***
Джека он вернул домой рано вечером, солнце только-только коснулось линии горизонта, а Сесилия, тётя и опекунша Грейзера, уже закрыла перед лицом дверь. Удивительно, но она ни слова не сказала об инциденте с сигаретами, даже после того, как Финн озвучил свое имя; видимо, не знала. Вулфхард не знал точно, кого благодарить: Джека, его сводного увальня Джона (а этот точно знал) или директора, но пообещал себе, что обязательно когда-нибудь скажет этому человеку «спасибо». Тётушка Грейзера оказалась женщиной весьма миловидной и приятной, она мягко улыбалась и наивно верила всей той лапше, что Финн с широкой руки вешал ей на уши. Кажется, она была рада тому, что её «мальчик» не гуляет один и нашел себе компанию, чего не скажешь о самом Джеке. За весь разговор он не проронил ни слова, а все жег и жег Вулфхарда недовольным взглядом. Парень искоса поглядывал на него и вопросительно вскидывал бровь, но Грейзер лишь на секунду вроде как смущенно отводил взгляд, а затем продолжал вновь. Хрень какая-то. Финн кинул взгляд на второй этаж дома, где предположительно была комната Джека, развернулся и пошагал по дорожке из дворика, выходя на улицу. Хоть квартал и находился недалеко от центра, здесь было тихо и уютно: по дороге не проезжали ежесекундно автомобили, из окон домов не гремела музыка, а фонари не слепили глаза, слабо отсвечивая от крыш и жестяных боков машин. И все же не так уединенно, как в их районе. Там, на пересечении Херберн-роуд и Барр Кресент, было совсем тихо и немноголюдно, по вечерам. Красивые и ухоженные улочки, частные домишки вперемешку с бетонными коробками и небольшое озеро неподалеку. Почему-то именно оно, как говорила мама, сыграло роль в выборе доме при переезде. Финн точно не помнил, если честно, он вообще ничего не помнил ни о переезде, ни о жаре Аризоны, ни о их старом доме. Иногда теплыми вечерами, ещё в детстве, Джейн любила вытаскивать маленького Финна на долгие пешие прогулки по Милтону. Она предавалась ностальгии и рассказывала мальчику об небольшом, но жутко живописном домике на окраине Чандлера, куда приехала на учебу и где встретила своего мужа, отца Финна. Джейн могла часами вспоминать о студенческой жизни, о нудных неделях ежегодной жары и нервотрепки во время поиска первой работы, но непременно приходила к одному — рождению своего первого и единственного, горячо любимого сына. В эти моменты женщина всегда доставала из сумки неаккуратно сложенный платок и промакивала глаза, часто моргая. О, она действительно любила и любит своего сына, очень сильно. Возможно, как Финн иногда позволял себе думать, именно эта любовь застилала Джейн глаза, и она была не в силах увидеть, насколько вредительно для них общество Альфреда. Если бы не рассказы матери о их первой встрече и нежных отношениях далеко в юношестве, то Финн ни за что бы не подумал, что у этих двоих что-то могло быть. Ну, ещё он, материальное доказательство. Парень много времени потратил на то, чтобы попытаться уговорить Джейн на развод, но женщина ни в какую не соглашалась. Сначала говорила, что любит, потом — Финну нужен отец, а последние попытки просто оставляла без ответа. Отводила взгляд, иногда виновато улыбалась, но молчала. Из-за этого она начинала казаться какой-то слабой, нерешительной и немного недалекой. Нет, Финн ни разу не говорил ей этого напрямую, но догадывался, что это как-то незримо для него проскальзывало в коротких брошенных фразах, его действиях и, может, взглядах. Он не знал, потому что не обращал внимания на возможный подтекст, всякую мелочь, что может привидеться человеку. Зачастую именно эта черта его характера мешала в общении и сближении с людьми. Он мог не заметить скрытого смысла в приглашении на вечеринку или предложении погулять вместе, мог не понять чьего-нибудь намека, а оттого переиначить все на свой лад. Например глубоко в детстве он не распознал знак внимания от одной девочки, чем сильно ее расстроил. Глупо, конечно, но все же. Наверное именно поэтому роль отчасти беззаботного и зачастую равнодушного или же прямолинейного человека давалась ему так легко; особенно где-нибудь за пределами семейного круга. Действительно, ведь куда проще вовсе не общаться с человеком, чем разбираться во всем, что он хочет тебе сказать, или же прямо послать кого-нибудь, нежели стараться донести до него мысль расплывчатыми