Исцеление

«Он сжёг всё… Он приказал уничтожить абсолютно всё… » — по сильно опухшему лицу младшего Не градом текли слёзы, утопая в ткани подушек и простыней. Юноша, кажется, горел как внутри, так и снаружи. «Ничего не осталось» — омега тихо всхлипнул, шмыгнув пару раз носом. Даже самого маленького и безвкусного веера не было. Если бы только Хуайсан взял с собой хотя бы один… Но не хотел сломать или замарать во время тренировки, а теперь вот как вышло. Вроде бы юный омега успокаивался, но стоило хотя бы мельком вспомнить бушующее пламя, уничтожающее вещи, коллекционируемые столько времени, как грудь вновь переполняла горечь, а глаза — слёзы. Но ещё сильнее задевало поведение Не Минцзюэ: выражение его лица было таким холодным, отстранённым, он будто и вовсе не был там; голос, который ещё секунду назад едва ли не обжигал от гнева, теперь звучал слишком жестоко и безэмоционально. Это был не его старший брат. Минцзюэ руководило искажение Ци. Так юноша раз за разом убеждал себя. Но от этого становилось ещё страшнее, ведь если в порыве гнева Глава Не может пойти на подобные решения, то в следующий раз что он может забрать? А ведь Цзинь Гуанъяо как раз сегодня должен был играть «Песнь Очищения» для их Дагэ… Хуайсан с протяжным стоном забрался под подушку, но спрятаться от самого себя и атакующей вереницы неприятных мыслей, к сожалению, не вышло. Теперь его гложил ещё и стыд перед Ляньфан-цзунем. Он, конечно, знал о напряжённых отношениях между братьями Не, но всё же нехорошо, что кто-то посторонний увидел всё развернувшееся утром на тренировочном поле. Утром? Не Хуайсан метнул расплывчатый взгляд на окно. Солнце почти село, уступая мир во власть тёмной ночи. Весь день юноша провёл в слезах и, взглянув в маленькое зеркало, которое почему-то не предали огню, чуть не выпустил его из рук. После затянувшейся истерики он был весь помятый и растрёпанный. А на этом фоне особо выделялись красные и опухшие на половину лица глаза. Но даже не это так испугало младшего Не. Он весь был настолько бледным, что можно было его за мертвеца принять или спутать с простынёй. И всё бы ничего, но такой цвет его кожа принимала за день до течки. Юный омега не знал почему так было, но никакого вреда не несло, скорее, наоборот — даже помогало подготовиться. Но до назначенного срока ещё слишком рано, как минимум две недели. Неужели это такая реакция на всё произошедшее? Разве он настолько слаб психически? Не Хуайсан даже на несколько минут растерялся и просто разглядывал своё отражение в небольшом аксессуаре. Но терять время в этом деле слишком опасно, так что Второй господин Не, собравшись с мыслями и последними силами, поплёлся доставать из тайника в шкафу запас тех самых трав. Там же был и небольшой чайник с чашками. Оформлены они были совсем скромно, можно сказать никак, зато крепкие и всё же лучше, чем ничего. Залив в сосуд кипяток, за которым ещё пришлось незаметно сбегать, юноша поторопился проверить наличие и состояние одежды для переодевания. К горлу подступил горький ком, а глаза защипало от вновь появившихся слёз, когда омега взглянул на полупустые полки. Слуги даже в шкаф заглянуть не поленились… Но, посильнее сжав маленькие кулачки, он велел себе успокоиться, уже доплакался. Всё самое красивое — шёлка, бархат — было уничтожено, а то, что осталось почти ничем не отличалось от одеяний обычных адептов. Лучше, чем ничего — в очередной раз заверил себя младший Не. Омега глубоко и часто задышал, стремясь успокоить бушующий вихрь обиды на старшего брата. Хотя бы ближайшие три дня нужно избегать Минцзюэ, иначе эти приступы слёз не прекратятся, а сейчас особо важно держать себя в руках. Нужно лишь строить из себя обиженную госпожу, которой Хуайсан фактически уже являлся. А ведь возможно, что вспыльчивый альфа и сам не захочет его видеть. В последнее время слова «бесполезный», «бездарный», «бестолковый», «никчёмный», «трусливый» и имя Не Хуайсана стали в устах Чифэн-цзуня почти одним и тем же. И это тоже удовольствия совсем не доставляло. Он вовсе не «бездарный», просто преуспел в других дисциплинах, например, каллиграфия или живопись. И совсем не «бесполезный», в дипломатии и бумажных делах юноша тоже был бы неплох, но старший брат ведь не спрашивал о подобном и не просил помощи. Так или иначе, но ни этих, ни других его достоинств Не Минцзюэ не замечал. Вспоминая все упрёки, Хуайсан каждый раз представлял реакцию Дагэ на его природную сущность омеги. И сейчас был крепко убеждён, что в лучшем случае его убьют быстро и практически безболезненно. В худшем — до конца своих дней он будет видеть в свою сторону лишь пренебрежительные, холодные взгляды, если не отвращение. Страх