Enamoured with You (Влюблен в Тебя)

      Перелет в Лондон оказался пустяковым делом, ведь от взлета до посадки прошла всего пара часов. Но, несмотря на это, большая часть студентов умоляла мистера Харрингтона сходить в «Макдоналдс», как только они приземлятся, и Питер был с ними полностью согласен. Поистине ангельское терпение мистера Харрингтона кончилось, когда к нытью присоединилось десять с лишним студентов, и он согласился. За это он заработал одобрительный гул от всех, кроме мистера Бека, который просто посмеивался.       Питер, голодный из-за стресса во время полета (он все еще не привык к мысли о том, что находится в летающей жестянке на высоте нескольких тысяч футов), заказал самый большой гамбургер и разделил палочки моцареллы вместе с ЭмДжей. Она взяла себе чикенбургер.       Все вместе они разбрелись по разбросанным столам в аэропорту, потому что сидячих мест не было. Питер не сводил взгляда с Квентина, что рассеяно ковырялся в своей картошке фри и глядел перед собой. Он явно о чем-то глубоко задумался, это было видно невооруженным глазом. Питер отстраненно размышлял о том, как странно было то, что кто-то мог настолько хорошо выглядеть после практически бессонной недели, проведенной с шестнадцатью подростками в Европе. Заметные темные круги под глазами Квентина не выглядели плохо; это просто доказывало, сколько усилий он прилагал, чтобы все хорошо провели время. Кроме того, Питер, вероятно, заставил его сильно понервничать, особенно в ту ночь, когда чуть не задохнулся во время кошмара. В животе кольнуло чувством вины, и он стал жевать еду медленнее.       Квентин так много делал для него, для всех — он был лучшей частью поездки. Мистер Харрингтон, благослови господь его душу, был безнадежен в планировании, поэтому на плечи Квентина упали не только обязанности по организации туристической программы, но он также следил за тем, чтобы студенты соблюдали комендантский час, содержал холодильники заполненными едой на дни вперед и, ко всему прочему, выслушивал чужие проблемы, если они возникали, и давал советы. По сути, он был нянькой для кучки подростков и для одного преподавателя, и он заслуживал за это награду. Если бы это зависело от Питера, он бы вручил ему медаль, а потом отправил отсыпаться.       И хотя Квентин сам согласился помочь, и его ни к чему не принуждали, Питер все еще чувствовал вину. Он утешал себя тем, что Квентин был взрослым мужчиной и, вероятно, мог справиться со всем, что на него навалилось. В конце концов, он был школьным психологом, и эти проблемы — часть его работы.       Чувство вины испарилось в тихий вздох, который превратился в стон боли, когда ЭмДжей толкнула его локтем.       — Что?       — Он смотрит на тебя, герой-любовник.       Питер оглянулся на Квентина, который действительно наблюдал за ним. Он поднял брови и поднес содовую к губам, чтобы сделать глоток, затем он отвернулся. Черт.       — Ты с треском провалился, пытаясь скрыть свою маленькую влюбленность.       — Я стараюсь, ЭмДжей.       — Недостаточно сильно, — она вдруг ухмыльнулась, быстро лизнула большой палец и провела им по щеке Питера. Тот недоверчиво отстранился.       — Что ты делаешь?       — У тебя на щеке был майонез. А у меня есть идея.       — Какая…? — осторожно уточнил Питер, которому не нравилось, в какую сторону клонится разговор.       — Учитывая, что ты совершенно безнадежен в сокрытии чувств, как насчет того, чтобы отвлечь внимание от тебя, пялящегося на нашего психолога двадцать четыре часа в сутки, тем, что мы притворимся будто встречаемся?       — Что? Нет! Не обижайся, ЭмДжей, но я просто—       — Ты по мужчинам-психологам, я знаю, но никто больше не в курсе, и, надеюсь, что он подумает…       — Он знает.       ЭмДжей была невозмутима. На ее лице и бровь не дернулась.       — Он знает, что ты гей?       Питер коротко кивнул.       — Ох, черт тебя побери, Питер, ты безнадежен.       — Да что?! Это вырвалось, когда я был загипнотизирован, и я не… я не понимал, что это проблема, пока не заговорил об этом, а потом, ну—       — Ладно, это не имеет значения. Но как насчет всех остальных? Можем заставить Флэша отвалить.       — ЭмДжей… ты пытаешься мне что-то сказать?       — Что? Нет! — ЭмДжей побледнела и быстро отвела взгляд, внезапно заинтересовавшись меню напитков.       — Ты лесбиянка? — это был вопрос, а не обвинение.       Глаза ЭмДжей опасно сверкнули, и она кинула на Питера яростный взгляд.       — Ты… — она замолчала, мрачно нахмурившись. — Я не хочу это обсуждать.       — Если ты хочешь притвориться, что мы вместе, чтобы никто ничего не говорил, я пойму. Мы можем прикрывать друг друга.       — Я просто не знаю, как люди отреагируют… я не хочу знать, — в ее глазах была печаль, которая беспокоила Питера; что-то случилось с ее сексуальной идентичностью?       — Ты можешь поговорить со мной, ЭмДжей… то есть, ты знаешь, что я Человек-Паук. А это, наверное, самый большой секрет, который у тебя только может быть.       На этих словах с ее губ сорвался смешок, и она тяжело вздохнула, побежденная.       — Скоро. А пока можем мы притвориться...?       — Конечно.       Питер опустил взгляд, его глаза задавали безмолвный вопрос, на который ЭмДжей с легкостью ответила кивком. Он взял ее руку в свою, сжал чужие пальцы и заметил, что ему нравится это прикосновение. ЭмДжей тепло улыбалась, когда Питер поцеловал ее. Не просто для вида, а чтобы доказать, что он говорит правду. С сияющими глазами, ЭмДжей отвернулась, но улыбка не сходила с ее губ. И с губ Питера тоже.       Несколько человек обратили на них внимание, но никто ничего не сказал. В какой-то момент Квентин поймал взгляд Питера и изогнул бровь в безмолвном: «Я думал, ты гей?». Питер покачал головой в надежде, что Квентин поймет и дождется объяснений позже.       Остаток дня прошел в исследовании города. Сразу после того, как оставили багаж в таунхаусе, всем классом они отправились в Центральный Лондон, чтобы осмотреть некоторые достопримечательности. Большую часть пути Питер держал ЭмДжей за руку, и однажды заметил, что делает это не только из-за их уговора, но также потому что чувствует себя спокойнее, контактируя с другим человеком. Да и держаться с ЭмДжей за руки было просто приятно.       Нед и Бетти увязались следом за ними, у них был миллион вопросов; ЭмДжей спокойно сказала, что они прощупывают почву. Что бы это ни значило.       Бетти после ее слов взвизгнула от возбуждения, а Нед ударил Питера по свободной руке. Питер только неловко засмеялся и продолжил фотографировать. Он сделал много фотографий во время поездки, в том числе несколько снимков Квентина, когда тот не смотрел. Конечно, это звучало жутко, но он фотографировал без задней мысли. Он не собирался дрочить на снимки ночами…       Так они гуляли, делали фотографии и осматривали достопримечательности. На обратном пути Питер и ЭмДжей захватили фаст-фуд из небольшой забегаловки. Поэтому, когда они вернулись в таунхаус, вместо того чтобы есть с остальными, они рискнули выйти в сад и провели остаток вечера, обсуждая планы на оставшуюся часть поездки. Было уже поздно, когда Питер снова затронул щекотливую тему.       — Знаешь, я не стану осуждать тебя, если ты поговоришь со мной, ЭмДжей. То есть, я буквально люблю члены. Да, мне нравятся члены. Так что для меня не будет иметь значения, если ты… ну, знаешь.       ЭмДжей раздраженно вздохнула.       — Я не лесбиянка, Питер.       — Нет?       — Я… Ну, я не знаю. Мне не нравятся мальчики, а некоторые девочки, да, они милые или типа того, но я просто… я не думаю о сексе? Это буквально никогда не приходило мне в голову, желание заняться сексом с кем-то, кем угодно, даже с самой горячей девушкой или парнем на Земле это просто... я не могу придумать ничего хуже, понимаешь? Мысль о том, что кто-то так интимно прикоснется ко мне, вызывает у меня тошноту. Но сказать это — значит заставить людей подумать, что я не только лесбиянка, но и ханжа, и я просто… Это не их собачье дело, понимаешь? Но у общества есть эти стандарты, которым должен соответствовать каждый подросток, и прямо сейчас злоупотребление наркотиками и секс оказались самыми важными вещами в умах людей, и я не… я не понимаю этого, Питер? Неужели я такая скучная?       — Нет...! — воскликнул Питер и взял ее за руку. — Нет, ЭмДжей, ты вовсе не скучная. Все вокруг так переживают за свою популярность, что разрушают собственные тела, и это считается крутым. Я не осуждаю тех, кто пьет или употребляет наркотики, или спит с кем попало, но все это не необходимое условие, чтобы быть подростком, понимаешь? Я девственник, ЭмДжей, я никогда не был на настоящей вечеринке и не прикасался к наркотикам, кроме аспирина, и я не думаю, что это может определять нас как личностей. Ты гораздо больше, чем твои социальные привычки, ты невероятный человек, и чего ты хочешь или не хочешь — только твое дело, и никого другого. Я ненавижу эти тупые тенденции средней школы, которые разрушают подростковые годы бесцельным сексом и алкоголизмом, и из-за которых ты так низко думаешь о себе…       ЭмДжей слабо улыбнулась, но все еще глядела в пол.       — Однажды ко мне домой пришел парень. Кажется, это был восьмой класс? Я думала, что мы просто сделаем классный проект, а потом он уйдет, но он начал целовать меня. Я не хотела этого, а он трогал мою грудь, и это просто… ничего плохого не случилось, но я не хотела этого, понимаешь? Я думала, он собирается сделать мне больно…       Питер почувствовал, как его кровь закипает от рассказанной истории, и он непроизвольно усилил хватку на чужой руке. Выражение лица ЭмДжей все еще было печальным, когда он взял себя в руки и погладил ее ладонь большим пальцем.       — Мне жаль, ЭмДжей. Ты этого не заслуживаешь. Никто не заслуживает. Пожалуйста, не заставляй себя делать то, чего не хочешь, только чтобы тебя приняли. Это того не стоит, я обещаю.       ЭмДжей кивнула и, наконец, повернулась к нему. По ее щекам не текли слезы, но глаза были красными и блестели. Питер почувствовал, что должен обнять ее, и сделал это. Чужие руки обвились вокруг его талии, а голова ЭмДжей уткнулась ему в плечо. Повторяя действия Квентина, Питер выводил маленькие круги на ее спине в надежде, что это хоть немного уменьшит ее страдания. К его счастью, так оно и было, и вскоре она с благодарностью отстранилась.       — Спасибо, Питер.       — Не за что.       Питер тепло улыбнулся, и они вернулись к разговору о музеях Лондона, которые хотела посетить ЭмДжей.       Из окна кухни Квентин наблюдал за ними. Гордость распирала его изнутри при виде Питера, который легко успокоил ЭмДжей. Было приятно видеть, как они разрушали барьеры и открывались друг другу, как они поддерживали друг друга, и доверие между ними только крепло.       ЭмДжей никогда никого так не обнимала, и Квентин смутно помнил, как она кричала ему, чтобы он убирался, когда он пытался успокоить ее во время срыва на одном из сеансов. Тогда он понял, что она не терпела близкий контакт, но с Питером все было по-другому. С ним всегда все было по-другому. Квентин радовался, что она наконец-то доверилась кому-то. И, конечно, радовался за Питера тоже.

***

      Следующий день показался Питеру гораздо более волнительным. Бек объявил, что вечером они увидят «Короля Льва» в Вест-Энде, так что весь день они провели, блуждая по магазинам на Ковент-Гарден и Лестер-Сквер. Питер закончил тем, что купил шляпу «I <3 London», которую ЭмДжей подобрала для смеха. Еще они купили безумное количество m&m's от M&M World прямо в центре Лестер-Сквер. Они немного посидели, жуя конфеты и наблюдая за уличными артистами, которые приходили и уходили, пока около пяти часов Квентин не согнал весь класс в театр. Питер сел рядом с Бетти и ЭмДжей. Внезапно он понял, что Нед не разговаривал с ним со вчерашнего дня. Он решил игнорировать его в ответ и сосредоточил внимание на пьесе, едва сдержав смущающий писк, когда ЭмДжей снова взяла его за руку.       — Ты ведь не возражаешь, правда? Просто это… успокаивает.       — Конечно! — Питер ободряюще сжал ее в ответ.       На самом деле, он был благодарен ей за то, что она так легко все воспринимала. Он волновался, что обманывал ее, хоть она и знала, что у него есть чувства к психологу. Но ЭмДжей призналась, что не испытывает сексуального влечения, так что, по крайней мере, ему не нужно было беспокоиться о каких-либо неловких чувствах, что могли навредить их дружбе. К тому же он был уверен на девяносто четыре процента, что если ЭмДжей когда-нибудь влюбится, то только в девушку. Но он никогда не мог сказать точно, если дело касалось ее, так что тут либо да, либо нет.       