Будь храбр

Мэттью сидел на своей кровати. Он уже попытался уснуть, у него не вышло, и он ждал Кристофера. В его комнате горела одна свеча за его спиной, и он не знает, сколько времени прошло, прежде чем замок зашуршал. Сердце пропустило удар, он приосанился сидя, смотря на дверь с каким-то страхом и ожиданием. Кристофер вошел внутрь, сразу же закрывая дверь изнутри на ключ. — Здравствуйте. — Добрый вечер, Кристофер, — Мэттью мгновенно укорил себя за пропуск титула, смотря на рыцаря как-то ошарашенно. — Ваше Сиятельство, вы выглядите напуганным, — Кристофер сказал это, проходя в комнату глубже. — Неужели вам снова приснился страшный сон? — Нет, сэр Кристофер, — Мэттью сглотнул. — Я просто забыл, что дал вам ключ. — Я вас разбудил? — Нет, я ждал вас, но это все равно как-то странно, — Мэттью весь сжался, подбирая под себя ноги, после чего переводя тему. — Вы умеете читать? Вчера вы сказали, что вашим обучением занимался ваш брат. — Давно не читал ничего, — честно признался Кристофер. — Но, наверное, могу. — Не хотите мне почитать? У вас спокойный голос, — король старался на него не смотреть. Кристофер слегка ухмыльнулся. — Да, конечно, могу попробовать. Какую? — он оценивающе взглянул на полки под письменным столом, раньше не сразу их заметил. — Мэлори, пожалуйста, — Мэттью сел на кровати чуть дальше, похлопал по изножью кровати. Кристофер быстро нашел на полке больше десяти книг автора. — Какую из? — Давайте… — Мэттью призадумался. — Смерть Артура. Моя любимая. Кристофер усмехнулся, нашел на полке указанную, затем сел на то место, что ему указал король. — Вы ведь знаете, что Томас Мэлори был осужден за грабежи и насилие? — Мне, сказать честно, все равно на Мэлори, мне нравится, как он пишет. — И вправду? А ведь он творил беспорядки у вас в стране. — Хватит, сэр Кристофер, читайте. Мэттью понял, что рыцарь явно прибеднялся, читал он вполне себе бегло, но король не так уж внимательно слушал — он прочитал эту книгу десяток раз, если не больше. И потому он отодвинул одеяло, устраивая голову на мягкой подушке и укрываясь. Кристофер, не отрываясь от чтения, пересел поближе, и Мэтт слегка подвинулся в сторону, чтобы рыцарь мог сесть удобнее. Он не заметил, как уснул младенческим сном. Правда, проснулся он со звенящей головой и болью в горле, да и ко всему прочему Кристофера не было в этой комнате, он, должно быть, ушел, как только Мэттью уснул. В дверь постучали. — Кто? — спросил Мэттью слишком громко и закашлялся. — Ваше Величество, это я, сэр Доминик, — представился советник. — Вам плохо? — обеспокоенный голос из-за двери выдавал его. Мэттью с трудом поднялся, взял из-под перины ключи. Ему ломило кости, он вспомнил свое детство, когда он часто болел от любого сквозняка, и на невыпрямляющихся ногах подошел к двери, держа неподъемно-тяжелую связку ключей. Он отпер дверь изнутри, проделав этот путь только затем, чтобы не говорить, что один ключ из шести был у сэра Кристофера. — Позовите лекаря, будьте другом, — хрипло и тихо сказал Мэттью. Доминик взглянул на бледное лицо и синяки под глазами. — Мой король, мне нужно срочно открыть вам окна, иначе вы всех заразите, — советник прошел внутрь, распахивая ставни. — Сейчас я схожу за лекарем и отправлю сэра Кристофера за вами следить, только не вставайте больше, — Доминик уже был переполошен. Мэттью посмотрел ему вслед, вытащил ключ и вновь повесил связку себе на шею, отходя к кровати. Ему казалось, что он вот-вот уснет, но он не мог, он выспался, ему действительно так казалось, так всегда было, когда человек болеет — сил никаких нет, а уснуть все равно не можешь. И вот, он наконец дождался сэра Кристофера, который пришел даже раньше лекаря. — Не могу назвать это утро добрым, Ваше Светлейшество, — он подошел к кровати, глядя в больные блестящие глаза. — Как же вы? — Не подходите, вы заболеете, — Мэттью закашлялся в сторону. — А за вами такой беготни не будет, если это случится. Я уверен, к обеду явится даже мать, ей нельзя, чтобы я умер. — Мне тоже совсем нельзя этого допустить, мой