Где-то посреди юга Франции / Mitan, Midi

      По подземной парковке разносилось эхо.       Бен не мог разобрать, о чем говорили двое парней, хотя их голоса звучали очень близко. Серьезно, он стоял не настолько уж и далеко.        Бен размышлял, насколько испачкаются белые носки, если ступить на пол. Концентрация на этой детали говорила о его состоянии даже больше колотящегося сердца. Мозг всеми силами пытался не думать о ситуации, которую физически нельзя было никак избежать.       Ничего не произошло. Но дело даже не в этом. Не имело значения, что случилось сейчас, важно, что было в прошлом.       Просто они не созданы для этого. Ни он, ни Карим. И все же, оба здесь.       Карим стоял спиной к «Ауди», не сводя глаз с парня напротив. Рядом стоял ещё один, помладше. Этого хватило Бену, чтобы бесшумно выскользнуть из-за колонны.       Оба minots* казались сосредоточенными исключительно на Кариме. Так что Бен тихо подкрался сзади, и напарник, конечно, ничем не выдал его присутствия. Равно как делал три последних месяца, когда они имели дело с дюжиной чокнутых парней. Это лишний раз демонстрировало, насколько дерзко общались и вели себя подростки, хотя не имели понятия, что именно делают. «Они члены семьи», что бы это для них ни значило.       Каждый раз, когда ему говорили, что он тоже член семьи, Бен морщился. И не мог этого скрыть.       Очень медленно подкрадываясь ближе, Бен рассчитывал, что пока он не окажется прямо за спинами, парней отвлечёт их излишняя самоуверенность. По мере приближения он слышал разговор все отчетливее, но от сильного напряжения по-прежнему не мог сосредоточиться и не понимал ни слова. Все их внимание было приковано к Кариму.       Бен был уверен, им наверняка сообщили, что на сделку из Гренобля приедут двое. И все же парни не восприняли все настолько серьезно, насколько следовало бы, хотя очень старались доказать свое умение играть жестко.       Они уже возомнили себя Аль Пачино, хотя им было лет по восемнадцать. А может, и меньше. Высокие, как сам Бен и Карим. Наконец, дуло кольта мягко ткнулось в затылок парня в синей толстовке.       Два часа ночи. В любой момент мимо могла проехать машина, но, к счастью, никто из этих двоих не хотел привлекать внимание.       Парень не вскрикнул, даже не вздрогнул, просто замер, отчего Бен задумался, какой образ жизни надо вести, чтобы мгновенно распознать прикосновение приставленного к затылку пистолета. Словно такое происходило с ним каждый день. Другой парень в белой джинсовке тоже никак не отреагировал, не считая слегка расширенных глаз.       Карим тихо выдохнул.       — Уходим, шеф. Медленно.       Голос Бена бесцветен, он слышал себя словно со стороны. Похоже, он контролировал ситуацию.       — Карим, садись в машину.       Напарник без лишних слов осторожно попятился. Бен обогнул капот, чтобы добраться до пассажирского места, и не сводил с парней прицел своего кольта.       Они не вооружены. Не то, что другие четверо в прошлый раз.       — Юрий замочит тебя, frère**, — любезно сообщил Бену один из них. — Тебе пиздец.       Бен открыл дверцу машины. Он предпочитал разыгрывать дурачка.       — Какой еще Юрий?       Парень сглотнул и стиснул зубы.       Но в итоге ничего больше не произошло. Они просто стояли и смотрели, как Бен и Карим завели машину, а затем с характерным визгом шин на повороте уехали с парковки.       Двое парней в боковом зеркале исчезли.       Когда, наконец, стал виден Старый Порт, пляшущие на воде отблески огней, и гуляющие даже в такой поздний час мужчины в шортах и женщины в летних платьях, Бен набрал в навигаторе адрес отеля на Канебьер.       — Пойду все разузнаю. Ты останешься в машине?       Карим коротко кивнул. Он не смотрел на него.       