Питер наслаждался их прогрессирующим отношениями с ЭмДжей. Внешне она казалась холодной, саркастичной и явно не из тех людей, с которыми можно было легко подружиться. Но Питер чувствовал, что знает ее по-другому. Знает то, что скрывалось под фасадом внешности, знает ее интересную личность. ЭмДжей была забавной и самую малость всезнайкой. Большинство девушек беспокоились о том, как они выглядели, и сколько косметики приходилось накладывать каждое утро, но ЭмДжей просыпалась и натягивала на себя джинсы и толстовку, первые, которые могла найти. Она не судила людей за их предпочтения и хранила тайну, с которой большинство подростков не справились бы, поскольку слухи распространялись быстрее и ожесточеннее, чем лесной пожар. Черт возьми, она знала, что он Человек-Паук, и никому не говорила; она не волновалась и не думала о своей популярности, как это делал Нед, не убеждала его рассказать всем. ЭмДжей уважала его личную жизнь и его эмоции, и найти такого друга как она — это буквально один шанс на миллион, еще меньше, если учитывать Щелчок. Питер был так счастлив, что нашел такую, как она, особенно после того, как в их отношениях с Недом пробежала черная кошка.       Когда пьеса подошла к концу, мистер Харрингтон и Квентин вывели их из театра. Было уже поздно, а они еще не ужинали, поэтому кто-то предложил китайскую еду, указав на то, что Китайский квартал находился поблизости. Поколебавшись, Квентин и мистер Харрингтон согласились. Однако собрать восемнадцать человек в одном крошечном ресторанчике было непросто. Квентин не сомневался, что в ресторанах часто празднуют большие группы, но шестнадцать подростков и двое взрослых — это все же несколько другая ситуация. В результате они остановились на еде на вынос и разбрелись по углам в центре Чайнатауна.       Темнело; пылающие шары призматических граней освещали небо над головой, а Луна отбрасывала бледное сияние на землю. Вокруг них горели фонари, языки пламени мерцали на легком ветерке, обеспечивая идеальное освещение для…       — Селфи!       Мистер Харрингтон вскочил с фотоаппаратом и протянул руку, чтобы все попали в кадр. Это заняло у него несколько попыток, но ему удалось, и все улыбнулись в камеру (кроме ЭмДжей, которая отвернулась, к большому сожалению мистера Харрингтона). Она ухмылялась в свою лапшу, зная, что учитель не сможет так просто сделать еще одну фотографию со всеми в кадре.       На этом снимке у Питера изо рта свисало несколько прядей лапши, но он все равно сиял. Нед и Бетти прижимались друг к другу, и ее губы касались его красной щеки. А Квентин ухмылялся с полным ртом лапши, обернутой вокруг его палочек для еды. Когда все вернулись к незамысловатому ужину, ЭмДжей мило улыбнулась мистеру Харрингтону, на что тот тяжело вздохнул и сел на стул.       Питер был доволен собой и своим прогрессом, но не мог не скучать по Квентину. Тот находился на расстоянии всего в пару футов, а Питер чувствовал себя так, словно мужчина не мог быть дальше. Питер отчаянно жаждал его прикосновений, хотел смеяться вместе с ним, передавать ему лапшу своими палочками и дразниться, если она упадет ему на колени. И знаете что? Питер был так влюблен в Квентина, что это приносило боль.       Из-за его отсутствия рядом что-то неприятно тянуло в груди, но когда они были вместе, а Питер не имел возможности заговорить с ним — это тоже приносило страдания. Питер подумывал о том, чтобы рассказать ему; не о своей влюбленности, боже, нет. Он мог бы притвориться, что влюблен в ЭмДжей, если бы не крошечная проблема, состоящая в том, что Квентин знал о его симпатии к парням. Кроме того, он не хотел бы лгать о своей бисексуальности. Между ними не было никаких секретов, и добавление одного без особой необходимости шло вразрез с моралью Питера. То, что он не рассказал мужчине о своих чувствах не было секретом само по себе. Это просто не являлось той информацией, которую Квентину нужно знать. Ведь что он мог сделать, кроме как закрыться от Питера после признания?       