Будь храбр

Король слегка дернулся во сне. Он все еще лежал на плече Кристофера, который уже проснулся. Но никто из них явно не торопился вставать. Рыцарь наблюдал за спящим Мэттью, и стоило ему еще раз дернуться, он осторожно положил руку на плечо, мягко поглаживая. Веки медленно раздвинулись, обнажая глаза. — Спасибо, что разбудили меня, — пробормотал король. — Мне снился неприятный сон. Еще через какое-то время он медленно приподнялся на локтях, смотря на Кристофера сверху вниз. Тот почувствовал, как кровоснабжение начало налаживаться, а Мэттью ощутил несильную мышечную боль в пояснице. — Вы в порядке? — заботливо спросил мужчина. Он смотрел на сонное лицо, и как король чуть поморщился. — Думаю, это того стоило, — усмехнулся юноша, закрывая глаза. — А если вы сейчас еще и поцелуете меня, то сомнений никаких не останется. Он подставил лицо, вскоре ощущая движение губ и мягкое прикосновение руками. Он улыбался в этот поцелуй, забрасывая чуть ослабевшие ото сна непослушные руки вокруг шеи Кристофера. Парой часов позднее Мэттью уже нежился в теплой воде, откинув голову назад, на ключицу гвардейца. Он лениво перебирал пальцами ног с закрытыми глазами. В этот момент, чувствуя, как иногда капли с мокрых кудрявых волос падают ему на лицо, чувствуя небольшое давление из-за наполненного желудка и как Кристофер держит его ладони в своих, король ощущал себя счастливым, довольная улыбка не покидала его лицо. Они перебрасывались недлинными фразами, и когда Мэттью задавал какие-то беспокойные вопросы, он неизменно чувствовал, как к его виску прижимаются губы. И иногда он отвечал, задирая нос выше и целуя Кристофера куда-нибудь, куда может дотянуться из такого положения, обычно попадая в бороду. Он чувствовал, как мужчина перебирает его тонкие пальцы в воде, слегка поглаживая, и был готов отдать полцарств… нет, он был готов отдать корону целиком и полностью, если бы мог лежать так весь день, чтобы вода не остывала, а Кристофер оставался рядом и что-то шептал на ухо о своих чувствах, о своих переживаниях за недолгий период разлуки, о своих страхах. Да, как оказалось, у Кристофера совсем немало страхов. И почему-то, узнай Мэттью раньше, прекрасный образ сильного рыцаря распался бы у него на глазах, но сейчас король уже осознавал — не все так просто. Кристофер боялся, что Мэттью его разлюбит, боялся, что смерть разлучит их, боялся, что чума вернется в город и погубит тысячи, а то и десятки тысяч людей, боялся, что придет голод, боялся, что настанет война, которая отберет у него все, что у него есть. Но он старался не обращать на страхи внимания, понимая, что ничего не сможет сделать с ними. И даже разлюбить Мэттью волен сам по себе, без учета чьих-то ожиданий, Кристофер это понимал. И теперь Мэттью осознал, почему Кристофер так ценит каждый день. Поэтому перестал корить себя за отлынивание от никому не нужных дел, наконец расслабляясь в чужих руках. Его грудь, казалось, разорвется от переполняющей ее нежности. Ему казалось, будто нахождение рядом Кристофера потихоньку ворует у него воздух. Нет, конечно, его тревога не до конца его покинула, даже несмотря на то, что он старался поверить Кристоферу. Ему попросту не верилось, что такой человек, как сэр Кристофер, может действительно чувствовать к нему что-то. Даже отказ от побега теперь казался подозрительным, но Мэттью ощутил вину, чувствуя, как его недоверие сжирает его самого. — Скажите, вы ведь говорите мне правду? — уточнил король, чувствуя размякшие подушечки пальцев, ощупывающие его шею. — О чем? — удивился Кристофер. — Вы в самом деле меня любите? Вчера мы оба были пьяны, я лишь хочу знать, — вздохнул юноша. — Да, — усмехнулся рыцарь. — Простите, вы так осторожно меня расспрашиваете, будто вы совсем мне не верите. — Я правда пытаюсь, просто в голове не укладывается, — Мэттью по-кошачьи извернулся, пытаясь прильнуть еще ближе. — Я и не заставляю вас безоговорочно верить каждому моему слову, мне хочется знать, что вы чувствуете себя хорошо, и вас это недоверие не слишком волнует. — Нет, мне не очень тревожно, даже боль в пояснице меня больше волнует. — Простите меня, я не хотел причинить вам зла. — Я знаю, — король повернулся лицом к лицу, расстояние между ними было совсем крошечным, когда он сделал выпад, целуя чужие губы, оборачивая руки вокруг шеи. — Помните мне спину, думаю, станет легче, — он