В твоих глазах пляшут черти

«Эл, я понимаю, мы поссорились достаточно давно. Я мог бы не быть таким круглым идиотом, не вести себя, как истеричка, и давно извиниться перед тобой. Я знаю, чувствую, и представляю, насколько тебе обидно и больно, но я правда не могу представить свою жизнь без тебя. Ты можешь сколько угодно на меня злиться, но знай что я безумно люблю тебя. Больше, чем кого-либо другого в мире. Да, знаю, я не удержался и сейчас чувствую неимоверную вину. Ты — лучшее, что когда-либо было в моей жизни. Я не хочу тебя терять, Оди.» Лукас превзошёл себя в этот раз. И написал что-то посопливей сценария «Голубой лагуны». И, о Господи, получилась такая фальшивая херня. Уилеру становится не по себе. Раньше, слова, составленные другом, казались ему шедевром, как минимум. Чистым и искренним признанием. Сейчас же, все это походило на чью-то неудачную шутку. Он читал эту нацарапанную на обложке комикса записку, и ему хотелось засунуть два пальца в рот. Он бы никогда такого сам не сказал. Скорее, просто не умел врать о чувствах. «Не могу жить». «Бесконечно люблю». «Очень дорога». Всё это можно перечеркнуть красным маркером и заменить одним простым, но ёмким, а главное, правдивым словом. Ложь. В каждой строчке. В каждой букве и запятой. Тук… Тук… Тук… Тук… Тук… Тук..... «Где её черти носят?!» — Майк не на шутку разозлился, когда Эл не открыла ему дверь в первую же минуту его появления на пороге и заставила стоять, словно бездомного какого-то. Он уже занёс кулак, чтобы со всей силы заколошматить по итак разваливающейся двери, как вдруг появилась Оди, заставляя Майка открыть от удивления рот и несвойственно ему широко открыть глаза. Он не ожидал такого от неё. В новом платье, с легким макияжем и улыбкой во все тридцать два. Эл выглядела потрясающе. Наверное, впервые за все три года крепких (разве?) отношений, он видит ее такой. Майк никогда не замечал за ней любовь к косметике. Ей наверняка кто-то помог.... «Скажи ей, что она хорошо выглядит» — резко сказал лживый, вечнолезущий не в своё дело внутренний голос парня. Но почему-то наружу вырывается простое: — Привет... — Привет, Майки, — тихо и робко произносит Оди, еле сдерживая улыбку от его реакции. — Прикрой рот Уиллер, а то не дай Бог залетит кто-нибудь, — язвительный, отвратительно-знакомый голос, звучит неожиданно. Мейфилд вполне могла помочь Элевен. «Послышалось, она не может быть здесь», — Уилер пытается сам себя успокоить, чтобы не расплыться в идиотской улыбке, но вдруг за спиной Эл стремительно появляется она. И тут-то Майк по-настоящему теряет дар речи. Потому что Мэйфилд… такая Мейфилд. Настоящая. В растянутой толстовке и огромной мешковатой куртке старшего брата. С собранными в пучок и торчащими во всевозможные стороны прядями волос. С переполненным рюкзаком из которого, то и дело вываливались какие то женские прибамбасы. В немного протертых на коленях старых спортивных штанах. С чертовщиной в глазах и мыслях. Она затмила Эл одним своим появлением. Взгляд. Она смотрит на него....Старается высоко поднять подбородок. Совсем не так, как это было в школе. Майк чувствует откровенную фальшь в этом ее псевдоблагородном виде. Но подыгрывает. Как же она его бесит. Сглатывает ком в горле и на выдохе выдаёт давно привычную фразу. — Мэйфилд, неплохо выглядишь. За тобой стая собак гналась что-ли? — натягивает привычную ухмылку и думает, что это спасает его. Но на деле же выдаёт с потрохами. Глаза ведь остаются настоящими. Неприкрытый интерес и ещё что-то, что заметила Эл. Позже она будет лежать зареванная на своей кровати и отчаянно заставлять себя поверить, что ей лишь показалось. (Не показалось) Вот только Мейфилд на секунду опешила. Забегала глазами по Уилеру, ища, ответ. Не находит. Отражается лишь горькая обида, но она все таки произносит: — Искромётно и легко, как кирпич. В принципе, как всегда, Уилер, — стальные нотки пробивают мелкую дрожь по телу Майка. Совсем не тот голос, которым она шептала ему в губы нелепые вопросы на которые сама не знала ответы. Майк внимательно ловит каждое ее движение. Будто ищет что-то. Вот она раздраженно фыркнула, закатывая глаза, крикнула прощание старому доброму (да-да) Джиму Хопперу, хлопнула дверью, что стёкла задрожали. Вот она уходит, быстро обняв Эл на последок и шепнув ей что-то, от чего та расплылась в улыбке заново, пафосно откинув выбившуюся огненную прядь рукой, задевая Майка, и оставляя за собой нежный запах парфюма. Чёртова мята...