намеками. С Джеком случилось что-то подобное. Финн не разобрался и сразу начал пакостить. Кажется, тогда дело было вовсе не в «дерзкой роже», а в хреновом настроении самого Вулфхарда и его патологическом кретинизме. Ладно, если бы была причина, но нет же. Просто встал не с той ноги, просто нашел грушу для битья, просто повеселился. А как же без этого, посещение директора — самое веселое в жизни любого школьника; особенно если из-за этого страдают твои друзья. А Джек оказался хорошим парнем, простым. Он смог начать общение с ним, Финном, нашел общий язык с Соней и даже с Ноа наладил отношения. Он пытался поддержать Лиллис, хоть и знаком был с ней всего ничего. Джек поступал искренне, делал все, как сердце велит (какая глупая фраза). Финну казалось, что Грейзер влился в их компанию. Зачастую просто молчал, конечно, но если говорил, то всегда честно и с улыбкой. Если быть честным, то Финн не до конца понимал, зачем Джек вообще начал общаться с ним и его друзьями. Он ведь мог завести дружбу с любым из своих одноклассников, с тем же Фагером, но отчего-то держал того на расстоянии. Грейзер достаточно замкнут, по сравнению со своими ровесниками, и ему не помешало бы адекватное окружение, но он выбрал Вулфхарда. Из вежливости ли или просто привык за пару дней, проведенных в больнице? А черт его знает. Финн нахмурился и достал из кармана пачку и зажигалку. Он отошёл уже достаточно далеко от дома Грейзера и мог спокойно закурить. В горле весь день першило от нехватки никотина, и жуть как хотелось сделать пару затяжек, но не при Джеке. Вулфхард зажал зубами сигарету и поднес зажигалку к губам, щёлкая колесиком. — Черт, — парень потряс зажигалку и попробовал снова, но смог выжать лишь пару жалких искр и резкий запах газа. Оглянувшись по сторонам, он нашел ближайший магазинчик и направился к нему, шаря по карманам в поисках мелочи. На зажигалку должно хватит, а до дома он и пешком дойдет.***
Когда ключ начал поворачиваться в замке, женщина устало поднялась со стула на кухне и направилась в коридор. — Ты поздно. — На час позже обычного, — Финн даже не взглянул на мать, снимая кроссовки и куртку. — Я приготовила тебе поесть, — Джейн ласково улыбнулась, чуть морща нос от запаха сигарет. — Финн, ты опять? Я же просила, ты же знаешь, что твой отец… — Срать я на него хотел, — мрачно закончил парень и скинул рюкзак в угол прихожей. — Я понимаю, — женщина как-то обречённо вздохнула. — Ты проголодался наверное. Я сегодня отпросилась на полчаса раньше, чтобы успеть приготовить твое любимое жаркое. Помнится, в детстве ты был от него без ума. — Я не голоден, — Финн обошел мать и направился к комнате. В коридоре было темно, и он осторожно переставлял ногами, опасаясь наткнуться на бутылку или ещё что. Напротив гостиной он замедлился и даже немного сжался, будто желая слиться с мраком. Однако секундой спустя его плечи расправились: от телевизора шел мягкий, едва различимый свет, но его было достаточно, чтобы Финн смог увидеть расслабленное лицо Альфреда, а ещё несколько пустых бутылок на полу и окурки там же. Парень поморщился и преодолел последнюю парк метров, тихо прикрывая за собой дверь комнаты. С начала учебного года здесь практически ничего не изменилось, только учебники перекочевали на стол и вещей на стуле прибавилось. Финн поставил телефон на зарядку и упал животом на кровать, облегчённо выдыхая. Его прогулка и так затянулась, а обратная дорога домой отняла последние силы. Все же два часа кряду безостановочно брести по дворам — это вам не шутки. Ноги неприятно ныли и голова начинала побаливать, поэтому Финн закрыл глаза и решил, что первые уроки он завтра проспит. Когда парень уже начинал дремать, скрип двери — это последнее, что он ожидал услышать. — Ты чем-то расстроен, — Джейн аккуратно прикрыла двери и присела в изножье кровати. — Расскажешь? Финн ничего не ответил. — Понимаю, в последнее время мы толком и не общались так близко, как раньше, но я все еще люблю тебя и беспокоюсь, — женщина протянула руку и коснулась теплой ладонью бедра парня, поглаживая. — Начало сезона, на работе завал, и я совсем забыла про все остальное. Что-то случилось, милый? Финн все ещё молчал, а женщина терпеливо ждала, не переставая гладить сына по ноге. От ее касаний исходило лёгкое тепло, что рождало тепло душевное. Парень прикусил