улыбнулся. Нет, он отдыхал не просто так. Просто дел у него толком не было. Угрозы для церкви были уже написаны и отправлены. В замке не было особых проблем, которые Мэттью мог бы решить, оставалось разве что заняться ценами, но это он поручил Доминику — король ничего не смыслил в экономике, а советник был направлен в казначейство. Поэтому сейчас король зализывает совсем не боевые раны в компании Кристофера, наслаждаясь этим днем. Завтра Доминик должен прийти к нему с реформами и пересмотрами системы. Мэттью пытался верить и он был близок к этому. Все-таки Кристофер был прав, когда просил немного времени на проверку, ведь теперь казалось, что это самое время понадобилось и ему самому тоже. Мышечная боль действительно облегчилась, когда он почувствовал, как сильные руки осторожно сминают мышцы на его спине. Король расслабился, продолжая держаться за Кристофера, но через какое-то время он вновь ощутил, как напряжение внутри нарастает. — Я думаю, нам пора вылезать, вода уже остывает, — смущенно сказал Мэттью, после чего приподнялся, и, когда Кристофер собрался встать с места, король ощутил, как задел гвардейца краем своей длины. — Вода остывает, говорите? — усмехнулся Кристофер. Юноша смутился еще сильнее, когда рыцарь остался сидеть на месте, и замер ненадолго, когда тот протянул к нему руки. Еще через какое-то время Мэттью одевался, скользя взглядом по Кристоферу и чувствуя дрожь в коленках. Руки не слушались, и он едва застегивал пуговицы, на несколько секунд то и дело забывая об их существовании. Остаток дня они провели, все так же обсуждая все, что придет в голову, посидели у пруда, отужинали, и, будто бы пахали весь день, уснули в обнимку, стоило глазам закрыться, когда они устроились на перине. Когда они засыпали, им не верилось, что они могут провести день так. И был еще один, похожий. А потом еще неделя похожих друг на друга дней, наполненных умиротворенным счастьем, вкусной едой, переборами струн лютни, живыми разговорами, нежными прикосновениями, влюбленными и глубокими, пронизывающими взглядами. А потом еще три. Почти месяц. Почти месяц Мэттью чувствовал себя до невозможности счастливым, и под конец даже поверилось, что он может прожить так всю жизнь, рука об руку с Кристофером. Они решали мелкие проблемы, и видели, как в казне становится больше денег. Во время редких вылазок в город они видели все больше торговых суден вследствие заключенных договоров, видели все больше счастливых лиц простолюдин, и как прилавки ломятся от изобилия. Осень наградила, казалось, уже бесплодные земли невиданной щедростью, помимо всех принятых реформ. Мэттью чувствовал себя, как в сказке, и казалось даже, будто бы воздух вокруг изменился — стало так легко дышать, и каждый вдох, каждый миг жизни давал сладостное наслаждение. И король не мог не просыпаться с улыбкой, зная, что при всем при этом Кристофер остается рядом, и что сегодня, допустим, он научит его стругать из дерева животных (а ведь Мэттью очень просил лягушек и крыс), или, что сам юноша обещал возлюбленному объяснить, как он играет на лютне. Или зная, что Доминик постепенно проникается тем же доверием к стражнику, видя, как друг расцветает в его присутствии. Казалось так же, что за это время тревоги окончательно покинули Мэттью. В один осенний солнечный день они были на конной прогулке вдвоем, выбрались в негустую окраину леса. Мэттью с восторгом наблюдал за красными, желтыми и зеленоватыми листьями, устелившими прохладную землю, словно ковер, и с восхищением смотрел в спокойное лицо Кристофера, которое казалось ему красивым, как никогда. Он жалел, что не умеет писать картины, и запомнил, что обязательно напишет что-то словами. Что-то о том, как Кристофер спасает его без меча. Должно сработать. Лорд Мэттью ощутил сиюминутный порыв вдохновения, глядя в любимое лицо. — Кристофер? — обратился он. — Вы не против, если мы вернемся в замок? — Мы не так давно пришли, — напомнил стражник. — Мне хочется что-то написать. — Это что-то важное? — Кристофер не совсем хотел возвращаться в замок. Ему нравилось наблюдать за детской восторженностью короля, который всего лишь попал в разгар листопада. — Очень, — Мэттью состроил милое выражение лица, склонив голову на бок с улыбкой. — Ну пожалуйста, Кристофер, мы ведь все равно можем вернуться сюда позже или завтра! — Разумеется, мой друг сердечный, — Кристофер