Борясь с отчаянным желанием пойти и сесть рядом с Квентином, пока тот ел, Питер отвлекся на твиттер. Он давно покончил со своей порцией, но все остальные — нет, а ожидание того, когда они разберутся, наконец, с едой, действовало ему на нервы.       — Мистер Харрингтон? — в конце концов, позвал он, пряча телефон и поднимаясь на ноги. — Ничего, если я прогуляюсь? Мне нужно подышать воздухом.       — Как ты думаешь, чем ты дышишь сейчас, Пит?       Раздалось несколько разрозненных смешков.       — Нет, я имею в виду… мне нужно прогуляться. Одному. Мне нужно время подумать.       — Ничего не поделаешь, Питер. Мы уезжаем после того, как все закончат с ужином.       — Пожалуйста, сэр, я просто… Мне нужно подумать.       — Я могу пойти с ним, — сказал Квентин. Он как раз выбросил пустой контейнер из-под еды в мусорный бак. — Тебе нужно о чем-то поговорить, Питер?       Ох, Питер этого не планировал, но медленно кивнул. Квентин, конечно же, заметил его напряжение и поднялся на ноги.       — Хорошо, я приведу его обратно, раз ему нужно время. Идем, Питер.       Квентин легко коснулся его плеча, и что-то в животе у Питера дернулось от этого прикосновения. Возможно, это была лапша. Он позволил увести себя, чувствуя, как на лбу выступил легкий пот. И что он теперь скажет Квентину?       Они снова оказались на Лестер-Сквер и сели на стену рядом с «Макдональдсом». Питер предложил зайти внутрь за фраппе, но Квентин отказался.       — Меньше всего тебе нужен кофе, — сказал он и принес воду.       Питер с благодарностью принял бутылку и выпил сразу половину из горлышка.       — Эй, притормози с этим, твоя лапша полезет обратно, если ты не будешь осторожен, — Квентин сдержал смех, заметив, как подросток дернулся от его слов. — Ты хорошо себя чувствуешь?       Питер рассеяно закрутил крышку и поставил бутылку. Он посмотрел на Квентина, выражение лица которого затронуло что-то в его душе. И в то время как мозг умолял подойти и поцеловать его, Питер оставался неподвижным и едва дышал от страха, что мог сделать что-то, о чем после пожалеет. Долгие мгновения он молчал, поддерживая зрительный контакт с Квентином. Тот терпеливо ожидал любого питерового решения. Наконец Питер произнес:       — Я неудовлетворен.       — В сексуальном плане? Я заметил твой маленький роман с Мишель.       — Чт— нет! То есть, да, но нет. Я имею в виду, что я не могу… ЭмДжей и я не… мы по-настоящему не вместе. Это была ее идея. Не думаю, что мне стоит говорить об этом.       — Твоя правда, — согласился Квентин, кивнув. — Так, как же ты… «неудовлетворен»?       — Я просто не… мне не хватает физических нагрузок, — Питер начал краснеть, отказываясь смотреть Квентину в глаза.       — … Пояснишь?       — Я… в Квинсе я могу надеть костюм и просто побродить вокруг. Утомить себя, понимаешь? Я постоянно… на взводе? Например, знаешь, когда ты забываешь сделать проект и вынужден выпить четыре чашки кофе, чтобы провести за ним всю ночь и закончить до следующего дня — такой вид волнения.       Квентин прищурился.       — К сожалению, знаю. Но я разочарован, что ты это делаешь.       — Не говори так, — Питер неловко усмехнулся и пожал плечами. — Я просто… у меня накопилось так много энергии, и я чувствую, что не могу ее высвободить, и это не так уж плохо, когда мы что-то делаем, но когда нет, я чувствую себя так… на грани? Возбужденным, и напряженным, и—       — Питер. Не пойми меня неправильно, но ты говоришь так, будто сексуально неудовлетворен, — голос Квентина был холодным и ровным.       Этого оказалось достаточно, чтобы по всей шее Питера побежали мурашки. Квентин произнес фразу так, словно говорил о любой, самой обычной вещи в мире. А это не было обычной вещью, особенно если касалось Питера, который был сексуально неудовлетворен.       — Так и есть, чувак! А разве не все такие? Но дело не в этом! Я имею в виду, это тоже не помогает, но— я не могу тренироваться. Я так привык качаться на паутине по городу каждую ночь, что не задумывался раньше как по-другому сбросить напряжение.       — А ты пробовал… — Квентин неловко огляделся, прежде чем сделать движение рукой вверх-вниз. Питер несколько раз моргнул и уставился на него, разом забыв все слова. Когда Квентин сделал это движение снова, его мозг наконец вернулся в сеть, а агрессивный румянец вспыхнул на лице.       — Я… я имею в виду, да, я… но это не… я не знаю, мне просто нужно… черт, это тяжело.       — Тяжело, да?       Губы Квентина изогнулись в ухмылке.       — Просто заткнись. Это серьезная проблема!       — Ладно-ладно, извини. Ну, а ты пробовал бегать?       — Нет… Я не знаю, куда здесь можно пойти, чтобы побегать.       — Что ж, мы всегда можем пойти в Гайд-парк.       — Хм?       — Гайд-парк, — повторил Квентин. — Огромный парк в центре Лондона. Немного похож на Центральный парк в Нью-Йорке, но поменьше. Многие люди ездят по нему на велосипедах и бегают, еще у них есть озеро, где можно покататься на каноэ. Может, сходим завтра?       — А мы можем пойти прямо сейчас?       Квентин поежился.       — Я не уверен, что мы можем просто взять и пойти в Гайд-парк посреди ночи, чтобы ты мог побегать. Не обижайся, малыш. Как бы мне ни хотелось помочь тебе.       — Ну пожалуйста.       Питер надул губы, смотря на Квентина большими блестящими глазами, и пока тот смеялся, он не отступал. Это продолжалось до того момента, как Квентин не испустил тяжелый вздох.       — Из-за тебя у меня будут большие неприятности, Питер, — сказал он и поднялся на ноги. — Боже. Ладно! Но нам нужно поторопиться. Пока остальные не заметили.       Питер радостно засиял.       — Спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо—       — Ладно, пацан, пошли уже! Нужно поторапливаться.       — Точно. Окей.       К их счастью, никто не заметил, как они сбегали. Но вся эта ситуация казалась Питеру нелепой; зачем Квентин это делает? Если кто-нибудь узнает, он, скорее всего, потеряет работу. Не очень-то профессионально с его стороны было брать студента разгуливать по Лондону в девять часов вечера. Конечно, Питер был особенным: у него были силы и, ну, потребности. И, если он их не удовлетворит, Квентин ставил на то, что у него случится очередной кризис, а он не хотел оставлять это на своей совести. Лучше ведь помочь успокоить беспокойство Питера, чем вызвать его, верно? В этом заключалась его работа в качестве школьного психолога.       Кроме того, Питер произвел на Квентина впечатление, которое он не мог точно определить; он был более чем готов нарушить правила ради его безопасности. Больше, чем для среднестатического студента. Но возможно он это чувствовал из-за того, что, подвергая Питера риску, он также подвергал риску Человека-Паука, а от последнего зависели многие и многие жизни. Человек-Паук должен был присматривать за людьми и, когда придет время, спасти мир. Квентин не мог снова рисковать ухудшением его психического состояния, поэтому делал все возможное, чтобы Питер оставался здоровым и стабильным.       По крайней мере, так он себе говорил.       Когда они добрались до Гайд-парка, тот был почти пуст. Питер бросился бежать, как только его ноги коснулись прогулочной дорожки, и Квентин изо всех сил старался ему соответствовать.       — Возвращайся через пятнадцать минут, Питер! — крикнул Квентин ему вслед, когда понял, что больше не в силах выдерживать темп. Он остановился, чтобы перевести дыхание. Боже, он стареет.       Питер же на бегу ощущал жжение в легких; ветер проносился мимо его ушей и шевелил волосы на голове — музыка для него после словно бы целой жизни молчания. Питер бежал так быстро, как только мог, и старался неглубоко и размеренно дышать. Фланелевая рубашка и джинсы были не самой лучшей одеждой для бега, но раньше он бегал и в гораздо худших вещах, плюс, главной целью для него было быстрое выгорание, а не бег по пересеченной местности. Так что Питер продолжил бежать, и шлепанье кроссовок по асфальту было припевом к его собственной песне.       