Карим не любил оружие. Даже держать в руках. Он боялся случайно пристрелить кого-нибудь и не мог представить, как берет кого-то на прицел.       Бен сомневался, что на земле существовал еще один настолько же безобидный человек, каким был Карим.       Можно только надеяться стать вторым после него. Вот почему Бен не хотел знать, в чем именно придется участвовать. Бен привозил в Марсель разные сумки и понятия не имел об их содержимом.       Но полагал, что Карим знает. И намеренно не упоминал об этом.       С тех пор как тот признался, как боится кого-то убить, Бену приснилась пара кошмаров, где он беспричинно спускал курок.       В детстве Хан всегда говорил, что Бен очень впечатлительный мальчик.       Если бы отец видел его сегодня…       Minots с севера Марселя всегда назначали встречи в каких-то подземках. На парковках отелей, где остановились Бен и Карим, или в темных подвалах под жилыми зданиями.       Бен жаловался на это Анже, но тот не хотел ничего слышать.       Даже когда Бен настаивал, что они очень часто попадают под камеры на парковках. Потому что случись какая-нибудь дрянь, их выебут во все щели.       Все это делало их еще более уязвимыми. Если они парковались рядом с пляжем, то могли смотаться в любую секунду без особых проблем. Но как быстро уехать с подземной парковки?       «Так и не надо столь панически уезжать», — возражал на это Анже.       Парни из Марселя, по его словам, не представляли серьезной угрозы — что бы это ни значило. Бен почти ничего не знал, кто они такие, на кого работают, какая у них связь с Анже, и на кого тот сам работал. Да и не хотел узнавать.       У него были смутные представления о происходящем, но с каждым месяцем он вникал в дела все больше и больше. Чувствуя, как день ото дня сжимаются вокруг него стены.       По ночам Бен размышлял, во что превратилась жизнь, и постоянно ловил себя на мысли: все, я в ловушке.       Я в ловушке.       Камилла, Петр и другие рассчитывали на него все больше, он отвозил их то туда, то сюда, сопровождал во время различных встреч в клубах, которыми Анже владел как официально, так и нет.       Бен был высоким и крупным. Во время встреч его длинные волосы и странное лицо у многих вызывали тревогу, особенно, если он стоял позади и молча пялился в ответ.       Они все говорили с ним и о нем, как о члене семьи.       Каждый раз Бен делал то, что раньше видел только в кино, а потом приехал работать в «Les Souris», и жизнь стала сплошным сюром. Он будто витал над собственным телом, не ориентировался в пространстве, и будто участвовал в шоу Трумана. Все казалось нереальным. Вопросы, которые никогда раньше не приходили в голову, теперь не давали спать по ночам.       Что я делаю со своей жизнью? Что?       Теперь Бен думал о возрасте, как о чем-то большем, нежели просто число. И от любой мелочи или неурядицы такая жизнь нервировала все больше. Инстинкты, вместо того поиска верного ответа и верного решения, полностью заблокировали мозг. Бен словно впал в ступор и наблюдал за происходящим со стороны.       И в подобном трансе провёл целых два дня после случившегося той ночью. За неделю до того, как Анже решил отдать Бену кольт.       Он впал в столь сильное оцепенение, что даже не смог точно вспомнить события. Парни, которых они встретили, были вооружены и обдолбаны изрядной долей кокаина, или чем сейчас закидывались на вечеринках.       Когда они с Каримом вернулись, Бен оказался неспособен воссоздать в голове ничего из произошедшего пять часов назад. Даже обратную дорогу в Гренобль. Он лишь смутно помнил, как в тишине салона Карим долго-долго бормотал молитвы Аллаху.       А еще свои мысли: «Я чуть не умер сегодня».       