Awakening

Эта операция, без сомнения, была самым нервным и в то же время захватывающим опытом, который Англия когда-либо имел несчастье пережить. Совет воспользовался отчаянным положением своих союзников (друзей? соратников? Да кем бы Альфред и Мэттью для него ни были!). И призвал на помощь прибалтийских братьев, своих сестёр и даже Польшу, что сам был в довольно плохом состоянии и, как известно, открыто ненавидел Брагинского. Облачённый в чистый медицинский халат на завязках, Иван лично проводил операцию в хирургической палате. Эдуард был непосредственным помощником, заставляя свой начитанный, хорошо натренированный мозг работать с противоположной стороны. Наталья отвечала за хирургические инструменты, подавая скальпели, зажимы и лезвия по каждому приказу брата. Торис и Райвис стояли рядом, смахивали пот со лба и решали мелкие проблемы, прежде чем они могли превратиться в большие. Екатерина и Феликс принялись за анестезию, готовя оборудование к тому моменту, когда оно должно понадобится. Всё, что мог сделать Кёркленд, — это ждать. Франция даже не присутствовал на этой операции. Они решили сначала заняться Альфредом. Операция безусловно имела огромный риск. Только её проведение неизбежно. Это короткие мгновения жизни и сознания без той связи, которую братья разделяли с самого рождения, — никто не мог предсказать, как сильно это повлияет на них. Джонс всегда был самым сильным из них двоих... — Вот оно, — разрезал тишину русский спокойным и ровным голосом из-под медицинской маски. — Оно? — эхом отозвался Британия, наконец расслышав своё трогательное отчаяние. — Что там? — Сердце. Оно бьётся. Брагинский осторожно убрал окровавленные до локтей руки, нависая над неподвижным телом Америки. Сделав то же самое, эстонец едва совладал со своими дрожащими, измазанными багрянцем руками. Это ничуть не успокоило измотанные нервы Артура. Стоявшая сбоку машина, молчавшая на протяжении всей процедуры, запищала. Сначала сигнал был неустойчивым, импульсы прерывались и отображались слишком далеко друг от друга. Постепенно ритм стал выравниваться. Англичанину показалось, что его сердце сейчас остановится, если он станет ровным и уверенным. Это настоящее чудо. Мгновение спустя Джонс внезапно издал долгий, резкий вздох, будто вынырнул на поверхность после мучительного погружения. Он резко открыл глаза, такие же яркие и голубые, как летнее небо. Союз, Эстония и другие страны немедленно отступили. Украина в ужасе сжала руку Польши. — Альфред! — ахнул Кёркленд. Америка застращанно посмотрел на него. И начал кричать.

