Будь храбр

— У меня есть для вас хорошая идея, — предложил Кристофер. — Да? — смущенно спросил король. Рыцарь ведь положил свою голову ему на живот, улегшись поперек кровати: ему было лень снимать обувь, день ведь еще не закончен, они решили ненадолго прилечь. — Да, — подтвердил гвардеец. — Вам было бы неплохо съездить в город с сопровождением, можно было бы замаскироваться и походить по рынкам и площадям, посмотреть, как живут люди. — Зачем, Кристофер? — Сейчас расскажу, — мужчина приподнялся, и юноша почти разочарованно вздохнул. — Я уже достаточно много говорил вам о проблемах простолюдин, я знаю, но мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели и сами тоже. Цены на все большие, да и покупать нечего. Только я попал во двор, удивился, откуда здесь это все, я не верил, что придворные так едят. — И что же, вы думаете, я вам не верю? — Нет, верите, но я считаю, вы недостаточно понимаете масштабов проблемы. — Наверняка вы правы. Я все еще недостаточно об этом думаю, — король почувствовал себя виновным. — Только не вините себя, — Кристофер уже осознал, что проблема такого правления была совсем не в короле, она начиналась намного ранее, брала корни глубже и лишь проходила через него, зацепляя по пути. — Не важно, насколько сейчас все плохо, важно, что вы сделаете, чтобы помочь людям. — Вы всегда знаете, что мне нужно слышать. — Вы мне льстите, — Кристофер посмотрел на него сверху вниз, на отстраненное гравитацией лицо, приблизился, нависая над Мэттью. — Мне пора идти, — вздохнул он. — Напомните мне, — чувствуя дыхание, оседающее на его чуть влажных губах, прошептал король. — Куда? — Вы позвали сэра Доминика к себе на вечер, сказали, что я могу побыть у себя. — Побудьте со мной еще недолго, — Мэттью обвил свои руки вокруг чужой шеи, ожидая, что гвардеец его поцелует. Король закрыл глаза, как и ожидал, чувствуя, как губы Кристофера, прижатые к его собственным, растягиваются в улыбке. — Позовите меня, когда сэр Доминик уйдет, — напомнил рыцарь, отрываясь от мягких губ. — А сейчас нам лучше успокоиться, у вас все лицо горит. Гвардеец отстранился, глядя на смущенного юношу. — И вправду? — как-то напуганно прозвучал его голос. — Да, и дышите вы неровно, — добавил Кристофер. — Это все вы виноваты, — засмеялся Мэттью, слегка хмурясь. — Уходите с перины, коварный демон-искуситель! Рыцарь не выдержал того, кем его обозвали, засмеялся тоже. — Так мужчинам ведь было завещано выколоть себе глаза, если они не могут противостоять искушению! — парировал он, отскакивая от смеющегося короля. — Или вы не мужчина, мой король? — Мужчина, наверное, — успокоился Мэттью. Теперь у него красным было все лицо, действительно, как от нарушающего дыхание смеха. — А я? — Сущий ангел, — мечтательно и смущающе глядя на мужчину, сказал король. — Бросьте! — А что такого? — У ангелов нет гениталий, — вскинул брови рыцарь. — А я уже понял, что они вам нужны. — Замолчите, Кристофер, вы меня смущаете, — Мэттью отвернулся, прикусив губу. — Демон семяпролития, — выплюнул он напоследок, слыша, как гвардеец едва в силах сдерживать смех, и сам посмеялся тоже. — Раз уж вы так искушены, я могу отвернуться в окно. — А мне прикажете смотреть в стену? — король поднял одну бровь. А за окном уже подходил сентябрь. И если у простолюдин появлялась возможность наесться фруктов и овощей, то королевские столы ломились от изобилия, многие хорошие фрукты шли на вина, да и впрочем-то в конце лета не думаешь о зиме. Мысли о долгой зиме, ожидавшейся после изобильной осени, вызывали дрожь. Еще бы. Много людей умрет, если Мэттью ничего не сделает, он и должен дрожать. Это его первая зима в качестве правителя, и если раньше гнев за ошибки обрушился бы на мать, то теперь нет, он — главный ответственный. Но в конечном итоге он хотя бы знал, что делать. Кристофер забрасывал ему в голову сомнения о благополучии народа, они вместе думали над тем, что можно сделать с той или иной проблемой, а Доминик грамотно объяснял королю, как именно что составить, чтобы не разграбить народ еще сильнее, но в казну продолжали поступать деньги от благополучных людей. Они хорошо сработались, в общем-то. И Мэттью всегда ждал