Через шесть дней у него в руке оказалось оружие.       Анже сказал, что это американский полуавтоматический пистолет, с которым легко справиться. Камилла же научила им пользоваться.       Он был заряжен.       И вновь Бен узнал кольт из фильмов. В детстве у него была похожая игрушка. Но этот ствол оказался тяжелым, куда тяжелее пластикового муляжа.       Вес в руке ощущался чем-то невозможным. Душа будто покинула тело. Бен вытянул руку, но больше не чувствовал реальности, не мог ощутить ее полноценно.       Он полагал, что Анже посылал их с такой несерьезной защитой, потому что его и Карима жизни не так уж ценны.       Только спустя месяцы он понял, что это не совсем так.       Анже отправлял их без нормального сопровождения лишь потому, что привезённое в Марсель не настолько ценно, дабы сильно беспокоиться о чьей-нибудь безопасности.       — Нет… Анже… Я не знаю, как им пользоваться, — услышал Бен собственное бормотание в ту же секунду, как кольт оказался в руке.       — Так, не пользуйся им, дуралей, помаши и все, — парировал Анже тоном, который должен был звучать успокаивающе, и посмотрел в сторону лестницы. — Камилла!       Когда он повернулся обратно, то, видимо, заметил на лице Бена сильную неуверенность.       — Держи его на поясе, на предохранителе. Вынимай, когда нужно будет кого-нибудь успокоить.       Бен стиснул зубы.       — А что, если они тоже будут вооружены и станут угрожать? — наконец спросил он.       — Да, скорее всего, они будут с оружием. Но ничего не станут предпринимать, потому что так же носят его на всякий пожарный.       При смутном упоминании о произошедшем неделю назад, в голове Бена снова воцарилась полнейшая пустота. Тем временем к ним спустилась Камилла.       — Мы им нужны, Бенджи, — заявил Анже. — Не волнуйся... Камилла, покажи ему, как пользоваться кольтом.       Анже всегда говорил о товаре в багажнике «Ауди» так, чтобы при этом ни разу не сказать, что же это на самом деле. Бен видел лишь сумки. Он старался не обращать внимания на их форму и вес. Еще один из способов притвориться, будто не вляпался в это по уши.       В следующую поездку на обратном пути из Марселя Карим молчал, как убитый. Ночь была темна, на ведущем в Гренобль шоссе А7 им встречалось мало машин.       Они приехали в Марсель часа два назад и собирались там же заночевать. Но вот, они здесь. Едут обратно в Гренобль, почти в три часа ночи.       Бен подозревал, что Карим не захочет говорить о сегодняшнем вечере подобно прошлому разу, когда они возвращались домой посреди ночи. У них не так уж много поводов поболтать о работе или ещё о чем-то. Они косились друг на друга, и в этих взглядах была тысяча слов, но вслух никто ничего не сказал.       Может быть, Карим чувствовал, что Бен потерял ощущение реальности собственной жизни.       У них еще есть время помолчать о ситуации, верно?       Но Карим, похоже, решил, что они делали это слишком уж долго.       — Я не спал шесть месяцев, — нарушил он тишину.       Руки Бена сжали руль. Он ничего не ответил. Карим молчал целую минуту, пока не уточнил:       — Либо ты создан для этого, либо нет. Вот я — нет.       Это признание, словно холодный душ. Не сказать, что Бен был удивлен, просто сам чувствовал нечто подобное. Он понимал собственное желание как можно дольше избегать разговора с Каримом, боялся решения, которое пришлось бы потом принимать. И сомневался, хватит ли на него сил.       Но если Карим признал наличие проблемы и решил действовать, то Бену тоже придётся определиться.       — Бен.       Он понял, что до сих пор ничего не сказал, даже не подал виду будто слушает. Бен покосился на Карима. В темноте машины было невозможно разглядеть выражение лица.       — Что?       