Все это было будто не с ним. Будто он оказался лишь зрителем и имел возможность подглядывать за Мейфилд. Меньше всего ему хотелось смотреть неё. Он бы с удовольствием вообще о ней больше не вспоминал. Но злая судьба обычно не спрашивает кто чего хочет, а просто расставляет все по местам. И если уж вам не нравиться ваше место, то будьте добры засуньте своё недовольство себя в зад. — Куда пойдём? — голос Оди, возвращает его из загадочных и не очень внятных рассуждений, обратно в не менее непонятную реальность. — Эмм… Да я тут хотел. В общем, сюрприз, — Майк всё ещё не может придти в себя. — Ладно, пошли, — слишком грубо бурчит себя под нос, как для человека, собиравшегося извиниться, но ему плевать. Они идут молча. И эта не та легкая тишина, о которой все так любят говорить. Это тяжелая пауза, которая не предвещает ровным счетом ничего хорошого. Но парень лишь старательно держит в голове объяснённый Уиллом, буквально на пальцах маршрут к чёртовому мосту и пытается не запутаться в бесконечных тропинках. Дурацкий лес....Дурацкая Мейфилд.....Дурацкое свидание А Эл лишь тупо плетётся за ним, уткнувшись взглядом в размытую утренним дождем тропинку, решая в голове несомненно настоящую дилемму. Но куда уж Уилеру разбираться в непонятных настроениях своей девушки. Его больше интересует оставшийся путь, ведь становилось по-настоящему холодно. И если бы Мейфилд не была такой беспросветной сукой, она могла бы поделиться своим теплом с Солнцем. Волосы не станут менее рыжими, и веснушек, к сожалению меньше не станет, а Майку и заодно всему миру станет на пару градусов легче жить. Вдруг, слишком холодные пальцы Эл прикасаются к его запястью. Практически моментально возникает желание отдёрнуть руку. Майк съёживается, но позволяет ей это небольшую приятность, которая Уилеру, почему-то, совсем таковой не казалась. Пускай. Сегодня он лучший парень на свете. И никакая Мэйфилд не помешает их свиданию. «Хватит о ней думать» И будто подслушав, предыдущие рассуждение Майка, Оди тихо спрашивает: — У вас что-то есть? — это совершенно случайно слетает с ее губ. И сразу же в глазах отражается острое сожаление о том, что задала этот вопрос. «Сама виновата» эхом отзывается в ее голове. — Что? Ты о чем?— Майк мгновенно вырывает руку из цепких пальцев своей девушки. — Ты и Макс— затравленный голос, сразу же приводит Майка в бешенство. Так и хочется тряхнуть ее как следует за плечи и выкрикнуть. «Хватит мямлить» — Я и Мэйфилд. Дальше-то что? — его голос становился жёстче с каждой секундой, в голове возникают совсем ненужные мысли — Просто, мне сказали. А знаешь, не важно… Давай не будем портить вечер...—уже испортила, ведь помнила же, что ее лучшая подруга это запретная тема. Но будь проклято женское любопытство и ревность.... Вот уже виден мост и этот вечер мог бы пройти восхитительно, если бы Эл снова это не сделала. Завела тему, а потом начала уходить от разговора. Они останавливаются слишком резко. Уилер дышит так как будто пробежал какой нибудь марафон. — Что тебе сказали? А главное — кто? — Каждое слово, как удар хлыстом. «И где твои заученные слова о любви, Уиллер? Где приторно-сладкое я не хочу терять тебя, Оди ?» — Томми. Знаешь, он видел вас. Видел, как вы прогуливали урок. Вот я и подумала. Просто забудь...—попытка исправить ситуацию, с треском проваливается. «Сука» Уиллер мысленно ставит себе ещё один пункт в список обязательных дел до восемнадцатилетия, которое вот-вот произойдёт. Убить этого придурка. — Что ты подумала?—Майк честно, из всех сил пытается держать себя в руках. Выходило скверно. — Он сказал, что вы ходили курить. Но ты ведь не куришь. И Макс тоже.... Просто давай сделаем вид, что ничего не было. Пошли к мосту....