Остаться Зимовать (To Stay the Winter)

      Первое прикосновение губ Майи было подобно льду на его коже. Эскель, прижав девушку к себе, погладил её волосы. Он закрыл глаза. Движения девичьих губ были извращённо эротичны. Понемногу её кожа стала теплеть, а он странно себя почувствовал: мужчина будто слышал шёпот, голоса в голове, электрический треск на краю своего сознания.       Он почувствовал, как её руки схватили кисть, прижимая всё крепче к себе. Её ногти были остры подобно бритве, но в то же время нежны с его кожей. Ведьмак не посмел поднять веки. Майя издала тихий, приглушённый его запястьем звук. Губы с языком слизывали кровь.       Эскель понятия не имел, сколько прошло времени. Всё, что он знал, ― это то, что он чувствовал себя настолько странно, будто весь мир отключился. В то же время мужчина был возбуждён, сосредоточен на ощущениях, словно они были последним, что существовало в этой жизни. Произошло нечто большее, чем простой обмен кровью. Нельзя это отрицать. Он прижался к ней, каждый нерв был будто оголён, а его член невообразимо затвердел.       Майя, задыхаясь, со стоном оторвалась от запястья. Эскель наконец открыл глаза. Девушка тяжело дышала, губы и подбородок, были мокры от крови, алыми разводами исполосовавшей щёку. Майя больше не была бледна, а щёки стали приобретать розовый оттенок. Глаза будто остекленели, а зрачки расширились.       Кровь шла, не прекращаясь. Она стекала по его руке, была везде, но ведьмак понял, что ему плевать.       Он должен взять её. Прямо сейчас.       Эскель схватил девичье лицо, желая, чтобы Майя сконцентрировала своё внимание на нём, а он – на ней. Он практически ничего не видел, но стремился пробиться сквозь пелену в глазах. Майя моргнула, прикрыла веки и затем вновь медленно открыла. Край её губ дёрнулся в выражении слишком печальном, чтобы назвать это улыбкой.       ― Майя? ― произнёс он. Голос казался чужим. ― Что происходит?       ― Поцелуй меня, ― её глас едва ли можно было назвать шёпотом. Это казалось принуждением. Ведьмак хотел поцеловать её, он хотел… он поцеловал. Больше он ни о чём другом не мог думать. Мужчина не мог понять, было ли это его желание, её или нечто другое, но ему было всё равно.       Он поцеловал её, и она ощутила вкус его крови: металлический, чужой и знакомый в то же время. Не обращая внимания на то, насколько девушка до этого была слаба, Эскель перекатился на неё, лаская, разрывая одежду. Он не мог подобраться близко, достаточно близко. Майя вцепилась в него дрожащими и торопливыми пальцами. Он слышал, как рвалась ткань, чувствовал липкое горячее месиво из крови на руке, которой держал её. Затем он был в ней, даже не понимая, как они это сделали.       Казалось, будто все эмоции, подавленные ведьмачьими мутагенами и добитые годами тренировок, внезапно взорвались в нём. Близость ощущалась недостаточной, он не мог насытиться прикосновениями к ней. Под рёбрами ныло, словно чувств было слишком много, словно тело не могло в себе их все вместить. Ему показалось, что она позвала его по имени, но он будто не слышал этого из-за стучащей в ушах крови. Ведьмак не мог даже двигаться, не смел отпрянуть, даже совершать поступательные движения, о которых взвывало его тело.       Майя перевернула их: она вдруг стала сильней. Эльфийка оседала его, глядя в кошачьи глаза и снимая залитые кровью остатки белой ткани, что были ночной сорочкой. Она отрывает кусок, хватает его руку и обматывает предплечье, чтобы остановить кровотечение. В это мгновение он почувствовал, что вышел из-под контроля. Эскель ошеломлённо закрыл глаза.       Это было слишком. Он разрывался на куски.       Девушка вновь назвала его по имени. В этот раз тише. Её руки давили на запястье, кровь впитывалась в бельё и окрасило уже и так липкие кисти Майи.       ― Эскель, ― вновь произнесла она его имя, и в этот раз оно показалось реальным. Он попытался сфокусировать взгляд. Одной рукой все ещё держа его запястье, дева наклонилась над ним, а её волосы коснулись его щеки. Розмарин и мята. Это было так знакомо, реально, хоть голова и кружилась. Он ощущал, как его член пульсирует в ней, вереща, чтобы его вытащили, но он не мог пошевелиться. ― Послушай, ― вился голос в его голове; нить, за которую он пытался ухватиться. ― Мне жаль, я не думала, что будет так сильно. Прошу, постарайся сконцентрироваться.       ― Я сделаю всё… ― прозвучал его хриплый, рваный голос. Он задыхался. ― Всё, что ты хочешь.       ― Ш-ш-ш, ― успокаивала она, проводя мягкими губами по щеке. ― Это пройдёт. Мне нужен только ты. Я не хотела… ― она вздохнула. Её дыхание ощущалось как прохладный бриз. ― Вернись.       Эскель будто тонул, а она вытаскивала его из воды. Её губы вновь прошлись по щеке; простое движение, но столь чувственное.       ― Я люблю тебя. Ты спас меня, ― её голос тёплой волной прошёлся по позвоночнику.       Его сердце сжалось.       Затем, с внезапностью грозовой бури, что-то словно заревело внутри него. Было похоже на подъём из воды, пробуждение, осознание предстоящей битвы. Эскель услышал свой крик и, схватив её лицо, поцеловал. Он вновь мог двигаться: паралич спал. Мужчина снова перевернул их; бёдра задвигались в чистом слепом инстинкте. Всё мастерство, которое он приобрёл, занимаясь любовью с Майей последние месяцы, исчезло, сменившись животной потребностью. Его тело задавало неистовый ритм, и это было всё, что он мог сделать, чтобы не причинять ей боль. Стоило подёрнутому пеленой тумана разуму проясниться, как он начал сомневаться, желал он того или нет.       Что она сделала с ним?       Он изо всех сил старался сохранить ход своих мыслей, но все попытки были смыты его потребностью. Даже не удовольствие руководило им, а боль; он не желал ничего, кроме освобождения от неё. Он боролся, бился за это. Наконец агония, похожая на волну, разбивающуюся о скалы, достигла пика. Эскель рвано, болезненно закричал.       Она обвила его руками, когда он обрушился на неё сверху, и держала его, даже когда мужчина напрягся и постарался отстраниться. Она стала сильнее. Он не мог двигаться.       ― Ш-ш-ш, ― Майя вновь успокаивала его, ― подожди. Я предупреждала тебя. Но теперь ты в порядке, я в порядке, ― ведьмак услышал, как она сглотнула. Его чувствительный слух вернулся, дыхание стало равномерным, а разум прояснился. ― Прошу, не заставляй меня жалеть о содеянном ещё больше, чем сейчас.       Он пытался вспомнить.       Я молю тебя не оставлять меня.       Это он настоял. Он вспомнил. Он был бы куском дерьма, если бы обвинил её в произошедшем. Некое принуждение. Оргазм от боли? В конце концов, он невредим. Он больше не чувствовал влагу от крови на руке, остались только липкие свернувшиеся остатки.       Эскель вздохнул и попытался успокоиться, позволяя мышцам расслабиться. Когда он это сделал, Майя ослабила хватку. Мускулы вновь напряглись, когда мужчина вцепился в неё. Его учили быть параноиком. Несмотря на большой возраст эльфийки, её разумный страх, она отпустила его. Вновь доверилась ему.       Эскель поднял голову, чтобы взглянуть на неё. Девушка выглядела как прежде здоровой, изгибы скул порозовели, глаза блестели. Лицо до сих пор было грязным от крови, но, несмотря на это, она была красива; возможно, даже из-за этого. Девушка одарила его грустной, вымученной улыбкой.       ― Тебе было больно? ― спросила она.       Было, но куда меньше, чем если бы он потерял её. Она всё ещё здесь. Она… сработало.       Он покачал головой, которая кружилась так сильно, что Эскель не мог произнести что хотел. Ведьмак попытался улыбнуться, нахмуриться, просто что-то выразить, но всё перемешалось в его голове. Часть его хотела сбежать от этих чувств, всех этих сложностей, но большая часть, наконец, поняла…       Опасные женщины. От них никуда не деться, особенно если ты этого и не хочешь.       Майя положила руку на его лицо:       ― Ты вновь меня спас. Я никогда не смогу отплатить тебе сполна.       Он посмотрел на неё, задаваясь вопросом, может ли она увидеть все противоречивые эмоции, что борются в его голове. Но Майя, слегка напуганная, просто смотрела на него, ожидая чего-то. Но она здесь. Она всё ещё здесь, и они оба живы, по крайней мере, ещё на один день.       ― Я люблю тебя, ― это всё, что ему удалось сказать. В этот раз её улыбка была искренней.