mi hermana

Из комнаты Лу недовольный крик (тон ее не менялся со дня его приезда, он не меняется при нем, кажется, никогда); и когда Валерио отрывается от кокаиновой дорожки, глаза открывает  — она уже в дверях. Он оборачивается резко, она движется уверенно. Валерио смотрит на ее смазанную помаду (кажется, она об этом сейчас и говорит, или может о том, что еще рано для наркотиков, или о глобальном потеплении — он не слушает), на почти наполовину расстегнутую рубашку, на короткую юбку, чувствует ее напряжение. И возвращается к глазам. Лу продолжает говорить — он продолжает смотреть, он отвечает невпопад, вздрагивает, когда она разворачивается, взмахивая волосами, и уходит. Они сталкиваются на лестнице через десять минут, когда он успевает сделать еще одну затяжку, а она — сменить маску. У Лу идеальный макияж, горящие глаза, жемчужные заколки в волосах и неизменно короткая юбка. Теперь все верно, теперь все так, как и должно быть. Она спускается вниз молча, всю дорогу в машине листает инстаграм очередной новенькой; Валерио постоянно бросает на нее взгляд — она из тех, на кого хочется смотреть-смотреть-смотреть, а отрываться приходится через силу — но все равно упускает момент, когда она снова меняет маску. У Лу солнечная улыбка, прямая спина и ее юбка задирается еще сильнее (Валерио скрипит зубами и переводит взгляд на ворота школы). Она кричит что-то Андеру, смеется. А потом резко прекращает и поворачивает голову в сторону Валерио — будто бы только сейчас замечает его, будто бы показательно не игнорировала его последние полчаса — и не отводит взгляд все время, что он паркуется. Говорит насмешливо-снисходительно: — Тебе стоит перестать. Он отвечает тем же: — Хочешь, чтобы я сдался в первый же день школы? Лу говорит об интернате, о деньгах родителей и о том, что к бедности он не приспособлен, говорит легко, говорит с улыбкой. Смеется. А глаза отводит, прямо не смотрит, закрывается. Валерио знает: она серьёзна, она переживает по-настоящему; Валерио знает, они через это уже проходили. (В прошлый раз она говорила те же самые слова за пару недель до того, как отец решил отправить его в интернат, в прошлый раз Валерио ее не послушал; в этот раз… что ж, интернат ему больше не грозит). Ему хочется поймать ее взгляд, чтобы и она поняла, что все это  — не просто игра (ее игра). Ему хочется сжать ее руку в своей, будто бы это для них возможно. Ему хочется… но он смотрит сквозь стекла очков и тянет: — Что бы ни случилось, у меня всегда будешь ты. Она глаза закатывает и выходит из машины, хлопая дверцей, (здесь и сейчас ему хочется назвать ее Лукрецией, не потому что она с этого бесится, а потому что «Лу» — слишком мало, недостаточно). — Ты — единственная, кому ещё не лень пилить меня, — кричит Валерио ей вслед; он бы оборвал себя на «единственной». — Это мое наказание как сестры, — она улыбается и показывает средний палец. Валерио сквозь зубы выдыхает «сводной сестры», провожая ее взглядом. Лу бежит к своему парню, и Гузман салютует ему прежде, чем поцеловать ее. В голове только: сводная-сводная-сводная-блять с е с т р а.