***
Даже в школе день пошел по наклонной: сначала орущая и визжащая толпа у входа, потом гул в коридоре и в завершение столкновение с каким-то ушлёпком из новеньких. Почему он решил, что парень новичок? Все просто — он его не боялся. Финн никогда не запоминал лиц своих одноклассников и прочих с параллели, но мог отличить их по страху. Этот же был каким-то не таким: не шарахался, не опускал глаза в пол и не мямлил. Ну, может, только под конец, да и то, кажется, из-за давления вокруг. Как итог, он быстро отошел к касте тех наглецов, что смели портить и так вечно хуевое настроение Вулфхарда, и которых следовало проучить хорошенько, но которые особо из себя ничего не представляли. Кто-нибудь мог бы и сказать, что «агрессия — не выход» или «реши все мирно, словами», но этот «кто-нибудь» наверняка забыл, что отец Финна — пьянчуга, любящий помахать кулаками. Ещё с детства, видя, что отец все свои проблемы решает далеко не словами, Вулфхард выяснил для себя, что быстрее всего до людей доходит то, что было сказано на языке жестов, отпечатанных кулаками на коже. Видя слёзы матери, он понимал, что его способ не самый подходящий, но все равно не мог его не использовать — он же действовал и действовал хорошо. До сегодняшнего дня. Встреча с новеньким в туалете была совсем не к месту. У Финна не было абсолютно никакого желания конфликтовать с парнем сейчас — он-то планировал сделать это завтра, где-нибудь за школой. Но Вулфхард уже рассказал обо всем Ноа и Софии, да и кретин Уайатт смотрел на него слишком по-наглому. Пришлось действовать. Нет, конечно, не собственными руками, их он использовал в особенных случаях. Финн решил убить двух зайцев сразу. А в итоге чуть насовсем не убил одного, молчаливого и странного. Откуда же он, блять, знал, что это ушлепок — астматик?! У него же на лбу не написано! В тот день у Вулфхарда появился опыт оказания первой помощи, который так удачно совпал с первым поцелуем с парнем. С парнем синюшным, что пиздец, и задыхающимся, но парнем. Казалось бы, ну вот оно, самое страшное, что могло произойти с парнем, а вот нет! Разговор в кабинете директора можно было записывать на диктофон и включать на ночь как сказку. Взрослые кричали на всех в целом и друг на друга в частности. Да еще и выражения использовали такие, что парням было аж завидно. Финн мог бы посмеяться над выражением лица и жаргоном миссис Шнапп, но тогда было не до смеха. В том кабинете Вулфхард понял, что, кажется, впервые чувствовал себя виноватым за то, что натворил. Отчасти именно поэтому он не так сильно противился решению матери и все же пришёл к Джеку, как выяснилось позже. С опозданием в один день, но пришёл. То, что его не прогнали сразу с порога, слегка удивило. Он ожидал обвинений, угроз или даже вызова медсестры, чтобы она вывела Вулфхарда из палаты, но парень просто задал пару вопросов и завел разговор. Они говорили ни о чем: фильмы, учеба, любимые животные и книги. Финн сходу процитировал отрывок из «Ромео и Джульетты», а Джек ограничился восхищенным смешком и названиями пары-тройки книжек. Неплохих, как оказалось позднее. Общение с Грейзером сразу ему понравилось: можно было перескакивать с темы на тему, не заботясь об общем смысле повествования. Парень охотно поддерживал любой разговор, будь то забавные случаи из жизни или мысли касательно недавно вышедших новостей. Джек не скупился на комментарии и подначки, а Финн, в свою очередь, отвечал тем же. Время шло быстро и достаточно легко. Казалось, к событиям прошлых дней они и вовсе не были причастны. Однако, Вулфхард чувствовал себя достаточно странно. Дело было даже не в подозрительной легкости беседы, а скорее в факте её наличия. То есть, Джек же был обычным парнем; вполне себе заурядным школьником со своими интересами, качествами и недостатками, таких всюду хоть отбавляй, но Финн все равно продолжал общаться с ним, даже когда была возможность свалить и больше не появляться. Было в Грейзере что-то цепляющее. Решение пригласить к Джеку Ноа и Соню пришло