***

Америка кричал, когда прозвучал номер Мэттью. Он кричал, он бушевал, он дрался, как дикий зверь, твёрдо вставая между своим братом и угрожающим доктором. Он поднял такую шумиху, что эсэсовцам пришлось бросить другую выбранную пару и приложить немалые усилия, дабы взять его под контроль. Это оказалось труднее, чем они думали — с необузданной силой самой быстро развивающейся сверхдержавы мира, потребовалось четверо охранников, чтобы просто сдержать его. Менгеле закончил всё сам: выхватил из пояса люгер и ударил юношу прикладом в висок. Удар был сильным и нанесён с медицинской точностью. Альфред рухнул на землю, его очки треснули и пропали в темноте комнаты. И он продолжил лежать, окружённый встревоженными и испуганными детьми — когда силой утаскивали Уильямса. Канада был не так силён физически, как его брат, и доктор с отвращением поморщился, убедившись в этом. Северная страна всегда был одарён, если можно так сказать, силой иного рода, неподвластной ему. Мэттью хотелось всё забыть или хотя бы упасть в обморок, чтоб не видеть и не чувствовать происходящего с ним кошмара, но безуспешно. По прибытии его почти сразу же привязали к холодному мраморному смотровому столу. Голову, в частности, удерживали на месте толстые кожаные ремни поперёк лба, а также шею и подбородок, руки и ноги. Очки сняли, и мир теперь представлял собой не более чем расплывчатый беспорядок. Пока Менгеле «сопровождал» второго пациента по коридору, канадец заметил, что не совсем один в комнате. Краем затуманенного зрения он увидел крошечную макушку каштановых волос, а позже и тело на соседнем столе. Знакомый оттенок. — Пьетро? — тихо позвал он, надеясь услышать ответ. Судя по всепроникающему зловонию формальдегида и гниения, он его так и не услышит. Дверь со скрипом распахнулась. Вошёл Менгеле, стуча каблуками сапог по кафельному полу. Его ассистент проскользнул следом, как мышь, и захлопнул за ним дверь. — Упс, — непринуждённо усмехнулся мужчина. — Похоже, я оставил его открытым. И натянул белую простыню на крошечное смуглое тельце. У Мэттью болезненно сжалось горло. Склоняясь над очередным пациентом, доктор хищно и широко улыбался, чтобы юноша разглядел это сквозь свою близорукость. Он открыл ящик стола и вытащил оттуда короткий металлический прут с верёвкой, привязанной к обоим концам. — Мы сейчас приступим, — протянул он по-английски с приторным тоном педиатра. Менгеле легко разжал челюсть канадца и просунул металл между зубами, поймав его язык в ловушку. — Если что-то начнёт болеть, прикуси это. Мы же не хотим, чтобы ты сделал себе больно. После этого он снова перешёл на немецкий, но продолжал рассказывать что-то в медленном темпе, что Уильямс даже мог понять при его зачаточном знании языка. Помощник, помимо того, что готовил различные инструменты вне поля зрения пациента, принёс магнитофон, чтобы записывать все заключения доктора. — У этого субъекта, — начал он, раскрывая веки Уильямса, — необычное несовершенство глаз, которое привело к редкой фиолетовой окраске. Этот недостаток, который, как полагают, возник в Египте, вызван кровеносными сосудами, проступающими через радужки, имеющими естественную голубую пигментацию. Это ещё более необычно, учитывая, что субъект — мужчина, хотя известно, что, в первую очередь, подобная особенность встречается у женщин. Менгеле спешно закрепил податливые веки клейкой лентой, оттянув их в разные стороны, и почти сразу же глаза Мэттью наполнились слезами. Лента была необычайно прочной и крепко держалась, несмотря на все его усилия закрыть их. Невольно его дыхание стало участившимся и прерывистым. — Поскольку это пример отсутствия пигментации, а не добавления дополнительных цветов, решение простое, — продолжал доктор, выбирая инструмент с подноса, который протянул ему помощник. — Возвращение утраченной пигментации в радужную оболочку должно полностью устранить этот недостаток. Простой краситель сделает своё дело. Между пальцами он держал обычный пузырёк, наполненный тёмно-синей жидкостью. Канада едва успел осознать смысл его заявления, как капля упомянутого красителя сорвалась с кончика и попала в беспомощный, принудительно открытый левый глаз. Создавалось ощущение, что в зрачок глубоко вонзились миллионы игл. Гортанный крик вырвался из горла и отразился от полупустых стен, от чего Мэттью яростно задохнулся, когда кляп сдавил ему язык. Он дёрнулся, пытаясь освободиться от пут, но изношенные ремни крепко держали его, закалённые сотнями других... детей! Мозг истерически вопил: «бедная маленькая Алиша!», которая была обречена на подобную участь. — Очевидно, что поверхностного применения будет недостаточно, чтобы исправить эту проблему, — заметил Менгеле с лёгким разочарованным вздохом, наполовину опустошив пузырёк. Он небрежно бросил его на поднос и потянулся за шприцем. — Для второго теста нам придётся попробовать более инвазивный подход. Юноша судорожно всхлипнул, беззвучно взывая о помощи. Крупные голубые слёзы ручьём полились по его щекам. Но его никто не слышал. Никто не приходил. Он один, и дальше будет только хуже.