Джейн Эйр наших дней

Стоило тебе сомкнуть веки — перед тобой сразу возникал образ Берты. А ведь она выглядела совсем не так пугающе, как можно было вообразить. Если не знать о её душевной болезни, можно было легко принять Берту за вполне нормальную женщину, ухоженную, дорого одетую, располагающую всем, что душе угодно — только не имеющую права покинуть свою комнату. Вот только когда она смотрела на Рочестера, в её глазах отражалось жуткое раболепное обожание, которое не вязалось с миловидным обликом. А когда она перевела взгляд на тебя, стало ещё страшнее, потому что в нём загорелась лютая ненависть, способная, казалось, испепелить своей силой. Тихий стук в дверь прервал угнетающие воспоминания. — Да? — слабо отозвалась ты. — Это я, — оповестил Рочестер, хотя в этом не было нужды — ты и так знала, что он ждёт возможности поговорить с тобой. Он несмело приблизился и опустился подле тебя, помедлив, прежде чем коснуться твоей руки. Трудно было узнать в этом нерешительном, потерянном мужчине заносчивого и язвительного Рочестера, но тебя его близкое присутствие по-прежнему ввергало в трепет, пусть даже помимо твоей воли. Ты глубоко вдохнула, стараясь подготовиться к тяжёлому разговору и сдержать слёзы. — Я не хочу, чтобы отвратительная статья Луизы Эштон стала твоим единственным источником информации, — сказал он. — Прошу, выслушай всё, что я расскажу. Опасаясь, что твой голос дрогнет, ты ограничилась сухим кивком. — Тебе наверняка известно, что я пошёл по стопам отца, который сколотил огромное состояние и создал могущественную империю, подминая под себя фирмы самых разных направлений. Я, как его единственный наследник, обязан был перенять бразды правления и укрепить позиции нашей семьи. Конечно, ты всё это знала, но всё равно история звучала так нереалистично — будто повесть о какой-то давно ушедшей в прошлое эпохе, когда сын богатого аристократа не имел другого пути кроме того, который предписан отцом. — Не буду врать, что мне претила такая участь, — безрадостно усмехнулся Рочестер. — Я всегда был весьма амбициозным человеком, любящим власть и достаток. Но у всего есть своя цена, и моей стала Берта Мейсон, дочь магната Мейсона, который вёл с отцом переговоры о слиянии компаний. По его словам выходило, что Берта, тогда совсем ещё юная, познакомившись с Эдвардом, тоже в ту пору молодым, совершенно потеряла от него голову. Её отец, зная о её психических отклонениях, всё равно не хотел полностью изолировать дочь от общества, и это стало роковым для Рочестера: влюбившись в него, она упорно требовала, чтобы он принадлежал ей, и не хотела ни о чём слышать. — Мистер Мейсон потакал любому её капризу, а я стал её навязчивой идеей. И наши отцы сочли, что это будет отличной сделкой, которая заложит твёрдый фундамент для многолетнего сотрудничества. Ты поймала себя на том, что неверяще мотаешь головой, слушая его. Ну в самом деле — как можно сделать из живого человека объект делового соглашения?! — Разве ты был влюблён в Берту? — это был в высшей степени наивный вопрос, и ты уже знала ответ, но всё равно не сумела удержаться. — Это был фиктивный брак, Т/И, — он устало произнёс это, как нечто само собой разумеющееся. — Берта могла что угодно воображать себе, но я так и не стал её настоящим мужем, мы женаты лишь на бумаге. — И ты считал это нормальным? И её отца устраивало такое будущее для его дочери?! Он взял паузу, растирая пальцами переносицу и тяжело дыша. Ты видела, что этот разговор для Эдварда сродни пытке, но пути назад не было — ни для него, ни для тебя. — Я не святой, далеко не святой — и никогда не скрывал этого. Тогда я был молод, и условия договора показались мне приемлемыми. Мы получали огромную выгоду, а взамен нужно было лишь проводить несколько часов в неделю с Бертой, исключительно за общением. Брак содержался в тайне, и я имел право заводить какие угодно романы, разве что не мог создать другую семью, но в ту пору у меня и не возникало желания остепениться. Я планировал жить в своё удовольствие и нескоро понял, что тень Берты у меня за спиной — моё вечное проклятие. Вероятно, тебе следовало на этих словах проникнуться сочувствием к Рочестеру, который, поступив так цинично и расчётливо, сам себя загнал в ловушку, но ты всё ещё не могла уложить в голове происходящее. — Неужели отец Берты верил, что так она будет счастлива? Под арестом, считай, запертая в четырёх стенах?! — У неё не четыре стены, а целое крыло, и даже бассейн, спортивный зал и библиотека, хотя ей ничего из этого не интересно, — мрачно сказал Рочестер. — Она заказывает себе миллионы нарядов из самых дорогих каталогов и часами вертится у зеркала. — Ей нужна врачебная помощь! И она не виновата в своём недуге. — Ты права. Поначалу Берта производила впечатление нормального человека, лишь изредка подверженного странным приступам. Она выглядела эффектно и умела быть очаровательной, если хотела. Я не понимал, на что подписываюсь сам, но точно так же не понимал, на что мы обрекаем её. А мистер Мейсон… Он говорил, что обожает дочь и желает, чтобы всё