вечеров, потому что темное время суток он проводил с Кристофером. Да, по большей части во сне, но он чувствовал, как не может сдерживать себя весь день, но не может и сделать чего-то такого, за что будет осужден. И поэтому, стоило дверям закрыться, он всегда требовал к себе внимания. Нет, он не приказывал и не просил вслух, но он всегда повисал на шее мужчины, чувствуя, как трепет никуда не девается. Он был бы готов не спать ночами, только бы проводить это время с Кристофером, но понимал, что его защитнику необходим сон, и потому молчал, порой попросту наблюдая, как мужчина спит. Ему нравилось в Кристофере, сказать честно, абсолютно все, и он снова и снова задумывался о побеге, но понимал, что тогда так нежиться в чужих объятиях у него точно не будет ни сил, ни времени, ни, как результат, желания. Ему нравились мягкие кудри, строгие темные брови, своей густотой явно показывающие его английское происхождение, нравились темные ресницы, которые он назвал бы женскими, не будь лицо обрамлено снизу короткой, но густой бородой. Нравились губы, теплые пронизывающие глаза, мягкий успокаивающий голос. Но больше всего он радовался, осознавая заботу Кристофера, проявляющуюся в мелочах по нескольку раз на дню, чувствуя эту бесконечную поддержку и защиту, хотя теперь король и знал, что рыцарь не сможет защитить его от всего. Ему реже снились кошмары, когда рыцарь держал его в своих руках. Стоило королю вывернуться во сне, он оказывался притянут заново, однажды он проснулся от кошмара на другом конце кровати, и подумал, что разбудил гвардейца, но нет, тот продолжал спать, и с закрытыми глазами приблизился, словно слепой щенок, обнимая небольшое тело короля. Мэттью был уверен, что любит его. Вместе с прохладными ночами эта вера окончательно закрепилась, пусть он и не говорил об этом самому Кристоферу, он порой произносил это у себя в голове, смотря в глаза, как будто рыцарь может услышать его мысли. Но, конечно же, каким бы идеальным гвардеец ему ни казался, слышать мысли никто не может. И еще немаловажным объектом переживаний оставалась некая неудовлетворенность. Мэттью нравились касания, но он хотел большего. А чего — большего, он совершенно не знал. Ему казалось, люди ложатся совсем по-другому, рукоблуд ведь не поощряется церковью. Хотя, часто мыться и даже завтракать по религиозным заветам тоже нельзя, первое считается опасным для здоровья, а второе — недостатком силы воли. Но все равно король хотел чего-то, не понимая, чего именно. Кристоферу он пытался сказать, но в итоге до того засмущал себя мыслями, что не смог собраться и сказать, как есть. Поэтому он довольствовался тем, что у него было. И Мэттью все равно нравилось то, к чему они пришли. Поцелуи на неприкосновенной до этого коже ощущались безумно приятно, заставляя его дрожать в исступлении, просить большего, прижиматься ближе, обнимать крепче, и король не мог держать себя в руках, стоило рыцарю начать шептать что-то на ухо, губами или языком едва касаясь чувствительной кожи в тех областях, пока руки властно сжимали его тело. Юноша примолк совсем, вспоминая какие-то детали, и опомнился лишь когда дверь открылась с предупредительным, но не вопрошающим стуком. Доминика ведь ждали, ему не обязательно было спрашивать. Советник посмотрел на рыцаря, стоящего у окна. — Здравствуйте, сэр Доминик, — обезоруживающе улыбнулся гвардеец. — И вам не хворать, сэр Кристофер, — Доминик относился к этому мужчине нейтрально. — Лорд Мэттью? С одной стороны, король казался рядом с ним счастливым, но с другой — они несколько отстранились с момента появления Кристофера в жизни короля. — Добрый вечер, Доминик, — Мэттью был застан врасплох появлением друга. — Кристофер уже уходит, не переживайте об этом. Рыцарь вышел, не прощаясь, лишь улыбнувшись возлюбленному на прощание. Он ведь вернется, когда советник уйдет. — Я принес вино, как вы и просили, — Доминик приподнял бутылку. — У вас ведь все еще хранятся бокалы Лорда Джорджа? — Да, разумеется. Король встал с места, пытаясь вести себя непринужденно. Доминик расположился на одном из сундуков, Мэттью — за столом. Темно-красная жидкость легко скользила по горлу. — Вы мне так и не