Будь храбр

— О чем это вы? — Герцог Осберт считает, что вам будет лучше, если вы согласитесь на его руководство. Мэттью замер. Он внимательно посмотрел в серые глаза юноши перед ним, который все еще стоял на коленях. Он наконец поднялся, и был слегка выше короля. — Какое еще руководство? Не несите ереси, сэр… — Элиас. — Так вот, сэр Элиас, я не считаю это хорошей идеей, вы можете передать герцогу Осберту, что Лорд Мэттью сам в состоянии справиться со своим назначением, — король почувствовал злость. Только несколько секунд назад он ощутил признание и власть, и вот, он растерялся, когда узнал, в чем заключалась цель визита. — Герцог Осберт просил передать вам, что вам действительно лучше согласиться. — Мне плевать, что считает Осберт. — Он передал вам меня в качестве подарка, — юноша смутился. Он не совсем понимал, когда ему говорили об инструкциях, но, стоило ему услышать о том, что король мужеложец, все встало на места, и он не весьма был рад тому, что его собираются подарить, как предлагают невест. Король сжал кулаки. — Это возмутительно! Элиас, вы действительно меня не уважаете, раз продолжаете говорить всякую чушь! — он повысил громкость своего голоса. — Выметайтесь из замка, и передайте, что Осберта ждут большие неприятности! Лицо перед ним изменилось. — Сэр Осберт возьмет корону силой, если вы не согласитесь, — он хотел предупредить молодого короля. Вместо того, чтобы сменить гнев на милость, Мэттью разозлился еще сильнее. — Стража! Скормите этого наглеца свиньям! — выплюнул он. И он развернулся, слыша, как юноша пытается вырваться и что-то кричит ему вслед, но послушные стражники затыкали ему рот, и Мэттью все не мог разобрать ничего. Впрочем, он и не хотел. Он шел назад, в собственные покои, пытаясь унять дрожь в руках, и чувствуя себя невероятно злым. Стоило ему войти в покои, он увидел мирно спящего Кристофера, и почти полностью это ощущение его покинуло. Он медленно и тихо прошел к кровати, разделся, и лег рядом, пытаясь устроиться под боком Кристофера: ночи были холодные, и Мэттью не мог спать лишь под одеялом — ему было необходимо крепкое объятие. Кристофер прижал его к себе сквозь сон, неосознанно касаясь губами лба. — Мэттью, — тихо и неотчетливо пробормотал рыцарь. — Спокойной ночи, моя любовь. Король умиротворенно улыбнулся. Он любил, когда Кристофер разговаривал во сне. — Спокойной ночи, — ответил юноша, чувствуя, как мужчина крепче его сжимает в своих руках. Но нет, теперь это умиротворение не было полным. Мэттью больше не мог уснуть так же, как вчера, когда все было так хорошо. Он не ворочался, не открывал глаз, и все равно не мог уснуть, несмотря на присутствие Кристофера. Он пытался себя заставить — на завтра ведь у них были дела, но все равно никак не мог, чувствуя, как тревога разъедает его изнутри. Кое-как он умудрился уснуть. — Мне нравится этот цвет, — сказал он, глядя на Кристофера, к которому поднесли шелк, покрашенный в синий. Он хорошо подчеркивает карий цвет глаз рыцаря, но Мэттью не может сказать об этом вслух. — Это дорого, — ответил Кристофер. Он стоял с расставленными в сторону руками, глядя на короля, который уселся на изножье кровати. Прошла пара дней после инцидента. — Я ведь плачу за это, — фыркнул король. — Вы должны быть одеты по высшему классу, раз у меня есть возможность. — Ваше Сиятельство, это слишком… — Не только вы, я закажу такие же для остальной гвардии, но так как вы постоянно рядом, заказанные наряды должны выглядеть хорошо в первую очередь на вас. Женщина отложила ткань и снова взялась за ленту, оборачивая ее вокруг груди Кристофера. — При всем моем уважении я все равно считаю это излишеством. — Когда вы ходите рядом, люди обращают много внимания и на вас тоже, сэр Кристофер, — заявила швея. — К тому же, вам лучше прислушаться к королю. — Да, вы какой-то капризный сегодня, — усмехнулся