буквально в ту же секунду, когда Финн пересек порог собственного дома следующим утром. Ему казалось, что Соня прекрасно сойдется с Грейзером, сказывался характер рыжей. Ноа же не помешало бы иметь в своем кругу побольше людей, не только Вулфхарда и Лиллис. Как итог, в перспективе выходила неплохая компания. То же, что и раньше, только плюс один. — Ноа, ты с Соней? — Финн застегнул рюкзак и закинул его на плечо, к нему же прижимая ухом смартфон. — Ага, супер, я сейчас скину адрес, идите туда. Что? Нет, не далеко. Встретимся на месте. Бывай. Вулфхард завершил вызов и спрятал телефон в карман джинсов, направляясь к остановке. До больницы еще дороги было минут двадцать-тридцать, с пересадкой.***
Финн заметил рыжую шевелюру Лиллис еще на подходе: девушка стояла рядом со входом в главный корпус больницы и о чем-то оживленно беседовала с Ноа. Лица друга Вулфхард не видел, но был точно уверен, что парню в радость эти разговоры. — Утречка, бестолочь! — Финн напрыгнул на Ноа со спины. — Привет, Соня. — Вулфхард, кретин, ты мне спину сломаешь! — Шнапп нахмурился и наотмашь ударил локтем, попадая куда-то в живот. Финн тут же соскочил и болезненно поморщился, потирая ушибленный участок. Соня кинула на него сочувственный взгляд и протянула апельсин; он был небольшим и половина кожуры уже была снята, для удобства. — Спасибо, — Вулфхард принял фрукт и отделил пару долек, кидая их в рот. — Откуда провизия? Шнапп сделал вид, будто не расслышал вопрос, и стал рассматривать редких прохожих. Лиллис посмотрела на друга с укором, пихая локтем в бок, и повернулась к Финну, говоря: — Так совпало, что сегодня я тоже хотела навестить того парня, к которому вы пристали, и попросила Ноа сходить со мной за компанию, а заодно и извиниться. Финн, ты же к нему идешь, да? Поэтому попросил нас придти? — Ага, вроде того, — парень улыбнулся девушке. — Я хотел бы познакомить вас. Знаешь, мне кажется, что вы неплохо так сойдетесь — есть что-то общее в ваших характерах. Соня радостно кивнула, а Ноа кинул в Вулфхарда уничтожительный взгляд, на что ему ответили высунутым языком. Шнапп закатил глаза и направился ко входу, Лиллис последовала за ним, а Финн замыкал цепочку. Они провели десять минут возле стойки регистратуры, упорно доказывая дежурной медсестре, что «да, мы его лучшие друзья» и «нет, у нас нет ничего запрещенного и противопоказанного». Глядя на заебавшееся лицо медсестры, Вулфхард ещё хотел пошутить про пачку сигарет и банку пива в рюкзаке, но Соня заткнула его словесный поток ощутимым тычком под ребра, а Ноа добавил подзатыльник. Как итог, Финн дулся всю поездку на лифте от холла до этажа, на котором бичевал Грейзер, и даже в палату зашел последним. Удивленное лицо Джека определенно стоило всего устроенного цирка. Кинув в парня молочкой из ближайшего супермаркета, Вулфхард упал на его кровать и замолк, ожидая развития событий. Первым не выдержал Ноа. Не удивительно, общение с жертвами не его конек. Потом опять была тишина, но Соня все разрулила. Ситуация с фруктами послужила отправной точкой, а там и у самых младших из них нашлись общие темы. Финн отошел к Джеку, чтобы не мешать. Знакомство постепенно началось.***
Вечером Финн шел к парню в приподнятом настроении: уроки по гитаре отменили, домашки было мало, а отец не лез со своими проблемами и уроками. Проще говоря, весь вечер был свободен и Вулфхард планировал разбавить его общением с новым вроде как знакомым/приятелем. В голове уже были наброски примерных тем для разговора и пара смешных воспоминаний, которыми парень хотел поделиться с Джеком. Вообще, как оказалось, из них двоих больше всего рассказывал о себе именно Финн. Семья, увлечения, прошлое — все это Грейзер упоминал лишь вскользь и очень расплывчато, а Финн и не пытался спрашивать напрямую. Как оказалось, не зря. Джек довольно легко рассказывал о своем увлечении космосом в детстве, о школьных поездках и конкурсах, только вот тему семьи избегал любыми возможными способами. Единственное, что узнал Вулфхард — имя его матери, Анджела. Анджела Лафевер, если быть точнее. Видя погрустневшее лицо Грейзера, Финн тогда не рискнул расспрашивать его дальше, да и были вопросы не к месту. А потом случился тот разговор, из-за которого Вулфхард так по-идиотски вспылил.***