рассказали, что случилось, когда сэр Эверард на вас напал. — Я сманеврировал, — кратко объясняет король. — Не знаю, как, но оказался за его спиной, приставил меч прямо к его отъетому боку, а Кристофер к горлу. Страшное дело. — А дальше? — Поручил его страже. Сами знаете, казнили его прямо в столовой, на глазах матери, — Мэттью отпил немного. — Она застыла в ужасе, мне кажется, у них что-то было. Не зря ведь она до сих пор мне предъявляет что-то за его смерть. — Вы спрашиваете у меня? — Да. Он был ее любовником? — Насколько я знаю, — Доминик поднял глаза к потолку. — Это звучит вполне логично, даже если и аморально. — А чего здесь аморального? — Она завела себе любовника еще до смерти вашего отца. Он знал, но он так же знал, что королева уже перезрела, и что она не родит, поэтому мирился с этим, я думаю. — Почему мне никто никогда не говорил? — Вас это не особо интересовало, но в какой-то период слухи об этом были на каждом углу замка, это ведь невообразимо. Король задумался о Кристофере и о женитьбе. — Как думаете, почему отец терпел? — Вы и сами знаете, он любил ее и многое ей прощал, — советник подумал еще. — Не представляю, как сложно было удержать слухи в стенах замка, ведь если бы другая знать узнала о таком, то он потерял бы все уважение. — Кристофер твердит, что я должен жениться, — резко заявил король. Он еще никогда не упоминал прямо о своей связи с рыцарем, но он знал, что Доминик давно все понял, и не чувствовал осуждения. Все же они были как братья. — А вы что думаете? — Я не знаю, я хотел бы хранить ему верность, — все, не отвертится. Он признал это перед советником окончательно. Нет, вино еще не развязало ему язык, он совсем трезв, он попросту чувствовал, что ему давно нужно признаться. — Почему он так считает? — Он знает, что это поможет мне взять власть в руки, ведь если мать перестанет быть королевой, то я буду единственным монархом. — Вам стоит прислушаться к Кристоферу, — Доминик был удивлен, что гвардейца действительно такое беспокоит. Ему казалось, что он занят разве что уменьшением налогов для народа, но нет, его волновала и власть Мэттью тоже. Пока что это звучит хорошо, но если Доминик заметит, что Кристофер пытается прибрать все к своим рукам — ему придется отрезвлять короля. Им придется избавиться от Кристофера. Доминик крепко задумался. Если король будет против, то ему придется действовать самому. Это значит, что ему, вероятно, придется убить Кристофера. Советник встряхнул головой. Он не хочет даже думать о таком. Он не хочет представлять разочарованное лицо друга и его разбитое сердце, его праведный гнев, а затем тягучее смирение, в которое Мэттью так часто апатично впадает. — Что же вы несете! — Мэттью надул губу. — Я ведь… Я ведь! — Что вы? — Я ведь люблю его, Доминик, вы не понимаете. — Мне кажется, он так говорит, потому что тоже вас любит. — О чем это вы? — Он хочет, чтобы вы стали хорошим правителем, — Доминик пожал плечами, не собираясь сейчас говорить о своих мрачных мыслях. — Или по крайней мере полноценным. — Он говорит так, но мне кажется, что если я действительно женюсь, это причинит ему боль. — Вам не кажется, что вы слишком много думаете о нем? Он взрослый мужчина, разберется со своей ревностью сам. — Он самоотверженный. Но это не говорит о том, что он ничего при этом не чувствует. — Вы говорили ему о своих опасениях? — Я говорил, что я не хочу и думать о ком-то другом, кроме него, но я не говорил, что я переживаю за его чувства. — Вам стоит сказать. Они начали размышлять, как преподнести такую мысль, что ответить на аргументы Кристофера, и прочее, и в конечном итоге на это ушло примерно полчаса, за которые алкоголь попал в кровь. — Спасибо, Доминик, — юноша попытался закрепить в голове примерный план действий, и обнаружил плывущий взгляд серо-зеленых глаз, пооходящий сквозь стены. — Мэттью, — обратился он. — А можно мне задать вам вопрос? Мне интересно, как другу. — Да, конечно, я слушаю. — А как вы?.. — советник икнул. — Как Кристофер ложится с вами? — он смутился от своего вопроса. В отличие от Мэттью, Доминик использовал свои чары для того, чтобы не пропустить ни одной юбки мимо себя. Он часто ложился