губу, раздумывая, и все же решился. — Тот парень, Джек, который из больницы, — начал он, не отрывая лица от подушки, отчего голос его звучал несколько приглушённо. — Ты сказала мне навещать его, помнишь? — Помню, — Джейн улыбнулась. — И как он? — Уже выписался, сегодня. — О, я рада за него. — Ты вспомнила о нем только сейчас, так что не лицемерь, — Финн глубже зарылся лицом в подушку. — Я помнила о нем и о своих словах все это время, — женщина подсела ближе. — Думаю, ты хочешь спросить, почему тогда я не проверяла больше, выполняешь ли ты мое условие. Просто я люблю своего сына и верю, что он добрый и заботливый, а также отвечает за свои поступки. Финн скептически фыркнул, но ничего не ответил. Свое молчание он тщедушно оправдывал тем, что не мог подобрать подходящие слова. Вот вроде как была мысль, было какое-никакое желание ею поделиться, а слова в голову не шли и всё тут. Конечно, всегда был вариант простого и скупого описания, но Финн хотел, чтобы Джейн непременно все поняла и поняла верно. — Я… решил продолжить общаться с ним, — все же произнес парень, замолк ненадолго, вздохнул и продолжил: — Он хороший, понравился Соне, и Ноа вроде как не против. Джек, он искренен, всегда; это непривычно, а оттого зачастую сбивает с толку, но мы неплохо поладили. Я даже буду рад, если он захочет к нам присоединиться. Ну, знаешь, стать другом; только я не уверен, что он не сделает это из вежливости. Финн повернулся лицом к матери, в сумраке вглядываясь в черты ее лица. Фонарный свет из окон слегка просачивался сквозь шторы и разбавлял темноту, отражаясь в поблескивающих глазах Джейн; та не выглядела удивленной или хоть сколько-нибудь растерянной признанием сына, скорее даже чуть счастливой. Женщина безмятежно улыбалась уголками губ и смотрела на Финна с такой лаской во взгляде, что становилось как-то неудобно. — Продолжай, милый. Это ведь не все твои слова? Парень утвердительно кивнул, — что было весьма условно, учитывая его положение, — и продолжил: — После Джона, сводного брата Джека, я был первым, кого он встретил в школе, а потом я приходил к нему в больницу, даже с друзьями познакомил. Знаешь, обычно многие считают это чем-то сродни знака доверия. Что, если своими словами и поступками я вынудил его общаться со мной? Вдруг он опасается, что я снова наврежу ему, и поэтому ведет себя так дружелюбно. А если… — Солнышко, — мягко прервала его женщина, — ты противоречишь сам себе. Иди ко мне. Джейн вытянула руки вперед и кивнула, заметив неуверенность на лице сына. Финн не шевелился пару мгновений, задумчиво рассматривая женщину, а потом с кряхтением встал с кровати и перелег головой на колени матери; та чуть одернула задравшуюся футболку парня и с лаской провела ладонью по его спине. — Все люди различны по своей натуре, и твой Джек тоже, — Джейн заглянула Финну в глаза, заправляя непослушную прядь волос ему за ухо. — То, что тебе кажется странным и неестественным, для Джека — норма; это действует и в обратную сторону. Знаешь, я все же интересовалась у вашего директора здоровьем мальчика и узнала, что из школы его навещал не только ты, но и пара других одноклассников. Один из них, Бен, если я не ошибаюсь, был не один раз; и все же Джек общается с тобой и твоими друзьями, так? Финн промямлил что-то, похожее на согласие и зарылся лицом в юбку матери, прикрывая глаза. Теплая ладонь, поглаживающая вихрастый затылок, ощущалась непривычно, но приносила тихое удовольствие с каждым прикосновением. — Значит, это его сознательный выбор и он сам предпочел остальным дружбу с вами. Ты же сам говорил буквально только что, что Джек очень искренен и открыт, так с чего бы ему вдруг притворяться тем, кем он не является? От тебя же здесь зависит результат: навредит Джеку это общение или нет, обрадует или огорчит. Все, что ты можешь, это постараться быть с ним искренним и ты поймешь, что он отвечает ровно тем же. Неписаная истина. Финн открыл глаза и посмотрел на свою мать, маму: она улыбалась мягко, едва приподнимая уголки губ, и продолжала неспешно поглаживать его по волосам. Она помогла ему разобраться с кашей в голове, всего за пару минут расставила все по полочкам, без лишних вопросов. Приласкала, несмотря на отталкивающее поведение Финна, а сейчас сидит и улыбается ему, так по-родному и знакомо. — Спасибо, мам. — Я люблю тебя, солнышко.