перед родным братом рос с каждым днём и, кажется, достиг своей вершины. Кажется, он застилал собой что-то другое, что-то важное и даже необходимое. Но страх есть страх. Он может как подтолкнуть к чему-то, так и наоборот. Мысленно юноша одёрнул себя и прижал холодные ладони к раскрасневшимся щекам. Да, он любит Минцзюэ. Как единственного родного ему человека, как старшего брата. Разве что-то большее вообще возможно? Головой Хуайсан убеждал себя, что нет. А иначе — неправильно, не должно быть так. Но почему тогда на сердце упорно хотело его в этом разубедить? Или это влияние предстоящей течки? «Последнее, — упрямо заверил себя юный омега. — Точно последнее!» *** Весь следующий день Второй господин Не ходил как на иголках, прислушиваясь к каждому малейшему намёку на изменения в организме, и клевал носом через каждые пять минут. Нормально заснуть у юноши не вышло. То слишком жарко, то теперь холодно. На животе лежать неудобно, на спине — тоже. На одном боку видно все пустые полки и стены, на другом — в шею сквозняк дует. И так всю ночь. Так что рассвет Хуайсан встречал очень хмурый, вялый и нервный, предвкушая что-то нехорошее. Весь завтрак прошёл в угнетающей тишине, нарушаемой только стуком и лязгом приборов. Омега даже не смел поднять глаз на старшего Не. Слишком боялся своим видом ещё больше рассердить брата. Хотя, если бы всё-таки даже мельком посмотрел на Не Минцзюэ, то понял, что тот и не собирался злиться. Глава, конечно, не сожалел о своём поступке, считая все побрякушки Не Хуайсана лишь отвлекающей безделицей. Его больше настораживало не столько обиженное, сколько задумчивое выражение лица младшего брата. Но, возможно, он как раз так пытался скрыть обиду — заключил Не Минцзюэ. «Перебесится, — подумал старший Не. — Это для его же блага! Может, так он это поймёт?!» —…Дагэ, — его вырвал из размышлений тихий зов Хуайсана, судя по виду которого Чифэн-цзунь понял, что немного увлёкся собственными мыслями. — Можно я пойду? — юноша продолжил так же тихо, но без запинок или заиканий, всё также разглядывая носки своих сапог. — Чтоб через пятнадцать минут был на тренировочном поле, — в самом тоне голоса было ясно, что будет с Хуайсаном, если тот опоздает хоть на минуту. Младшего Не как ветром сдуло. Пусть он толком не поднял головы за всё это время, но Не Минцзюэ был слишком внимательным, чтобы не заметить нездоровый румянец на щеках брата. Но тот, вроде бы, бегал резво, особенно из поля зрения Главы. Как и было сказано, Не Хуайсан явился на тренировку точно в назначенное время. Вариантов всё равно как таковых не было. Он морально готовился увидеть место вчерашней расправы над дорогими его сердцу вещами, но лучше не показывать своей печали перед старшим братом. А ведь юноша теперь многим не может поделиться с Минцзюэ. Даже не верится, что раньше, в их далёком детстве, всё было совсем по другому. Братья были неразлучны, Хуайсан ходил хвостиком за старшим куда бы тот не отправился, что бы не делал. Будучи ещё совсем маленьким он восхищался силой, умениями и талантами Не Минцзюэ. Он так хотел быть похожим на старшего брата, надеялся, что когда вырастет — станет таким же сильным и храбрым. И, конечно, юноша совсем не заметил, как это восхищение медленно превратилось в нечто большее. Не Хуайсан сначала и не понял что это могло быть, точнее не успел. Всё веселье, шалости куда-то в одночасье делись. Появилось то, что он был вынужден скрыть от родного брата. А пока скрывал, сам не заметил как они начали отдаляться друг от друга. Теперь же, казалось, между ними пропасть из недопонимания, тайн, недомолвок. — Чего ты такой медленный?! Пошевеливайся, бестолковый! — громко прорычал альфа, завидев младшего брата издалека. И Хуайсан, отогнав наваждение детских времён, подошёл к стойке с тренировочным оружием. Чифэн-цзунь нещадно гонял юношу, впрочем как и всегда. Он показывал удары, замахи, несложные комбинации и заставлял отрабатывать по несколько раз. Но ничего успешно у младшего Не так и не получилось выполнить, хотя, кажется, в стойке он держался чуть твёрже и не так сильно расставлял в стороны локти. Стиснув посильнее зубы, Не Хуайсан проглатывал все мольбы дать хотя бы чуть-чуть отдохнуть. Он понимал, что теперь они точно никак не повлияют на старшего брата, правда, если не ухудшат ситуацию. — Замахнись сильнее! Ноги в коленях согни! Руки выше! — с каждой командой Не Минцзюэ всё сложнее было сдерживать свой гнев. Когда он был уже совсем на взводе, то сам сносил головы или разрубал пополам манекены. — Возьми ты саблю крепче! Что ты как тряпка?! — Минцзюэ, что стоял сбоку от младшего брата, неожиданно за один шаг преодолел разделявшее их пространство. Большая