Окрошка

      Серхио оглядывается по сторонам, неуверенный, пришёл ли туда, куда надо, но адрес, написанный на бумажке кривоватым почерком Лукаса, совпадает с выбитым на доме, и он показывает охранником любезно одолженные всё тем же Лукасом документы и ныряет торопливо в пустую полутьму внутренних помещений. Искать избавления от одиночества в механических руках, упиваясь продажной псевдо любовью идея дерьмовая со всех сторон, но Лукас вернулся из своего путешествия довольный донельзя, затраханный и немного хромающий и вызывал при этом такую невольную зависть, что Серхио, не удержавшись, всё же выспросил у него все подробности и детали, а теперь колеблется, стоя уже на пороге. Глупо сомневаться сейчас. И он никогда раньше не делал этого.       Серхио поправляет тщательно уложенные волосы, одёргивает стильную тёмную куртку, и заходит внутрь, резко распахнув дверь, с лёгкой сухой усмешкой и абсолютной уверенностью, за которой привык прятать свою редкую нерешительность.       Это другой мир, другая вселенная, портал в которую — широкая дубовая дверь, проще некуда, но Серхио растворяется, теряет себя в ярких неоновых бликах на тёмных однотонных стенах, в приглушённой музыке, в неявных запахах, возбуждающих где-то внутри него смутные тяжёлые желания, в тихих голосах, в танцах пластичных девушек и юношей у шестов. Он оглядывается, выискивая взглядом того, кто мог бы помочь, но, не найдя никого, только скользит мимо увлечённых танцами и друг другом людей, сплетающихся на танцполе бесстыдно, свободно под жаркие быстрые ритмы латины, к бару. — Виски, безо льда, — бармен кивает понятливо и быстро подталкивает к нему стакан с плещущейся на дне тёмной жидкостью, отражающей бирюзовые и жвачно-розовые искры неоновых огней. Серхио опрокидывает стакан в себя, не раздумывая, избавляя себя от лишних мыслей и сомнений. — Моя помощница сказала, что вы искали помощи, сеньор, — женщина рядом с ним появляется, кажется, почти из воздуха, и Серхио засматривается невольно — она королева этого места, его идеальное продолжение, его воплощённое хаотичное великолепие и пьянящая роскошь. — Простите? — он обводит взглядом длинное сияющее платье — тёмно-синее, кажется, но он не возьмётся утверждать — с вызывающе глубоким декольте и разрезом вдоль всего подола, обнажающим крепкое красивое бедро и острое колено, металлический дорогой блеск ткани цепляет, привлекает всё внимание к ней, но Серхио, проваливаясь в её хищные светлые глаза, не обращает внимания ни на что больше. — Вы мамочка? — Я предпочитаю другие названия, но вы можете звать меня как угодно, — она улыбается профессионально жеманно, чуть прикрывает яркие глаза, кивая ему в знак заочного знакомства. — В этом месте мы все знаем, когда гость пришёл за удовольствием и нуждается в нашей помощи, — Серхио растягивает полные губы в ответной улыбке и подхватывает её галантно под тонкий локоть, самоуверенно решив, что она не будет против его прикосновений. — Так чего вы хотите, сеньор? Это место создано для удовлетворения любых ваших фантазий, — она ведёт длинными ногтями по его руке, обводя контуры чернильных татуировок, и мягко, но настойчиво, отстраняет его пальцы, будто ненароком касаясь его бедра сквозь ткань штанов. — Девушка. Или мужчина. Мне всё равно, особых предпочтений нет. Предложите мне лучшее, что у вас есть, — Серхио похлопывает себя по карману, намекая, что бюджет вопросом не станет, — если это возможно. — Разумеется, сеньор, — мамочка манит его тонким пальцем за собой, и он идёт, как привязанный, стараясь только оторвать пристальный взгляд от соблазнительных мягких изгибов бёдер и крепких упругих ягодиц.

***

— Боюсь, если это всё, то я уйду от вас разочарованным.       Серхио уже скинул куртку, обнажив сильные тренированные руки, едва прикрытые короткими рукавами футболки, и расположился вольготно в кресле, откинувшись на спинку. Все те модели, прекрасные мужчины и женщины, неповторимые и особенные, не привлекали его внимания и на грамм, и Рамос, провожая их взглядами, укреплялся в своей давней уверенности — его одиночество даже механический секс не сможет исправить. — Не стоит волноваться, сеньор, у нас найдётся удовольствие на любой вкус, — мамочка встаёт из своего кресла, цокая острыми каблуками по мраморному полу, отправляет всех девочек и мальчиков прочь обратно за дверь и выглядывает ненадолго сама, подавая сигналы кому-то из своих помощников. — Буквально несколько секунд, и мы подберём вам новых моделей. Если вы обрисуете ваши общие предпочтения, мы сможем подобрать точнее. — Высокие, — Серхио поднимается следом, подбираясь к ней с каждым шагом, подкрадываясь, как крадётся хищник, но мамочка только тянет уголки алых губ, ухмыляясь ему. — Хищные, — они кружат, будто предвещая танец, скользят друг вокруг друга по гладкому мрамору, не приближаясь и не отдаляясь. — С голубыми глазами, — Серхио делает шаг к ней первым, как положено джентльмену, обнимает за спину, мягко, но уверенно кладя ладонь на изогнутую поясницу, повторяя красивую линию. — И тёмными волосами. — Мы подберём вам подходящую модель, — она хочет аккуратно вывернуться из объятий, подчёркнуто вежливо отстраниться, чтобы не обидеть, но Серхио настойчивее, и её шаг назад он превращает с лёгкостью в следующее движение танца, пальцами второй руки скользя по её обнажённому бедру, пробираясь в разрез платья и подбираясь к резинке тонкого кружевного белья.       Её улыбка из жеманной становится томной, а в глазах яркие искры перестают отдавать натренированной фальшью, она кладёт узкие ладони на его плечи, надавливая ногтями на основание шеи, и позволяет ему склониться ближе, накрывая её губы поцелуем, смазывая помаду, пока его пальцы под платьем пробираются в её белье. — Кажется, я больше не нуждаюсь в ваших моделях. Как ваше имя, сеньора? Мне нужно знать, чьё имя повторять сегодня ночью со стонами, — Серхио прижимает её к себе, оглаживая подушечками пальцев нежную кожу. — Ваша самоуверенность переходит в раздел раздражающей, сеньор Серхио Рамос, — ухмылка не сходит с её губ, но она всё же жмётся ближе сама, проскальзывая прохладной ладонью под футболку. Он вскидывает брови чуть удивлённо, склоняя голову к плечу, открывая шею неосмотрительно, чем она тут же пользуется, проводя горячим языком влажную линию вдоль ярко очерченной линии сухожилия, в то время как её пальцы уже сжимают сквозь ткань топорщащихся брюк напряжённый член. — Можете звать меня Пилар.