—Оди хватает его за локоть и пытается увести с тропинки, но тот даже не колыхнулся. У Уилера капитально сносит башню. —Что ты подумала, Эл — голос почти срывается на крик. — Я? Ничего. Не нужно этого, Майки, — взгляд у неё, как у загнанного зверька, которого вот-вот схватит хищник. На Уилера было действительно страшно смотреть. Во взгляде плескалось настоящее бешенство, и она не произвольно сравнивает его с Билли. И вывод не утешительный, они чертовски похожи.... — Что ты там себе придумала? — А на что это похоже, Майк? Вы цапаетесь с ней постоянно. Не с проста же это! — Истерика Элевен стремительно набирала обороты, а ее железное самообладание слетало с тормозов— Знаешь, если тебе она нравиться, то будь добр перестань быть трусливым подонком и скажи это мне глядя в глаза,— такую Элевен он видел впервые. Майк давиться истерическим смешком,—Повтори, пожалуйста— произносит ласковым голосом, от которого становиться по-настоящему жутко. Последний стадия гнева Майкла Уилера. Она слишком часто стала его бояться. Опасность. Уиллер был готов убить кого-нибудь, лишь бы выплеснуть накопившиеся за столь долгое время эмоции. — Майки… — Что, Майки?! Только и слышу от тебя это идиотское «Майки.» Когда будешь думать своей головой? Тебе давно не двенадцать. Я и Мэйфилд. Это же надо такое сказать. Я из кожи вон лезу. Придумываю свидание. Притащил нож, чтобы высечь сраные инициалы на сраном мосте. На твоём, блять, любимом месте. Романтика и вся херня. А ты мне тут такое выдаёшь. А не пошла бы ты…. Я не обязан терпеть твои вечные сцены абсолютно неоправданной ревности — абсолютно неоправданная ревность, значит вот как теперь называются поцелуи с лучшей подругой своей девушки. Надо бы запомнить. — Хорошо, Майк. Знаешь, я лучше пойду, — не дожидаясь ответа, девушка скрывается за поворотом густого леса. Она давно не боится гулять по нему одна. Он давно не провожает ее. «И как давно это с нами? Где мы потеряли любовь ?» А Майк ведь в действительности знает где, только принятие и осознание этого ещё не пришло. И на самом деле это ни разу ни загадочное и таинственное место, описанное почти в каждой книжке где есть слово «любовь», это вполне себе реальный адрес. «Хоукинс. Штат Индиан. Гребанное Олд Черри Роуд» А Уилер переплетая нога за ногу, все таки подходит к несчастному мосту, лишь бы не идти сейчас вслед за Элевен. Погруженный в свои мысли, он присаживается на корточки, а руки сами тянутся к лежащему в кармане ножу. Двигается на автомате. В голове воскресает образ далеко не той, о ком он должен думать. Не той, которую он должен любить. Мейфилд. И единственный вопрос, который сейчас по-настоящему важен. «Откуда она в его голове.» О Мудрый-Уилл-Байерс ты бы был здесь очень кстати со своими игральными костями и книжкой с ответами на все вопросы и подсказками. Только Майку кажется, что в эту игру он бы все равно с треском проиграл бы. Майк прижался головой об балку, а руки сами начали царапать надпись, украденным у отца ножиком по дереву. Солнце слепит слишком ярко для поздней осени и сразу же вспоминаются огненные пряди волос, что разлетаются неприлично красиво. Уиллер никогда не признаётся, но он готов бесконечно долго смотреть на эту картину. «М» Первая буква готова. Резко прокручивается тот поцелуй. И земля уходит из-под ног. Нет, идиот, это были не сигареты. Мейфилд действует на него круче любого дурманившего голову вещества. Сильнее любой марки, жевательного табака и чертового косяка скуренного по дороге к дому Эл. Макс Мейфилд личная дурь Майка Уилера. От которой дерёт горло, адреналин шкалит, а все вокруг становится ужасно незначительным. Дурацкие голубые глаза, ямочки, бледная кожа, веснушки, вот что имеет хоть какое то значение для Уилера в моменты когда она рядом. «+» «Уилер, закрой рот» «Самый отвратительный» «Ублюдок» «Что же ты делаешь?» «Что творишь?» Её руки в его волосах. Её нежные пальцы. Её безупречная талия. Она самое правильное, что есть на свете. Аксиома. И как он раньше без этого жил? Как черт побери он жил до Макс? Если честно Майк уже не помнит. Ему только кажется, что было невыносимо холодно. Как сейчас. И именно, ветер который побрал Уилера до костей заставляет вернуться в реальность. Майк открывает глаза и как-то слишком отчужденно смотрит на получившуюся надпись, в попытках понять, что написано. А потом когда осознание с треском даёт ему затрещину по голове, Майк как умалишенный срывается с места и несётся домой. Потому что надпись (не)правильная. Потому что так (не) должно быть. Он бежит домой и проклинает этот идиотский город, в котором зачем-то обязательно должен был быть такой мост. Проклинает Уилла за идею. Проклинает Мейфилд за то, что попалась на глаза снова. Проклинает Оди... За то, что ни в одном из ее многочисленных прозвищ нет той буквы, что осталась на долгие годы на деревянной балке в самом конце моста рядом с инициалом Майка Уиллера. Буква «Э», должна быть на мосте, в его сердце и мыслях. Должна быть..... Он бежит и ненавидит себя за то, что позволил себе это сделать. Ненавидит себя за гребанное… «М+М»