Мэттью. — Хорошо, значит, со светской формой мы определились, — задумчиво сказала женщина. — Тогда что насчет тканей для повседневного ношения? Они должны быть более прочными, и, к тому же, лучше будет подобрать выделку для теплой одежды. — Вы говорили, у вас есть хорошая овчина, так ведь? — Мэттью снова втянулся в процесс. Кристофер лишь недовольно вздохнул. — Повернитесь ко мне спиной, — попросил король. Швея обратила на фигуру рыцаря внимание, и обернула измерительную ленту вокруг таза, делая новую пометку. Кристофер ощущал себя неловко, ему приходилось стоять перед какой-то женщиной в нижнем белье, пока юноша продолжает на него пялиться, сдерживая себя от каких-то неприличных комментариев. — Для повседневной на лето возьмите тот лен, для весны и осени хлопок. Для камиз и брэ можете взять… — Мэттью призадумался. Сказать про шелк будет слишком подозрительно, с одной стороны, но швея в первые полчаса снятия мерок и обсуждения фасонов и без того пристально за ними наблюдала. Наверняка, до нее уже дошли слухи, притом достаточно давно. Нужно отвесить Доминику оплеуху за это, но позже. — шелк, думаю. В нем меньше устаешь. — Я запомню. — Тогда я заплачу вам за работу, когда все будет готово, — Мэттью нетерпеливо встал с места. Все-таки ему было трудно держать себя в узде, когда Кристофер был так близко, и они почти находились в уединении. Ключевое слово — почти. Ведь когда имеешь к чему-то доступ, желание возникает не так часто, но стоит его потерять на короткий срок, то оно возвращается. И сейчас король имел желание остаться с Кристофером наедине. — До встречи, Ваше Высочество, — швея учтиво приклонилась, после чего вышла, оставив двоих наедине. Мэттью подошел к рыцарю вплотную, крепко обнимая его со спины. — Меня это уже утомило, — выдохнул он. — Не поверите, но я уже соскучился по вам, пока ждал, что это закончится. — Мэттью, — обратился Кристофер. — Это правда так обязательно? — Думаю, да, — ответил король, когда гвардеец повернулся к нему, кладя руки на лопатки. — Люди ведь обсуждают и ваш внешний вид в том числе. Думаю, будет лучше, если вы будете соответствовать собственной службе. — Если вы так уверены, то ничего страшного, но все же мне не совсем приятно. — Почему? Это всего лишь одежда. — Я не знаю. Чувствую себя так, будто бы вы пытаетесь меня купить. — Я вас не покупаю. — Вам и не нужно, — усмехнулся Кристофер. — Я и без того весь ваш. Король улыбнулся, приближаясь к лицу гвардейца, оставляя на его губах поцелуй. — Не поверите, но мое тело тоже уже успело по вам соскучиться, — недвусмысленно прошептал король, разнося по телу рыцаря волну мурашек. — Весь мой, говорите? Кристофер не мог не улыбнуться в ответ, вновь соединяя их губы и медленно подводя Мэттью к перине. Его руки огладили желанное тело, и он совершенно забыл о мучительных дискуссиях по поводу цвета и фактуры тканей. И после всего король решил вздремнуть за счет почти бессонной ночи, проведенной в переживаниях. Когда Кристофер оделся, он нежно поцеловал засыпающего юношу, после чего ушел. И Мэттью проснулся с улыбкой на лице, зная, что сейчас отправится на ужин с Кристофером, а потом они могут пойти на прогулку. Он поднялся и довольно потянулся, вставая на ноги и слегка теряя равновесие. Ему кажется, что он все еще ощущает прикосновения рыцаря на собственной коже, и это ощущение прошло, когда он наспех оделся. Он вышел из покоев, спустился в столовую, где встретил Кристофера, после чего сэр Роберт подошел к нему. — К вам пришло важное письмо, мой король, нам срочно нужно это обсудить. Мэрилин, сидящая за ужином, конечно, фыркнула, но ничего не сказала. Мэттью удивился, взял бумажный конверт. Отправителем был Герцог Осберт из южных земель, получивший в полтора раза больше территорий после казни его жены за неимением наследников мужского пола. В целом, король при