Бен снова взглянул на него. Карим не отводил взгляда и тяжело сглотнул. После затянувшегося молчания Бен услышал, как он произнёс:       — Мы нехорошие люди.       Карим сказал это, словно простой факт. И слова не подлежали какому-либо обсуждению.       У Бена сжалось горло. Он продолжил буравить взглядом дорогу.       — Frère.       Бен по-прежнему смотрел прямо перед собой.       — Что, Карим?       — Я не хочу привозить в Марсель ещё больше «Калашей».       Бен на мгновение прикрыл глаза. Уже второй раз за последнюю минуту Карим его ошарашил.       — Откуда ты знаешь, что это?       — Не в этот раз, но я слышал, как Петр говорил о поставке нескольких АК-47 в Ноайль, и именно туда мы поехали на следующий день.       Он, конечно, ждал, что Бен что-нибудь скажет. Но молчание затягивалось.       — Я рассказываю тебе это, потому что ты мой друг, Бенджамин. Я уезжаю из Гренобля.       Дышать становилось все труднее.       Если у Бена не будет Карима, то не останется вообще никого.       — Я еду в Марокко. Там живет мой брат.       На протяжении всего пути они больше не сказали друг другу ни слова.       На следующий день Анже выглядел озабоченным. Очень. Но он ничего не сказал, потому что ночь, когда все сорвалось, еще была свежа в памяти каждого.       И потому что хотел, чтобы на следующей неделе они снова поехали в Марсель. Всю неделю Карим вел себя как ни в чем не бывало. Это поведение обмануло Бена, почти заставило поверить, что тот передумал.       Очевидно, ему просто не хотелось замечать очевидное.       «Ауди» уже три часа стояла на солнце, когда Бен открыл дверь. Настал день, когда они должны были ехать в Марсель. Он оставил машину открытой, пока ждал Анже.       И когда тот появился, первое, что он спросил, было:       — А где Карим?       Бен напрягся.       Камилла пожала плечами.       — Не знаю, не могу до него дозвониться.       Анже вздрогнул.       — Ты не можешь с ним связаться?       — Да, он не берет трубку. И я не могу его найти.       Бен сделал вид, что не слушает. Возможно, это был не самый правильный шаг.       — Бен, позвони ему. Может быть, он ответит, если это будешь ты.       Не став возражать, Бен достал телефон и прокрутил контакты вниз до номера Карима.       Он знал, что Карим умнее. Но сердце все равно колотилось.       «Не бери трубку, не бери трубку, не бери трубку, не бери трубку, не бери трубку, не бери трубку»…       Накануне вечером после смены в баре Карим постучал в дверь его комнаты.       — Извини, mec, я спал, — произнес Бен, открывая.       Поскольку Бен еще не совсем проснулся, ему не показалось странным, что Карим пришел к нему без предупреждения и в такой поздний час.       Карим сообщил о причине своего визита в ту же секунду, как закрылась дверь.       — Я пришел попрощаться.       У Бена перехватило горло.       Карим опустился на односпальную кровать и выжидающе посмотрел на Бена, но тот избегал его взгляда.       Однако, в конце концов, все же сел рядом.       — Ты ведь не поедешь завтра?       Бен фыркнул, почти прошептав:       — Что ты хочешь, чтобы я сделал?       Никогда еще доброе лицо Карима не выглядело настолько болезненным, как в этот момент.       — Я не могу принять решение за тебя, — пробормотал он и посмотрел вниз, прежде чем снова встретиться с Беном взглядом. — Я буду молиться Аллаху. Чтобы он присмотрел за тобой.       Бен отстраненно подумал, что Кариму не следовало добавлять ситуации излишней торжественности. В том не было нужды. Но в груди и глазах жгло.       Лицо Карима казалось очень добродушным, когда он продолжил уверенным тоном:       — Я больше не могу жить во грехе. Но я буду молиться за тебя, — повторил он. — Я люблю тебя.       