашивает, когда Бен молчит:       — Может, мне налить тебе?       — Не стоит. За это никто не будет пить. Теперь моя очередь. Я никогда не был маленьким засранцем.       Конечно, Бен пытается отомстить, но его тон остается ровным, потому что на самом-то деле он совсем не зол.       — О, ты уверен? — Рей хмурится, скептически кривя губы. — Никогда?       Она бросает взгляд на горлышко бутылки, балансирующее на краю его бокала, как бы вынуждая пересмотреть свое мнение.       Когда Бен снова замолкает, она все же ставит бутылку на стол.       Она опускает руки по обе стороны тарелки и смотрит прямо на него.       — Ты мне больше нравился, когда молчал.       Это задевает. И все же голос Бена остается тихим и ровным:       — На самом деле, я тебе очень нравился. «Что нужно сделать девушке, чтобы ее хорошенько отшле…»       Рей резко вскидывает голову и подпрыгивает на стуле, заставляя его вздрогнуть:       — Не делай этого! Не смей!       Она несколько секунд пялится на него предупреждающим взглядом, а затем…       … смотрит на свою тарелку, сопит, ерзает на стуле, внезапно очень увлекаясь видами еды.       Бен моргает, удивленно распахивая глаза. После всего сказанного реакция Рей удивляет.       Удивляет и слишком сильно веселит.       — О, шато’н…       Бен наклоняется вперед, опираясь локтями о стол, и Рей поднимает на него взгляд, видимо, в ожидании дальнейших слов.       — Смотрите на неё, какая застенчивая. Ты просто прелесть.       Голос Бена кажется возбуждающим даже для собственных ушей, но ему все равно. Видеть, как она в защитном жесте засовывает ложку в рот — одно удовольствие. Он не должен такого испытывать, но ему все это нравится.       — Еще не вспомнила все, что говорила мне? Потому что я-то вспомнил.       Рей опускает глаза и фыркает слишком громко, снова его рассмешив, а потом густо краснеет и откашливается. Это так весело.       — Но самое приятное было то, что ты считала себя о-о-очень умной, не так ли?       Это заставляет ее сорваться.       — Я думала, ты не говоришь по-английски. Помнишь?       — … О да, я помню каждое слово, — подтверждает он.       — ОСТАНОВИСЬ. Я вернусь в свою комнату! — угрожает она, топая ногой под столом. И хотя это звучит как скулеж, все же производит нужный эффект.       Бен не даст Рей поверить, что проведенный сегодня без нее день оставил равнодушным. Он возненавидел его.       Поэтому Бен сразу же сдаётся и поднимает обе руки вверх, показывая, что это с издевками покончено:       — Ладно, извини, я больше не буду. Прости. Это было в последний раз.       Рей несколько секунд смотрит на него, а затем, кажется, немного расслабляется и позволяет себе медленно доесть суп. Бен понятия не имеет, слышит ли она его машинальное бормотание:       — … в последний раз за сегодня.       — Можешь мне объяснить одну вещь? — вдруг спрашивает она, прищурившись. — А как ты сломал дверную ручку?       Бен невольно сжимает кулаки.       … черт.       Ее глаза немного расширяются, когда Рей видит, как он напрягается. — Ммм… дверную ручку?       — Да, — нетерпеливо шипит она, — дверную ручку ванной. Ты ведь ни одной больше не сломал, м?       — Ох уж эта дверная ручка.       Его голос внезапно становится очень тихим. Бен прикусывает внутреннюю сторону щеки, смотрит вниз и хмурится.       Ебать. Он пытается придумать лучший способ объяснить, но все, что приходит в голову кажется неудачным.       А пока, естественно, она слышит только молчание. И это не способствует ее спокойствию.       — Ну так, что?!       Бен проводит рукой по волосам.       — Я… э-э… воспользовался молотком, который нашел в подвале.       Тишина. Рей прищуривается, хмурится и слегка качает головой:       — Ты… у тебя в руке не было никакого молотка.       — Я спрятал его еще до того, как ты вышла из спальни. Он все еще лежит в комоде, — добавляет Бен, небрежно махнув на комод в прихожей. — Если тебе понадобится.       Рей моргает и сглатывает смутившись.       — … значит, ты сделал это нарочно?       — Да.       — Но зачем? Зачем, черт возьми?       Она даже больше не сердится, просто ошарашена.       Бен, смирившись, откидывается на спинку стула.       — Этот… замок совмещен с дверной ручкой, отдельного ключа нет. И если запереться изнутри, то дверь нельзя открыть снаружи без взлома.       Тут он затихает и переводит взгляд на Рей.       Она приподнимает бровь.       — И что?       — Если кто-то из нас зайдёт внутрь и потеряет сознание… ненужная трата времени на выламывание двери.       Рей все еще смотрит на него, как на сумасшедшего.       — И что, надо переломать все двери с таким замком? Это просто смешно.       Но тут ее осеняет, и она замирает. По-видимому, вспоминая некоторые брошенные фразочки, когда думала, что он ее не понимает.       Какое-то время они сидят молча, пока Рей не говорит вслух то, о чем промолчал сам Бен:       — … ты думал, что я могу покончить с собой.       Молчание, пусть и короткое, становится просто ужасным.       — Нет.       Он искренен, но сомневается, что она слышит это в его голосе.       — Я никогда… не думал, что ты это сделаешь.       Бен пытается подобрать нужные слова.       — Я начал беспокоиться. Я… ты проводила много времени в душе. И у меня… живое воображение, — заканчивает он шепотом.       Рей долго смотрит на него, прежде чем снова заговорить.       — Ты сломал телефон. Мы в самом центре глухомани. — У нее очень тихий голос. — Что толку ломать дверь?       — Нет, — выдыхает он. — Я сделал это потому, что чувствовал себя беспомощным.       Бен ждет ответа, но когда Рей по-прежнему молчит, добавляет:        — Это я, Рей. Не ты. Я… идиот.       Бен видит, как она сглатывает, кладет руки на стол и задерживает их там на мгновение. Но потом, не произнося больше ни единого слова, поднимается.       — Подожди… — Бен снова пытается найти нужные слова.       Рей останавливается и смотрит на него.       — Я… я ещё… приготовил десерт, — говорит он, пытаясь заставить свой враз ослабший голос не дрожать. — Это не…       — Я устала, — тихо произносит она, пока стоит у стола и смотрит вниз. — Пожалуй, я пас.       Ответить на это, в общем-то, нечего. Поэтому Бену ничего не остается, как просто сидеть.       Через несколько секунд дверь спальни с тихим щелчком захлопывается.