The Rolling Stones — Love in Vain
Одним субботним днём Леоне собирал в стирку свою грязную одежду, когда вдруг услышал стук во входную дверь. Это было странно, потому что никаких соседей поблизости у них не было, и тем сильнее удивился Леоне, услышав, как Бруно радостно поприветствовал кого-то — и как нежданный гость ответил ему хорошо знакомым Леоне голосом. Сначала их было только трое: Бруно, Леоне и Фуго. Остальные подчинённые Польпо перешли в другие банды или были мертвы, а сам он в тюрьме оказался просто вне игры. Бруно работал не покладая рук, чтобы вернуть Польпо былую власть. Правда, Польпо был просто взбешён тем, какой именно стенд появился у Леоне («Ну и что прикажете мне делать с чёртовым проигрывателем?»), но Бруно был с ним совершенно не согласен («Способность Moody Blues невероятно полезна. Может, даже и к лучшему, что он не ещё один боевой стенд»), но как бы то ни было, именно они втроём долгое время были тем, что все знали как отряд Буччеллати. Они с Фуго так и не стали близкими друзьями, хоть и работали вместе. Леоне предпочитал разрешать проблемы кулаками, пользуясь преимуществами своего роста, мускулов и абсолютного отсутствия инстинкта самосохранения, в то время как Фуго использовал свой стенд, чтобы прикончить тех, кто вставал у них на пути. Фуго был просто атомной бомбой в руках Польпо — беспощадной, вселяющей ужас и убивающей за считанные минуты. Но Леоне слишком хорошо знал тот гнев, который превратил Фуго в такое смертоносное оружие. — А вот и ты! — воскликнул Фуго, когда Леоне вышел к ним в комнату. С их последней встречи Фуго слегка похудел и подрос. Он казался… повзрослевшим. С ним был Муроло, с которым Леоне довелось видеться пару раз, и какая-то девушка, почти девчонка, которая ему была совершенно незнакома. — Привет, — поздоровался с ним Леоне. То, что Фуго был здесь вместе с Муроло и какой-то очередной малолеткой, которых так охотно принимала в свои ряды Пассионе, означало только одно — он вернулся в организацию. Видимо, некоторые вещи было не под силу изменить даже золотому мальчику Джорно. — А мы-то гадали, куда ты пропал, — сказал Фуго, и Леоне уже было собирался ответить что-нибудь саркастичное, как в старые добрые времена, но Бруно перебил его: — Ты что, никому не сказал, куда ты отправился? Леоне услышал самый настоящий гнев в его голосе и на миг просто оторопел, потеряв дар речи. Конечно же, он никому не сказал. Да он в тот день еле добрался до автобусной остановки, а если бы ему пришлось снова звонить Джорно, чтобы объяснить, что он собирается делать дальше, он просто бы умер прямо там на коврике у входной двери. Но сказать это вслух, да ещё в присутствии Фуго и этих двоих, было невозможно. — Нет, — наконец признался Леоне. Фуго пожал плечами с видом «ой, да какая разница». — Честно говоря, Миста сразу сказал, что ты, наверное, наконец-то забрался в постель к Буччеллати. Ну, он, конечно, выразился не совсем так. Леоне почувствовал, как вспыхнули его щёки, и порадовался тому, что достаточно загорел и румянец теперь был не так сильно заметен на его когда-то бледной коже. Чёртов Миста, он оказался гораздо проницательнее, чем считал его Леоне — ну или просто все вокруг догадывались о его чувствах к Бруно, как он и опасался. — Нет, мы не встречаемся, — отрезал Бруно. Это был даже не удар ниже пояса — а удар в грудь, почти такой же силы, как тот, что убил Леоне на Сардинии. Что ж. Ясно. — Ясно, — равнодушно пробормотал Фуго, невольно повторив вслед за Леоне и бросил ему: — Кстати, в твоей квартире сейчас живёт Наранча. Этот маленький зас… Где бы ни был Наранча, мусора после него оставались целые кучи — фантики, целлофановые обёртки от кассет, зубочистки. Леоне представил себе, как этот сопляк превращает его замечательную чистую квартиру в помойку, и поморщился. — Передай ему, чтобы он не смел даже дышать на мои вещи. Фуго снова пожал плечами. — Ну так вернись и забери их, — ответил он так, словно нынешний Леоне, новоиспеченный рыбак, мог по щелчку пальцев снова стать мафиози. Но что случилось с Бруно? Всего минуту назад он казался таким обрадованным при виде Фуго, а сейчас он почему-то притих и посерьёзнел, стоя с непроницаемым лицом. Перед ними был не Бруно, а капо