Весь оставшийся вечер, за исключением пары часов на домашку, Финн думал о своем поведении. Не в том плане, как это делают дети, поставленные в угол, а на более серьезном уровне. Он подверг беглому анализу практически каждый свой поступок и пришёл к выводу, что слова Джека оскорбили и обидели его. Казалось бы, что в этом такого. Ну, оскорбили. Ну, обидно. И что? Обычно у Вулфхарда шло по схеме «оскорбление — выбивание дури», в этом же случае схема не то что была непригодна, была, но ее никак не хотелось использовать. Да и оскорбление вышло каким-то детским и не особо значимым. Объясни человеку его ошибку — и дело с концом, но Финн просто ушел. Сбежал фактически, и это ужасно бесило. Не повезло нарваться на отца в таком состоянии. Слово за слово, и этот бухой мудак набросился с кулаками. Джейн пыталась как-то предотвратить потасовку, но Вулфхард вытеснил её в комнату и прикрыл дверь, чтобы мать не попала под горячую руку. Отца, разумеется. Вдарив отцу по носу, Финн немного успокоился и расслабился, отчего тут же схлопотал по лицу. Альфред явно не озаботился контролем силы, а оттого удар вышел более, чем ощутимым. Парень отшатнулся и врезался лопатками в стену, спину начало малость саднить. Уворачиваясь от следующего удара, Вулфхард-младший ушел влево и снес со столика небольшую вазочку с яблоками. Фрукты рассыпались по полу, а один из них угодил под ногу мужчине, лопаясь с отвратительным хрустом. Альфред растерялся и принялся оглядываться по сторонам, чем воспользовался Финн. Сбив мужчину с ног ударом в живот, он упал на него сверху и несколько раз прицельно ударил по лицу. Горе-папаша быстро вырубился, и Вулфхард вздохнул с облегчением. Парень оттащил бессознательное тело к дивану и открыл дверь в комнату матери. — Финн! — женщина тут же вылетела в гостиную, бросаясь к сыну. — Милый, у тебя же губа разбита! И синяк скоро будет! Как ты? Вулфхард чуть отстранился от матери, мягко убирая ее руки от своего лица, и слабо улыбнулся. Забота Джейн грела его сердце и напоминала, почему парень ещё не убил того мудака Финн прошел в прихожую и начал обуваться. Женщина двинулась следом, о чем-то негромко причитая. — Все в порядке, мам, — Вулфхард выпрямился и схватил ключи с полки. — Я пойду прогуляюсь. Дверь пронзительно заскрипела, закрываясь за его спиной.***
Ровно через день Финн уже засветло, не буквально, конечно, стоял недалеко от входа к больнице. Там, где людей было поменьше. Он не знал точного времени, когда Джека будут выписывать, но надеялся, что скоро. Люди сновали туда-сюда, отчего в глазах начинало рябить. Вулфхард отошел в тень низкого дерева и порадовался, что сегодня изменил своим принципам и надел футболку вместо извечной толстовки: чем выше солнце поднималось над крышами, тем теплее и даже жарче становилось на улице. Часы показывали восемь тридцать одну утра, когда Финн уловил в толпе слегка растерянный еблет Грейзера. Окликнув парня, Вулфхард терпеливо дождался его приближения и выскочил навстречу. Ворчания Джека насчет школы даже позабавили, а вот его кашель совсем нет. Нехило струхнув, Финн начал рыться по карманам. Черт, он же куда сюда засовывал недавно купленный ингалятор! Происходящее хорошенько так шатало нервы, и парень торопился помочь, но Грейзер отмахнулся от его помощи, а после самостоятельно пришёл в норму. Когда выяснилась причина кашля, стало совсем не до шуток. И хотя Вулфхард шутил и вел себя по-дурацки, где-то внутри он все ещё искоса поглядывал на Джека, улавливая любые изменения. Недавно он искал информацию об астме, и эта штука показалась ему очень жуткой и опасной хренью. Конечно, Финн и раньше общался с астматиками, но не так долго и близко, а оттого болезнь казалась чем-то странным, по типу кота Шрёдингера: вроде есть, а вроде нет. — Ты в порядке? — резко спросил Вулфхард, ловя растерянный взгляд Грейзера. Видимо, он прервал какой-то его рассказ. — Все хорошо, — неуверенно ответил парень. — Ты к чему это? — Ни к чему, просто, — Финн замялся; нужные слова никак не шли. — Знаешь, хотел спросить, но не знаю, будет ли этот вопрос корректным. Мысли на этот счет появились сравнительно недавно, но сформировались в точный вопрос лишь сейчас. В принципе, ещё вчера это был лишь мимолетный интерес наподобие «хм, а если…», который обычно проскальзывает в голове людей подобной фразой каждый день. — Просто спроси, а я скажу, хочу давать на него ответ или нет, — Джек пожал плечами. — Обычно, так все и делается. — Когда ты узнал, что у тебя астма? — в лоб спросил парень, чуть замедляя шаг, и повернулся к Грейзеру. Джейн всегда говорила, что в ответственные моменты, когда задаешь человеку вопрос, всегда надо смотреть ему в глаза: так ты поймешь многое. Вулфхард вспомнил слова матери и вгляделся в глаза Джека, но ничего в них не увидел. Не в том смысле «ничего», который «там была лишь бездна» или «я ничего в них не увидел, ведь глаза его затопили беспросветное отчаяние и грусть, в которых я потонул», нет, это не бульварный роман. Там буквально не было ничего, кроме отражения всего вокруг. Видимо, Финн еще не дорос до того возраста, когда можно считывать эмоции по глазам. А вот само лицо Грейзера о чем-то да сказало: его брови были чуть сведены вместе, а на лбу образовалась небольшая морщинка. Казалось, парень что-то вспоминал, и Вулфхард не стал ему мешать. Так прошла где-то минута, за которую они успели окончательно остановиться возле какой-то исписанной граффити стены. Финн потянулся рукой к карману рюкзака за сигаретами, но чертыхнулся и одернул себя, опираясь на стену. — Вот не помню! — наконец бросил Джек, вздохнув. — Честно, хоть убей. Помню только, что было это где-то в начальной школе. Тебя интересует именно возраст или обстоятельства. — Обстоятельства, — ответил Вулфхард и добавил чуть тише: — Если можно. — Пф, конечно, — Грейзер тоже подпер стену спиной и засунул руки в карманы джинсов. — В школе кто-то додумался провернуть трюк «дезик-зажигалка», как итог, загорелась какая-то херь на стене, что-то вроде карт или плакатов. Дыма было — хоть задохнись. Это я, в принципе, и начал делать. Думал, хер с ним, дым же, а очнулся в больнице. Потом узнал, что астма себя проявила, приступ случился. Потом пошли анализы, диагностики, таблетки и препараты — жуть. Вот так я и стал официальным астматиком на учете в больнице. Конец. Финн ничего не ответил. Он просто пялил себе под ноги, а потом почувствовал хлопок по руке. Переведя удивленный взгляд на парня он понял, что вновь машинально потянулся за пачкой в рюкзак, а Грейзер его, видимо, так остановил. Джек усмехнулся протянул руку и что-то вложил Вулфхарду в ладонь. Когда парень отстранился, Финн увидел небольшой леденец на палочке. Конфета имела кислотно-зеленый цвет и поблёскивала на солнце. — Что это? — парень повертел конфету в руках и поднял взгляд на Грейзера. — В смысле для чего? Зачем? — Моя мама мне рассказывала, что так в подростковом возрасте бросала курить. Просто когда захочется, берешь леденец, — Джек, заметив вытянувшееся лицо Финна, встрепенулся. — Я не заставляю тебя бросать курить, это абсолютно и полностью твое личное дело. Только постарайся в моем присутствии использовать леденцы, если для тебя это не составит труда. Пожалуйста. Вулфхард перевел взгляд с лица парня на конфету, пожал плечами и, развернув прозрачную обертку, засунул леденец в рот. — Лимон, я думал, что будет яблоко, — спустя пару секунд сообщил он, взглянув на Грейзера. — И не делай такое лицо, будто я тебя тут бить буду. Я просто немного удивился, не более. Мне нравится твой способ, он куда лучше, чем постоянное обливание водой. Я буду им пользоваться, с тебя конфетки. Джек усмехнулся и закинул руку на плечо Финна, сам. Парень даже замер на секунду от удивления. — Замётано, зожник.