смерти управляющего большими землями, мог их продать, или же назначить нового графа, герцога и прочее, но Мэттью тогда, летом, совсем об этом не подумал. Он был слишком занят собственным страхом, а потом чувствами к Кристоферу. — Прямо сейчас? — Прямо сейчас. И, я думаю, вам будет лучше, если вы возьмете с собой сэра Доминика, — настоял Роберт. Мэттью встревожился, и ощутил успокаивающий вес ладони Кристофера на своем плече. — Кристофер, — от страха король забыл добавить это вынужденное «сэр». — вы не могли бы позвать Доминика, пока мы с сэром Робертом прочитаем это письмо? Мы будем в казарме, возле стратегической карты. Гвардеец немногословно кивнул. Казалось, он осознал, какие неприятности надвигаются. Они разошлись. Мэттью и Роберт шли в одну сторону, Кристофер — в другую. И все трое молчали. Король боялся вскрыть конверт. Печать на нем была кроваво-красным воском с небольшим подтеком снизу, напоминавшим, что воск бывает еще и жидким. Мэттью спокойно дышал, и в то же время его руки подрагивали, когда он смотрел на конверт. Он смотрел на выведенные пером буквы, на подпись, на печать, и это все казалось таким страшным и в то же время живым, будто бы сейчас он откроет конверт и письмо с ним заговорит, а потом схватит меч и отрубит голову. Король чувствовал, как холодный пот мелкими каплями покрыл его лоб и впитывался в волосы. Когда они дошли, Мэттью сел перед восьмиугольным столом, на котором лежала карта близлежащих провинций и соседних стран. Он сглотнул слюну, разрывая конверт в месте печати, и достал письмо. Оно было на удивление коротким. «Наивный глупый мальчишка решил убежать от проблемы, казнив гонца. Скоро ты потеряешь корону, сынок, я иду.», — конец письма казался какой-то усмешкой над возрастом короля. После него стояла только подпись. Роберт сидел рядом, но не осмеливался посмотреть в письмо. — Что там? — Вы ведь знаете, что я казнил гонца? Что еще там может быть? — Вы в большой неприятности. Когда вы казнили гонца, вы объявили войну, вам стоило бы начать собирать войска, как только вы это сделали, — капитан-рыцарь побледнел. — Тогда нам определенно нужно собирать их сейчас, — король осознал, какую ошибку натворил. — Сэр Осберт уже наверняка в пути, нам нужно сделать это как можно скорее, — Роберт встал с места. — Я займусь этим, нам нужно будет защитить столицу, нужно будет набрать как можно больше наемников и добровольцев. Мэттью замолчал, глядя на переполошенного мужчину, который подписывает заготовки писем, готовясь разослать их в церковь и различные таверны, а так же покорным герцогам и графам, имеющим хоть какую-то мощь. В башню вошел Доминик, затем Кристофер. — Нам объявили войну, — кратко сообщил Мэттью. — Кто? — сэр Доминик подошел ближе. — Дорогой дядюшка Осберт, который привозил нам в детстве подарки. — Почему? Там говорится в письме? — задал вопрос Кристофер. Мэттью не хотел отвечать, и внезапно Роберт ответил за него. — Да, наш король по глупости казнил гонца, которого нам прислали пару дней назад. Кристофер побледнел. Ему казалось, такое могло произойти пару месяцев назад, но никак не дней. Он уставился в глаза Мэттью, который виновато отводил взгляд прочь от возлюбленного, зная, что он его подвел. — Неужели вы действительно его казнили? — Да, — Мэттью больше не мог ничего сказать. И он не говорил. Он лишь наблюдал за тем, как трое перед ним обсуждают стратегию с трех точек зрения, и вполне себе справляются без него. Кристофер знал многое о ближнем бое, в то время как Доминик изучал искусство стратегии в отдаленной теории, а Роберт мог говорить обо всем этом, обрабатывая быстропоступающие идеи с обеих сторон и пытаясь составить план по выстроению солдат на защиту столицы, и, если не повезет, замка. Король почувствовал отчаяние, слушая их разговоры. Он медленно понимал, что натворил, и в конечном итоге осознал, на