Буччеллати, ушедший в свои мысли. Фуго продолжил: — Вообще-то я приехал, потому что… может, вы знаете… — Джорно поручил нам уничтожить бригаду наркотрафика, — перебила его девушка. Она бросила на Фуго взгляд, полный нетерпения, но Фуго выглядел так, словно привык к подобному. В воздухе повисло напряжённое молчание — Леоне отлично знал, что Бруно не одобряет убийства. Он всегда послушно выполнял любые приказы Польпо, но если дело доходило до чьей-нибудь смерти, Бруно это просто злило. Особенно после того, как в их команде появился Наранча. — Хорошо, — внезапно сказал Бруно, удивив и Леоне, и Фуго. — Давно пора было с ними разобраться. — Что ж, Бруно всегда ненавидел наркотики — даже сильнее, чем убийства. — Верно, — сказал Фуго. — В общем, я подумал, что ты можешь знать, где именно они сейчас могут скрываться. — Хм, — протянул Бруно и задумчиво почесал затылок. Хотя все те мелкие банды, из которых и складывалась Пассионе, старались не пересекать чужую территорию, их члены общались между собой — переходили в другие отряды и просто сплетничали. А Бруно знал, пусть и не всегда подробно, всё обо всех ещё живых мафиози. — Последний раз я слышал о бригаде наркотрафика около года назад. Они занимались производством соли. Но не на материке, а на островах, на Корсике и… — Сицилии. — произнёс одновременно с ним Муроло, покачал головой и вышел на улицу. — Они на Сицилии, Фуго, мы же тебе говорили, — сказала девушка и направилась вслед за Муроло. — Какого чёрта ты нас сюда притащил? — Я не… нужно было в этом точно убедиться! — Фуго метнул абсолютно безумный взгляд на Бруно, затем на своих уходящих напарников и бросился к закрывшейся за девчонкой двери. Он выбрал пойти с ними. — Рад был повидаться, — выкрикнул Фуго и выбежал из дома. Бруно так и остался стоять на плетёном дверном коврике, притихший и задумавшийся. Он выглядел… опустошённым. Когда же Бруно наконец отвернулся от двери, он посмотрел на Леоне с таким удивлением, словно только сейчас его заметил. Ну да, за последние пару минут им довелось пережить столько эмоций, что и сам Леоне был напряжён почти до предела. Он дрожал от адреналина, пульсирующего в его крови, почти чувствуя на губах его вкус. Дыши глубже. Главное не сорваться. Главное не закричать. Наконец Леоне неловко выдавил из себя: — Всё в порядке? — Да, забудь, — сказал Бруно, взглянув на закрытую дверь. Эта короткая встреча его явно расстроила, и Леоне безуспешно ломал голову, почему. — Просто, — продолжил он, немного помолчав, — не мешай людям заботиться о тебе. Ой. Ясно. — Ладно. Хорошо, что они, кажется, не собирались обсуждать то, что ляпнул Миста. Леоне получил ответ на вопрос, который уже несколько недель не давал ему покоя, буквально скребясь под его кожей, и теперь пытался смириться с ним. Всё в порядке. Всё просто замечательно. Главное, что сам Леоне был здесь, рядом с Бруно. Всё в порядке.***
Весь оставшийся день Бруно был в плохом настроении. В Неаполе, в той столь далёкой сейчас от них жизни, он иногда мог проводить целые дни, погружённый в свои мысли, но здесь Бруно ещё ни разу не настигала эта непонятная Леоне печаль. Бруно как раз был в душе, когда лампочка, как это частенько с ней случалось, перегорела, и он вышел из ванной, оставляя за собой на полу мокрые следы, в одном полотенце, завязанном на талии. Тихо ругаясь на смеси итальянского и лигурийского, он искал инструменты, чтобы починить проводку, и Леоне не удержался от того, чтобы не взглянуть на татуировку на его груди. — Пошли со мной, — сказал Буччеллати, и Леоне последовал за ним без единого вопроса — как, впрочем, и всегда. Они пришли в какой-то тату-салон, и Леоне сначала подумал, что они собираются стрясти с владельца должок Пассионе. Он уже было приготовился к драке, но, к его удивлению, оказалось, что Буччеллати действительно собирался набить себе татуировку. — Ещё семь, — только и бросил он мастеру, и снял рубашку, обнажив спину, покрытую шрамами — неотъемлемым наследием любого мафиози — и странными тонкими короткими линиями. Буччеллати лёг на стол, скрестил руки под подбородком и только слегка вздрогнул, когда мастер принялся за работу. — Я не совсем понял, — наконец отважился спросить Леоне, нарушив неловкое