Во время бега его мысли снова и снова возвращались к тому, кто так чертовски многим рисковал, чтобы привести его сюда и дать высвободить накопившуюся за дни энергию. Квентин Бек, его психолог, который, казалось, заботился о нем больше, чем о других студентах. Квентин Бек, от которого он хотел, чтобы тот наполнил его изнутри твердым теплом, чтобы он вошел в него сзади и прижал к своему телу—       Это не заняло много времени, прежде чем Питер почувствовал, что его ноги превратились в желе, и замедлил шаг. Он был удовлетворен количеством энергии, которую сжег. Легким бегом он вернулся к Квентину. Тот что-то рассматривал в телефоне в ожидании его прихода. Когда он остановился рядом, Квентин поднял голову.       — Чувствуешь себя лучше? — спросил он, отмечая ухмыляющееся потное лицо Питера. Когда подросток кивнул, все еще переводя дыхание, Квентин кивнул в ответ. — Ну, тебя не было всего семь минут. Но я думаю, мы должны возвращаться.       — Ладно.       — И еще, эм… — Квентин нахмурился и слегка наклонился. — Тебе, наверное, стоит… не то чтобы ты действительно можешь, но… перестань потеть.       Когда Питер моргнул, он продолжил:       — Просто… это будет выглядеть немного похоже на… ты знаешь.       — О! — воскликнул Питер и быстро провел рукавом по лицу, стирая влагу с кожи. — Черт, извини, да, конечно. Спасибо, Бек.       На его щеках выступил легкий румянец.       Квентин неловко кашлянул и взмахом руки попросил Питера следовать за собой. Он послушно подчинился, и вместе они спустились в метро, чтобы вернуться обратно в арендованный дом.       На часах было чуть больше двадцати минут десятого, когда они переступили порог таунхауса, и некоторые студенты уже легли спать. Однако большинство все еще оставалось в гостиной. При их появлении несколько голов повернулось в их сторону.       — Подышал, Пенис Паркер? — протянул Флэш, но Питер проигнорировал его замечание и направился прямиком в свою комнату, чтобы принять душ.       Как только он разделся и забрался в кабинку, горячая вода успокоила его уставшие мышцы. Но Питер был только рад легкой боли после пробежки, ведь она сняла часть напряжения в его теле. Когда он тщательно вымылся и насладился приятной теплотой воды, он вылез из душевой кабинки и вытерся полотенцем, после чего вернулся в комнату.       ЭмДжей сидела на кровати, скрестив ноги, и он почему-то почувствовал внезапное желание прикрыться хотя бы на секунду. Но она как будто прочитала его мысли:       — Мне все равно. Это ничего не значит.       Точно.       Питер кивнул и вернулся к своей кровати, чтобы надеть пижаму. Волосы он вытер полотенцем.       — Вы трахались?       — Нет! — Питер уставился на нее на мгновение, затем вздохнул. — Мне нужно было высвободить немного энергии. Потому что я Человек-Паук, у меня есть весь этот… не знаю, это как дополнительный кофеин в моем теле, и мне нужно постоянно сжигать его, понимаешь? Дома я могу свободно раскачиваться с крыши на крышу всю ночь, но здесь нет. Я думал, что сойду нахрен с ума.       — Надо было просто трахнуть его, — пробормотала ЭмДжей, глядя на него поверх телефона.       — Я бы хотел. Он посоветовал мне подрочить.       — Ха, он что?       — Да, ну, он… знаешь, сказал, что это, вероятно, напряжение. И спросил меня… — Питер сделал жест рукой, и ЭмДжей зажала рот кулаком, чтобы подавить смех.       — Пожалуйста, скажи, что ты ответил «да».       Питер сокрушенно выдохнул.       — … Я сказал «да».       — Хаха! — она громко рассмеялась и захлопала в ладоши.       — Да ладно тебе, блин! Я чувствую себя так, словно все вокруг издеваются надо мной.       — Так и есть, — поддразнила ЭмДжей, и Питер метнул ей в голову носок с безупречной точностью.       — Я просто сходил на пробежку. И честно говоря, я чувствую себя намного лучше после нее. По крайней мере, теперь я не дрожу, как лист.       — И правда. Может быть, ты будешь спать лучше?       — М-м, может быть, — Питер скользнул под одеяло, включил зарядное устройство в телефон и положил его на стол. — Я очень устал.       — Тогда спи! — ЭмДжей ухмыльнулась и швырнула носок обратно. Она была в дюйме от того, чтобы попасть ему прямо по лицу.       — Спокойной ночи! — Питер усмехнулся, перекатился на бок и тихо вздохнул.       — Спокойной ночи, Питер, — ответила ЭмДжей мягко.