было, как она хочет, но… Он зажмурился. Ты, не в силах больше лицезреть Эдварда в таком состоянии, легонько сжала его пальцы. — Это чудовищная ошибка, Т/И. Я был слишком малодушен и глуп, но я и по сей день не нашёл в себе мужества изменить положение дел. Я бы так и жил, вынужденный снова и снова возвращаться в Торнфилд, к ненавистному мне существу, если бы не ты. Упоминание о том, что ты оказалась втянутой в эту аферу, заставило тебя болезненно поморщиться. Рочестер заговорил о том, как ты пробудила в нём настоящее, искреннее чувство, но сейчас эти слова лишь причиняли боль, ещё сильнее истязая, потому что всё, что творилось под крышей Торнфилда — всё это было ужасающе неправильным, и ты не могла примириться с такой реальностью. Намеренно избегая реагировать на его заверения в любви, ты спросила о том, что уже давно вызывало твоё неподдельное недоумение. — Как же так вышло, что обман не всплыл на поверхность? — Я уже упоминал — брак заключался без свидетелей, а по официальным документам Берта числится в одной из лучших психиатрических лечебниц, врачам платят внушительную сумму за молчание. В Торнфилде к Берте приставили квалифицированную надёжную сиделку, и долгие годы никаких проблем не было, пока та женщина по семейным обстоятельствам не оставила свою должность. Мы наняли Грейс Пул — она тоже считалась проверенным работником, умеющим держать рот на замке, но… О, я должен был уволить её ещё тогда, когда она проглядела, как Берта вырвалась и устроила в моей комнате пожар! Но Пул так молила меня передумать, уверяла, что такого не повторится… Его лицо исказила гневная гримаса — Рочестер будто заново воспылал ненавистью к человеку, отчасти ставшему причиной его бед. Ты уже слышала от прислуги, что именно Грейс Пул продала информацию Луизе Эштон, когда та заподозрила неладное и, посещая дом во время официальных приёмов, постепенно выудила из сиделки все факты, какие хотела — причём не всегда достоверные. Должно быть, Эдвард проклинал тот день, когда принял Грейс Пул на работу, но ничего уже было не изменить. Воцарилось тягостное молчание. Рочестер рассказал уже немало, но ты понимала, что можно спрашивать ещё и ещё — история нескоро себя исчерпает. Однако хотелось ли тебе погружаться в этот мрак — большой вопрос. Ты негодовала на Эдварда за то, что он сделал, но вместе с тем, видя, как его ошибка его мучает, не могла не сострадать, хоть и считала, что такой поступок нельзя оправдать. Он и сам так считал — но верил, что ты разделишь с ним все беды. — Мы ещё не давали друг другу клятв, — нарушил он тишину. — Но ты обещала не оставлять меня, что бы ни случилось. Теперь ты осознавала, почему это всегда так волновало Рочестера, почему он хотел добиться от тебя этого обещания. — Но если бы мы и дали клятвы — это было бы фикцией, — с горечью бросила ты. — У вас уже есть жена, и вы планировали скрыть её от меня! Мне никогда бы в голову не пришло, что можно так поступить с живым человеком — и с ней, и со мной. — И что ты будешь делать? — он посмотрел прямо на тебя. — Что ты решила, Т/И? Сейчас Рочестер, вцепившийся в твои запястья, со взглядом, в котором ты впервые уловила затаённый, панический страх, чем-то напомнил Берту — наверное, тем, что был почти не в себе. — Я должна уехать, — прошептала ты, призывая на помощь всю свою храбрость. — Конечно, ты не можешь пока здесь оставаться, — произнёс он торопливо. — Я отправлю тебя в Полперро, пока скандал не уляжется, и никто не посмеет тебя потревожить. — Я не это имела в виду, — сказала ты, хотя подозревала, что Рочестер и так это понял, просто не готов был заставить себя признать очевидное. — Я не могу остаться… с тобой. Его губы сложились в некрасивую, вымученную улыбку. — Таков срок твоей любви? — Прекрати! — ты впервые, кажется, осмелилась повысить голос. — Мои чувства неизменны. Но всё это неправильно, и тебе следует разобраться с тем, куда тебя завела эта дикая сделка, а я здесь — лишняя. Нельзя заботиться о будущем, увязнув в прошлом и не примирившись с настоящим! Вновь повисла давящая пауза, которую опять нарушил Рочестер. — Я не стану тебя удерживать насильно, — он сжал губы и сузил глаза, на его скулах заходили желваки. — Но ты же понимаешь, что нигде не скроешься? — Это угроза? Его облик из сурового сделался печальным. Окинув тебя долгим взглядом, Эдвард сказал: — Это правда. — Но я не хочу, чтобы ты меня преследовал. — Ты не оставляешь мне выбора. Ты нужна мне рядом, а хочешь сбежать! Нужна, как воздух, Т/И, — увидев, что ты не поддаёшься уговорам, Эдвард прижал твои руки к груди. — Я… Я тебя умоляю!.. Ты опустила голову и покачала ею, настаивая на своём решении. Он сгрёб тебя в объятия. — Не думай, что сможешь скрыться! — повторил он со всей возможной страстью. — Где бы ты ни была — я узнаю, я вернусь за тобой. Слёзы бесконтрольно лились по твоим щекам, пропитывая рубашку Рочестера. В голове уже вились мысли, куда же можно уехать, и ты надеялась, что он до тебя не доберётся, но сердце не обманешь: оно желало, чтобы предупреждение Рочестера воплотилось в жизнь.