молчание, пока мастер орудовал иглой. Он был слегка раздражён таинственным и неожиданным решением Буччеллати наколоть татуировку. — Ты сказал «семь»… семь чего? — Убийств, — просто ответил Буччеллати. Но сколько линий уже было скрыто под татуировкой — двадцать, тридцать? Буччеллати указал Леоне пальцем на выцветшую линию прямо под сердцем, от которой и шли остальные. — Один из парней Польпо напоил меня на мой тринадцатый день рождения и набил мне эти две. — Первые пять в этом ряду, змеящемся от сердца Бруно к его спине, выглядели просто уродливо, и, кажется, были наколоты обычной иглой, чернилами и ручкой, а следующие уже были выполнены рукой опытного профессионала. Им часто отдавали приказ покончить с кем-нибудь, и Буччеллати никогда не позволял своей команде расправляться с целью, делая это сам. Когда всё закончилось и они вышли из тату-салона, Буччеллати расстегнул молнию в своём бедре, достал оттуда бутылку джина и хорошенько глотнул. Буччеллати всегда носил вещи в своём же теле — это было просто отвратительно, но он заявлял, что «так удобно, и я всегда готов ко всему» или «с карманами этот костюм будет выглядеть ужасно», но, разумеется, все молча считали, что он поступал так, чтобы пугать людей и демонстрировать им, кто именно тут хозяин положения. — Дай я хотя бы куплю тебе что-нибудь получше, — предложил Леоне, глядя, как Буччеллати поперхнулся этим отвратительным дешёвым джином. — Не стоит, — ответил он и сделал ещё глоток. — Мы ведь ничего не празднуем, верно? Эти линии всё ещё угадывались на его коже — если знать, что и где именно искать — хоть и были искусно скрыты в тени стеблей и цветов того, в чём Леоне опознал «Флору», знаменитый узор Gucci, особенно любимый Бруно, пусть и набросанный одними лишь штрихами и тонкими очертаниями. И только один цветок был раскрашен ярко-красным. Татуированный сад расцветал на коже Бруно, скрывая под своими лепестками список убитых им людей. Это вряд ли могло считаться татуировкой рыбака, но говорило о Бруно достаточно.***
— Почему они поют не по-итальянски? — спросил Бруно, когда по радио зазвучал первый акт «Тангейзера». — Вагнер — немец. — Но мы же в Италии, — возразил Бруно. К счастью, сегодня его настроение несколько поднялось. Вчера одним своим видом он пробуждал в Леоне не самые приятные воспоминания. — Мы в Лигурии, — поддел его Леоне, — где половина людей говорит на совершенно дикарском диалекте, — и Бруно закатил глаза, широко улыбаясь. Всё в порядке. Всё снова вошло в привычную колею. Ничего неожиданного, просто ещё один выходной, похожий на все остальные. — На самом деле, если ты когда-нибудь пойдёшь в настоящую оперу, тебе просто дадут либретто, чтобы ты понимал, о чём речь. Бруно неожиданно просиял: — Давай пойдём в оперу? — А здесь есть оперный театр? — спросил Леоне, заранее зная ответ. Конечно же, нет. В этом богом забытом месте не было ничего. — Ну, в часе езды отсюда есть кинотеатр, — сказал Бруно, — но мы могли бы… я не знаю, съездить в Неаполь. Давай, одевайся. У меня есть костюм от Armani, который я даже ни разу не надевал. Все его дорогие вещи от кутюр из его прошлой жизни сиротливо лежали в его шкафу, ожидая своего часа в сумках и чемоданах. Видимо, Бруно не распаковывал их с самого своего приезда сюда. Хммм. Неаполь. Леоне даже не вспоминал про его существование, и, конечно, вообще не скучал по нему. Но если он будет там вместе с Бруно… он и Бруно в кинотеатре… или даже в опере… Если рядом с ним будет Бруно, то даже Неаполь покажется Леоне раем на земле. — Хорошо, поехали в Неаполь. — А потом мы пойдём к Родольфо и закажем спагетти… — Ресторан Родольфо сгорел. — Бруно посмотрел на него с ужасом. — Примерно через месяц после того, как ты уехал. — Что? Как? — У них загорелось масло. — Вот дерьмо, — Бруно вытянул ноги, откинул голову назад и уставился в потолок. — Сколько раз я им говорил привести в порядок эту чёртову кухню. — А Стефано перебрался в La Casa Rossa. — Боже, — вздохнул Бруно, — как же я скучаю по ресторанам. Я отведу тебя в любой ресторан, в какой ты только захочешь,подумал было Леоне, и сразу же напомнил себе, что это всего лишь его глупые фантазии. Нет, мы не встречаемся. Этой его мечте никогда не суждено было сбыться.