с девицами, порой замужними, порой на выданье, и не чувствовал угрызений совести. Но представить, как могут вместе лечь два мужчины, он практически не мог. Он от кого-то слышал, что дело не обходится без дополнительных манипуляций с растительным маслом, но на этом все. И он увидел, как смутился король, ошарашенный подобным вопросом. — Ну, я… — Мэттью сглотнул, отпил из бокала еще. — Неужели вы лежите с ним, как с женщиной? — удивленно спросил Доминик. Зная бескомпромиссный капризный характер Мэттью, он мог предположить разве что такое. — Я не знаю, что вам сказать, — замялся король. Он уже был весь красный, вспоминая вечера, проведенные в объятиях Кристофера. — Скажите, как есть. Мне просто интересно. — Мы ничего такого не делаем, он просто трогает меня, — протараторил Мэттью. — Вы знаете, где, Доминик, с меня хватит, я больше вам ничего об этом не расскажу, вы и без того загрузили мою голову. — Он трогает ваш член? И на этом все? — опьяненный мозг советника хотел больше деталей. — И… И я тоже, да, — Мэттью прикусил нижнюю губу, потом понес ко рту хрусталь. — Я понятия не имею о том, как я мог бы лечь с ним по-другому. — Я слышал только о том, что мужеложцы используют масло, и, я думаю, они как-то проникают в… — Замолчите, Доминик! — воскликнул Мэттью. Но советник, видя бурную реакцию друга, не остановился, наоборот, выдал все, что знал, и добавил немного предположений, наблюдая за тем, как смущается король. В конечном итоге все закончилось смехом, они уселись на край кровати, и Доминик в примирительном жесте обнял Мэттью, обещая, что замолчит. — Неужели вы входите в живого человека? Звучит ужасно, — стоило Мэттью успокоиться, он начал отходить от шока. — А вы считаете, что лучше в мертвого? — Доминик! — Хорошо, я молчу, — советник накрыл губы рукой, улыбаясь. Он наблюдал за задумчивым королем, зная, что тот сейчас обрабатывает всю полученную информацию, думая о Кристофере в том числе. Алкоголь уже ударил им в головы, и Доминик решил все же сказать все честно. — Знаете, мне кажется, что сэр Кристофер… — О чем вы? — перебил король. — Ну, я считаю, что он, возможно, хочет прибрать вашу власть к своим рукам, поэтому ему нужно, чтобы вы женились, но я не уверен, из любви ли он пытается добиться вашего правления, или им движет личная выгода. Признался. Он ждет, что сейчас Мэттью начнет обвинять его в том, что он не верит в любовь, и прочее, но вместо этого острое лицо юноши осунулось, и голова короля заполнилась более мрачными мыслями. — Доминик, я… — Мэттью всхлипнул. — Я не хочу об этом думать, Кристофер ведь не может, я ведь люблю его, он ведь меня защищает. — А он вас любит? Он говорит вам об этом? Король снова замолчал ненадолго. — Нет. Он говорит о чувствах, но он сказал, что еще рано говорить о любви. — Он отчасти прав, но… — Я понял, Доминик. Они все еще были скованы дружеским объятием. — Простите, мне не стоило вам этого говорить. — Нет, друг мой, мне нужно было знать, что вы думаете. — Вы выглядите расстроенным. — Конечно я расстроен, как иначе? Но мне лучше было знать. — Мне, наверное, нужно идти, уже поздно, да и к тому же Кристофер наверняка ждет, когда он сможет к вам вернуться, — Доминик попытался привстать, но Мэттью обнял его крепче. — Нет, прошу, останьтесь со мной, мне совсем нельзя видеть Кристофера сейчас. — Вы уверены? — Да, вы можете лечь рядом, прямо как в детстве, мы скажем ему, что уснули и не заметили. Мэттью знал, что Кристофер наверняка спит и не слышит их разговоров. — Он ведь не будет вас ревновать? — Он мне доверяет, Доминик, он знает, что вы мне как брат. И советник остался. Если Мэттью ложился на Кристофера, клал свою голову на грудь или на плечо рыцаря, то с Домиником они легли, не касаясь друг друга. Кристоферу действительно было бы не о чем беспокоиться — Мэттью испытывал подобный трепет и влечение из всех живых людей только к нему, а подумать таким образом о Доминике казалось невозможным. — Спокойной ночи, Доминик, — прошептал король, когда его голова коснулась подушки. На следующее утро замок облетели свежие новости о том, что король-мужеложец вернулся к советнику и сослал новую любовь в соседние покои на всю ночь.