король, — мягко улыбнувшись, Кристофер захотел как-то утешить юношу. Он присел рядом, на то место, где сидел вчера, после чего положил руку на лоб. — Правду сказали, что у вас жар, — вздохнул рыцарь, убирая руку и кладя ее на щеку. Так было нельзя, но про них уже ходили всяческие слухи. В том числе, что Мэттью теперь расстался со своим советником и спит с гвардейцем. Какая разница? Это все было неправдой. Кристофер погладил короля по щеке, смотря ему в глаза. Почему-то сейчас, с лихорадкой, Мэттью Бледный выглядел куда симпатичнее, чем в любое другое время. Его взгляд был расплывчатым, а щеки горели. — Сэр Кристофер, что вы делаете? — смущенно решился спросить Мэттью. — Я могу прекратить, — рыцарь положил руку на шею, Мэттью замер. — Нет, у вас прохладные ладони, — для убедительности ответа король положил свою руку сверху, запирая прохладу. Мэттью закрыл глаза. В тот момент он боролся против этого ощущения, вновь испытываемого, разбуженного присутствием Кристофера и поднятого с постели прикосновением к шее. На больную голову это сделать было еще труднее, он открыл глаза, смотря прямо на Кристофера. — Вы ведь обо мне позаботитесь? — спросил Мэттью. — Я вам доплачу, — почему-то не хотелось думать о том, что Кристофер рядом с ним только из-за службы. Он повернулся на бок, лицом к Кристоферу. — Мне нужно будет немного помощи, — рыцарь зарылся ладонью в густые темные волосы. — Если мне скажут, что мне нужно делать, то я справлюсь, я думаю. Почему-то ему пришла мысль прижаться и вдохнуть их запах. — Я не хочу, чтобы кто-то еще, кроме вас, Доминика и лекаря, видел меня таким, — тихо сказал Мэттью. — Доминик так испугался, меня увидев, я наверняка выгляжу, как привидение. — Не говорите так, — это все, на что хватило Кристофера. Он бы сказал, что король в самом деле красив, но решил об этом умолчать, вся ситуация и так достаточно странная. — Вам лучше убрать руку и встать с кровати — я слышу шаги, — посоветовал Мэттью. — Это лекарь. Шаги действительно гулом отдавались в его голове, Кристофер убрал руку и встал с постели короля, чувствуя, как сквозняк ударил по его затылку, и да, Мэттью оказался прав. — Здравствуйте, Ваше Высочество, — лекарем была женщина в пожилом возрасте, ей было почти пятьдесят. — Мне нужно будет вас осмотреть, чтобы понять, как вас лечить. Она уже знала про отмену указа, но было видно, как ее рыхлое худое тело немного вздрогнуло. — Здравствуйте, леди Озанна, — Мэттью беззвучно усмехнулся. У одного из рыцарей в книгах Мэлори было такое же имя, хотя оно женское, и каждый раз это вызывало немного смеха у короля. Когда он читал, он представлял на месте рыцаря дряхлую старушку, дрожащей рукой держащую меч. — Конечно, если мне это должно помочь, то осмотрите меня. Мэттью задумался ненадолго, и когда лекарь к нему подошла, он снова заговорил. — Сэр Кристофер, отвернитесь к окну, — попросил он. Не хотелось, чтобы он видел, как Мэттью кого-то слушается. Старушка немного улыбнулась. У нее на одном плече висела сумка, поверх одежды была надета большая длинная камиза, очевидно, для гигиены. За этим не следили, но она была уже опытным лекарем, и даже поняла, в каких случаях кровопускательство только навредит. Она с профессиональной ловкостью взяла лицо Мэттью за подбородок, осмотрела его с двух сторон, потом взялась двумя пальцами за веки на левом глазу, раздвигая их и разглядывая покрасневшие белки глаз, потрогала лоб тыльной стороной пальцев, осмотрела красные уши, отодвинула челюсть вниз. — Откройте рот шире, — она слегка отошла, пропуская свет. Горло было воспаленное и красное, миндалины чуть увеличились. — У вас обычная хворь, вы наверняка простудились где-то, Ваше Высочество. Вы ведь были на охоте в лесу недавно, быть может, вы ослабли от долгого пути и неудобного ночлега со сквозняками, — предположила она. — Да, я был на охоте, — Мэттью вспомнил, как жался к Кристоферу, и все равно слишком замерз в конечном итоге. — Вы наверняка правы, я вам верю. — Тогда у меня есть пара настоек, травяной отвар, и я сообщу на