грубая ладонь поправила его длинные пальцы на рукояти сабли и направила руку в сторону манекена. — Теперь ударь сверху, — мужчина отступил на шаг, но всё равно стоял слишком близко. Хуайсан как будто только прозрел, почувствовав жар, исходящий от тела брата, и запах властного альфы, который, смешавшись с потом, едва не подкосил его ноги. Всё-таки юный омега уже стал чувствительнее к прикосновениям и запахам. Руки предательски затряслись и вспотели, к щекам прилил жар. Он только сейчас заметил, что сверху на Минцзюэ было только нижнее белое одеяние. Сквозь него ничего откровенного видно не было, но в подобном виде Хуайсан не видел его уже очень давно и теперь гадал, почему Глава Ордена ходит в подобном виде. И ничего приличного, конечно, как назло в голову не лезло. Под пристальным взглядом брата юноша обрушил оружие на манекен. Удар получился не слабый, на удивление двоих, но в последний момент рука дрогнула, смещая траекторию вправо. Омега почти почувствовал как старший Не буквально впился в его спину недовольным взглядом. — Неплохо, — по-прежнему близко раздался глубокий голос Не Минцзюэ, который на несколько секунд о чём-то задумался. Хуайсан, повернувшись к альфе, округлил глаза в недоумении. Это было слабо похоже на похвалу, но и не ругань. Как может быть «неплохо», если он толком в цель не попал? Минцзюэ же не обратил на удивление брата никакого внимания, продолжая задумчиво водить глазами от оружия в руках Не Хуайсана до манекена и обратно. Младший Не невольно прилип взглядом к лицу старшего: складка между бровей почти разгладилась, без привычного злого выражения он даже моложе казался. Но молчание продлилось не так уж и долго. — Повтори десять раз и свободен до завтра, — бросил Минцзюэ, разворачиваясь на выход. Подхватив Бася, которая стояла неподалёку, мужчина широкими шагами пересёк всё поле, скрывшись за поворотом. Заметил ли он затуманенный взгляд младшего брата? *** Не Хуайсан, не снимая обуви, камнем рухнул на кровать прямо в грязной от пота и пыли одежде. Он не смел ослушаться команды брата, хотя под конец очень хотел забросить саблю куда подальше и умчаться от этого места. Руки мелко подрагивали, при малейшем движении мышцы саднили ноющей болью. Грудная клетка при каждом вздохе горела огнём. Кто-то говорит, что это может быть приятно. Хуайсан с ними был категорически не согласен и заключил, что это могут быть только мазохисты. До вечера юноша успел прийти в себя и уже порядком распереживался из-за течки, точнее из-за её отсутствия. Он чувствовал, что сидит как на пороховой бочке, и не знал когда она рванёт. И это весьма и весьма раздражало. Не Хуайсан скучающе вздохнул и растянулся на кровати, шипя от неприятных ощущений. Обширная библиотека, к счастью, осталась нетронутой. Если бы только старший брат увидел чем он зачитывался, то точно бы осуществил свои угрозы «переломать ноги». Но помимо порнографии Хуайсан, конечно же, много чего ещё читал. Сейчас, правда, ни один иероглиф не усваивался в голове. Перечитывая одну и ту же строчку в какой-то раз, младший Не отложил книгу в сторону. Бессонная ночь, трудная тренировка совсем утомили неподготовленный организм Не Хуайсана, который сам не заметил как уснул в обнимку с книжкой. В эту ночь он почти не видел снов, только незапоминающиеся обрывки сменялись один на другой. Но, кажется, под утро что-то сладкое и тёплое подкралось к нему, аккуратно обволакивая. Это было похоже на нежные, почти неощущаемые прикосновения. Хуайсан насильно заставил себя вынырнуть из мира грёз, но приятные ощущения покинули его даже раньше. Приподнявшись на локтях, он сонным взглядом обвёл всю комнату, но так и не смог найти ничего интересного. Грустно и разочарованно вздохнув, юноша уже было собрался подняться, но, едва шевельнув ногами, обнаружил неприятный и липкий «сюрприз». Всю сонливость как рукой сняло. Подскочив с постели, оставшейся каким-то образом сухой, омега сразу кинулся к чайнику, в котором ещё позавчера заварил травы. Опрокинув в себя залпом сразу две пиалы, Хуайсан резкими движениями начал снимать с себя верхние одежды, казавшиеся слишком тёплыми и тяжёлыми. На лицо и шею, покрытые капельками пота, налипли пряди длинных волос, которые он принялся расчёсывать. Но так и замер с гребнем в руках — некоторые пряди пахли по-иному. Поднеся их к носу, Не Хуайсан глубоко вдохнул до боли знакомый запах. Он узнает его из тысячи. Он рос и жил рядом с ним. Он мерещился ему в самых горячих и влажных снах. От него низ живота сводило приятной судорогой. «Брат был здесь?» — омеге потребовалось ровно три секунды, чтобы осознать, замереть в ужасе и сразу же начать в панике метаться по комнате.