Awakening

В лаборатории было очень холодно, а зная, что тут творилось, становится ещё холоднее, чем даже снаружи. Конечно, сейчас об этом никто не узнает — помещение вычищено до такой степени, что запах аммиака и щёлока перекрывал формальдегид и гниль. Братьев вели — вернее, силой тащили в конец, а две пары поменьше заперли в комнатах по пути. Альфред попытался хоть немного утешить плачущих, напуганных детей, но времени на это не было. Времени всегда не было. Когда их толкали по коридору, знакомая тёмно-коричневая макушка привлекла внимание Джонса в одной комнате, что виднелась из небольшого дверного окошка. Он рванул назад, напугав Мэттью и охранника, и схватился за ручку, чтобы не упасть. — Фили..? Имя застряло в горле. Да, это Филипп, но в ближайшее время он вряд ли откликнется. Это единственная комната, где ещё пахло смертью. В конце концов, это уже слишком. Юноша поперхнулся и прикрыл рот рукой: эсэсовец рывком оттащил его от двери. Вдруг американец согнулся пополам у стены и его вырвало. Вскоре послышались несколько смешанных с кровью плевков, усиливающих последний пронзительный хрип. — Альфред? — обеспокоенно позвал Канада; охранник с отвращением отстранился от него. — Альфред, что случилось? Ты где? Тот снова закашлялся, кислая желчь смыла медный привкус крови. Он вытер губы рукавом и вздохнул. — Ничего страшного, Мэтт. Мне... стало плохо. Канадец наморщил лоб и открыл было рот, но его прервал появившийся в дверях Менгеле. Он ругнулся от смрада рвоты и бросил на охранника раздражённый взгляд. — Шевелись. Тот рывком поднял американца на ноги и швырнул его в Мэттью. Его напарник ткнул дулом пистолета им в спину, призывая идти. Младший близнец обеими руками вцепился в руку Америки, вздрагивая при каждом звуке. Джонс же старался, по крайней мере, быть проводником своего слепого брата. Но в конце коридора это уже не имело значения. Как только за ними закрылась мощная дверь, близнецов разняли. Уильямс отчаянно впился ногтями в рукав старшего, но тонкая ткань вскоре поддалась, и у него не осталось ничего, кроме куска тряпья. — Альфред! — Я рядом, Мэтти! — крикнул юноша, которого насильно укладывали на операционный стол. — Я здесь! Я никуда не уйду! Просто не бойся! Всхлипы, доносящиеся от Канады, дали понять, что он не верит его словам, но, несмотря на это, Альфред позволил привязать себя к холодному мраморному столу. У него не было особого выбора — болезни, терзавшие тело, разъедали его силы, и он не смог бы отбиться от охраны, даже если бы попытался. Менгеле с недовольным выражением лица уставился на близнеца, щёлкая белой резиновой перчаткой. Он большим пальцем приоткрыл ему рот. — Вижу, ты всё ещё дышишь. Вот досада! Американец резко дёрнул головой, стиснул зубы и несколько раз глубоко вдохнул через нос, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Было нелегко, учитывая то, как воспоминания продолжали всплывать на поверхность его разума. Скальпели рассекали его плоть с визгом металла о кость. Несколько часов неподвижности и онемения сопровождались неуклонно нарастающей болью, когда действие анестетика начало ослабевать. Ужасное ощущение бьющегося сердца на холодном открытом воздухе... — А это — абсолютный провал, — фыркнул доктор, расширив глаз Мэттью со шрамом от инъекции, и безэмоционально ткнул пальцем, не обращая внимания на его пронзительные крики. — Никаких изменений, краска просто смывается. Вопреки сложившемуся мнению, всё оказалось куда сложнее... — Свали от него! Менгеле зарычал, раздосадованный тем, что его записи прервали. Джонс свирепо смотрел на него, повернув голову так, что одно ухо прижалось к мрамору, чтобы