кухню, чтобы вам приготовили птичий суп с этими травами, — старушка была очень энергичной, сказать по правде, она порылась в сумке, достала небольшой мешочек, развязывая узел. Ей явно было интересно проводить диагностику у молодого короля. Он помнил, что она лечила его и в детстве, помнила про его слабый организм и про то, как легко он раньше простужался, поэтому проблем не должно возникнуть. — Что это за травы? — никогда нельзя было доверять даже лекарю, ведь кто знает, чем это обернется. — Дайте мне понюхать, — попросил он. Мэттью должен был вспомнить свои лекарства на запах, он хорошо его знал, поэтому был уверен, что не ошибется. — Шиповник, шалфей, ромашка и липа, — быстро протараторила лекарь, поднося раскрытый мешочек чуть ближе. Мэттью принюхался. Эта смесь пахла чем-то сладким, но это точно были перечисленные травы. — Не добавляйте в суп, пусть сделают отвар отдельно, а суп отдельно, — король посмотрел на лекаря. — Иначе меня точно стошнит, — слабо улыбнулся он. — Как вам будет угодно, — лекарь посмотрела на него своими уставшими и в то же время блестящими глазами внимательно, завязала веревочку, убрала мешочек назад, в сумку. — Нет, отдайте его мне. Я сам передам эти травы через сэра Кристофера, так безопаснее. Старушка удивилась. — Не подумайте плохо, леди Озанна, я вам доверяю, но он справится быстрее, не хочу вас гонять туда-сюда, у вас уже не тот возраст, — Кристофер это услышал. — Я очень вам благодарен за долгую и верную службу, вы ведь были здесь и до моего рождения, помогли мне появиться на свет, — Мэттью тепло ей улыбнулся, взял мешочек из рук, ненадолго к ним прикасаясь. В какой-то момент он почувствовал себя обязанным этой старой женщине. Она много раз не давала ему умереть, он помнил, как все его тело ломило от судорог и жуткой боли во время лихорадки, как она всегда боролась до победного, несмотря на то, как тяжело было не спать ночами и следить за чужим ребенком в таком уязвимом состоянии. Озанна смотрела на него, и на ее морщинистых дряхлых нижних веках появилась тонкая кромка слез. Она действительно помнила, как король родился. И она никогда никому не расскажет, что королева приказала ей его задушить, чтобы притвориться, будто Мэттью умер во время родов. Она никогда не забудет той страшной ненависти в глазах Мэрилин, когда та узнала всю правду, и никогда не забудет благодарности Лорда Джорджа, который был рад появлению второго сына. Правда, рад был недолго, вскоре снова погрузился в дела королевства. Озанна тогда была моложе, ей было около тридцати, и она все равно уже была зрелой женщиной, но нельзя описать тот страх смерти, который она испытала, пряча беспомощного маленького принца от разъяренной матери. В итоге Мэрилин успокоилась за несколько дней, а до тех пор приходилось тайно откармливать малыша молоком ожеребившейся кобылы, благо, его было много. Озанна считала, что это все от боли во время родов, она пыталась понять королеву, и все же не понимала, глядя в младенческие подслеповатые бледно-голубые глаза и беспомощно сжатые кулачки. И сейчас король совсем вырос, он уже не был тем младенцем, и он все равно не знал той правды, которую Озанна поклялась не рассказывать до конца жизни. Но казалось, что не все так просто с королевой. — Я понимаю ваше беспокойство, Лорд Мэттью, не стоит, — сказала она, после чего поставила наконец стеклянные пузырьки возле подсвечника. — Большое спасибо вам, леди Озанна, я постараюсь вылечиться. Помимо Доминика и Кристофера, она наверняка была единственной, кто хотел бы, чтобы Мэттью стал хорошим королем. Они попрощались, она удалилась, вновь и вновь прокручивая в голове те страшные дни, когда опасаясь даже не собственной смерти, она хотела защитить только начавшуюся жизнь. У нее никогда не было собственных детей, она рано овдовела, но в тот момент она поняла, каково это, когда ничего, кроме маленького тельца, свернутого в пеленку, не волнует. Не волнует, что будет с ней самой, что будет со всем миром, стоит лишь одна задача — спасти его. Кристофер наконец