Прежде чем Бен что-то осознал, слишком переполненный эмоциями после проведенных в раздрае нескольких месяцев, руки Карима обхватили его лицо.       Бен пытался посмотреть в ответ, но взгляд затуманился.       — Ты хороший человек, Бенджамин.       Он не стал ничего предпринимать, когда Карим наклонился. И его губы прижались к губам Бена.       Когда Карим поднялся, Бен не смог оторвать взгляда от пола.       — Береги себя, — услышал он, прежде чем дверь закрылась.       — Он не отвечает, — сказал Бен и сбросил вызов.       Босс тяжело вздохнул.       — Поедешь один? — спросил он, хотя оба знали, что выбора не было. — Мне крышка, если ты не поедешь.       Бен кивнул.       — Dieu merci, я могу рассчитывать на тебя, Бен, — ответил Анже и добавил тише: — Я окружен сраными идиотами.       Бен бросил взгляд на Камиллу, которая стояла от них в паре шагов. Та отвернулась в противоположную сторону и сделала вид, что не слышала.       — У тебя есть с собой какие-нибудь вещи? Ты ведь помнишь, что тебе надо переночевать там, ведь я не знаю, когда к тебе присоединится Рох. Ну а завтра уже встретишься с жуликами.       Бен поморщился.       — Жуликами?       — Ouais, они молодые, я зову их жуликами. Мелкими жуликами.       Анже похлопал Бена по плечу и повернулся к Камилле:       — Он чертовски привлекателен в этом костюме, не правда ли?       Камилла ухмыльнулась, а Анже спросил снисходительным тоном:       — Встречался в Марселе с кем-нибудь?       Бен задумался, осознавал ли тот иронию собственных слов.       — Ну да.       — Правильно.       Ну а десять минут спустя Бен покинул Гренобль.       Анже почему-то настаивал, чтобы днем он избегал шоссе. Бен предполагал, что в том была какая-нибудь стратегия.       Естественно, ехать пришлось дольше, зато появилось время на размышления.       Он остался один, навсегда. И хотя прошлой ночью уход Карима выбил из колеи, Бен по-прежнему чуствовал себя слишком парализованным и оцепеневшим, чтобы должным образом оценить перспективы.       Неужели все так просто?       Уехать?       Карим, блядь, уехал из страны.       Какое ждет их возмездие?       И в этот момент Бен предпочел сделать то, что за последние несколько месяцев получалось лучше всего: полностью отключил мозги и до конца дороги перешел на автопилот.       Однако Бену пришлось прийти в себя, когда он собрался проехать богом забытое место под названием Сен-Жюльен-ан-Бошен.       Рядом с припаркованной машиной стояли двое полицейских. Издалека один из них махнул Бену, чтобы тот остановился прямо за ними.       Обычная полицейская проверка. Сердце Бена рухнуло в пятки.       Здесь. В этой дыре. Да здесь вовек никто никогда не ездил. Да ещё и в середине дня? В середине недели?       А действительно ли блядски случаен этот полицейский контроль?       Кровь застучала в ушах, и Бен на мгновение задумался, чтобы нажать на газ.       Колени задрожали. Он притормозил около полицейских и, прежде чем повернуться к ним, с силой сжал руль.       Припарковавшись, Бен попытался успокоиться и убедить себя, что все это действительно обычная проверка.       Но когда в зеркале заднего вида Бен увидел медленно шедшего к машине одного из полицейских, в мозгу осталось только одно:       «Вот так все и закончится».       Он даже не знал, что в чертовом багажнике. Но, видимо, скоро узнает — вместе с полицейским.       Бен Соло. Гребаный дебил.       Он не мог даже вообразить, что было написано на его лице, когда полицейский постучал в окно «Ауди» и жестом велел открыть.       Тот, без сомнения, должен был мгновенно догадаться, что дело здесь нечисто, хотя бы по дрожащим рукам Бена. Но стоило окну опуститься, как полицейский просто сказал:       — Bonjour Monsieur. Не могли бы вы заглушить двигатель и вынуть ключ? Обычная проверка.       