***
«Как ты мог её поцеловать» — вопрос, претендующий на звание загадки десятилетия. Это никотин ударил в голову. Чёртовы сигареты, которые туманят мысли. В этом виноват ядовитый дым. И было бы легче, если бы он хотя бы на секунду поверил в это. Он злился. И ухудшало ситуацию то, что Мейфилд приперлась на следующий урок, как ни в чём не бывало. Не было застывших слез, трясущихся рук и опущенного в пол стыдливого взгляда, лишь обкусанная им губа напоминала о том, что было… Она даже не смотрела на него. Мэйфилд преспокойно болтала с Эл, будто это не она пять минут назад целовала Майка Уилера — парня Элевен, врага номер один. Как будто это не она поселилась в голове парня, как будто все нормально. Нет. Всё не так адекватно и хорошо, как кажется. Ну и плевать, Майк тоже умеет так играть. Плевать, что сегодня четверг. Грёбаный праздник любви с Одиннадцать начнётся прямо сейчас… Он уже встал из-за стола, как на его плечо опустилась крепкая рука, и надавливая, заставляла его вернуться на место — Эй, дружище…- Дастин. Как всегда вовремя. — Привет, — буркнул Майк. — Вижу помирились с Эл? — весело спросил тот. — Что? Нет, ты о чем? Майк поедал свой бутерброд с такой яростью, будто это была последняя еда во всей его жизни. Его взгляд был сконцентрирован на Макс, которая, слава Богу, общалась с Оди, поэтому слежку парня вполне можно было оправдать. — Губы твои искусаны, вот я и подумал, что у вас было страстное примирение, — Хендерсон ухмыльнулся и приподнял одну бровь. Если бы Майк оторвался хоть на секунду от девушек, он бы увидел выражение лица друга, которое так и кричит «Я все знаю, но тебе подыграю» — Это нервное. Чёрт, Дастин, я так устал от этого дерьма. Она сводит меня с ума, -такое ненужное откровение. — Кто? — Кто, кто. Мэйф…- блять — Майк… «Ну нахер все это…» — думает парень. Уилер бросает свой недоеденный бургер, и резко встав из-за стола и ураганом несётся к столбу у которого стоит Эл. И если бы у него за спиной взорвался ядерный реактор или ещё какая-нибудь подобная херня, он бы всё равно не обернулся. — Эл… — Майк разворачивает девушку к себе и впивается в её губы поцелуем. Руки даже не коснулись лица девушки, их словно парализовало. Самый бесчувственный поцелуй для парня. Он сделал это, в надежде почувствовать хоть что-то, и… И ничего. Пустота, грёбаный ноль возведённый в бесконечность. От разочарования он готов драть глотку. Майк открывает глаза, и сразу же натыкается на вечный лёд личной Антарктиды Мэйфилд. Пристальный взгляд, который буквально уничтожает Уилера. Он видит, как в её глазах трескается лёд. Вот они, настоящие чувства. Осуждение, ненависть, презрение. Она орёт ему «Ты так жалок, Уилер», а ведь он согласен с этим. И тут вдруг он начинает что-то чувствовать. Но это не ощущение удовлетворения или еще чего-то приятного, сердце застыло в грудной клетке, что-то защемило, потому что он увидел как она быстро сморгнула слезу. «Ты самый отвратительный человек» её голос в воспоминаниях бьёт в виски. Он согласен и с этим. И это поворачивает рычажок к действию. Он отстраняется от Эл, гоня от себя мысли о том, что это не те губы, не те глаза, не та девушка. Быстро тараторит ей на ходу что-то по типу «Я зайду за тобой в шесть, будь готова.» Взгляд Майка даже не остановился на Мейфилд, что несомненно успех, но естественно-случайно он всё же задел её плечом, Уилер уходит также стремительно, как и появился, тем самым повергнув Элевен в полнейший шок. Дастин — единственный человек, полностью понимающий ситуацию, и сейчас наблюдающий за происходящим, вполне мог бы написать у Уилера на лбу маркером его пожизненное клеймо — «идиот»***
— Билли, пожалуйста выключи музыку, и без тебя плохо, -буквально молила Макс. — А что случилось, Максин? — с притворной заботой спросил Харгроув. — Не называй меня так, — раздражённо возразила девушка. — Я еду в своей машине, и хочу слушать свою грёбаную музыку. И меня не заботят твои вечные проблемы. Если тебе не дал кто-то из твоих неудачников, я в этом, блять, не виноват, — Билли сорвался на крик, но скорее по привычке, нежели от злости. Он посмотрел на сестру в зеркало. Она промолчала. Он даже не знал, насколько был близок к истине. От этого у неё снова защипали глаза, от накатывающих слез. Несмотря на данное себе в туалете обещание больше никогда не плакать из-за парней. С пометкой, если это какой-то мудак. Особенно, если это Уилер. Макс не заметила, как слёзы пролились тонкой струйкой по персиковым щекам. — Макс, — Билл заметил, что девушка плачет. — Что, Билли? Пожалуйста, просто довези меня до дома. — она никогда не говорила так с ним. — Если тебя обидел, кто-то из твоих малолетних ушлепков — говори. «Ох, Билли, мне, кажется, разбили сердце. Это считается за обиду? Хотя, я сама виновата. Как я могла подумать, что это может быть с тобой. Напоминаю, Мэйфилд. Это не твоя любовная история. В этой мелодраме в главных ролях Эл, и этот… Этот Уилер.» — подумала про себя девушка, от чего из её глаз вытекло ещё несколько предательских слезинок. — Я им начищу морду, — Билли, был уже готов протаранить своей машиной стенку чьего-то дома, лишь бы Макс перестала плакать. Никто не смеет трогать ее, кроме него. — Заботишься обо мне? — усмехнулась Макс. Они давно перестали быть тявкающими из своих комнат друг на друга шавками, просто иногда курили сделанный Билли косяк, размышляли о вечном и ненавидели Хоукинс, который высасывал из них всю жизнь. — Прости? Ты нахер пачкаешь мне своей потекшей тушью всю обивку, — и плевать, что она сегодня не красилась, — совсем ёбнулась уже. — Ой, да пошёл ты… Никто меня не трогал, братец, — переводилось с языка Макс, как «Спасибо» — Тогда хватит реветь, а то твои вопли портят всю музыку, — а это означало «Не за что» с языка Билли.