можно было видеть «доброго доктора». Тот едва удостоил его взглядом. Вместо этого мужчина развернулся к ассистентам и отдал приказы так быстро, что ни Альфред, ни Мэттью его не поняли. Помощники, казалось, и ждали этого, так как немедленно достали несколько уже приготовленных склянок и шприцев. Америка зарычал, подавляя приступ кашля, и заговорил по-немецки. — Чёртов трус! Доктор взглянул на него холодными равнодушными тёмными глазами, тяжело вздыхая, как родитель, теряющий терпение. Юноша продолжал, не сдерживаясь. — Ты издеваешься над слабыми людьми, которые не могут дать отпор, выставляешь напоказ свою власть над беспомощными детьми, и всё это ради собственного больного удовольствия. А теперь сбегаешь, как вшивая шавка. Но знай, за тобой всё равно придут, сколько бы ты не скрывался. — Альфред, — нерешительно произнёс Уильямс, проглатывая страх. — Не надо. — Думаешь, я делаю это ради себя? — риторически спросил Менгеле, вставляя шприц в высокий пузырёк с прозрачной, сладко пахнущей жидкостью. — Ты точно идиот. Всё, что я здесь сделал, — это было ради науки. — Поехавший лжец! Менгеле лишь ещё раз посмотрел на него и с выдохом закатил глаза. Он отложил склянку в сторону и проверил длинную иглу, чтобы убедиться, что она прямая и острая, а затем отошёл от Джонса. Американец повернул голову вслед за ним и ужаснулся: мужчина приблизился к брату. — Не смей! Я сказал, свали от него! — Ты не в том положении, чтобы командовать, — низким голосом прошипел доктор. Он воткнул иглу не в руку, как ожидалось. Он расстегнул рубашку канадца, нащупал слабый след кости вдоль изголодавшегося тела и осторожно вонзил иглу между двумя рёбрами. Мэттью стиснул зубы, подавив мучительный стон. Америка безрезультатно дёрнулся в удерживающих его ремнях. — Мэтти? Мэтти, что он делает? Мэтт! — Я... не знаю, — дрожа, пропищал Уильямс. Менгеле большим пальцем надавил на поршень, вводя вещество. Обжигающая жидкость вошла в тело. Мгновение спустя из его горла вырвался болезненный стон. — Альфред..! Что-то ледяное и горькое пронеслось по венам старшего. Он вздрогнул, поражённый внезапным ощущением, что какую-то часть его существа безжалостно вырвали. — Мэтти? Брат ничего не ответил. — Мэтти? — Джонс позвал ещё раз, и каждая попытка становилась всё более отчаянной. — Скажи что-нибудь. Скажи, что он с тобой сделал. Ответа не последовало. Доктор ухмыльнулся и снова принялся наполнять шприц. Паника охватила оставшегося близнеца. Он попытался освободиться от пут и вновь закашлялся. — Мэтт. Мэтти. Ответь мне, пожалуйста. Мэттью! — Альфред уже давился криками и уставился на мужчину дикими глазами. — Что ты с ним сделал? Ублюдок, что ты сделал? Сумасшедший псих! — Знаешь, я надеялся увидеть, как ты умрёшь в одиночестве, — полностью игнорируя крики и оскорбления американца, Менгеле наигранно вскинул брови, будто они вели обычный разговор. — Было бы очень информативно посмотреть на возможные размеры заражения. Но увы, ничего не поделаешь. У нас уже нет времени. — Тебе нужно время, чёртов нацист?! — неистовал Америка. — Когда я доберусь до тебя, я буду мучить тебя вечно! Мэтти! Мэттью! — Какой ты громкий, — вздохнул Менгеле и вонзил иглу в сердце юноши. К горлу подступила лужа крови и застряла там. Он снова поперхнулся, но из-за нахлынувшей слабости не мог полностью выплюнуть жидкость. Внутри сердце буквально подпрыгнуло, сильно ударившись о грудную клетку, задушенное ядом, которым его наполнили. Собрав последние силы, Альфред сумел издать последний вздох: — Мэт... ти... Несколько небольших толчков сотрясли его тело. Сердце неизбежно остановилось. Больше Альфред Джонс ничего не знал.