что обрек всех окружающих его людей глупым импульсивным поступком. Он больше не мог, как раньше, казнить кого ни попадя, теперь это приносило свои последствия, и вот, к нему наконец пришло осознание — будет война. Все, к чему они с Кристофером пришли, может быть уничтожено. Возможно, они даже умрут, но Мэттью совсем не хотел об этом думать. Мысль о смерти Кристофера была для него невыносимой. Возможно, будет голод, и вся кровь, что прольется, будет на его руках. Они завершили обсуждение планов, распределили обязанности. Доминик должен будет заняться организацией распределения запасов и закупками из города, Роберт должен мобилизировать войска как можно скорее, и он их поведет. Кристофер, на удивление, вроде как, даже ничем особенным и не занят. Насколько Мэттью понял (а он почти все прослушал, задумавшись), Кристофер так и остается охранять его. Они разошлись. Доминик начнет завтра утром, а Роберту придется работать безотлагательно. Кристофер молча шел рядом с королем по коридорам. Мэттью боялся посмотреть на него. Каждый шаг отдавался эхом, разносимым воздухом по всему замку, и король снова ощутил давление стен, которые, казалось, видят, как гвардеец на него зол. Юноша не мог совладать с этим, и надеялся, что ему все это кажется, но правда оставалась правдой — Кристофер действительно был разочарован его поступком. И король удивился, что рыцарь вошел за ним в покои. — Вы хоть понимаете, что вы натворили? — спокойно спросил Кристофер. — Я ведь и вправду вам верил все это время. Мэттью чувствовал в любимом голосе эту неизмеримо твердую сталь, и оттого сам размяк, подрагивая. — Кристофер, я ведь не хотел, — этот слабый ответ прозвучал, как скулеж. — Я говорю вам правду, я не хотел, чтобы это произошло. — И все же это происходит. — Я не мог думать о чем-либо другом, когда мне предложили протекторат. — Но вы были обязаны, вы ведь король, — Кристофер зазвучал, как строгий судья. — Кристофер, поймите, гонца отправили мне на замену вам, — признался Мэттью. — как потроха собаке. Это было так унизительно. — И это стоило жизни гонца? Мэттью не мог ничего ответить. Он чувствовал, как в горле ноет, и ему просто хотелось расплакаться на плече у Кристофера, он чувствовал себя загнанным, но теперь возлюбленный, казалось, смотрел на него с ненавистью. — Я думал, вы изменились, — плюнул рыцарь, отводя от короля взгляд, и резкими движениями выходя из комнаты. И в этот момент королю показалось, что из него долгом забрали все то счастье, которое он испытывал. Почти месяц, да. Но теперь он был высушен, казалось, без остатка, когда Кристофер хлопнул дверью. — Что может быть хуже? — прошептал Мэттью, больно и бессильно падая на колени перед дверью. Будет война. Кристофер был готов простить Мэттью, глупому мальчишке, получившему слишком много власти, нескольких жертв обстоятельств, но теперь один из худших его страхов вот-вот сбудется — из-за Мэттью погибнут тысячи. И гвардеец не знал, как посмотреть королю в глаза. Ему казалось, он должен чувствовать отвращение, или же злость, но на деле внутри было пусто — только разочарование и грусть, переполняющие его, словно воздух, который он не может выдохнуть. Словно слезы, которые не могут выйти, и это ощущение на границе было хуже всего. По крайней мере, ему так казалось. Он ведь так хотел верить, что король исправится, что он смог его исправить, как-то воздействовать, что юноша никогда так больше не поступит, но, как оказалось, Мэттью без колебаний может лишить жизни кого-то, не представляющего для него ценности. Ему хотелось, чтобы Мэттью действительно мог что-то ощутить, и на ум пришла ужасно-гениальная идея. Он, несмотря на это, все еще любил Мэттью, как бы сильно ни был разочарован, и теперь догадывался, что может сделать, чтобы король наконец понял. Обдумывая план действий, он лег спать в собственных покоях.