Окрошка

      Лукас стягивает с лица гигантские солнечные очки-авиаторы, надетые исключительно маскировки ради, только внутри тёмного преддверного помещения, куда его пропустили после протянутых документов, достать которые было той ещё проблемой, похожие на старые чехословацкие шкафы с антресолями секьюрити. Он прячет очки в карман полосатой спортивной кофты, скидывает с головы капюшон, выдыхает несколько раз. Прийти в единственный на всю Испанию бордель с механическими, искусственными проститутками, создаваемыми, в том числе, по индивидуальным заказам тех, кто может себе это позволить, причём проехать для этого несколько сотен километров от Мадрида до курортного городка в глубине Испании, похожего на маленький филиал Лас Вегаса посреди жаркой испанской пустыни, идея не лучшая из тех, что приходили в его голову. Наверное, самая хреновая, говоря откровенно.       Но Лукас выдыхает, придавая себе вид абсолютно спокойный и уверенный, толкает двойные дубовые двери, окунаясь в яркое сияние электрических разноцветных ламп и неоновых вывесок, негромкие звуки голосов и перезвон наполненных алкоголем стаканов. Он подходит к стоящей у стойки женщины, оглядывая мельком её массивные лаковые туфли, вызывающе алые, на провокационно высоком каблуке, по её откровенному, но не пошлому обтягивающему платью угадывая в ней мамочку. — Доброго вечера, сеньор, что бы вы ни искали здесь, будьте уверены, у нас это найдётся, — они жеманно улыбается полными алыми губами, откидывает с плеча длинную толстую косу вороных волос, привлекая внимание к глубокому декольте и пышной красивой груди. — Мы предоставляем услуги высшего качества, если только у вас найдётся средства их оплатить. Что вас интересует? — У меня нет конкретных требований. Мне нужен мужчина. Моего возраста, — он говорит спокойно, спрятав в карманы джинсов руки и глядя принципиально только в светлые глаза, подчёркнутые широкими мазками чёрной подводки, не опуская взгляда ниже. Она улыбается ему, кивая, манит длинным тонким пальцем вглубь помещения. — Предоплата пятьдесят процентов от суммы после подписания договора об оказании базовых услуг, всё, что произойдёт в номере, будет носить конфиденциальный характер, оплату за всё сверху основной стоимости вы передадите нашему сотруднику. Вас устроят наши условия? — Да-да, — Лукас почти нетерпеливо от протянутых тем же томным голосом формальностей, сквозь карманы впиваясь пальцами в бёдра, желая поторопить её и заставить быстрее открыть двери во внутренние помещения. — Деньги не проблема. — Прекрасно, сеньор, в таком случае, проходите, я позову наших мальчиков, и вы выберете того, кто придётся вам по вкусу, — она кивает ему, приглашающим жестом отводит руку и закрывает за ним двери, едва он усаживается в одно из двух кресел.       Лукас оглядывается задумчиво, не акцентируя ни на чём внимания, вытирает нетерпеливо чуть влажные ладони о бёдра и едва заметно вздрагивает от неожиданности, когда основной свет выключается, выделяя приглушёнными прожекторами небольшую сцену, а сбоку в свободное кресло опускается мамочка, скрещивая изящно длинные ноги в лодыжках. Она поворачивается к нему полубоком, глядя из-под ресниц и призывает плавным перебором пальцев смотреть не на неё, а на возвышение перед ними, на которое уже поднялись полуобнажённые — в одном обтягивающем белье — молодые люди самых разных внешностей, оттенков кожи и типажей.       Лукас безынтересно провожает взглядом дефилирующих мимо них юношей, оценивая больше постфактум идеальные, но совершенно различающиеся фигуры, не испытывая к ним влечения. Они красивы, каждый по своему, они способны завлечь прекрасными телами любого, их улыбки, лица, сияющие глаза… в них не было изъянов кроме нарочитых, призванных притупить в гостях ощущение ненатуральности, неправильности, позволить забыть, что перед ними только искусно вылепленные по образам настоящих людей бездушные куклы. — Этот. Как его имя? — он останавливает вереницу моделей на молодом мужчине, кажется, чуть старше его, выразительной арийской внешности с исключительно пронзительными для мёртвого механизма яркими голубыми глазами, в которых, Лукас клянётся, это не может быть игра освещения, плещутся невыразимые эмоции, с сильным красивым телом, с покрытой татуировками бледной гладкой кожей. Лукас хочет его до сведённых судорогой конечностей, едва увидев, и готов отдать хоть всё своё состояние за то, чтобы получить его в безраздельное своё пользование. — У наших моделей нет имён, — мамочка расплывается в широкой притворно ласковой улыбке, поднимается на ноги, цокнув острыми каблуками по тёмной мраморной плитке, подходит к сцене, замирая между ними и заложив за спину руки. — Клиенты выбирают сами, как называть их. — Как звали человека, по прототипу которого его сконструировали? — Лукас, не удержавшись, следует за ней, приближаясь к пристально следящему за ним поразительно человечными глазами мужчине, чувствуя тяжёлое томное возбуждение, стекающее к низу живота. — Расскажите мне про него. — Вообще говоря, по нашим правилам запрещено раскрывать личности тех, кто пожертвовал свои внешности для наших моделей и отдельных их деталей, но, я думаю, здесь я могу сделать исключение, — она поворачивается к нему, оставляя за спиной своих мальчиков, и Лукасу кажется, что выбранный им едва ли не хмыкает на её речь. Он сходит с ума, однозначно. — Дело в том, что прототип этой конкретной модели мёртв уже как полгода, и, полагаю, его личность косвенно раскрыть я имею право. По крайней мере, его имя, если вам будет так угодно, вы можете обращаться по нему к нашей модели, он примет любое имя, на которое вы его запрограммируете. Его прототип звали Тони Кроос, и завещал он нам свою внешность уже примерно год назад.       Лукас подходит ещё ближе, протягивая осторожно руку, ведёт раскрытой чуть влажной от напряжения ладонью по обнажённому крепкому прессу, чувствуя с восторгом перекатывающиеся под молочной кожей твёрдые мышцы, и отворачивается, опасаясь всерьёз за свою выдержку. — Мне подходит, оформляем, — мамочка берёт Лукаса под руку, уводя обратно в главное помещение, и никто из них не видит ехидного колкого взгляда, которым провожает их со сцены усмехнувшийся Тони.       Завещать свою внешность борделю, чтобы затем избавиться от их бестолковой куклы и найти здесь идеальное убежище от желающих ему смерти любезных «партнёров по бизнесу» было, однозначно, лучшим его планом.