Бен старался говорить спокойно.       — Bonjour.       — Удостоверение и водительские права, пожалуйста.       Не успел он открыть бардачок, как из машины раздался оклик:       — Бергер!       Бен бросил взгляд в зеркало заднего вида. Как раз вовремя, чтобы заметить, как второй полицейский показал коллеге на что-то в задней части «Ауди». Похоже, дело было в номерном знаке, но Бен сомневался.       — Одну минуту, пожалуйста, — сказал полицейский, прежде чем вернуться и проверить, на что обратил внимание напарник.       «Это угнанная машина?» — мелькнул в голове Бена вопрос. Неужели его вот-вот поймают лишь потому, что гребаная тачка была в угоне все это время?       Он задержал дыхание и внимательно вгляделся в лицо полицейского, пока тот осматривал заднюю часть «Ауди». Тот бросил на коллегу понимающий взгляд.       Теперь Бена в любой момент могло вырвать.       Мужчина уже шёл обратно, а Бен все размышлял. Может, багажник неправильно закрыт? Что они увидели?       Он медленно выдохнул через нос, сердце просто выпрыгивало из груди.       — Какие… какие-то проблемы? — услышал Бен собственный хрип.       Прищурившись, полицейский посмотрел на него.       — …вы едете из «Les Souris Vertes»?       Возникла иллюзия, что сердце Бена совсем перестало биться. Он уставился на офицера.       Тишина слишком затягивалась для такой ситуации. Но Бен не мог произнести ни слова. Он бросил взгляд в боковое зеркало.       Другой мужчина прислонился к полицейской машине и скрестил на груди руки.       У Бена не было времени поразмыслить, стоило ли лгать. Так что он медленно кивнул.       Полицейский внимательно разглядывал его.       — Никогда вас раньше не видел.       Бен молча смотрел в ответ, стиснув руль так, что даже костяшки побелели. Он не знал, что на это ответить.       Полицейский кивнул.       — Ладно. Поезжайте аккуратней, — сказал он Бену, прежде чем вернуться к своей машине.       Грудь Бена тяжело вздымалась. В зеркале заднего вида он увидел, как двое мужчин обменялись несколькими словами.       Горло сжалось, руки сильно дрожали.       Когда он завел мотор, дар речи вернулся.       — Не могу поверить. Не могу поверить. Не могу поверить.       Вот оно. На этот раз действительно.       Через пятнадцать минут Бен снова припарковался на обочине.       И оставил машину там.       Он чуть не упал, когда пришлось проскользить по склону до самого поля. А затем Бен зашагал. Быстро.       Решение было не самым лучшим. Просто хоть какое-нибудь. Адреналин не давал ему и разуму ни секунды передышки. Очевидно, было бы глупо показаться где-то поблизости от города. А ещё думать, что его будут здесь искать.       Все дело в том, что он не мог говорить. И не мог думать.       Когда наступила ночь, Бен не остановился и не перестал воображать один за другим сценарии, в которых всегда оставался проигравшим.       Избегая дорог, он шёл пешком уже девятнадцать часов, прежде чем резкие судороги в ногах заставили поискать место для ночлега.       Большинство домов в этой части сельской Франции, обычно использовались исключительно для летнего отдыха, он даже знал какие. А потому выбранный коттедж действительно показался нежилым.       Но Бен — идиот.       Он не знал, что делал.

Я слышу пение птиц в летнем ветерке, еду быстро Я один в ночи, Изо всех сил стараюсь не попасть в неприятности, но в голове идет война. Не оставляй меня сейчас, Не говори прощай, Не отворачивайся, Оставив в раздрае. Я устал чувствовать себя чертовым сумасшедшим, устал ехать до ряби в глазах, я поднимаю взгляд и слышу, как говорю: «Ты слишком стараешься». Но еду дальше. Lana Del Rey — «Ride».