чувствовал, как тает под его взглядом. В груди что-то горело так нестерпимо, и он сократил расстояние между ними, кратко целуя лоб короля. — Я лишь хотел узнать, почему. И король улыбнулся шире в ответ, подставляя лицо рыцарю. Они немного подурачились, как бы воруя друг у друга поцелуи, беззаботно рассмеялись, и наконец ослабили поводья, чуть утыкаясь каблуками в бока лошадей. И тогда они медленно побрели, обмениваясь взглядами, фразами, вопросами, и общим на двоих любопытством. Кристоферу, оказывается, было о чем рассказать — он достаточно видел за свою жизнь, но и Мэттью не оставался в стороне — все же он получал образование на протяжении жизни. Он мечтательно обрисовывал возлюбленному картину мира, размахивая руками, и рассказывая: «Вот земля, она как шар, а вокруг нее вертятся два шара поменьше — солнце и луна». Конечно, Кристофер ему не сразу поверил. С чего бы земле быть шаром? Кристоферу казалось, что она как на картах, которые использовал его брат — плоская. — А тогда почему горизонт скругляется? — закономерно спросил король. Кристофер замолчал. Он осознал, что и сам мог догадаться, ведь не зря одни участки карты проплываются быстрее, несмотря на то, что попутных течений там нет. Он немного почувствовал себя глупым, но ответил чуть позже. — Должно быть, вы действительно правы, — он с уважением посмотрел на юношу. На деле ему нужно было бы вызвать короля на поединок за подозрение в невежестве, но Кристофер не стал бы этого делать. И вновь разговоры пошли легче. Дома, в покоях, Мэттью попросил тишины, и предложил Кристоферу прилечь. После прогулки и хорошего раннего ужина рыцарь быстро уснул, и Мэттью без каких-то намеков на стыд мог писать оды и поэмы, потому как спящий не будет интересоваться тем, что король там пишет. Быть обнаженными друг перед другом это одно, но Мэттью казалось, что он, несмотря на всю свою любовь к Кристоферу, не покажет ему свои стихи. Хотя бы потому, что он не считал их достойными Кристофера. И потому он продолжал смотреть, пока не начало темнеть, и он отложил перо. Мэттью встал с места, и только он собирался лечь рядом, как в дверь постучали. Недостаточно громко, чтобы Кристофер проснулся, и все же король услышал. Он тихо подошел к двери, открыл ее, увидел Доминика, и тихо вышел. — Что привело вас в сей поздний час? — сказал Мэттью в рифму, все еще погруженный в процесс написания. — Еще только семь вечера, — Доминик спустил Мэттью на землю. — К нам прибыл гонец. — От кого же? — Он пришел с юга. От вдовца сэра Осберта. — И чего он хочет? — Гонец сказал, что будет говорить только с вами, — Доминик немного смутился от того, что сам не знал, что происходит. — Отказался говорить с королевой, и ждет вас в столовой. — Вы уверены, что он так и сказал? — Мэттью почувствовал прилив счастья. Его признают законным королем. Теперь не только несведущий народ и гвардия со стражей, но и аристократия. — Да, именно так. — Дайте мне немного времени, я должен привести себя в надлежащий вид, и потом я спущусь вниз, — Мэттью недовольно посмотрел на свою шелковую камизу. Нет, он не мог появиться перед важным гонцом в таком виде, совсем не мог, это было бы попросту неприлично. Одно дело — носить лишь камизу и брэ при Кристофере или даже при Доминике, но совсем другое — при посторонних. Мэттью шмыгнул назад в покои, быстро одеваясь в почти что самые свои лучшие платья, с трудом надел сапоги со скрытым каблуком, и только после этого вышел. Он шагал твердой походкой, и, спускаясь по лестнице, оглядел присутствующую стражу и гонца. Остальных Доминик разогнал. Гонцом был молодой мужчина. Он выглядел презентабельно. Среднего роста, взгляд выдавал, что владелец не обделен умом и красноречивостью, телосложение и светлость кожи ясно давали понять — этот человек не обременен физической нагрузкой, а одежда глубокого синего цвета вызывала немало вопросов. Мэттью осмотрел его с головы до ног. Чем-то отдаленно вспомнился Доминик, но он отогнал эти мысли прочь. Нельзя давать слабину перед гонцом — иначе тот сообщит отправителю, что король напуган визитом. Мэттью сохранял хладнокровие, когда подошел, глядя на мужчину, склонившегося перед ним. — Прекрасный вечер, Ваше Величество. Мэттью едва фыркнул. — Несомненно, — несмотря на это, изрек он. — Вы можете встать. Лучше скажите мне, в чем цель вашего визита. — Вам предлагают протекторат.