повернулся. — Я заметил, вы близки с этой женщиной, — тихо предположил он. — Она обо мне часто заботилась, когда я болел в детстве, — Мэттью улыбнулся воспоминаниям. Он редко вспоминал об этом, и они не потеряли своих красок. — Она сущий ангел, сэр Кристофер. — И все же вы хотите, чтобы я отнес травы. — Она стара, она уже не так внимательна, как раньше, я опасаюсь, что кто-то подменит нужный сверток, и она лично отправит мне яда, — объяснил Мэттью. — Не думаю, что она выдержит, если это все же произойдет. — Если бы я вас не знал, мне бы показалось, что она — ваша мать, — усмехнулся Кристофер. — Королева холодна, не думаю, что она хотя бы навестит вас, а судя по тому, что вы мне рассказывали, она совсем как чужая вам. — Ее интересует политика, вот и все, — Мэттью протянул Кристоферу мешочек. — Не хочу об этом говорить, лучше сходите на кухню и поручите им приготовить мне отвар, — король призадумался. — Ключ все еще у вас, заприте меня снаружи, чтобы никто не вошел, пока вас нет рядом. — Слушаюсь, — кратко изрек Кристофер. Несмотря на то, что он был повернут к окну, он внимательно все слушал, и его это даже немного тронуло. По дороге вниз, на второй этаж, он вспоминал собственное детство и заботу старшего брата. Когда он вернулся с отваром, Мэттью дремал полусидя, держа в руках выпадающую книгу. Рыцарь подошел поближе, поставил возле свечи отвар в большой выстроганной кружке, сел рядом. Он аккуратно забрал книгу из его рук, затем, убедившись, что король крепко спит, он положил его удобнее. Он смотрел так на Мэттью еще долгое время, прежде чем решился потрогать его темные волосы, а затем и приблизился, вдыхая его запах. Если бы его поймали и спросили бы, что он делает, он не смог бы объяснить, но он почему-то чувствовал это знакомое и давно позабытое волнение, когда Мэттью показывал себя все с новых и новых граней. Король слегка вздохнул во сне, вытянул руку к своей голове, и взялся за запястье сэра Кристофера так крепко, как только был способен спящий и больной человек, после чего слегка сместил руку, кладя ладонь на подушку и перехватывая ее поудобнее. — Кристофер, я падаю, — Мэттью почти резко повернулся на спину, не отпуская руки. Он произнес это нечетко и сонно, но рыцарь все же смог распознать. — Дер… жите меня, — выдал он напоследок, снова замирая и дыша спокойно. Его ладонь была сухая и горячая, пальцы сомкнулись достаточно крепко, и Мэттью погрузился в глубокий сон, за несколько минут постепенно ослабляя хватку. Кристоферу эти несколько минут показались вечностью, с него сошел пот, он точно и не знал, чего бы хотел — чтобы король проснулся, или чтобы он ничего не заметил, продолжил спать. Мэттью тем временем снились странные размытые сны с Кристофером, почти кошмары, наверное, но лихорадочные сны всегда отличались своей непонятностью и воспаленной тревожностью, а Кристофер его спасал, когда все это было готово окончательно превратиться в жуткие и страшные сны. — Я здесь, Мэттью, — имя само вылетело из губ, и Кристофер даже обрадовался, что король спит. Он смотрел на его спокойное и истощенное лицо, и ему оставалось признать — он снова это чувствует. Да, в некотором другом роде, но он уже был влюблен и знал, как это ощущается, знал, что ему было нельзя это чувствовать. Мэттью, конечно, был хрупким и одиноким, отчаявшимся до заботы и любви, но он, все же, был мужчиной, он родился мужчиной, он оставался мужчиной и теперь, несмотря на то, что Кристофер четко знал — король сам себя не понимает. Мэттью еще не понимал, что чувствует то же самое, у него не было подобного опыта, но ему безумно хотелось держать Кристофера как можно ближе к себе. Не только из страха смерти, больше из страха в целом. Из-за страха одиночества и призрачных кровожадных оленей из его снов, из страха остаться потерянным, ненужным, нелюбимым. И он подсознательно решил, что Кристофер готов все эти страхи прогнать. И оказался прав, цепляясь за него крепче, чем паразитические вьюны обвивают деревья. Он уже никогда его не отпустит, но он еще не знал об этом.